Избранная поневоле (СИ)

3

Наведённый сон был похож на смерть. Я плыла в тёмном потоке, чувствуя, что он крутит меня, как щепку в весеннем ручье. Вот только у щепки был хоть крошечный шанс пристать к берегу, я же, как ни старалась, не могла вырваться.

Гораздо проще было смириться, перестать судорожно цепляться за светлый край сна, но я подсознательно чувствовала, что сдаваться нельзя. Может быть, потому, что, рухнув с наголо обстриженной головой на холодный пол карцера, вдруг подумала, что сотворила глупость. Мне всё равно не пережить эту ночь. Слишком явными стали признаки отравления.

Если бы арга Дейгаро не ждали гости, всё могло сложиться по-другому. Думаю, для такого мага не составило бы труда выжечь заразу, что меня убивала. Лекарскими навыками обладали в той или иной степени все маги. Однако всё сложилось так, как сложилось, и мне оставалось только подчиниться тёмному потоку в наивной надежде, что место, к которому меня вынесет, окажется не хуже мира, где я жила до сих пор.

Ощущение порога, невозвратной точки, за которой я рухну в пропасть, из которой нет возврата, возникло ранним утром. Я словно увидела себя со стороны — худое тело в жалком измятом платье, распростёртое на широкой кровати. Помню, как удивила меня моя лысая голова. Я словно парила сверху, и не могла удержаться, чтобы не дотронуться до длинной воспалённой царапины, пересекавшей череп:

И в тот же миг обрушилась вниз, вошла в тело и задохнулась от боли, забилась, выгибаясь на кровати со страшным хрипом.

Я уже не видела, как в спальню ворвались те двое.

— Почему ты сразу меня не позвал? — зло спросил Дейгаро, бросаясь ко мне.

Я сам не сразу понял, что ей плохо, — торопливо отвечал Кристер. — Просто следил. Если бы не сканировал её сегодня ментально, вообще не услышал бы. А тут меня словно внесло в её сон —

увидел поток, как его описывают в манускриптах. Её несло по подземной реке!

Тёплые пальцы прижимались к моим вискам, снимая болевые спазмы, и мне перестало.

Казаться, что моя голова сейчас взорвётся. Однако я точно знала, что это временная передышка.

он не мог успеть везде, и моё время заканчивалось.

— ЕЙ хуже! — встревоженно сказал Дейгаро. — Входи снова и говори, что видишь!

Короткая боль, сейчас она казалась не больнее царапины, если учесть, как корёжило моё тело, и парень спросил.

— Что искать? Тут совсем темно! о, ее И так быстро несёт. к краю.

— Не трусь! хлестнул его Дейгаро. — Это не твоя жизнь. осмотрись. Ищи свет. Любую крохотную искру. Быстрей, я не могу держать её вечно!

— Вижу! — воскликнул Кристер.

— Покажи! — приказал мужчина и скрипнул зубами. — Яд рух! Только он так ломает потоки!

— Он же совсем слабый! — воскликнул Кристер. — 0, а вот и синеватый отблеск.

Попытаюсь поймать. Смотри!

Некоторое время Дейгаро тяжело дышал, вливая мне свою силу по капле, но легче от этого не становилось.

— Бесполезно, — сказал он. — Всё тут же вытекает. Как будто. да, точно. Ей дали рух и кураф вместе.

— И если она сейчас умрёт, следов яда не будет? — медленно спросил парень.

— Да, — мрачно подтвердил Дейгаро. — Кураф всё подчистит. Думаю, в утренних газетах появится передовица — линтина приехала на отбор и умерла.

— Она не линтина!

— Мы это не докажем. Всегда существует особый подарок. В день отбора случается всякое. Да и объяснить, почему она без волос, нам вряд ли удастся.

Кристер яростно выругался.

— Значит, она должна выжить! А когда мы её вытащим, найдём мерзавца, который это затеял и подвесим его за гирлянду!

Дейгаро тускло усмехнулся.

— Вытащить её получится только одним способом. Сам знаешь, что поднимется, если об этом узнают.

— Мы здесь одни, — упрямо сказал парень. — Решай — ты или я?

Дейгаро коротко вздохнул.

— Я. Надеюсь, не испорчу девочке жизнь.

