Изыди, Гоголь!

Глава 17. Верная невеста

-- Отказываюсь.

Романов-младший тянется к своему рту, но в последний момент одергивает себя.

В его голосе прорезается сталь:

-- Тогда я буду вынужден разговаривать с вами по-другому.

Поймав взгляд своего господина, мечник в маске черепа обнажает артефактный клинок и шагает в мою сторону.

Не удержавшись, я закатываю глаза и развожу руки в стороны.

-- Вперед, -- говорю я. -- Уж лучше так, чем ждать пришествия Асмодея. Чтоб вы понимали, его прозвали Разорителем не за излишнюю тактичность. Впрочем, у вас есть все шансы сгинуть еще в процессе эвокации.

Пространство разлома насыщенно маной. Мой источник успел неплохо восстановиться, так что один удар меча, пусть и приправленный каким-нибудь заклинанием, меня не убьет.

А там видно будет.

-- Или ты снимаешь маску сам, -- мечник делает угрожающий финт клинком, -- или я сниму ее вместе с твоим лицом.

-- Только после тебя, -- усмехаюсь я, заглядывая в прорези на маске черепа.

Глаза мечника наливаются кровью, и он бросается на меня.

Мой несостоявшийся зять останавливает слугу на замахе меча, в последний момент.

-- Остынь, Россомаха.

Дождавшись, когда злобно сопящий гвардеец отойдет в сторону и спрячет меч в ножны, Романов поворачивается и окидывает меня оценивающим взглядом.

-- Вы говорите так, будто уже встречались с этим демоном. И вы упомянули князя Ада еще до того, как увидели печать. Хотите остаться инкогнито -- пожалуйста, -- княжич дергает плечом. -- Но тогда ответьте, откуда вы узнали, что я собираюсь делать и кого именно призывать?

-- Непорочные молодые девушки -- универсальный ингредиент практически в любом черномагическом ритуале, -- в ответ на сомнительный взгляд я пожимаю плечами. Такова особенность гоэтии или, скорее, порочной натуры большинства духов. -- К тому же я точно знаю, что в похищении юной Зимины участвовал дроу. А эти ушастые верят, что день прошел зря, если никого не принесли в жертву.

Я охватываю взглядом ритуальный зал, но не нахожу искомого. Романов замечает это и говорит:

-- Они помогли только в операции в "Подснежнике". Их рвение подсобить в ритуале показалось мне чересчур подозрительным.

Я одобрительно щелкаю пальцами. Парень далеко пойдет. При условии, что переживет этот день.

С ушастыми поквитаюсь как-нибудь в другой раз.

-- Ну, и напоследок: сегодня Марс близок к Земле, как никогда за последние тридцать лет. Это идеальное время для обращения к духам Инферно, -- я поднимаю три пальца. -- Как видите, я сделал предположение на основании трех предпосылок, и оно подтвердились. Пусть, в итоге, я и ошибся с ушастыми.

Брови княжича лезут на лоб. Он заметно приосанивается, будто встречает кого-то равного себе. Самонадеянно, ведь равных мне в этом мире нет.

Даже местные пресловутая астрономия без труда далась мне в нечастых поездках с возницей Остапкой. Благо, Божественный гримуар Тьмы имеет какие-то там "модули беспроводной связи".

Как выразилась Лили, она "учла предыдущие ошибки". Это очередное доказательство того, что Мара уже посещала Землю.

И я даже догадываюсь, зачем…

-- Если ваши знания теургии и вправду так глубоки, -- Романов отступает в сторону и, не скрывая усмешки, делает приглашающий жест рукой, -- прошу, просветите же меня, где я допустил ошибку.

-- С вашего позволения.

Я отвечаю той же усмешкой и под пристальный взгляд княжича подхожу к краю печати.

Гвардейцы Романова выглядят готовыми к броску цепными псами. Особенно мечник, Россомаха. Наверняка молится местным божкам, чтобы я выкинул что-нибудь эдакое, и княжич разрешил ему покромсать меня на кусочки.

Приседаю и нарочито медленно касаюсь рисунка печати пальцем. Пробую пепельный след на вкус и тут же сплевываю.

-- Прах Первого Убиенного. Недурно, -- я распрямляюсь, отряхивая руки. -- Кто рисовал печать?

Романов кивает на своих слуг. Закончив с благовониями, они стараются не отсвечивать.

-- М-мы, -- склоняет голову один из родовых, а вся свора церковников и вовсе начинает раболепно кланяться.

