Калевипоэг

Начинай, певец речистый,

Подгоняй кораблик песни,

Лодочку повествованья

К берегу тому крутому,

Где орел — слова златые,

Где серебряные — ворон,

Лебедь — медные известья

Обронили, разметали

О веках давно минувших!

Птицы умные, скажите,

Волны моря, прошумите,

Ветры, вести принесите,

Где та колыбель отважных,

Витязей гнездо на скалах?

Запевай, сказитель вещий,

Золотым звенящим словом!

Что, певец, не запеваешь?

Что, родной, нам не вещаешь?

Что я, люди, прокукую —

Безутешная кукушка?

В поле молодость увяла,

На ветвях берез плакучих,

В ельнике закоченела.

Прежде — в пору ликованья —

Как поутру зачинал я,

На заре звеня свирелью,

Ткал полотна золотые,

Ткань серебряную песни, —

Диво-дивное я видел,

Вести тайные услышал.

Мать ветров крылом взмахнула[34],

Бурей по лесу дохнула, —

Дубы, сосны вековые

Затрещали, закачались;

Волны на море широком

Заходили, заиграли;

Взгромоздились, сбились тучи

В грозовой клубок гремящий

На просторе вольном Пикне[35].

Со скалы веселья утром

В даль туманную глядел я,

В глубину седых преданий,

На зарю времен минувших.

Вы быстрей бегите, реки!

Подымайтесь, станьте кругом,

Вы свидетели былого —

Рощи, древние курганы!

Песнь растет необозримой,

Белооблачной волною…

Вот уж видимы хоромы,

Славный калевитян город:

Скалами подперты стены,

Опоясаны валами;

Двор просторный утопает

В белой кипени черемух.

Слышу дальний шум прибоя,

Рушащегося на скалы,

Не разбитые волнами,

Не размытые дождями,

Выстоявшие под ветром…

Так распашем пашню слова

По следам старинных сказов

Мудрых, сильных поколений!

Пращуры далеких дедов

Встарь встречали в Калевале

Мужей складки богатырской,

Что во многих селах жили,

На дворах росли окрестных,

Словно дубы в роще Таары —

Что от лона смертных женщин

Народились в этом мире.

Корня древнего побеги,

Мужи мудрого совета,

Исполнители велений

Праотца живущих — Таары —

Из усадеб отдаленных

Брали жен себе по нраву,

И от них ведет начало

Род великий, богатырский,

Калевитян знаменитых,

Мужей, как дубы, могучих.

Двор стоял о край полночи,

Дом высокий на утесах,

На опушке рощи Таары:

Полдвора — в лесу укрыто,

Полдвора в открытом поле.

В том дому росли три сына,

Три куста дубравы Таары.

Первый сын на Русь уехал,

В Турьямаа[36] другой умчался,

Третий сел на крылья бури —

На спину орла морского…[37]

Первый сын, что в Русь уехал,

Стал торговым знатным мужем,

Стал купцом, богатым гостем.

Тот, что в Турьямаа умчался,

Вырос воином отважным,

Витязем с мечом в деснице.

Третий за море унесся

На спине орла морского,

И летал он долго-долго

На крыле орла морского;

С ночи на полдень он правил,

Часть пути летел к востоку,

Пролетел от моря финнов

Через Западное море,

Прошумел над морем Виру,

Наконец, по знаку счастья,

По небесному веленью,

На скалистый берег Виру

Опустил орел героя.

Муж, сойдя на нашу землю,

Основал свою державу;

Новь привольную расчистил

И построил дом красивый.

Он могучею рукою

Волостью широкой правил.

Нет о нем других известий,

Не оставил Калев следа

На некошеных муравах,

На лугах зеленотравых, —

Но о том, как древний Калев

Ездил сватать молодую,

На границах Пскова ходят

Сокровенные сказанья.

Прозвеним о том мы в песне,

Золотым объявим словом.

В землях Ляне одиноко

Старая жила вдовица,

Словно терем неподпертый,

Крышей доброй не покрытый.

Как-то утром в день погожий

Погнала она скотину.

Что ж нашла она на стежке,

Что на выгоне коровьем

Под качелями сыскала?

Курочку нашла рябую,

Курочку нашла на стежке,

На лугу яйцо тетерки

И живого вороненка.

