Избранное

ДЕДУШКА

С белых акаций льются потоки аромата.

Дедушка сидит на завалинке. Он задумался. О чем он думает? Да ни о чем. Просто смотрит, как в глубине сада опадает цвет с акаций. Он почесывает затылок и снова глядит на лепестки, которые легкий ветерок стряхивает с деревьев.

Его седые курчавые волосы похожи на пучки белых цветов; все — брови, усы, бороду — убелил снег… седины… за долгие, тяжелые годы.

Только глаза у дедушки по-прежнему кроткие и ласковые.

Кто это хлопнул калиткой?

— О, дай бог вам счастья, мои драгоценные! А я-то думал, что это ветер распахнул калитку…

Мальчуган и девочка, румяные и круглолицые, поцеловали руку «дедуси».

— Дедуся, — спросила девочка, — отчего это птицы летают?

— Оттого, что у них есть крылья, — ответил старик, ласково глядя на внучку.

— Ну? Утки ведь тоже с крыльями! Почему же они не летают?

— Летают, — вмешался мальчуган, — но по земле.

Старик обнял одной рукой девочку, а другой мальчугана.

— О, крепыши мои…

Пряча в усах улыбку, он не отрываясь смотрел на детей, и его ласковый взгляд словно благословлял их.

— Дедуся, а журавли куда улетают?

— В страну журавлей.

— В страну журавлей?

— Да…

— А ласточки куда улетают?

— В страну ласточек.

— В страну ласточек?

— Да…

— Дедуся, я бы хотел, чтобы у меня крылья выросли, чтоб я летал высоко-высоко, до самого неба, — сказал мальчуган, поглаживая бороду деда.

— Если у тебя вырастут крылья, поймай мне овсянку и щегла, — попросила девочка.

— Так вот сейчас и поймаю… Мне ведь самому надо…

Девочка опечалилась.

Старик приласкал ее и сказал мальчугану:

— Ладно, ты поймаешь и для себя и для нее.

— Мне две и ей две… Правда, дедуся?

— Ну конечно, тебе две, ей две, а мне одну.

— И ты, дедуся, хочешь птичку? — с гордостью воскликнул мальчуган.

— Как же, как же… мне чечетку.

До чего же они счастливы!

Дети взбираются деду на колени. Дедушка качает их. Дети хлопают в ладоши. Старик напевает им песенку: «Эй казаки, казаки, что вы бродите ночью по саду?!»

Худощавая женщина входит в калитку с двумя ведрами воды. Дети перестают смеяться, смолкает и старик.

Это мать детей, дочь старика.

Увидев их, она начинает:

— Ну… отец… опять вы их балуете… они вам скоро совсем на голову сядут…

Старик поднимает руку, складывает пальцы, как священник при благословении, и говорит протяжно:

— Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне!..

— До-о-обро, отец, до-о-бро… ох, уж эти дети, будь они неладны!

Женщина входит в дом.

— Дай вам бог здоровья и счастья, — шепчет старик, будто укоряя кого-то, и целует в макушку сперва одного, потом другого.

И пошли опять забавы, смех, песни.

Утомился дедушка. Приостановил игру. Дети стали ласкаться к нему.

Слово за слово — и они «завладели» щеками старика.

— Эта сторона моя.

— А эта — моя!

— Это мой ус.

— А это мой!

Дойдя до бороды, дети стали в тупик. Старик успокоил их.

— Разделите пополам.

Дети так и сделали, но слишком уж рьяно. Старик зажмурился от боли.

— Эта половина моя.

— А эта — моя!

И «разделив» бороду по-братски, дети начали хвастаться.

Мальчуган заявил:

— Мой ус длиннее!

А девочка:

— Нет, мой длиннее!

И мальчик дернул один ус, а девочка — другой, чтобы они стали подлиннее.

У дедушки выступили на глазах слезы, но он молчал; потом, чтобы примирить детей, сказал:

— Они оба одинаковые.

Дети тотчас подхватили:

— Оба одинаковые: и мой и ее!

— Оба одинаковые: и мой и его!

А вот из-за дедушкиных щек ссора разгорелась уже сильнее.

— Моя щека красивее!

— Нет, моя, она белее!

Дедушка улыбался.

— Нет, моя, она теплее!

— Моя, моя, она мягче!

— Нет, моя, потому что она не такая, как твоя!

— Нет, нет, моя, у моей глаз зеленее!

Дедушка едва сдерживал смех. Дети продолжали спорить.

— Нет, моя! — Нет, моя!

И мальчуган, рассердившись, ударил по той щеке, что «принадлежала» девочке.

Девочка вскрикнула, спрыгнула с колен старика, подбежала и ударила по той щеке, что «принадлежала» мальчугану.

А потом мальчуган со слезами на глазах поцеловал ту щеку, что считал своей, а девочка — свою.

Мать вышла на порог и сердито крикнула:

— Что же это такое в конце концов, мучители вы неугомонные!

Щеки старика горели. Но он счастливо улыбнулся и сказал дочери:

— Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Перевод М. П. Богословской.