— Да ладно, — криво усмехнулся парень. — Если это игры сутенёрши, её девочка и не заметит — разом больше, разом меньше. отлежится и отправим назад под крылышко Рюни с хорошими отступными.

«А если нет — выбора всё равно нет. Жить по-любому лучше», — подумал Кристер.

Странно, что я могла сейчас слышать его мысли. Вот только никак не могла понять, что они собираются со мной делать. Мысли путались, и я снова уплывала, всё быстрее приближаясь к краю.

— Время кончается. Выйди, — коротко бросил Дейгаро. — И заблокируй дверь.

Парень хотел было возразить, но арг так яростно сверкнул глазами, что Кристер подчинился.

Я не видела, как мужчина вздёрнул моё платье. Жёсткое колено упёрлось между моих ног, раздвигая их, а мгновением позже меня пронзила резкая боль, которая раскалённым пламенем разлилась по низу живота и словно закипела в крови. Я выгнулась в беспомощной попытке освободиться, но тёмно-серые глаза близко глянули в мои, широко открытые в панике глаза, и я упала на простыни, не в силах пошевелиться.

— Это чтобы ты не навредила себе, — пояснил он. — Потерпи, маленькая, — мужчина подождал, пока я расслабилась, и снова начал двигаться, внимательно глядя в моё безжизненное лицо. — Прости. И

не смей уходить. Я скоро, — пообещал он.

ЕГО голос — хриплый, срывающийся — растянулся, удаляясь. Боль, жестоко терзающая тело, словно ускорила поток, несущий меня к краю жизни, но, когда я уже закатила глаза и зависла, готовая сорваться в беспросветно тёмную пропасть, в моё тело словно хлынул мощный ослепительный свет. Я увидела, как этот свет заливает всю комнату, высветляя стены, и в нём словно растворяется и полог над кроватью, и очертания комода, стоящего неподалёку.

Энергия жизни, щедро подаренная аргом, заполнила меня до краёв, вновь выгнула дугой моё тело и милосердно выключила сознание.

Я уже не видела, как отстранился мужчина, освобождая моё тело и остановился у кровати, глядя на меня в немом изумлении, как он аккуратно опустил подол моего платья и накрыл меня простыней, как осторожно прикоснулся пальцами к жилке на моей шее, чтобы убедиться, что я жива и просто сплю.

Когда я очнулась, комнату заливало солнце. Окна были открыты, и лёгкий ветерок шевелил занавески.

Некоторое время я непонимающе глядела на них.

Где я?

Голова была пустой и странно лёгкой. Я коснулась её рукой, и вздрогнула, не ощутив под пальцами волос. Что это?

Воспоминания хлынули щедрым потоком, и я жалобно застонала, поняв, что это не сон.

Я и вправду приехала в дом высокородного арга вместе с девушками, прибывшими на отбор линтин, была арестована и обрита…

В этом месте я вновь застонала над собственной глупостью. Этот мальчишка не зря смеялся над моим горем. Он и вправду ничего мне не сделал — лишь навёл морок.

Подшутил, сделав вид, что выбрил пробор на самом видном месте. Да, шутка была жестокой. Тот ужас, который я испытала, был вовсе не морочным, а самым настоящим. Но, зло смахнув слёзы, я была вынуждена признать, что таким образом он лишь хотел вынудить меня к признанию что же всё таки я делаю в особняке незнакомого арга. Не было никаких пыток и запугиваний жизнью близких. Я всё натворила сама.

Больше всего на свете мне хотелось сжаться в комочек, обхватить руками несчастную лысую голову, и оплакать свою потерю. Но даже этого я сделать не могла, потому что лежала не дома, а в чужой кровати, и вовсе не хотела, чтобы меня застали в таком беспомощном состоянии. Нужно было подниматься и попытаться сбежать, пока меня не хватились.

Однако, сев на кровати, я охнула от неожиданной тупой боли. Между ног саднило, и низ живота тоже противно поднывал. Я помотала головой и оперлась на руки. Разум отказывался признать очевидное, подсказывая, что, должно быть, я застудилась, пока сидела на холодном полу карцера. Но тут я словно наяву увидела над собой тёмно-серые глаза мужчины и вспомнила тихий голос: «Потерпи, маленькая. Я скоро.» И боль, испытанная в тот момент, вновь хлынула в моё тело.

