Калевипоэг

Солнце близилось к закату,

К голубым верхушкам леса.

Калевитян сын любимый

Пробудился, встал в тревоге.

Призрак злого сновиденья,

Бедствиями угрожая,

Разогнал усталость мужа.

Приложив к губам листочек,

Стал коня он свистом кликать,

Звать любимого гнедого.

Свист рассеялся в просторе,

Таял в далях безотзывно,

Угасал в закатном ветре:

Добрый конь не слышал свиста,

На призыв не отозвался.

Лишь тревожный гомон птичий

Отвечал на посвист мужа,

Калевитян сын любимый

Сам на поиски пустился;

Он бродил лесною чащей

По следам стреноженного, —

Шел густыми вересками,

Темными овражищами,

Топкими болотищами,

По трущобам непролазным,

Наконец, пришел в долину,

Где его коня гнедого

Разорвали злые волки,

Друга хищники сожрали.

И увидел в той долине

Много он кровавых знаков,

Признаков неоспоримых:

В ветках ивы — пряди гривы,

Клочья рваной конской шкуры,

Клочья мяса, клочья жира.

Лужи крови почернелой,

Недоеденную печень,

Конский череп с недоуздком

И разбросанные ребра;

На краю ольховой чащи

Он нашел кишки гнедого.

Селезенку и копыта.

Понял он по этим знакам,

Что погиб здесь конь любимый,

Дорогой его помощник…

Калевитян сын могучий

О коне скорбел любимом.

О гнедом вздыхал, печалясь,

Час ли, два ль провел в раздумье.

Поднял он на память лоскут

Окровавленной попоны…

Тут от горя и от гнева

Сердце мужа разгорелось,

И такое заклинанье

В сердце у него сложилось:

«Ты замри, утихни, ветер,

Шум листвы лесной, умолкни!

Сосны, ели, не шумите,

Стебли трав, не шелестите,

Ольхи, стойте, не дышите!

Я скажу в лесной пустыне,

Оглашу в земном просторе

Страшное свое заклятье!.. —

Заклинаю! Заклинаю!

Пусть ваш род проклятый вымрет,

Сдохнет пусть от голодухи,

Пусть в кустарнике истлеет,

На полях переколеет,

На снегах окоченеет,

Станет падалью в болоте!

Пусть в трясине вы умрете,

Передохнете в долине!»

Взял свой меч Калевипоэг,

В руки взял железо брани,

Двинулся через дубраву

В глубину дремучих дебрей,

В темень чащи непролазной,

Чтоб найти там волчьи норы,

Вражью вытравить породу.

Калевитян сын могучий

Хищников искал в трущобе,

Путь проламывал просторный,

Прорубал дорогу в чаще,

Толстые валил деревья.

Там, где куры не квохтали,

Где петух не кукарекал,

Обломал он ветви дуба,

Потоптал черемух чащу,

Обломал он лапы сосен,

Обломал верхушки елей,

Оборвал в лесу березы,

Вывернул дубы с корнями,

Порубил большие вязы,

Разметал он красный тальник,

Повалил густые липы,

Повалил вперед верхами,

Пни, завалы растоптал он.

Где прошел он — там дорога,

Где ступал — там поле пало.

Кто из хищников клыкастых

На пути ему встречался,

Воя, погибал мгновенно…

Так в размахе богатырском

Меч его свистел свирепо,

Так клинок тяжелый мужа

Глубоко вонзался в землю,

Что кровавыми холмами

Трупы хищников ложились,

Кровью листья оросили,

Кровью травы обагрили,

Кровью волчьей мох болотный.

Лепестки лесной брусники

И зеленые былинки

Покраснели, почернели

Под запекшеюся кровью.

Чернобурые медведи,

Волки, — те, что уцелели, —

С воем в чащу убегали,

С ревом — в мшистые болота,

В красно-ржавые трясины.

Вот уж солнце закатилось,

Сумрак затопил дубравы,

Густо мгла поля покрыла.

Богатырские зеницы

Тьма ночная омрачила,

Так что по тропам медвежьим,

Вслед бегущей волчьей стае,

Сильный муж не мог стремиться,

Чтоб развеять волчье семя,

Истребить медвежье племя.

