Изыди, Гоголь!

Глава 20

-- Глава, прибыл капитан жандармерии, а еще офицер из МКР скоро лопнет от злости, -- усмехается Ледовикин. -- Я бы с удовольствием посмотрел на это зрелище, но он прав. Мы не имеем права задерживать их бригады.

Начальник гвардии Зиминых и патриарх находятся на складе вдвоем. Бойцы гвардии блокирует вход в ангар. Не хватало еще пустить госагентов к уликам.

-- А Минкор имел право пускать сюда Романовых? -- равнодушным тоном откликается Буран.

Его могучая фигура, обернутая в зачарованный меховой плащ, возвышается напротив мерцающего алого разлома. Неумолимое время и не думает останавливаться, а с каждой пройденной минутой заблокированный разлом все ближе к своему исчезновению.

Надежда на чудесное спасение Ольги тает прямо на глазах. Эта мысль давит на сгорбившегося графа неподъемной горой.

-- Я сказал офицеру тоже самое, -- хмыкает Ледовикин. -- Поэтому его люди еще не пробиваются сюда силой.

Буран кладет ладонь на рукоять Трескунца. Когда дело касается рода и, тем более, семьи, патриарх Зиминых становится непреклонен.

-- Нам в любом случае придется отступить, -- делает последнюю попытку Ледовикин. -- Скоро здесь будут представители НМА, а их мы точно не можем…

-- Отлично! Вот их ты и пропустишь! -- обернувшись, рычит Буран. -- А я спрошу у них, какого черта в их порту гвардия Романовых держала мою дочь в ЗАЛОЖНИКАХ!

Глаза графа заволакивает ярость, в голове набатом стучит собственное сердце. На его фоне голос Ледовикина звучит слишком тихо, но мрачная гримаса на его лице все-таки привлекает внимание Бурана.

Он оборачивается. Сердце внезапно пропускает удар.

Пульсирующий алый разлом лихорадочно мерцает и гудит. Трещина в пространстве зарастает и сжимается прямо на глазах.

-- НЕТ!

Слитным движением Буран выхватывает из ножен артефактный меч и взмахивает им по-горизонтали. С клинка срывается двухметровая волна льда, которая расходится игольчатым конусом и захватывает в ледяной плен половину склада.

Разлом, как ни в чем не бывало, сжимается до размеров окна, потом швейной иглы и наконец схлопывается. Холода древнего артефакта оказывается недостаточно, чтобы заморозить рану на теле самого пространства.

Выдыхая тяжелые клубы пара, Буран замирает.

Его ладонь, сжимающая рукоять Трескунца, стремительно коченеет и покрывается коркой льда. Но граф не замечает этого. Пустыми глазами глядя туда, где мгновение назад зиял алый разлом, он не замечает ничего вокруг.

-- Глава!

Подскочив к оцепеневшему патриарху, Ледовикин срывает с его пояса зачарованные ножны и со второй попытки прячет в них Трескунец. Аккуратно разжимая задубевшую ладонь дворянина, слуга забирает смертоносный артефакт.

Отступив на шаг, Ледовикин оглядывает склад. Разлом придавал ему пугающую атмосферу, но без него стало только хуже.

-- Это моя вина, глава, -- начальник гвардии падает на колено и склоняет голову. -- Если бы я лучше подготовил охрану имения, этого бы не произошло. Я готов заплатить за эту ошибку жизнью.

Опустив взгляд на слугу, Буран равнодушно дергает плечом.

-- Мы оба виноваты. Если бы я не был так слеп… если бы я сразу понял, чего они хотят…

-- То они бы пришли в другой раз. Эта заварушка была неизбежна!

Из темноты склада выныривают две сотканные из тьмы гончие и с радостным лаем проносятся мимо патриарха Зиминых. Не веря своим ушам, тот оборачивается.

Соскальзывая по деревянному ящику, на землю оседает Ворон. Взмыленная голова, порванный грязный пиджак, раны на руках и ногах, которые уже не кровоточат и, кажется, затягиваются прямо на глазах.

Чернильно-черные борзые ластятся к своему хозяину, слизывая с его лица кровь и грязь. Отправиться в разлом вместе с ним они не могли, потому что младшие духи привязаны к миру, в котором их призвали.

-- Фу, псины, фу! -- Ворон поправляет маску, едва не слетевшую от ласк нечисти. -- Бр-р-р! Тепленький же прием!

Вздрогнув, он обнимает себя руками.

Буран тут же подлетает к нему и с ошалелым видом хватает за грудки.