Она была такой резкой и острой, что почти выбила меня из сознания и вырвала невольный жалобный вскрик, заставляя скрутиться в клубок в нелепой попытке облегчить эту муку, но легче не стало. Слёзы сами собой покатились из глаз, и я готова была умолять, чтобы мне дали хоть какое-то лекарство, способное остановить эту пытку. Но сильнее обжигающей, почти нестерпимой боли было потрясение от того, что то, что я считала страшным сном, обернулось неотвратимой реальностью.

Он меня изнасиловал!

Как? Как это случилось со мной?

Что привело меня в этот проклятый дом, где один высокородный арг посмеялся надо мной, лишив волос, а второй усыпил, чтобы я не сопротивлялась, и цинично воспользовался моим телом?

Не знаю, как долго я корчилась на кровати, свернувшись в тугой клубок боли и отчаяния.

Понемногу боль утихла, оставшись лишь неприятным ноющим напоминанием между ног.

Всхлипнув, я разогнулась и попыталась встать. Это удалось не сразу. Наконец, морщась и опираясь на руки, я сползла с кровати, стараясь не смотреть на пятна крови, уже подсохшие, но ярко выделяющиеся на простыне.

Истерику задавила в зародыше. Нужно было убираться отсюда как можно быстрее.

Если, конечно, я не хочу продолжения. Что помешает высокородному аргу повторить то, что он сделал со мной ночью? Никто не будет беречь ту, что уже отдала свою девственность.

Нельзя раскисать. А поплакать можно и после, когда доберусь до дома, всё равно слёзы уже ничего не изменят.

Я старалась не думать о том, как ахнет, увидев меня, Паола, как застынет в ледяном презрении её мать. Достанет ли у них милосердия оставить меня в доме, или меня вышвырнут, как приблудную собаку, не желая иметь ничего общего с той, что пала так низко?

Разве я смогу объяснить, что стала жертвой какой-то неведомой игры? Кто в здравом уме поверит, что меня насильно отправили на отбор линтин, и я даже не подозревала, что стала тем самым «особым подарком», пока не оказалась в постели арга? Конверт я отдала добровольно, в дом меня тоже никто не гнал. Вот хозяин особняка и не отказался использовать меня по назначению, приняв дар хозяйки притона за чистую монету.

Я уже никогда не узнаю, действительно ли он не понял, что перед ним невинная девушка, или же просто предпочёл сделать вид. Да и имело ли это теперь значение? Для меня жизнь никогда уже не будет прежней.

Успокаивая себя тем, что голова уже не так кружится, да и боль больше не возвращается, притаившись и лишь слабо кусая при каждом шаге, я потихоньку двинулась к выходу.

Наверное, мне удалось бы выбраться незамеченной, если бы не зеркало. Взгляд упал на него случайно, и я замерла, не в силах двинуться дальше. До этой минуты мой бедный рассудок принимал всё, что со мной произошло, как некую абстрактную ситуацию, от которой возможно избавиться, вернувшись к привычной жизни. Увидев себя в зеркале, я вдруг сразу поняла, что возврата к прошлому нет.

То существо, что смотрело на меня из серебрящейся глубины амальгамы, не имело ко мне никакого отношения. Оно настороженно и враждебно смотрело на меня огромными тёмно-синими глазами, под которыми пролегли тени. Гладкая, какая-то беззащитная голова без единого волоса, испещрённая царапинами. Мятое платье, в котором даже домашние не узнали бы сейчас моего парадно-выходного наряда. Голые нервные руки, тискающие подол.

Я смотрела в зеркало и умирала заново, потому что безжалостное стекло показало мне то, что не хотел воспринимать рассудок: прошлая жизнь закончилась, а в новой мне не было места.

Наверное, я так и упала бы возле этого зеркала, но в это мгновение дверь растворилась, и в комнату шагнула высокая мощная женщина. Она несла в руках поднос, прикрытый чистой салфеткой.

— Зачем же ты встала, милая? — укоризненно спросила она. — Сегодня никак нельзя вставать!

Иди-ка в постель, дурешка, а то себе навредишь!