Курочку взяла подмышку,

Подняла яйцо тетерки,

Чтобы вывести цыпленка,

Вырастить взамен ребенка,

Чтоб печаль свою утешить,

Чтоб тоску свою развеять.

Вороненка ж завернула

В свой подобранный передник…

Отнесла домой находку,

В потаенном месте скрыла,

В темном каменном амбаре.

Принесла корзину с шерстью,

Сделала гнездо в корзине,

В то гнездо яйцо тетерки

Положила, посадила

Сверху курочку рябую.

Полотном гнездо накрыла

И поставила корзину

Близ ларя с пшеничным хлебом.

Вороненка же швырнула

За сундук, в кошачий угол.

Курочка росла под крышкой,

А под ней — яйцо тетерки,

И росло оно и пухло

Месяц, и второй, и третий.

Наступил четвертый месяц,

Первая прошла неделя,

Сверх недели два денечка.

Вот пошла в амбар хозяйка

Посмотреть свою находку,

Что там выросло — проведать.

Смотрит — курочка рябая

Стала девушкой красивой,

Сальме[38] — девушкою нежной,

А яйцо тетерки тоже

Стало девушкой красивой,

Линдой[39] ласковою стало.

Ну, а что из вороненка

Выросло в углу кошачьем?

Вороненок стал сироткой,

Бедной девушкой, служанкой,

Шевелящей головешки,

За работой спину гнущей.

К Сальме стали ездить сваты,

По семь слушателей тайных[40].

Соглядатаев — по восемь,

Гости знатные езжали.

И один жених был Месяц[41],

А другой жених был Солнце[42],

Паренек-Звезда[43] был третий.

Месяц-юноша приехал —

Светлоокий, бледнощекий,

На пятидесяти конях,

О шестидесяти слугах, —

Сальме взять хотел он в жены,

Обручиться с нежной девой.

Поняла, смекнула Сальме,

Отозвалась из амбара[44],

Из-под каменного крова:

— Нет, я — золото, женою

Месяцу быть не желаю!

Серебро я, — выйти замуж

За ночной свет не желаю!

Месяц — он три службы служит,

Шесть забот еще несет он:

То встает он на закате,

Иногда — в дневную четверть,

Иногда и на рассвете;

Иногда устанет рано,

Иногда до солнца светит,

Иногда на стражу в полдень,

В час обеденный, выходит… —

Месяц грустный прочь уехал,

Бледными блеснул щеками.

Солнце-юноша явился —

Светлоокий статный парень,

На пятидесяти конях,

О шестидесяти слугах, —

Сальме взять хотел он в жены,

С нежной девой обручиться.

Сальме поняла, — сказала:

— Золото — я! Не пошла я

За холодный бледный Месяц.

Но серебряный веночек

Солнца жаркого не терпит!..

Много перемен у Солнца,

Прихотлив его обычай,

Обиход его неровен.

То оно сияет ярко,

Зноем на землю ложится,

То оно грозу нагонит

Сенокосною порою.

То овсяные посевы

Невпопад спалит лучами,

Ячмени сожжет густые,

Льны прибьет к пескам горячим.

То горох меж бороздами

Иль гречиху, чечевицу

Всю за гумнами повалит.

А когда настанет в поле

Жатва поздняя ржаная,

Солнышко росою сыплет,

Моросит дождем туманным! —

Солнце коней повернуло,

Фыркая и отдуваясь,

Красными блестя щеками,

Обжигающими гневно.

И жених приехал третий:

Молодец-Звезда прекрасный,

Старший сын Звезды Полярной[45],

На пятидесяти конях,

О шестидесяти слугах, —

Сальме взять хотел он в жены,

С нежной девой обручиться.

Сальме крикнула навстречу

Из узорного амбара,

Из покоя обжитого:

— Отведите коней гостя

В ту просторную конюшню!

Лысую поставьте в стойло,

Мерина — к мучному пойлу!

В ясли из точеных досок,

Перед тесаной стеною,

Положите коням сена,

Чистого овса насыпьте,

Золотистой ржи побольше!

Досыта густого пойла

Лошадям в бадьи налейте!

Как сойдет с лошадок пена,

Их накройте простынями,

Самой тонкою холстиной,

Мягкой шелковой попоной.