Калевитян сын могучий —

Изнурен работой брани,

Истомлен великим гневом —

Вышел из лесу густого,

Чтобы место для ночлега

Отыскать в широком поле.

А когда нашел он место

В темном поле для ночлега,

Разостлал он клочья шкуры

И на шкуре растянулся,

Руки сильные раскинул,

Лег вздремнуть в ночной прохладе,

Чтоб утраченные силы,

Изнуренные работой

И погоней за волками,

Воротить во сне целебном.

В поле пахота дневная

И расправа со зверями

Сильно мужа утомили.

Но сомкнуться не успели

В легких сумерках вечерних

Богатырские зеницы,

И едва лишь задремал он,

Как примчался, задыхаясь,

Верховой гонец крылатый,

Вестник ужасов военных,

Грозной брани объявитель

С просьбой к Калевову сыну.

С берегов далеких Виру

Сыну Калева примчал он

Весть — наказ от всех старейшин,

Что волна вражды клубится,

Что война неудержимо,

Как морской прилив, несется,

Мирный берег затопляя.

И гонец тот, вестник бедствий,

Так сказал правдивым словом,

Злое высказал известье:

— Богатырь, боец могучий,

Славный князь Калевипоэг,

Весть принес я от старейшин,

От морских прибрежий Виру, —

Весть о бедствиях народных,

Слово тайных донесений,

Принеслась на землю Виру,

Что ладьи на окоеме

Показались с полуночи.

Корабли плывут чужие

Под покровом мглы и мрака,

А на тех ладьях носатых

Воины плывут чужие,

Чтобы высмотреть наш берег,

Нашу землю поразведать.

И старейшины решили,

Ведуны предугадали,

Парни бойкие смекнули:

Вновь воина на нас несется,

Катится телега брани,

Чтоб ярмо надеть на Виру,

Мир нарушить в Ярвамаа,

Чтоб сынов и внуков счастье

В бездну бедствий опрокинуть.

По следам посланцев тайных

Многотысячное войско

Черной тучей наплывает

На беду нам, людям Виру.

На бегу, меньших роняя,

Бабы выводок свой прячут

В нору, горы и пещеры,

Под морской плитняк тяжелый.

Тын мужик из бревен ставит,

Бедствию отпор готовит.

Но беда растет все больше,

За беседой мед все горше.

С берегов летят известья,

Что пришельцы в Кыргесааре,

В Тютарсааре, в Лавассааре[91]

Якоря свои бросают.

На ладьях широкодонных

К нам подходят из-за моря

Корабельщики лихие,

Лютые головорезы,

Многорукое убийство

И грабеж тысячерукий!

Так полярное сиянье[92],

Так нам звезды предсказали!

Матери седые стонут,

Плачут девушки в селеньях,

Детушки в ольховых чащах,

Пастушки в лугах зеленых,

Стад хранители в дубравах.

Горе, горе землям Виру!

Слезы у людей на веках

Горькие не высыхают!

Душу нам гнетет тревога,

Страхом сердце истомилось!

Кто удар их первый примет,

Кто у нас пойдет на битву?

Кто отпором будет в брани

Против тех секир железных?

Кто же станет нам защитой,

Кто же выстоит в сраженье,

Кто же каменной стеною

Наших стариков укроет,

Наших девушек и деток?

Кто же выстоит в сраженье

Против тех железных копий,

Против топоров тяжелых,

Против лютых стрел железных?

Если кто и не погибнет

На кровавом поле битвы,

Тот сгорит в огне пожара,

Будет истреблен чумою,

Тяжкою рукою бедствий,

Тощим голодом настигнут.

Калевитян сын любимый

Выслушал, гонцу ответил:

— Пусть коня удержат вожжи,

А вола — ярем дубовый,

А зверей лесных — тенета,

И веревки — воз груженый.

Тучи держат град и ливень,

Небо держит снегопады.

Пусть кто храбр и телом крепок,

Кто силен мужской душою, —

Рот замкнет замком надежным,

Челюсти твои захлопнет,

Злым твоим речам не внемлет,

Ложь бесстыдную не слышит!

Кто такое чудо видел,

Кто такое диво слышал?