Она пристроила поднос на комоде и двинулась ко мне, тесня к кровати. Против этой глыбы у меня не было шансов.

Ложиться на простыню со следами моего грехопадения было неприятно, но в этот момент эта глыбоподобная женщина удивила меня. Она подхватила меня, как ребёнка, ловко уложила на кровать, а потом перевернула на бок, как будто всю жизнь ворочала больных, и быстро вытянув из-под меня простыню, ловко заменила её на свежую, достав из ящика комода.

Я не препятствовала ей, но когда моя сиделка принялась расстёгивать пуговицы на моём платье, вцепилась обеими руками в ворот. Посмотрев на мои побелевшие кулачки, служанка сказала:

— Надо переодеться, девочка. Ты что же, стесняешься меня? Я ж тридцать лет в больницах отработала, такое перевидала, что тебе и в дурном сне не приснится. Сегодня мыться нельзя, арг

Дейгаро велел следить, чтобы ты совсем не вставала. Я тебя оботру только, противно поди, грязной лежать?

В её вопросе не было никакого подтекста, но я вспыхнула — жарко, стыдно, покраснев до самых кончиков ушей. Да, моё тело было грязным, и это причиняло почти физические мучения, но при мысли, что она будет обтирать меня там, подкатила тошнота.

— Я сама, — произнесла я сквозь зубы.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась женщина и принялась ловко раздевать меня.

Поначалу я ещё пыталась противиться, но скоро смирилась. Лучше уж пусть это сделает она, чем позовёт Дейгаро или того парня, который меня стриг. Но когда сиделка попыталась заняться моей интимной гигиеной, я воспротивилась так яростно, что она отступила.

— Сама, сама, — проворчала она. — Опять придётся простыню менять.

Пока я обтиралась, она стояла в пол-оборота, глядя в окно, потом забрала у меня грязные тряпки и бросила в таз. Дальше уже пошло легче. Все мои силы вышли, пока приводила себя в порядок, и потому покорно терпела, когда женщина ловко обтёрла меня, начиная с головы до самых пяток.

— Ну вот, — удовлетворённо сказала она. — Теперь рубашку наденем. Не садись, я сама!

Через минуту я уже лежала в чистой длинной рубашке, устало прикрыв глаза.

Женщина стрекотала под ухом и даже пыталась всунуть мне в рот ложку с бульоном, но я отвернула голову, и она сдалась.

— Ладно, потом поешь. Но лекарство надо выпить обязательно.

— Я не больна, — враждебно сказала я, косясь на тёмный пузырёк в её руках.

Хватит мне вчерашнего лимонада! Неизвестно, что за гадость мне тут пытаются втолкнуть. А что, если после него я очнусь в заведении ланиссы Риню?

— Конечно, не больна, — согласилась сиделка, и, внезапно приподняв меня за плечи, ловко влила в рот ложку остро пахнущего лекарства.

Кажется, я уснула ещё до того, как она уложила меня обратно.

Следующий проблеск сознания наступил через несколько часов, если судить по тому, насколько передвинулось солнце.

В этот раз я очнулась в комнате не одна, и в панике вновь закрыла глаза, увидев в кресле подле себя мужскую фигуру.

Быть может, он не заметил, что я пришла в себя, и сейчас уйдёт? Но моя наивная хитрость не удалась.

— Доброго дня, Тэсс, — сказал Дейгаро, чуть обозначив улыбку уголками губ.

Я не ответила, настороженно взглянув на него, но тут же отвела взгляд. Смотреть на него и поддерживать светскую беседу было свыше моих сил.

Несмотря на проявление вежливости, хозяин особняка выглядел скорее усталым и раздражённым, нежели радостным. Я невольно напряглась, пытаясь угадать, чем это грозит мне.

С надеждой оглянулась на сиделку, но тут же поняла, что её нет в комнате. Плохо. В присутствии этой женщины я чувствовала себя более защищённой.

Щёки пылали от жгучего стыда и задавленной нестерпимой обиды, а руки, наоборот, были холодными. Смиряя панику, я стиснула в кулаки ледяные пальцы. Ведь не может же он снова сделать это со мной. сейчас, среди бела дня, зная, что в комнату в любой момент может войти сиделка! Или может? Он ведь мог приказать сиделке не входить, пока её не вызовут.