Пусть глаза лошадок гостя

В черном бархате задремлют,

Отдохнут в овсе копыта,

За Звезду я замуж выйду,

Руку дам Звезде-красавцу,

Золотой женою буду.

У Звезды глаза сияют,

Звездным мыслям нет предела!

Он полей земных не портит,

Поздней жатве не мешает!

Гостя ясного сажайте

Перед тесаной стеною,

На рябиновой скамейке,

За узорный стол точеный,

Свежей скатертью накрытый!

Блюда рыбные несите,

Ставьте блюд мясных побольше,

Ставьте вкусные колбасы,

Ставьте свадебные хлебы.

Ставьте к милому поближе

Вороха сластей медовых,

Пива ковш большой несите,

Полный ковш хмельного меду.

В горницу Звезду позвали,

Сесть к столу его просили.

Вышла тут вдова-хозяйка,

Старая пришла, сказала:

— Кушайте, Звезда, и пейте

Радостно, Звезда, живите! —

Гость мечом блестящим звякнул,

Золотым лучом пристукнул,

Шпорой звонкою прищелкнул,

Кованой пятой притопнул:

— Не хочу я есть, старушка!

Не хочу я пить, старушка!

Веселиться не желаю!

Вы ко мне пришлите Сальме!

Здесь поставьте среди пола!

Дева Сальме услыхала

Это слово женихово,

Молодца-Звезды желанье.

Отвечала из амбара

Через двор широкий гостю.

— Милый мой, жених-молодчик.

Гость, прибывший издалека!

Дал ты вырасти мне время,

Дай же время нарядиться,

В свадебный наряд одеться!

Быстроногая сестрица

Линда, в горницу слетай-ка!

Отомкни сундук с приданым,

Платья дай мне — тонких сукон,

Шелка яркого рубашки,

Легче утренних туманов,

С расписными рукавами[46],

Шитыми златым узором.

Вынь чулочки шерстяные,

Пестроцветный плат узорный[47],

Вынь нагрудные мониста,

В клетку шейные платочки!..

Мать приемная сказала,

Старая проговорила:

— Кушайте, Звезда, и пейте,

Радостно, Звезда, живите,

Пировать садитесь с нами! —

Молодец-Звезда ответил,

Слово умное промолвил:

— Пить и есть я не желаю,

Не хочу я веселиться,

Пировать не сяду, прежде

Чем невесту не увижу! —

Поняла вдова, сказала:

— Может, отдохнуть ты хочешь,

Ягодка, уснуть с дороги? —

Молодец-Звезда ответил,

Слово умное промолвил:

— Не хочу я спать, бабуся,

Отдыхать я не желаю.

Веки Звезд не тяжелеют,

Не смежаются ресницы.

Вы ко мне пришлите Сальме.

Курочку пустите на пол!

Пусть она пред нами станет

В одеянии невесты! —

Привели тогда невесту

И поставили средь пола.

Мать в невесте не узнала

Дочь, взращенную любовно, —

Ту, что в горнице заветной

Бабка Муру[48] одевала,

Украшала, наряжала.

У нее вдова спросила:

— Кто ты — месяц или солнце,

Или дочь зари румяной? —

И тогда гостей созвали,

Милых сватов пригласили

За столы, на пир веселый.

Дуб-жених с границы Тарту,

Рядом с ним — ольха-невеста

Крепкими сплелись корнями.

Нежно обнялись ветвями.

Гости съехались на свадьбу,

Ристи-танец[49] танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

И опять приехал Месяц,

Шумом пира привлеченный,

На порог далекий в Ляне —

На пятидесяти конях,

О шестидесяти слугах, —

Он приехал сватать в жены

Линду — дочь лесной тетерки.

И отдать хотели братья

Девушку за князя ночи,

Только Линда не хотела

Выходить за князя ночи.

Крикнула она из бани,

Молвила с подушек мягких:

— Нет, я — золото, женою

Месяца быть не желаю!

Серебро я, — выйти замуж

Не хочу за князя ночи!

Шесть он служб несет бессменно,

Пять своих он дел имеет

Да других хлопот — двенадцать.

Иногда встает он рано,

Иногда о полдень встанет,

Иногда в тумане тонет —

В волокне росы вечерней,

То за облаками кроясь,

То в златой заре бледнея,

То и вовсе пропадает,

Бросив волость без надзора! —

Месяц грустный прочь уходит,

На лице его — угрюмость,

На крутых бровях — свирепость.

