История Небесного дара

Глава 9 ПЕТУШОК ВО ВРЕМЯ ЛИНЬКИ

Цыпленок, похожий на желтый бархатный комочек, очень красив; петух с пышным опереньем тоже красив, но молодой петушок во время линьки просто невыносим: голова почти лысая, ноги длинные, зад голый, немногочисленные перья топорщатся… У детей тоже бывают такие периоды, даже у будущих героев. Говорят, например, что «в семь-восемь лет ребенок противнее собаки», потому что в это время он начинает весь вытягиваться, топкие руки и ноги как восковые, на лице веснушки, нос сморщен, зубы вдавлены, ресницы постоянно падают. В день он меняется по три раза, по главное остается неизменным — несносность. Его внутренний мир не отстает от внешнего облика. Развивая свою речь, он с утра до вечера, если не ест и не пьет, то болтает. Обо всем у него свое мнение, врет без передышки, энергии хоть отбавляй, валится спать, только устав до изнеможения. А едва проснется, как все ему надо трогать, бить, пинать — пока туфли не разорвет, не успокоится.

Когда разговаривает, обязательно морщит нос, щурит глаза, кашляет, втягивает голову в плечи, норовит сесть верхом на собаку или помочиться. Вечно голоден. Орет так, будто мозг сверлит, а иногда нарочно заикается. Взгляд острый, все чужие недостатки подмечает: у этой тети на халате дырка, у той тети грязь за ухом… А йотом публично докладывает о своих наблюдениях, завершая великую миссию несносности. Довольно смел, хитер и жесток — в общем, несносен во всем.

Небесный дар как раз достиг этого возраста — семи лет. Его пухлые щечки, словно по плану, ввалились, чтобы выделить тонкие губы. Свои передние зубы он торжественно похоронил под айвой, время от времени откапывал их и разглядывал. Его ноги еще больше искривились и вытянулись, так что казалось, будто он ходит на цыпочках. Руки тоже вытянулись и болтались вдоль туловища, даже когда он не ходил. Маленькие глазки были похожи на катящиеся горошины, нос был задран так, точно хотел увидеть собственные веснушки. Плоская голова ходила ходуном, тоненькая шея напоминала перышко лука.

Госпожа Ню не очень огорчалась переменам, потому что дети всегда должны меняться. Она помнила, что ее младший брат в восемь или девять лет походил на тощего зайца, а к шестнадцати годам превратился в настоящего богатыря. Пустяки. Но она никак не думала, что Небесный дар перестанет воспринимать ее поучения, что он будет несолидным не только внешне, но и внутренне, начнет вести себя как сущая обезьяна. Вот это ее огорчало. Она совершенно не выпускала его со двора, чтобы он не нахватывался дурного, так он стал взращивать это дурное изнутри! Чем больше она учила его скромности, тем упрямее он прыгал и скакал. Чем активнее она требовала от него соблюдения приличий, тем более дерзко он говорил, даже округлял глаза. Кто его этому научил? Она никак не могла взять в толк. К столу его приходилось звать по нескольку раз; чтобы умыть ему лицо, требовалось минимум два человека; не даешь фруктов — ворует. И смелости паршивцу не занимать: ты ему фразу, он тебе две. Или вовсе молчит, слова из него не выжмешь, сидит в углу и щурится. Бить бесполезно, да и руке больно — костлявый очень.

Больше всего ее злило то, что он постоянно советовался с Тигренком. Когда Тигренок увидел, что у Небесного дара выпали все молочные зубы, он перестал считать его ребенком и начал называть братцем. Это новое обращение очень нравилось Небесному дару, и он кричал, едва оказываясь у сторожки:

— Братец, расскажи мне какой-нибудь анекдот!

В действительности Тигренок не знал никаких анекдотов. Он просто сваливал в кучу всякую околесицу, вычитанную из авантюрных или судебных романов типа «Дела судьи Ши», и не без юмора преподносил ее. Его любимый герой стал и героем Небесного дара: Хуан Тяньба[10] умел обеими руками метать и ловить боевые топоры, блестяще владел мечом, совершал головокружительные прыжки. Небесный дар считал, что раз Тигренок привязан к Хуан Тяньба, значит, он и сам герой — сильный, ловкий, умный, поэтому и советовался с ним во всем. И у Тигренка действительно каждый раз находился ответ.

— Братец, я хочу спросить у тебя одну вещь, — говорил Небесный дар.

Удивительно, но в такие минуты он не казался несносным.

— Спрашивай, братец, — очень серьезно отвечал Тигренок.

— Я хочу купить меч. На улице ведь продаются всякие мечи, пики, маски, куклы. Но куклы мне, конечно, не надо, я хочу первым делом меч, — Из-за отсутствия зубов Небесный дар произносил слово «меч» с большим трудом, окатывая Тигренка брызгами слюны. — А вдруг мама денег не даст?