-- Где Ольга?! Что с ней?! Говори!

Раздается злобное рычание. Сотканные из тьмы гончие обходят Бурана с двух сторон. Под ногами графа сгущаются зловещие тени.

Ворон заламывает бровь.

Поиграв в гляделки, патриарх Зиминых отпускает его. Поправляя пиджак, теневой маг усмехается:

-- Я в порядке. Спасибо, что поинтересовались. Ваша дочурка, кстати, тоже.

Опережая вопрос графа, Ворон достает откуда-то самый обычный, на вид, смартфон.

-- Я освобождаю тебя.

Ничего не вспыхивает, не загорается, не гудит. Слова силы не вызывают никаких эффектов кроме того, что у ног Бурана вдруг оказывается тело его дочери.

Изломанное, грязное от крови, едва дышащее тело его дочери.

-- Ну, в относительном порядке, -- задумчиво протягивает Ворон.

Граф падает на колени, его дрожащие руки тянутся к израненной дочери, но замирают на полпути.

-- Оля, ты слышишь меня? Доченька, пожалуйста…

Девушка издает слабый стон. Буран оборачивается к слуге, но Ледовикин уже уносится за помощью.

Патриарх Зиминых обращает на Ворона затопленный яростью взгляд.

-- Что там произошло? -- рычит дворянин. -- Это был Романова, да? Где эта тварь?!

Задумчиво глядя на белокурую девушку, теневой маг говорит:

-- Княжич заплатил за своего легкомыслие жизнью.

Рука графа падает на пояс, где должен быть Трескунец. Но артефакт все еще у Ледовикина.

-- Это хорошо, -- отстраненно кивает Буран. -- Но недостаточно...

Наконец, ведомые начальником гвардии Зиминых, прибегают медики. С форменными нашивками, это люди из Бригады Первичного Сдерживания, которые первыми прибывают к открывшимся разломам, ликвидируют вырвавшуюся оттуда нечисть и помогают пострадавшим.

-- Живее, она почти не дышит! -- торопит Буран врачей.

Медики вкалывают в изломанное тело девушки шприцы один за другим. Бледное лицо дворянки розовеет, дыхание выравнивается. Поддерживающие инъекции делают свое дело.

Переложив девушку на носилки, медики убегают к выходу из ангара.

-- На тебе склад и Минкор, -- бросает Буран начальнику родовой гвардии и уносится за дочерью.

Устало потянувшись, Ворон ободряюще хлопает Ледовикина по плечу и направляется следом за графом. Борзые, весело перекликаясь, бросаются следом.

-- Спасибо, господин Ворон, -- слуга вдруг кивает, обозначая поклон. -- Вина за случившееся с молодой госпожой лежит на мне, поэтому я перед вами в долгу. Мой вам совет: откажитесь от Трескунца. Буран Казимирович пойдет на все, чтобы вернуть его в род.

Теневой маг оборачивается. На его лице расцветает довольная улыбка.

-- О, я надеюсь на это...

***

Несмотря только на начало весны, денек выдается на удивление теплым, поэтому отдохнуть я решаю на свежем воздухе, во дворе родового гнезда Зиминых.

Под стать солнечной погоде я даже меняю остовороневшую маску на круглые очки с багровыми стеклами. Меня уверили, что они полезны для глаз, а наложить новое скрывающее зачарование после хорошего отдыха не составило проблем.

Усиленная охрана периметра снует где-то вдалеке, но прямо передо мной раскидывается парк, только начинающий наряжаться в зелень.

Радуясь теплу, поют птички, вино плещется в моем бокале, а на коленях у моих ног трудится симпатичная служанка, выделенная Зимиными лично для моих утех.

-- Вам приятно, господин? -- искренне интересуется милашка, со всем усердием работая ручками.

-- Сдави посильнее и поводи вверх-вниз.

-- Так?

-- О, да. Теперь совсем хорошо-о-о…

Мы сидим в беседке, и пока служанка массирует мои ступни, я уплетаю последний кусок торта с крем-брюле. Название такое, будто кондитера стошнило на коржи, но вкус, на удивление, отличный.

-- Скажи "а-а-а", -- я протягиваю девушке ломтик тортика. Заслужила.

Лакомство пропадает во рту девушки, а ее кошачьи ушки вздрагивают от удовольствия.

Милашка. Надо будет и себе в поместье присмотреть служанок из числа зверолюдей.

-- Господин Ворон, -- в беседке с поклоном появляется дворецкий. -- Патриарх приглашает вас.