Ристи-танец танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

Тут еще жених явился,

Шумом пира привлеченный,

Вдругоряд пытать удачу,

Солнце светлое явилось —

О пятидесяти конях,

При шестидесяти слугах, —

На своем коне горячем

Прискакало Линду сватать,

Взять женою дочь тетерки.

Вся родня отдать хотела

Князю-Солнцу Линду в жены.

Только Линда не желала.

Крикнула она из бани,

Молвила с подушек мягких,

Жениху отказ давая:

— Золото нейдет за Солнце,

Серебро — за князя полдня!

Солнце в гневе вред приносит:

Льны прибьет к пескам горячим,

На полях ячмень загубит,

Истребит посев овсяный,

Выжжет в засуху пшеницу,

Жито в борозды осыплет…

Летом светит долго-долго,

А зимой и не проглянет! —

Солнце в гневе прочь уходит,

Полыхая ярым зноем.

Ристи-танец танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Харыо-танец начинали,

Ляне-танец продолжали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

Тут жених явился третий,

Шумом пира привлеченный, —

Водяной Поток примчался —

О пятидесяти конях,

При шестидесяти слугах,

На коне горячем, в пене, —

Линду он хотел засватать,

Взять женою дочь тетерки.

И за князя волн сестрицы,

За Воду хотели братья

Выдать Линду, дочь тетерки.

Не хотела Линда выйти

За Поток кипучий водный.

Крикнула она из бани,

Молвила с подушек мягких,

Отказала, отвечала:

— Золото нейдет за Воду!

Серебро — не ровня волнам!

Воды яростны в раскате,

Волны грозны при паденье,

Не верны речные струи,

Реки быстрые безумны! —

Закипел Поток, отхлынул,

С плачем из ворот понесся.

Ристи-танец танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Харью-танец начинали,

Ляне-танец продолжали,

В пляске Ярва пролетали,

Тарту-танец отхватали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

Тут жених четвертый прибыл,

Шумом пира привлеченный, —

Ветер взвихренный примчался —

О пятидесяти конях

При шестидесяти слугах,

Сам на жеребце крылатом, —

Линду он хотел засватать,

Взять женою дочь тетерки.

Братья за него радели,

Сестры взять в зятья хотели.

Линда лишь не пожелала

Замуж выходить за ветер.

Линда крикнула из бани,

Линда молвила с подушки,

С пуховой — пустила слово:

— Злато я — нейду за воздух,

Серебро — за князя ветра:

Ветер вихрится свирепо,

Буря яростно бушует,

Тихий воздух слишком нежен! —

Ветер в гневе прочь умчался,

Но он сердится недолго,

Коротка его досада.

Ристи-танец танцевали,

Виру-танец проплясали,

Харью-танец начинали,

Ляне-танец отбивали,

Ярва-танец завивали,

Тарту-танец отхватали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

Тут жених явился пятый, —

Прискакал к воротам Ляне

Славный Кунгла королевич —

О пятидесяти конях,

При шестидесяти слугах,

На коне золоторыжем, —

Линду он хотел засватать,

В жены взять хотел тетерку.

Братьям был по сердцу Кунгла,

Сестрам был жених по нраву,

Линда лишь не захотела.

Крикнула она из бани,

Молвила она с подушек,

С пуховых — пустила слово:

— Злато я — нейду за Кунгла —

Мне не пара королевич.

Королевны злы, сварливы,

И они меня невзлюбят! —

Королевич злой уехал,

Вышел из ворот, ругаясь.

Ристи-танец танцевали,

Виру-танец проплясали,

Харью-танец начинали,

Ляне-танец отбивали,

Ярва-танец завивали,

Тарту-танец отхватали,

Золотой песок топтали,

Мураву густую мяли, —

Сын-Звезда и Сальме-дева

Свадьбу весело играли.

Тут жених шестой явился.

Шумом пира привлеченный, —

Калев, сильный муж, приехал —

О пятидесяти конях,

При шестидесяти слугах,

Бравый, на коне горячем, —

Линду он хотел засватать,

Взять женою дочь тетерки.

Братья гостю отказали,

Отреклась вдова-хозяйка,

Но женою стать героя

Линда быстрая хотела.