Я постаралась незаметно перевести дыхание, лихорадочно соображая, что мне теперь делать.

Сейчас я в сознании, и ни за что не дамся, это точно! Перегрызу горло, но не позволю прикоснуться к себе!

Паника гнала меня вскочить, бежать подальше от этого человека, но я хорошо помнила, чем закончилась моя недавняя попытка. Но и спокойно лежать перед ним, делая вид, что ничего не произошло, было нестерпимо. Испытывая мучительную неловкость, я оперлась на локти и попробовала сесть.

Арг, до этого молча смотрящий на меня, решительно воспротивился моей попытке.

— Разве Люджи не сказала, что сегодня тебе нельзя вставать? спросил он.

Я только сжала губы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дейгаро.

Я вспыхнула, поняв, что он спрашивает вовсе не о том, кружится ли у меня голова, и отвернулась.

— Скажи мне, — мягко сказал он. — это важно.

Это было невыносимо — обсуждать с ним моё самочувствие. Я просто не могла обсуждать с мужчиной такие интимные подробности! Ни с каким мужчиной, а тем более с ним! Какая трогательная забота после всего, что он сделал!

— Нам нужно поговорить, — негромко сказал Дейгаро, и в его голосе снова просквозила не то усталость, не то какая-то странная горечь. — Тэсс?

Я молча вздёрнула подбородок. Этот гордый и независимый жест, должно быть, смотрелся смешно, потому что я лежала, но он помог удержать готовые пролиться слезы.

— Хорошо, — сказал Дейгаро, ничем не показывая раздражения из-за моего молчания. — Если тебе трудно говорить об этом, я буду рассказывать, а ты кивни, если заметишь у себя те же симптомы.

Договорились?

Я кивнула, пунцовая от стыда. Надежда была на то, что больше кивать мне не придётся.

Откуда ему знать, что я чувствую, он же мужчина, а не женщина!

На слове «женщина» меня снова переклинило. Это не могло быть обо мне! Мне всегда казалось, что я стану женщиной очень нескоро. Выйти замуж нищей девушке, пусть и из старинного рода, было нелегко. «Бесприданница, приживалка, кому ты нужна? — так часто говаривала мать Паолы.

— Хорошо, если сын мясника Тинка согласится замуж взять за титул, а то вовсе вековухой останешься».

— Наверное, ты слышала, как тщательно проводят отбор линтин, — тем временем сказал Дейгаро.

Я не ответила, и он продолжал:

— Вчера ты и сама видела, сколько девушек приехало на заключительный этап отбора.

Из первоначальной сотни отобрали всего десять. После вчерашнего приёма осталось и вовсе восемь.

Арг чуть помолчал, словно ожидал, что я о чём-нибудь спрошу, но какое мне было дело до их отборов! После всего, что произошло вчера, я лишь утвердилась в мысли, что только ненормальные девицы могут добровольно рваться в линтины к этим властным и жестоким людям.

— Мы вынуждены строго соблюдать правила отбора, потому что далеко не каждая девушка может стать линтиной, — не имея понятия о моих горьких мыслях, продолжал Дейгаро. — Энергия линта опасна для непосвящённых, и может даже убить девственниц, не готовую её принять.

Он посмотрел на меня, и я, по-прежнему не глядящая в сторону мужчины, почувствовала этот взгляд как что-то тёплое, коснувшееся моего лица.

— Полная совместимость линта и его избранной — такая редкость, — тихо сказал Дейгаро, продолжая осторожно касаться меня взглядом. — После того, как девушка успешно проходит отбор и находит свою пару, линт несколько месяцев готовит её к первому соитию, понемногу делясь своей энергией, но всё равно первый раз всегда бывает крайне болезненным и неприятным.

Я старательно смотрела в стену, страдая от этих ненужных и бесстыдных подробностей.

— Мы не знаем, почему так происходит, — признался Дейгаро. — Скорее всего, тёмная сторона нашего дара входит в конфликт со светлой составляющей любой линтины. В первый раз девушка ещё не может должным образом контролировать себя, перенаправлять потоки.

«ЕЩЁ бы!» — едко подумала я. Тут в пору умереть от ужаса, не то что контролировать какие-то неведомые потоки.