Бросая нерешительный взгляд на недоеденный кусок торта, я все-таки вручаю тарелку служанке, которая тут же расцветает от радости.

Пора покончить уже с формальностями и закрыть один из тяготеющих меня договоров.

Сначала приходится зайти в гостевую комнату, чтобы сменить халат с тапочками на туфли с двойной пряжкой, прямые брюки и черный однобортный пиджак с шелковой бордовой сорочкой.

Роскошный костюм от Тигрофа подогнан специально под меня -- очередная маленькая благодарность Зиминых за спасение их любимой дочурки.

Знали бы они еще, насколько она чокнутая… но оставим семейные вопросы родным. По крайне мере, на просьбу Бурана поделиться подробностями вечеринки, состоявшейся в разломе, я отослал его к Ольге-Екатерине.

Пусть зачарованные сестрички сами объясняться за свои выкрутасы. Ну, или солгут. Второй вариант мне даже на руку.

Встречу патриарх Зиминых устраивает не у себя в кабинете, а в просторной гостиной на первом этаже. Немудренно, учитывая, что собираются здесь помимо главы рода с женой еще его брат, начальник гвардии и аж полтора юриста.

Вообще, в этом мире на последней должности я ожидаю видеть седых плешивых гоблинов, наподобие администратора "Царъграда". Все-таки они знамениты своей любовью к деньгам, спорам и крючкотворству.

Но, ломая ожидания самым приятным образом, юристом Зиминых оказывается статная женщина средних лет со свободной каштановой гривой и родинкой над губой.

Изящные манеры и откровенный, даже сексуальный костюм. Туфли на шпильке, длинная юбка, обтягивающая сочные бедра, и короткий пиджак с сорочкой, на которой расстегнуто слишком много пуговиц.

Образ портят только бесстрастное выражение симпатичного лица и спрятанный за тонкой оправой очков чересчур умный цепкий взгляд.

Эта красотка знает свое дело и просто использует для влияния на людей все доступные ей инструменты.

Мой же юрист вызывает у меня сомнения. Но не потому, что оплачивают его Зимины.

Специально для нашего случая любезная Агата находит для меня самого известного своей неподкупной и принципиальной репутацией юриста.

Меня беспокоит то, кем оказывается мой адвокат. Почему-то раньше мне не приходило в голову спросить его имя.

Кивнув присутствующим, я обмениваюсь рукопожатием с патриархом Зиминых. Он располагается на диване в компании своего юриста и брата-финансиста.

Север при моем появлении даже не делает попытку встать. Ему едва хватает сил скрывать от родных свою сокрушенность, свойственную любому, кто делает высокую ставку и проигрывает.

Мой юрист с Агатой располагаются на диване напротив.

Жена патриарха приветствует меня очаровательной улыбкой. Одетая в простое, но элегантное домашнее платье, она меняет позу на более выгодную для ее длинных соблазнительных ножек в изящных туфельках.

-- Знакомьтесь, господин Ворон, -- говорит она, а мой юрист спрыгивает с дивана и подает мощную лапу. -- Почетный член Императорской гильдии адвокатов, обладатель ордена "За верность адвокатскому долгу" и медали "За заслуги в защите прав и свобод поданных" I степени Далбадун Камнелоб.

Я протягиваю руку чисто машинально, и она тут же утопает в волосатой лапище гнома.

Длинные темные волосы схвачены в косу и выбриты с висков. Борода заплетена аж в две косички. Противоречивый образ ухоженного дикаря довершает классический костюм без рукавов.

-- Госпожа Зимина объяснила мне ситуацию, так что можете быть спокойны, господин Ворон, -- басит Далбадун. -- За те деньги, что мне заплатит граф, я выбью из него самые выгодные для вас условия!

Не удержавшись, я поддерживаю гнома в его хохоте. Этот Камнелоб мне определенно нравится!

-- Жена моя, ты, вообще, на чьей стороне? -- спрашивает смурной патриарх Зиминых.

Агата в ответ прикрывает глаза ладонью, мол, справедливость слепа.

Упав по середке между графиней и гномом, мы переходим к делу.

Буран представляет своего юриста, как Ингу Адриановну Дюмулен. У нее оказывается чарующий журчащий акцент и деловая хватка цербера.

Она озвучивает нам с Далбадуном основные положения контракта о передаче и приеме в дар родовой реликвии. Гном слушает ее с непроницаемым лицом, изредка кивая на какие-то пункты. Я даже начинаю разочаровываться в горце.