Как же ты хулить решился

Наших витязей отважных?

Иль ты бабами напуган,

Иль обабились герои, —

Если в самом деле недруг

Грабит побережье Виру?

Бейте недруга мечами,

Топорами боевыми!

Копьями его гоните!

Храбрый не боится крови,

Муж пред битвой не трепещет!

Пред угрозою военной

Он стоит стеной железной,

Как столетний дуб под ветром,

Как морской утес под бурей.

В битву он неустрашимо

Впереди других выходит!

Ставьте крепкий тын защиты,

Малым детям — кров надежный,

Старым людям — дом покойный,

Женам — верное укрытье,

Ставьте девушкам — светелку

И прибежище — сиротам.

Если под напором вражьим

Станет гнуться ваша сила,

Если, как поток кровавый,

Землю бедствие затопит,

В битву сам тогда я выйду

В помощь нашему народу.

Отдохни, гонец усталый,

Подкрепись пшеничным хлебом,

Освежись ячменной брагой!

На траве кошелка с хлебом,

На суку висит бочонок.

Подкрепись питьем и пищей

И ложись поспать с дороги!

Завтра рано, до рассвета,

Чуть заря блеснет на тучах,

Зануздай коня гнедого,

Оседлай коня в дорогу,

Поезжай неслышной рысью,

Поезжай домой поспешно,

Чтоб тебя не услыхали

Петухи в селеньях Виру,

В Ярва псы сторожевые.

Тихо проезжай по мосту,

Чтоб не стукнуло копыто,

Жердочка не прогремела.

Тихо проезжай заулком,

Проходи по-за деревней,

Крадучись по-за домами,

По гуменникам зеленым,

По малинникам росистым,

Тайным шагом по болоту,

Крадучись, через кустарник,

К тыну княжеского дома.

Кулаком ударь в ворота,

Чтоб старейший пробудился,

Слал мужей на поле брани,

Дюжих гнал на поле боя.

Сам ты стань в средине войска,

Будь поближе к знаменосцу.

И не рвись на край передний:

Первый ряд сомнут при стычке,

Задних выбьют из засады,

Крайних разобьют в сраженье,

Средние — домой вернутся. —

Богатырь Калевипоэг,

Речь разумную закончив,

На бок правый повернулся,

Захотел в ночной прохладе,

На траве — в росе вечерней —

Утолить усталость тела,

Веждами прикрыть зеницы,

Выспаться под кровом ночи.

Но едва сомкнул ресницы,

Полглотка от сна глотнул он,

Как примчался новый вестник,

Запыхавшийся от бега,

Падавший от изнуренья,

Словно лист, гонимый ветром,

Словно капля дождевая,

Брызнувшая с крыльев тучи.

Калевитян сын могучий

Начал спрашивать сердито:

— Видно, нет конца хожденью,

Пляске удержу не будет?

Сколько там еще бежит вас?

Или вы не уходились,

До смерти не уплясались?

Или ветром вас наносит?

Или все ветра и бури

Сорвались с цепей железных,

Русла пенных рек вздувая,

Подымая волны в море,

Снеговые ураганы,

Град и ливень насылая

Сыну Калева на темя?

Если б мог я знать и ведать,

В сновидении предвидеть,

Иль в раздумье поразмыслить,

Что судьба такая княжья,

Я тогда на крыльях ветра

Птицей бы в полет пустился,

Северным орлом умчался б

Далеко — к другим прибрежьям,

Быстрой рыбой красноперой

К омутам иным уплыл бы,

Ускакал в чужие земли,

Двинулся б в поход далекий,

Убежал в леса густые —

К берегам морским пустынным,

Прыгнул бы в морские волны,

Скрылся в горные пещеры,

Где б не слышал ни кукушек,

Ни соловушек залетных!

Мир найдет в кустах кукушка,

Ласточка — в гнезде укромном.

Соловей на липе дремлет,

Жаворонок в спелом жите,

В травке — птица полевая,

Серый дрозд в листве зеленой,

Целый день прощебетавши,

Клюв и горло натрудивши,

Крылышки перетомивши.