— Такой меч, как у Хуан Тяньба? — вторил ему Тигренок. Небесный дар весело смеялся, затыкая языком дырку в зубах.

Тигренок задумывался:

— Иди лучше с отцом и, как дойдете до лотка, не двигайся с места. Говори: «Папа, погляди, какой красивый меч!» Но не говори, что он тебе нужен, а просто хвали изо всех сил. Чуешь? Если папа его купит, матери скажи, что это он сам купил, а не ты просил. И глазами как-нибудь поиграй…

— А если папа не купит?

— Не отходи от лотка, и все!

— А как же топорики?

— Их можно не покупать. Вместо них сойдут и камешки. Да и меч можно изобразить. Смотри!

Тигренок перекинул метелку из правой руки в левую:

— Левой отражаю вражеский меч, правой перехватываю его топорик и бросаю. Упражняйся!

Небесный дар, напрягшись, поймал метелку и, сверкая глазенками, немного раскрыв рот, стал повторять прием. Повторял он хоть и слабее, но не так уж плохо, с бывалым видом.

Отец, разумеется, купил ему меч — бамбуковый, покрытый серебряной краской. Небесный дар до одурения упражнялся с ним и импровизированными топориками в маленьком дворе и проткнул несколько дырок в оконной бумаге Цзи. Он был несказанно благодарен Тигренку за советы, а госпожа Ню негодовала еще больше.

Но иногда ей и самой приходилось прибегать к помощи Тигренка, потому что Небесный дар уже ощутил свою силу, хоть и походил на ощипанного петушка. Он недаром задирал свой нос, умел нарочно быть надоедливым, и чем большие препятствия встречал, тем активнее старался их преодолеть. Поскольку госпожа Ню не очень считалась с чужими мнениями, войны становились неизбежными. Однако теперь в этих воинах чаще терпела поражения мать, потому что она слишком обращала внимание на мелочи, а сын действовал грубо и до конца.

— Небесный дар, войди в дом — на улице слишком Жарко! — Ничуть не жарко! — огрызался он, с, увлечением наблюдая за битвой муравьев.

— Ну что за мальчишка! Я же тебе добра желаю…

— Даже на муравье и нельзя поглядеть?!

Добро и зло каждый понимает по-своему, к тому же что за добро — отвлекать человека от интересного занятия?

— Говорю тебе, войди в дом!

— И не подумаю! — Небесный дар давил трех красных муравьев, помогая черным.

Все, война объявлена. Надо бы побить мальчишку, но в такую жару пускать в ход руки слишком хлопотно. К тому же выбежишь из дома, а он удерет — только опозоришься.

— Тигренок! — кричала госпожа Ню, но не слишком громко, чтобы не уронить своего достоинства. — Поиграй с Небесным даром, не позволяй ему перегреваться на солнце!

Тигренок появлялся и что-то шептал мальчику на ухо.

— Пойдем в подворотню? — оживлялся Небесный дар и уходил с другом.

Мать тоже скоро выучилась некоторым приемам, но не очень тонким:

— Небесный дар, иди сюда, здесь есть бананы!

Мальчик не отвечал. Подумаешь, бананы! К тому же многолетний опыт подсказывал, что фрукты лежат на подносе только для гостей, а есть их нельзя.

Чтобы усилить приманку, мать действительно шла за бананами. Но что это?! У персика откушен кусок! У второго, третьего… У трех персиков откушено по куску!

— Небесный дар, кто это сделал?!

— А, ты о персиках, — невинно закатывал глаза мальчик. — Но ведь я откусил только три раза. Вместе и один персик не наберется…

Мать начинала плакать. Вырастила чужого ребенка, а он оказался таким негодяем. И даже сказать, пожаловаться некому!

Небесный дар приходил в смятение: доводить мать до слез он не собирался. Не зная, что делать, он бежал на своих кривоватых ногах к Тигренку:

— Братец, помоги, мама плачет!

— Почему?

— Да я спер персики.

— Сколько?

— Три. А точнее, от каждого откусил но разу. Там и одного персика не наберется.

Он надеялся, что ему уменьшат наказание, но персики — это такая штука, что за них можно и больше получить.

Вдвоем они бежали к Цзи и просили успокоить госпожу. В результате мать еще больше расстраивалась, потому что даже Цзи не знала, что Небесный дар — подкидыш, а не просто приемыш. Ей невозможно было объяснить все благородство госпожи Ню. А тут три больших персика — и все испорчены!

С величайшим трудом успокоив ее, Небесный дар с Тигренком подробно обсуждали случившееся. Мнение Тигренка было следующим:

— Если бы я хотел стащить персик, то съел бы только один. Твоя ошибка в том, что ты откусил сразу от трех.

— А может быть, попросить отца, чтобы он купил маме эти проклятые персики?