Особое внимание женщина уделяет пунктам о неразглашении факта передачи Трескунца и еще нескольким запретам. И вот тут-то Далбадун начинает отрабатывать деньги, пусть и не мои.

-- Горгулью мне в жены, какой плут это придумал?! -- восклицает гном. -- Какой запрет на передачу в третьи руки? А запрет на использование магических свойств? Это уже не в какие своды не влезает! С такими условиями монашка в наложницах и то полезнее будет, чем ваш "драгоценный" артефакт!

Здесь Инга и проявляет свою деловую хватку.

Они с гномам спорят, давят друг на друга, обмениваются взаимными колкостями. Но, видя, что интеллегентная женщина начинает все-таки проигрывать напористому нелюдю, подключается Буран.

Граф таки пытается давить на тот факт, что услуги гнома оплачивает именно он, и тому стоит следить за языком, если не хочет не досчитаться в выплате пары нулей. На эту угрозу отвечает уже Агата.

Жена патриарха обещает перезаключить контракт исключительно на свое имя и оплатить услуги Камнелоба из личных средств. Тогда гном совсем перестает себя сдерживать, а помрачневший Буран берется за коньяк.

По тому, как он чешет клеймо на ладони, как бросает нервные, я понимаю, что мой гримуар начинает прижимать. Клеймо жжется, а по углам должнику мерещатся ожившие тени.

Патриарх Зиминых до последнего не намерен расставаться с родовой реликвией, хочет раздавить меня волокитой, формальностями и вынудить согласиться на награду попроще.

К его сожалению, Буран влез в долг не к простому человеку или магу. Он стал должником чернокнижника.

Закончив с изучением документов, я после короткой консультации с Далбадуном наконец подключаюсь к обсуждению. И очень быстро выключаю из него Бурана, угрожая судебным иском.

Доказать легитимность магического договора в губернском или городском суде для простых подданных крайне сложно. Но Камнелоб предлагает обратиться в суд Права и Чести, занимающий делами аристократии. Они судят по совершенно другим критериям и не чураются магических проверок.

В таком случае получить причитающееся мне вознаграждение я не смогу. Но Буран лишиться графского титула и пары имений в мою пользу. Не говоря уже об испорченной репутации.

Махнув рукой, Буран, прихватив бутылку коньяка, пересаживается в кресло. Его место в обсуждении занимает младший брат.

С финансистом рода разговор получается более конструктивным. Я выбиваю из него причитающуюся мне долю за продажу артефактов и реликвий, которые Романовы успели вынести из разлома в Бронке и которые побросали во время своего бегства из порта.

Это оказывается аж сорок с хвостиком тысяч рублей. Кто бы знал, что закрывать разломы так выгодно!

Также мы с Далбадуртом дожимаем Ингу и меняем перманентные запреты на разглашение факта передачи, использования и передачи артефакта в третьи руки на временные. Срок устанавливаем в месяц.

Север предлагает еще одно условие. Обязанность упреждающего информирования и право бронирования для Зиминых Трескунца в случае, если я захочу выставить артефакт на продажу.

Я, в принципе, не против, но сумму бронирования выставляю конскую. Инга с Севером еще пытаются для приличия спорить и возмущаться, но очень скоро мы с гномом вытесняем их из обсуждения.

-- Если сумма неподъемная, думаю, можем сойтись и на эквивалентном артефакте, -- предлагаю я.

-- Горного червя мне в зад, ну уж нет! -- восклицает Камнелоб. -- Как я тогда, по-твоему, получу свою долю? Отломаю от артефакта кусок? Или ты заплатишь из своего кармана?

-- Летающую метлу мне в зад, ну уж нет! -- отмахиваюсь я. -- Давай тогда установим обязательную сдвоенную оплату…

Наконец по истечении больше двух часов с начала переговоров мы утрясаем последние моменты.

Уставшая, взмыленная, сбросившая пиджак юристка Дюмулен собирает со стола разбросанные листы контракта, исписанные пометками и правками.

-- Что ж… -- она бросает вопросительный взгляд на Бурана, и тот, пнув одну из подползающих к нему теней, обреченно кивает. -- Раз мы разрешили главные моменты, предлагаю вам, господин Ворон, подписать основные положения контракта и получить причитающееся уже сейчас, чтобы освободить Бурана Казимировича от магического долга.

Далбадун кивает:

-- Когда госпожа Дюмулен оформит остальную часть документов, я проверю и вышлю их вам на подпись, господин Ворон.