Так вот силу изнурил я,

Мышцы вымотал и жилы,

Землю десять дней пахавши

От заката до рассвета,

Склоны гор выравнивая,

Скалы выворачивая,

Долы перепахивая,

Новь переворачивая

До тех пор, пока гнедого

Волки в чаще не загрызли,

Хищники не задушили.

Приходи-ка завтра утром,

Раным-рано, до рассвета,

Сеять, веять злые слухи,

Вести тайные боронить! —

И старик, гонец усталый,

Волосом и бородою

Бел, как снег, — ответил князю:

— То не ветры, то не бури

Сорвались с цепей железных,

Не лихие — не морские

Вихри, тучи грозовые,

Не бураны снеговые,

То не ливни, то не грады

Громовой телеги Кыуэ

Пали Калеву на плечи,

Пали на голову князю.

Как же прежде ты не вызнал,

В сновиденьях не предвидел,

Не раздумал на досуге,

Разумом не пораскинул,

В мыслях добрых не прикинул:

Какова судьба у князя,

Доля у вождя дружины?

Как ты рос под отчей кровлей,

Под охраной материнской,

Подрастал дубочком стройным, —

Было много дней счастливых,

Чтоб отгадывать загадки,

Разрешать дела разумно

И грядущее предвидеть!

Не тебе ль в саду отцовом

Птицы утром щебетали,

Закликали, куковали

Златоклювые кукушки?

Говорил скворец на ели,

В жите пели коростели,

Галки с выгона галдели,

На березе ворон каркал,

Птица вещая на дубе:

«Есть у князя десять тягот,

Сто забот у полководца,

Витязь сотен пять имеет,

Тысячу — непобедимый.

Ну а Калев — десять тысяч!»

А зачем к тебе спешил я,

Ехал из далекой дали?

Я спешил по зову дружбы,

Преданности стародавней,

В пользу мужу-властелину,

В прибыль Калевову сыну.

Славный Калевов отросток,

Хоть меня ты и не помнишь,

Хоть не признаешь знакомым,

Все же я вам друг старинный.

Я бывал у вас в те годы,

В дни, когда ты был малюткой,

На муравушке резвился,

В городки играл и в бабки

И качался на качелях.

Хаживал я к вам и прежде,

В дни, когда ты плакал в зыбке,

Спал в объятьях материнских.

Хаживал я к вам и прежде,

В дни, как твой отец великий

С матушкой твоею Линдой

Свадьбу добрую справляли.

Был у вас я званым гостем,

Как отец твой избу строил,

Балки клал, стропила ставил,

Обносил усадьбу тыном.

Хаживал я к вам и прежде,

В дни, когда еще отец твой

На земле не народился,

В дни, когда твоя родная

Из яйца лесной тетерки

Матушка не проклевалась,

В дни, когда границы Харью

Неозначенными были,

В дни, когда пределы Ярва

Просеки не окружали,

В дни, когда ковали звезды,

Солнце ставили на место,

Хату месяцу рубили,

Тучи в небо подымали.

Проходил я знойным миром,

Проходил холодным миром,

Позади небес румяных,

Посреди витого злата,

Меж пяти высоких радуг,

Меж златых шести рассветов,

Красных девяти закатов,

Ехал от созвездья Сита,

От Медведицы Полярной,

Со двора звезды вечерней,

От ворот хозяйских солнца,

С тысячи дворов знакомых.

Стер я Серого подковы,

Сбил копыта Вороному,

Шпоры потерял на Белом

На дороге трудной птичьей[93],

На пути горячем солнца.

Охранял тебя я утром,

Радость приносил к закату,

Умывал росой вечерней,

Усыплял сияньем лунным,

Взбадривал с восходом солнца,

До поры, пока ты в силе

Богатырской не поднялся,

Славным витязем не вырос,

Чтоб новины подымал ты

Лемехом своим широким,

Виру бедному на пользу,

Ярва детушкам на счастье,

Чтобы рожью и ячменем

Ваши полнились амбары,

Закрома бы не скудели,

Чтоб добро народу было,

Чтоб жилось деревням сытно.

Чтобы пастбища тучнели,

Были б щедры сенокосы,

Были б земли плодородны

Ягодами, овощами

И дровами изобильны,

Вашим женам на утеху,

Вашим девушкам на радость,

Сельским пахарям на счастье.