Одних моих знаний этой моли хватает, чтобы принять меня за высокоуровневого колдуна. В сущности, правильно.

С лица Романова пропадает усмешка. Он начинает смотреть на меня по-другому. С опаской.

-- Кто начертал кумулятивную структуру внешнего контура?

-- Разработал и начертил ее я, -- Романов приосанивается, видимо, польщенный, что я заметил разницу.

Отдача от коряво нарисованной печати всегда ложится на ее автора. Поэтому подход, при котором большую часть работы выполняют помощники под твоим чутким руководством, в целом, правильный.

Но с Романова спесь и так рекой льется.

-- То-то она такая дерьмовая, -- качаю я головой, наслаждаясь реакцией побагровевшего княжича. -- Впрочем, могло быть и хуже. Что же касается ошибок… чтобы указать на них, сначала скажи мне, Романов, что за механизм стоит у входа в разлом. Я должен знать, верны ли мои домыслы.

Приходится подождать, пока обидчивый княжич отойдет от моего замечания о его навыках.

Решив для себя, видимо, что четвертовать меня можно и попозже, он ехидно замечает:

-- Удивлен, что вы не знаете. Это Мобильный стабилизатор пространства на базе Якорных установок Тропова. Без него этот разлом закрылся бы, как только мои люди попытались бы покинуть его вместе с трофеями. Даже сейчас, если с МСП что-нибудь случится, мы рискуем быть здесь заперты.

Я благодарно киваю.

В свободное время я успел ознакомиться только с общими сведениями о разломах. Большая часть из них -- это осколки или отражения других миров. Эхо, оставленное колоссальным всплеском маны.

Например, в этих катакомбах почти наверняка ученые-маги занимались исследованием младших и старших духов и методами их призыва и подчинения, что есть эвокация.

Но однажды очередной ритуал прошел не по плану.

То ли напортачил кто, то ли инфернальная сущность, если судить по стойкому смраду серы, заполонившему все катакомбы, просто оказалась не в настроении. И за свое беспокойство бесследно развоплотила всех заклинателей.

Другая, меньшая, часть разломов -- это буквально врата в другие миры. Они позволяют свободно перемещаться и изучать чужие земли. Ограничение только во времени.

Чем выше ранг так называемых "чистильщиков", тем дольше они могут находиться в таких разломах. Когда же время заканчивается, их просто выбрасывает обратно на Землю, а разлом закрывается.

Примерно то же самое происходит и с разломами-осколками. Либо заканчивается время, либо чистильщики зачищают территорию от нечисти, после чего разлом закрывается и магов выбрасывает на Землю.

Исключения составляют разломы-ловушки.

Условия бывают разные, но зачастую -- это просто попытка выйти обратно или вынести что-то с собой. Разлом тут же блокируется в обе стороны, и вскоре исчезает. Бесследно.

Вместе со всеми, кому не посчастливилось застрять внутри.

Я упираю руки в бока и деловито осматриваю печать Асмодея.

-- В целом, ты совершил допустимые для новичка ошибки, Романов, -- обернувшись, я вскидываю палец. -- Но одна оказалась фатальной.

Княжич прищуривается. Церковные служки заметно напрягаются, как, впрочем, и родовые гвардейцы.

-- Ты мог провести ритуал на Земле, под идеальной для этого звездной картиной. И у тебя почти наверняка вышло бы что-нибудь дельное. Но вместо этого ты в попыхах перенес главную сцену внутрь недавно появившегося разлома. И ради чего?

-- Здесь аномально устойчивые эманации Инферно, -- отвечает хмурый дворянин.

Кажется, я нашел новый оригинальный способ умереть.

От непробиваемой тупости Романова.

Уже не сдерживаясь, я повышаю голос:

-- Ты собираешься провести эвокацию, для которой требуется создание змеиной норы, пространственного разрыва, но при этом стабилизируешь это самое пространство своими машинами! Так на кой ворон тебе сдались эти эманации?!

Княжич-недоучка молчит, а я распаляюсь все больше и больше.

-- Ты знаешь, к чему может привести одновременное применение разнополярных заклинаний, Романов? Я, вот, не знаю. Никто не знает! -- я всплескиваю руками. -- В лучшем случае, не произойдет ничего. А в худшем, этот осколок чужой реальности разобьется вдребезги! И мы вместе с ним!

Уперев руки в бока, я пытаюсь отдышаться и продолжаю уже гораздо спокойонее.