— Первые несколько дней после инициации тоже бывают сложными, — осторожно сказал Дейгаро.

— Обычно девушка не может даже встать, или же, поднявшись, теряет сознание.

Он сделал паузу, и я вдруг поняла, что он ждёт, не кивну ли я. Я сверкнула глазами и отвернулась.

Страх понемногу отступал, а взамен него рождалась злость. Может быть, их изнеженные линтины и валятся в обморок, я же не могла себе простить, что застряла перед зеркалом и не успела сбежать.

Дейгаро улыбнулся. Я почувствовала эту улыбку, даже не взглянув на него. Это было странно, но подумать об этом мне не дали.

— При попытке встать возникают сильные боли в области… контакта и нижней части живота, — чуть споткнувшись, сказал он, не сводя с меня глаз.

Ненавидя себя за слабость, я кивнула и зажмурилась, чтобы не видеть, как он смотрит на меня. Он пожалел меня, смягчив вопрос, но стыд всё равно был обжигающим, острым. И вместе с ним крепла злость. Интересно, а чего он ожидал? В нашем. контакте не было не то что нежности, но даже минимума осторожности. Быстро, обжигающе болезненно и катастрофически необратимо.

Удивляюсь, как я и вовсе не истекла кровью, хотя и то, что я видела на простыне, говорило о многом.

— Прости, — тихо сказал Дейгаро. — Я никогда бы не взял женщину без её согласия. Но ты умирала, и медлить было нельзя.

Так вот она какая, ваша версия! От изумления я открыла глаза и уставилась на него, забыв о стыде.

— Вы лжёте! — сказала я хрипло. Слёзы были близко, и готовы были прорваться. — я просто спала.

— Да, — подтвердил Дейгаро. — Увидев, что ты с собой сделала, я усыпил тебя и отнёс наверх. Мы не сразу поняли, что тебя отравили, и утром ты едва не умерла. Счёт шёл на минуты, и ничего другого просто не оставалось.

Я ничего не ответила, только горько усмехнулась уголками губ. Кажется, арг испытывал некоторую неловкость, что невзначай изнасиловал девственницу, потому успел подстраховаться и всё продумать. Я ничего не смогу доказать. Его слова против моих. От беспомощной ярости за эту продуманную ложь вновь подступили слёзы.

— Не нужно, арг Дейгаро, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Разве стоит какая-то безвестная аргина ваших оправданий. Мне никто не поверит, даже захоти я рассказать о том, что вы сделали. Но я буду молчать, обещаю. В моих интересах скрыть. мой новый статус. Я никому ничего не скажу, обещаю! Только позвольте мне уйти!

Молчание, которое наступило после этого, обдало меня ледяной волной. Дейгаро нарушил его первым.

— Ты мне не веришь? — спросил он так холодно, что мои открытые руки покрылись мурашками.

— Я действительно плохо себя чувствовала, — сухо сказала я. — Но к моменту остановки кареты уже пришла в себя. Действие отравы проходило, когда вы решили меня усыпить.

Дейгаро поднялся, и я остро почувствовала его холодную ярость.

— Я легко могу доказать, что не лгу, — сказал он ровно. — Достаточно только пригласить Кристера. Он сильный менталист.

Я молчала, глядя в окно. Разве этот человек может понять, что я не выдержу ментального сеанса?

от одной мысли о том, что я вновь увижу со стороны и переживу то, что со мной произошло, у меня задрожали руки.

— Не стоит, — постаралась я ответить так же ровно, как Дейгаро. — Я ведь уже сказала, что не буду предъявлять вам обвинение. Только. отпустите меня!

— Сожалею, но это невозможно, — сухо сказал мужчина. — Ваше состояние гораздо серьёзнее, чем вам сейчас кажется. Лежите и набирайтесь сил. Сегодня вам совсем нельзя вставать. Вы поняли меня, Тэсс?

— Да, — сдавленно ответила я, молча глотая слёзы.

— Сиделка даст вам успокоительные, — сказал Дейгаро. — Постарайтесь больше спать, это поможет вам восстановиться быстрее.

Он коротко сухо кивнул и вышел, оставив меня на попечение вернувшейся сиделки.