Чтобы радовались люди,

Чтоб за добрую работу

Витязя благодарили.

Чтобы детушки в селеньях

Без печалей подрастали,

Горя, голода не знали.

Чтоб широкие запашки,

Заливные луговины,

Яблони в цвету духмяном

Поколеньям возвещали

О работе богатырской,

О труде твоем, сын Калев!

Дорогой Калевипоэг!

Добрая твоя работа

Прервана на середине!

Не вспахал ты новь у Харью,

Не засеял пашни Ляне,

Не взорал ты третье поле.

За лесом целик не поднят,

Край долины недопахан

И посев не заборонен.

Вырастет одна солома.

Вымолотится мякина,

Будет лишь прибавка к хлебу

Для несчастных поколений

В годы голода и бедствий. —

Богатырь дослушал старца,

Дал ему ответ разумный:

— Знал заботу и работу,

Землю десять дней пахал я

От заката до рассвета,

От предутренних туманов

До густой росы вечерней,

Без отдышки, в зное полдня.

Отирал я пот горячий

Рукавом своим широким.

Выжимал я пот струями

Из льняной моей рубахи.

Напрягал я через силу

Мускулы свои и жилы,

Чтобы мой народ был сытым,

Чтоб добро и польза были

Нашим правнукам и внукам. —

Добрый гость, снежнокудрявый,

Сыну Калева ответил:

— Потому-то и пришел я,

Чтоб помочь тебе в работе,

Чтоб великий труд закончить,

Чтобы мышц твоих усталость,

Жил железных изнуренье

Не остались сиротами

Обездоленными плакать.

С ветром к нам приходит помощь

И благословенье Уку,

Урожай — с дождем и вёдром,

В пору посланным на землю. —

Калевитян сын любимый

Выслушал, ответил старцу:

— Кто же это приходил к нам

В оны дни, когда ребенком

На лугу играл я в бабки,

Подрастал дубком высоким?

Кто ты — гостем к нам ходивший

В дни, когда дремал я в люльке,

Спал в объятьях материнских?

Кто же ты — у нас гостивший

В пору ту, когда отец мой

С матушкою поженился?

Кто ты — раньше здесь бывавшим,

В дни, как наше городище

Недостроенным стояло,

Подымало стены башен,

Срубы крепкие растило,

Кто ты — тайно приезжавший

В дни, когда еще отец мой

На земле не народился,

Матушка не проклевалась

Из яйца лесной тетерки?

Кто ты — в край наш прилетавший

В дни, когда границы Виру

Непротоптанными были?

Кто ты — земли наши знавший

В дни, когда рождались звезды,

Солнце ставили на место,

Хату месяцу рубили,

Тучи к небу подымали?

Проходил ты знойным миром,

Проходил холодным миром,

Позади небес румяных,

Посреди витого злата,

Меж пяти высоких радуг,

Меж златых шести рассветов,

Красных девяти закатов,

Ехал от созвездья Сита,

От Медведицы Полярной,

Со двора звезды вечерней,

От ворот восточных солнца?

Старый дедушка, скажи мне, —

Мудрый, истину поведай:

Где же он — твой дом далекий,

Где живет твой род и племя? —

Добрый гость, снежнокудрявый,

Сыну Калева ответил:

— Слушай же, Калевипоэг,

Избранный вождем народным.

Не пытай, не вопрошай ты,

Где стоит мой дом далекий.

Много есть домов у Таары,

Много каменных чертогов.

Слушай вести золотые

И серебряные вести,

Правду о веках грядущих,

О потомках отдаленных:

До тех пор, пока ты княжишь,

Охраняешь землю нашу

Богатырскою рукою, —

До тех пор в селеньях Виру,

В Харью и зеленой Ярва,

В городах веселых Ляне

Изобилье, мир и счастье

Будут цвесть — на радость людям.

Но недолго длиться будет

Век богатый и счастливый.

Сгинет сильный, будет слабый

Верховодить над слабейшим,

На беду всему народу.

Слушай, князь, придет возмездье

За пролитье мирной крови.