-- Но похоже, что тебе благоволят вороны, Романов. Потому что я здесь. С ресурсами своего рода и под моим чутким и почти бесплатным руководством ты станешь сильнейшим на Земле заклинателем духов! Тебе не составит труда даже убрать свое уродство. А как насчет мести тому, кто его оставил?

Княжич по привычке тянется ко рту, к шрамам вокруг него, но в последний момент одергивает себя. Бросает на меня заинтересованный взгляд.

Сила, власть и месть -- двигатели любого человека.

Представление, разрыгранное Романовыми, дает мне понять, что они владеют колоссальными ресурсами. И мне нужны эти ресурсы. Не только для развития своего магического уровня, но и для поисков дражайших дочурок Мары.

А мести княжича я не боюсь. Нет более безобидного врага, чем тот, которого ты вырастил сам.

-- Вижу, тебя заинтересовало мое предложение, Романов, -- я едва сдерживаюсь, чтобы не расплыться в улыбке. -- Мы заключим магический договор для безопасности обеих сторон. Но сперва ты должен отпустить юную Зимину. Я смогу замять это дело, и ее род не будет иметь к Романовым никаких претензий. А эвокацию Асмодея можно провести и без человеческой жертвы. Здесь, -- я обвожу рукой ритуальный зал, -- ты уже в любом случае ничего не добьешься.

Я замолкаю.

Взгляды церковных служек и гвардейцев обращаются к дворянину. Заложив руки за спину, он вскидывает подбородок.

-- Заманчивое предложение. Но вы не учли один момент...

Копируя меня, княжич поднимает палец.

-- Я ни разу не говорил, что Ольга Бурановна станет жертвой для Асмодея.

-- Ты же не собираешься…

Пораженный своей догадкой, я теряю дар речи. Этот кретин, что, собирается устроить на Земле филиал Инферно?

Изуродованный рот Романова растягивается в самодовольной улыбке.

-- Она станет сосудом для демона. Проводником его силы! А такой призыв не потребует манипуляций с пространством!

Пораскинув мозгами, я качаю головой:

-- Ты тоже не учитываешь один момент, Романов. Для становления сосудом требуется добровольное согласие самого сосуда. Как ты собираешься выбивать его из похищенной девушки?

Романов в ответ ухмыляется. И, заклюй меня вороны, мне не нравится эта ухмылка.

-- А с чего вы взяли, господин… кстати, как вас?

На вопрос княжича отвечает знакомый, пропитанный холодом голос:

-- Ворон! С чего вы взяли, что я нахожусь здесь не по своей воле?

В зал входит юная Зимина. В белоснежных ритуальных одеждах и с гордой осанкой она совсем не похожа на жертву похищения.

Более того.

Романов подходит к ней. Берет за руку. Оглядывая ее с ног до головы, он говорит:

-- Прекрасно выглядишь, любовь моя.

И целует мою невесту.

Теперь ясно, как простой удар прикладом автомата во время похищения Ольги смог лишить ее, мага Пятого уровня, сознания.

Она просто не сопротивлялась. Прямо как сейчас, во время поцелуя с другим мужчиной. Даже капельку.

-- Matrem vestram, -- разочарованный, я прикрываю лицо ладонью.

Нет, я разочарован не предательством своей невесты. Будь у нас чуть больше времени, Ольга бы обязательно влюбилась в меня.

И даже не слепотой папаши-Зимина, за спиной которого разыгралась целая мелодрама. Разочаровывает другое.

В свое время я приложил титанические усилия, чтобы стать бессмертным. А эта глупая моль так просто решила покончить с жизнью самоубийством.

Пора делать ноги, пока и меня не прихватили за компанию.

К несчастью, в случае с Асмодеем меня ждет участь хуже банальной смерти…

***

-- Десять минут прошли, глава.

Буран поднимает взгляд на затянутое тучами небо.

Он не может позволить себе промедлений. Не сейчас, когда на кону стоит жизнь его дочери. И когда в этом виноват он сам.

Степенным шагом патриарх Зиминых выходит навстречу вражеской гвардии.

Один.

Из его рта вырывается клуб пара.

-- Рожденный в снегу не замерзнет.

За спиной раздается звенящий сталью голос Ледовикина:

-- Рожденный в снегу не замерзнет.

-- Рожденный в снегу не замерзнет! -- подхватывают гвардейцы Зиминых.

-- Рожденный в снегу не замерзнет!

-- Рожденный в снегу не замерзнет!

Вскоре над всем портом разлетается громогласный девиз рода Зиминых.

Ладонь патриарха ложится на рукоять Трескунца.

Показывается первый миллиметр артефактного клинка.