Я сперва удивляюсь, что на Земле не принято расписываться кровью. Но со своими шлюхами в чужой бордель не лезут, так что оставляю каллиграфическую роспись простыми чернилами.

После подписей Бурана юристы забирают каждый по экземпляру документов, и мне, наконец, приносят вознаграждение за мой труд.

Открыв роскошный футляр, обтянутый кожей какой-то разломной зверушки, я оглядываю Трескунца и довольно хмыкаю. Патриарх Зиминых встает рядом с такой физиономией, будто отдает собственную дочь в рабство, причем забесплатно.

-- Мои люди могут доставить его на любой адрес, -- вздыхает он. -- Или открыть анонимную ячейку в Императорском банке.

-- Нет нужды.

Я захлопываю футляр и призываю гримуар. Пара нажатий, вспышка, и артефакт пропадает со стола.

Глядя на сделанный мной отпечаток реальности, патриарх Зиминых впечатленно хмыкает:

-- Любопытная модель… привезли из своих путешествий? Не подскажите, в какой же стране их делают? Конечно, в рамках инсайдерской информации.

С удовольствием подзаработал бы еще, но не в этом случае.

-- К сожалению, экземпляр один и тот родом не с Земли.

-- Вот как… -- пораженно протягивает граф и падает в кресло. -- Разнообразие других миров всегда поражало меня. Даже жаль, что придется на ближайшее время завязать с разломами.

Да, теперь, когда Зимины лишились главного козыря, наверняка найдутся желающие понадкусывать их пирог. Патриарх просто не может подвергать родных риску, пропадая надолго в разломах.

Но тысячелетнего колдуна, истребившего в своем мире целую расу, жалостью не проймешь.

На очереди у меня денежная часть моего вознаграждения, которую Зимины любезно приносят в наличке.

На самом деле, большая часть реликвий и произведений инопланетных искусств отправится на аукцион, а неизвестные инструменты и артефакты Императорский Научный Институт готов выкупить только после первоначальной оценки.

Но по известным причинам деньги мне нужны чем скорее, тем лучше, вот я и согласился на примерную стоимость своей доли добра. Зимины наверняка откусили от нее приличный кусок, но в нынешнем положении Гоголей я готов это стерпеть.

Перед тем, как переместить четыре толстых пачки купюр в гримуар, я вытаскиваю несколько крупных купюр и отдаю Далбадуну. Благодаря предоплате он официально, без каких-либо посредников, становится моим юристом.

Когда же последняя часть вознаграждения исчезает со стола, тени в гостиной сгущаются. Свет мигает, патриарх Зиминых хватается на свою руку с клеймом, а я расплываюсь в эйфорической улыбке.

Гримуар оценивает наш с Бураном договор исполенным и закрывает его. Клеймо пропадает с руки графа, а я наконец-то освобождаюсь от самого тяжелого ярма и перепрыгиваю сразу на Четвертый магический уровень, который аж в два раза расширяет мой запас маны.

Вспотевший, тяжело дышащий Буран разваливается в своем кресле. Агата встает рядом и заботливо поглаживает по плечу. Мое повышение силы обходится графу почти полным истощением его магического источника.

-- Если на этом все, господин Ворон, -- говорит измотанный патриарх, -- я бы хотел остаться с семьей и отдохнуть.

Юристы тут же вскакивает и откланиваются. Видя, что я не собираюсь уходить, Камнелоб бросает:

-- Буду ждать вас в гостевой комнате, господин Ворон.

Проводив юристов взглядом, я, довольный и пышащий силами, падаю обратно на мягкий диван.

-- Ну, что еще?! -- рычит в своем кресле Буран. -- Вы получили деньги, родовую реликвию, мою силу... хотите еще и душу из меня вытрясти?!

Я примирительно поднимаю ладонь.

-- Ваша душа не стоит и ломанного гроша, Буран Казимирыч, -- хмыкаю я и стучу рукой по дивану. -- Перед своим уходом я хотел бы задать последний вопрос вашему брату.

Из тени под столом выныривают обе Гончие Тьмы и забираются ко мне под бок.

Буран бросает на брата недоумевающий взгляд.

Изящные губы Агаты приподнимаются в плохо скрываемой улыбке предвкушения.

Север же безотрывно следит за моими псами.

-- Этот вопрос касается виновников похищения Ольги, -- говорю я, почесывая борзых за ушами.

Брат патриарха шумно сглатывает и поднимает на меня полные ненависти глаза.