Кровь — цена кровопролитья,

В смерти — семя новой смерти,

В мести — порожденье мести.

Финна-кузнеца заклятье,

Слезы матери несчастной,

Дочерей-сестер рыданья

От меча неотделимы!

Зло, как горн, огнем бушует.

Будь же, храбрый, прозорливым,

Чтобы из меча-убийцы,

Из разбойника стального,

Из меча с клинком двуострым

Мститель на тебя не вырос!

Льется кровь ценою крови,

У злодейства нет преграды,

Мщенье и во сне не дремлет…

Отзвучала, замолчала

Речь неведомого гостя,

Словно в ветре предрассветном

Волны жалобно стонали,

С ветром дождь на землю падал.

И в кустарниках шумели

Листья ольх, — так речь седого

Вестника отшелестела.

Как густой покров тумана

Тает перед солнцем утра

Иль как мглою голубою

Кроет ночь лучи заката, —

Так исчез во мгле вечерней.

Будто в воздухе растаял,

Гость неведомый, как призрак.

Калевитян сын усталый

Снова в дрему погрузился.

Сон надвинулся на брови,

Опустился на ресницы,

Выткал образы живые,

Яркой росписью ковровой

Заслонил, заткал, украсил

Сумрачные предсказанья

Старца вещего ночного.

Злые предзнаменованья

Дымом по ветру развеял…

Голову с восходом солнца

Приподнял Калевипоэг,

Сон с ресниц отряс; он помнил,

Что вчера в часы заката

Гость ему вещал чудесный…

Только — ночь и сновиденья

Роем призраков обманных

Перепутали в тумане

Старца вещие реченья…

Богатырь Калевипоэг

Разбудил гонца и молвил:

— Ты скачи домой скорее,

Поспешай, не отдыхая,

Мой приказ вези старейшим:

«Ставьте крепкие заставы,

Ставьте стражей зоркоглазых

На морские побережья,

На высокие утесы,

Чтобы день и ночь глядели,

Не покажутся ль откуда

Кораблей чужих ветрила.

Если на море чужие

Корабли они завидят,

Вот тогда вы все вставайте

Дюжей дружною стеною,

Берегам родным — защитой,

Землям нашим — обороной.

Мужи с копьями — на крыльях,

С булавами — им на помощь,

С шестоперами — в средину,

С топорами — в гущу боя,

С булавами — в угол строя,

Лучников — на горных склонах,

Мужей-конников — в засаду,

Чтоб ударили внезапно,

Ринулись, подобно граду,

Врезались неудержимо

В гущу вражеского войска,

Пришлым недругам на гибель.

Крепко стойте друг за друга.

Копьями и топорами,

Стрелами отугощайте

Дорогих гостей заморских,

Чтоб запомнили надолго,

Чтоб им было неповадно

Зариться на землю нашу!

Будьте храбры, люди Виру!

Собирайте, созывайте

Удалых парней из Ярва,

Дюжих воинов из Ляне,

Мужиков селений Харью.

Как собак, пришельцев бейте,

Прочь от берегов гоните!

Мне с проворными гонцами

Посылайте донесенья.

Если дрогнет ваше войско

Под напором вражьей силы,

В битву сам тогда я выйду

Поиграть мечом широким,

Грусть-тоску свою развеять!..

Молодой гонец удалый

Мчался, пел такую песню:

«Гнал, скакал я финским мостом,

По дубовым тем пролетам,

Мчал по медному настилу.

В кошеле — приказы князя,

А за пазухой — наказы,

Слово тайны — за зубами.

Что мерещится далече, Страх

мне на душу наводит?

Это — старая ворона,

Это — нищая старуха

Над жнивьем поводит клювом.

Будто внюхиваясь в сумрак,

Будто чует запах битвы,

За туманом — запах крови.

Не проведала ль ворона

Письмена заветных грамот?

Чует, знать, войны дыханье,

Пар от крови человечьей.

Поскакал я финским мостом,

Мчался медною дорогой,

Дождевой дорогой радуг,

Торопился с повеленьем.

В кошеле — приказы князя,

А за пазухой — наказы,

Воля Калева — под шапкой,

Слово тайны — за зубами.