— Годится!

После истории с персиками мать решила засадить Небесного дара за учение. Это был такой контрудар, которого не выдержал бы никто.

По мнению госпожи Ню, ребенка нужно было учить не столько грамоте, сколько приличиям. Конечно, будущий чиновник должен знать иероглифы, но сколько именно он должен их знать, госпожа не представляла. Одно она знала точно: всякий воспитанный ребенок обязан вести себя как маленький взрослый. Поэтому она решила пригласить домашнего учителя: находясь рядом с ней, он будет выполнять ее указания и станет ее помощником.

Господин Ню не очень одобрял идею учебы, но против намерений жены никогда не выступал. Для его торговых планов было достаточно научить мальчика считать, а это он мог сделать и сам, потому что любил пощелкать на счетах. Правда, считал он не очень хорошо, но зато звонко. Если жена пригласит учителя, ничего; если удастся сберечь деньги, тоже неплохо. Но еще лучше отдать пария п школу. Тут у господина Ню был свой интерес: если Небесный дар будет учиться в школе, кто-то должен его туда водить, а это, ясное дело, отец. Когда сын шел с ним по улице, господин Ню чувствовал, что есть кому передать свою торговлю и свой капитал. Как бы он пи был беспечен от природы, он не мог полностью забыть о смерти, о том, что после нее его деньги, чего доброго, будут растрачены на покупку какой-нибудь дутой славы. Но жена была очень тверда и не хотела, чтобы Небесный дар шел в школу, где он может набраться дурного от всяких неотесанных ребят. Она знала, что ее отпрыск несносен, однако считала, что даже при этом он гораздо лучше всех других детей. К тому же домашний учитель будет помогать ей и обязательно устранит несносность Небесного дара.

В результате господин Ню пожертвовал своим мнением и горячо принялся за поиски домашнего учителя. Он поступил как великим политик, а это свидетельствует о том, что бояться десны иногда бывает полезно. Уже давным-давно кто-то внушил супругам, что самыми лучшими учителями являются уроженцы провинции Шаньдун, поэтому господин Ню спросил одного из своих друзей:

— Не знаешь ли ты какого-нибудь шаньдунца, который мог бы преподавать?

Вскоре тот ответил, что ему нашли такого. Он действительно шапьдунец, но может ли преподавать — пока неизвестно. Рекомендовавший его думал, что господину Ню нужен слуга или посыльный. Когда они наконец увиделись и господин Ню спросил о преподавании, шапьдунец ответил, что можно попробовать: он еще помнит кое-что из того, что учил в детстве. Потом он служил в лавке «Счастье и процветание». Услышав об этой лавке, господин Ню восторженно ахнул:

— О, это надежная фирма! Хорошо, пойдете ко мне. «Счастье и процветание»! — Он никак не мог расстаться с этим волшебным названием. — Хозяину этой лавки Мэн Цзыдуну сейчас, наверное, уже больше восьмидесяти? Таких торговцев теперь не найдешь, не найдешь!

Шапьдунец (его звали Ван Баочжай) служил в «Счастье и процветании» счетоводом. К слову сказать, старого хозяина этой лавки действительно уже нельзя было найти, потому что три или четыре года назад он умер.

Ван Баочжай был человеком сорока с лишним лет — высоким, большеглазым и с резким шаньдунским акцентом. Слово «туй» (нога) он произносил «дуй» (куча), слово «жэнь» (человек) превращалось у него в «инь» (серебро), что для торговца было особенно уместно. Но о жаловании или подарках на праздники, он не пожелал говорить, демонстрируя щепетильность, характерную именно для шаньдунских торговых людей:

— Что вы, старший брат Ню! Мы серебры (то есть люди) нам, сколько положите, столько и хорошо! Если я буду недоволен, пусть буду с позором уволен! — В минуты возбуждения учитель Ван говорил в рифму.

Господин Ню, не посмев предложить ничего конкретного, решил улизнуть со сцены и пошел советоваться с женой. Она несколько усомнилась в учености и педагогическом опыте Вана.

— Что ты! — воскликнул муж. — Он же был счетоводом в лавке «Счастье и процветание». В самом «Счастьи и процветании»!

Госпожа подумала, что в недостатке опыта, пожалуй, есть снос преимущество: она сможет учить одновременно и Небесного дара, и его учителя. Поэтому она согласилась и положила шаньдунцу тридцать юаней в год плюс по два юаня на три главных праздника и еда три раза и день. Поселили его и сторожке, там же выделили и комнату для занятий.

— Все хорошо, только наградных маловато! — осмелился на критику господин Ню.

Праздничных! — оборвала его жена, усмотрев в слове «наградные» излишне торговый дух. — Потом поглядим. Если учить будет хорошо, еще добавим.

Занятия было решено начать первого августа, почти на семилетие Небесного дара.