Поднимается ревущий, пробирающий до костей ветер.

На завернутые в зачарованный мех плечи Бурана падают первые снежинки.

Предвестники бури.

Гвардейцы Романовых спешно занимают оборонительные позиции. Из окон второго этажа склада высовываются снайперские винтовки.

Они берут на прицел патриарха, вокруг которого с каждым оголенным миллиметром Трескунца все сильнее ревет снежный вихрь.

При этом снег, как и ветер, почти не касаются его одежд.

Среди гвардейцев Романовых проносится завороженный шепоток:

-- Сердце Бури…

Бойцы вжимают головы в плечи и напряженно переглядываются.

Они под защитой дара их командира, чистильщика Первого ранга. Его барьер может выдержать даже прямое попадание артиллерийской установки "Коалиция", признанной самой мощной немагической САУ в мире. Но патриарх Зиминых собирается разбить его одним ударом.

Самое паршивое, что у него есть на это все шансы.

Гвардия Зиминых замирает в напряженном ожидании. Ледовикин стискивает зубы и рукояти своих артефактных топоров.

Как только барьер, укрывающий защитников склада, падет -- начнется бойня.

Трескунец уже почти покидает ножны, как вдруг из склада выбегает какой-то человек. Судя по внешности, один из невоенных специалистов.

Он подскакивает к Броневому. Пытаясь перекрыть рев метели, очкарик кричит.

До Бурана долетают лишь обрывки фраз:

-- Разлом… аномальные возмущения… связь потеряна…

Командир гвардии Романовых бросает на патрирха Зиминых долгий взгляд.

Мгновения колебаний, и Трескунец прячется обратно в ножны.

Броневой благодарно кивает и следом за специалистом скрывается в ангаре.

Метель вскоре стихает, и рядом оказывается встревоженный Ледовикин.

-- Глава, что…

Буран вскидывает руку, призывая к молчанию.

Время растягивается липкой резиной.

Наконец из ангара выходит Броневой. В глубине склада поднимается суматоха и беготня.

Командир гвардии Романовых отдает подчиненным несколько приказов, после чего выходит за баррикаду из бронированных внедорожников. По ним уже рассаживаются остальные бойцы.

Броневой получает сообщение на гарнитуру. Вместе с этим с задней стороны склада раздается рев двигателя. Какой-то грузовик уносится в сторону причала.

Буран стискивает ножны.

-- Что у вас…

-- Не забудьте мои слова, Буран Казимирович, -- перебивает барон.

Не размениваясь на объяснения, начальник гвардии Романовых дает отмашку и сам садится в ближайший внедорожник.

Как только спадает магический барьер, кавалькада автомобилей срывается в разные стороны. Одна часть мчится к выездам из порта, другая -- к причалу.

-- Черт, у них катеры! -- кричит Ледовикин, убегая к своим гвардейцам. -- Живо по машинам! Мы должны перехватить их! Глава!

Игнорируя зов, патриарх Зиминых бросается к складу.

Выругавшись, Вячеслав собирает небольшую группу прикрытия и отправляется следом за главой родой.

Внутри ангара, в ящиках и на паллетах, обнаруживаются неземные реликвии. Трофеи из разлома. Что заставило Романовых бросить их? Причем вместе со своей аппаратурой?

Ответ находится вместе с патриархом.

Буран стоит, оцепенев, и пустыми глазами смотрит в разлом.

Ледовикин отправляет бойцов на проверку склада, хотя понимает, что они вряд ли найдут искомое. Сам же он встает рядом с патриархом и кладет руку на его плечо.

-- Ее там нет, слышишь? -- голос предательски дрожит. -- Романов сейчас наверняка пытается сбежать на катерах. Вместе с Ольгой, зачем бы она там ему не понадобилась. Слышишь? Ее там…

Ледовикин осекается, потому что сам перестает верить в свои слова.

Если бы Романов-младший пытался сбежать на катерах, Броневой с его даром должен был сопровождать его. Но вместо этого начальник гвардии уехал один.

Теперь понятно, почему гвардия Романовых внезапно сорвалась с места. Побросала трофеи и аппаратуру. Даже приемную часть МСП.

Внутри разлома что-то случилось. Что-то прервало работу МСП, что повлекло закономерный исход.

Дерьмовый исход.

Ледовикин бросает взгляд на разлом перед собой.

Вместо привычного голубого он источает грязно-багровое свечение. Никаких пульсаций маны, никаких искажений пространства.

Разлом заперт. И скоро исчезнет.

Вместе со всеми, кто мог быть внутри.