Чтобы стяги зашумели,

Чтобы копья были в деле,

Лезвия мечей — в работе.

Что мерещится далече,

Страх мне на душу наводит?

Зла орел вдали мне виден,

Зла орел железноклювый,

Клюв обнюхивает пашни,

Внюхивается в туманы.

Что вдали он там учуял,

Не слова ли тайных грамот?

Чуял злой дыханье битвы,

Пар от крови человечьей;

Братьев известить хотел он.

Гнал, скакал я финским мостом

Меднокованным настилом,

Дождевой дорогой радуг,

Гнал со скорым повеленьем,

В кошеле приказ старшого,

В шапке писаное слово,

А за пазухой указы,

Слово тайны — за зубами,

Чтоб шуметь в бою знаменам,

Копьям в черной быть работе,

Витязям — в жестоком деле.

Что мерещится далече,

Страх мне на душу наводит?

Вышел черный вороненок,

Падаль гнусную клюющий,

Он принюхивался к нивам,

Он присматривался к тучам.

Будто вызнал тайный запах,

Выведал слова приказа,

Будто чуял запах битвы,

Пар от крови человечьей,

Чтобы весть подать собратьям.

Гнал, скакал я финским мостом,

Меднокованным настилом,

Дождевой дорогой радуг,

Гнал со скорым повеленьем,

С важным княжеским указом.

В кошеле веленье князя,

А за пазухой указы.

Слово князя — за зубами,

Увещания — в гортани.

Что мерещится далече,

Страх мне на сердце наводит?

Мне мерещится волчишка,

За волчишкой — медвежонок, —

Носом тычут в куст и кочки,

Внюхиваются в туманы.

Не задумали ль разведать,

Чем тут тайным пахнет дело,

Вызнать тайнопись веленья?

Видно, чуют запах битвы,

Пар от крови человечьей

И другим хотят поведать?

Гнал, скакал я финским мостом,

Меднокованным настилом,

Дождевой дорогой радуг.

Я спешил с приказом скорым,

В кошеле — веленья князя

И за пазухой — указы,

Слово тайны — за зубами,

Повеление — под шапкой,

Чтоб шуметь и реять стягам,

Копьям в черной быть работе,

Храбрым витязям — в заботе,

Бушевать мечам широким.

Что мерещится далече,

Ужас на меня наводит?

То от голода ослабший,

Чуть живой едок мякины,

Он обнюхивает нивы,

Носом в воздухе поводит.

Он учуял тайный запах,

Выведал веленья князя?

Лютый — он войну почуял,

Он унюхал пар кровавый,

Сообщить другим спешит он.

Гнал, скакал я финским мостом,

Меднокованным настилом,

Дождевой дорогой радуг.

Гнал со скорым повеленьем,

В кошеле приказы князя,

А за пазухой наказы,

Слово тайны за зубами,

Чтоб шуметь в походе стягам,

Копьям — в черной быть работе,

Острогам тяжелым — в деле,

Остальным — ковать секиры.

Что мерещится далече?

Призрак то чумы коварной.

То чума — грабитель жизней,

Самый злобный, самый лютый

Спутник ужасов военных.

В ветре он войну почуял,

Пар от крови человечьей,

Сообщить другим несется…

Осадил уздой железной

Своего коня гнедого.

Осадил коня, стреножил,

Чтоб не мог уйти шажками,

Чтобы скоком не умчался.

Сел я тут и начал думать,

Размышлять о страшном деле

Самому себе сказал я:

«Вряд ли будет людям польза

От моей поездки этой?

Бедствия войны несметны,

Злость войны неутолима.

Так зачем с цепей спускать мне

В мир страшилище такое,

Мирным людям на погибель?

Заклинаю! Заклинаю!

Кань в бездонную пучину,

Весть войны кровопролитной!

Утони в икре и тине,

Пропади в морских пещерах

Прежде, чем трубить в деревнях.

Прежде, чем греметь в народе!

Из кошля приказ я вынул,

Из-за пазухи — указы

И швырнул в простор прибоя,

Кинул в пенные глубины.

Волны грозно подымались,

Рыбы в страхе разбегались.

Так ушла вражды угроза,

Грохот битв умолк в пучине.»