Крикнула она из бани,

Молвила с подушек мягких,

Слово веское сказала:

— Этот витязь мне по нраву.

За него я выйду замуж! —

В горницу позвали гостя,

За богатый стол сажали.

Перед гостем стол точеный,

Угол тесаный за гостем,

Весь увешанный коврами.

Ковш серебряный пред гостем,

Золотой узорный кубок.

В кубке мед хмельной и сладкий,

Снизу мед, а сверху пена,

Пиво красное меж ними.

Хлеба поднесла хозяйка.

Сальме выпить пригласила:

— Кушай, Калев! Выпей, Калев!

Наших сладостей отведай!

Промочи с дороги горло

Из заветного кувшина,

Из узорчатого кубка!

Веселись, любезный Калев,

Много дней пируй ты с нами! —

Калев золотом позвякал,

Побряцал мечом тяжелым,

Шпорами стальными щелкнул,

Слово умное промолвил:

— Не хочу я есть, бабуся!

Не хочу я пить, молодка!

Ваше сладкое откушать,

Ваше кислое отведать!

Не хочу я веселиться!

Вы ко мне ведите Линду

И поставьте здесь, средь пола,

Дочь тетерки предо мною! —

Линда быстрая сказала:

— Слушай, мой жених-молодчик!

Дал ты вырасти мне время,

Вишням глаз поспеть позволил.

Дай мне время нарядиться!

Долго ль без отца родного,

Без родимой наряжаться?

Опоясываться долго ль

Одинокой сиротинке?

Некому на ней оправить

Рукавов узорных складки;

Нету матушки любезной,

Старшей нет у ней сестрички,

Чтобы дать совет разумный,

Чтобы счастья пожелать ей.

Деревенские старухи

Сиротинку наряжают,

Подают совет холодный,

И от их советов сердце

Холодеет, как железо. —

Калев не пил из кувшина,

Яств не брал для подкрепленья,

На пиру не веселился.

Снова Линда закричала

Из амбара каменного:

— Эй, сиротка, вороненок,

Горемычная служанка,

Росшая в углу кошачьем!

Ты слетай, как мотылечек,

К сундукам моим заветным…

Дай мне тонкую рубашку,

Чтоб надеть ее на тело,

Белого холста рубашку —

Облачить мой стан высокий.

Дай узорчатую юбку,

Чтоб надеть поверх рубашки.

Юбку звездную подай мне

Поверх юбки полотняной.

Принеси красивый пояс

В золотых узорах клена,

Чтоб обнять куницы чресла,

На живот надеть лебяжий.

Вышивку цветную дай мне

Для моей высокой груди,

Серебристую косынку

Дай для шеи белоснежной.

Драгоценный плащ подай мне,

Золотой венец на косы! —

Мать приемная сказала,

Молвила вдова-старуха:

— Пей и ешь, любезный Калев!

Веселись, прекрасный витязь,

Много дней у нас на свадьбе,

У сынка-Звезды и Сальме! —

Слышал Калев, понял Калев,

Богатырь умно ответил:

— Не хочу ни пить, ни есть я,

Не хочу я веселиться.

Покажите мне невесту,

Здесь поставьте, середь пола,

Линду, дочь лесной тетерки! —

Привели тогда невесту

И поставили средь пола,

Пред гостями дочь тетерки.

Но старуха не узнала

Дочери своей приемной, —

Так ее в покое тайном

Нарядили девы леса,

Бабка-Муру украшала.

И у ней вдова спросила:

— Кто ты — месяц или солнце,

Или дочь зари румяной? —

Линда старой отвечала:

— Я не месяц и не солнце

И не дочь зари румяной.

Выросла я в вашем доме

Из яйца лесной тетерки! —

Калев девушку засватал,

Взял он курочку хозяйкой,

Взял желанную женою,

Милую взял для утехи.

Тут опять гостей созвали,

Сватов, дружек пригласили

Праздник праздновать веселый.

Сын-Звезда домой собрался,

Сальме-курочку покликал

Он из горницы веселья.

Стал перед вдовою старой,

Руку жал ей, говорил ей:

— До свиданья, старенькая!

До свиданья, гости-сваты!

Счастлив будь, свояк мой, Калев,

С молодой своей женою!

Увожу от вас я Сальме,

Ласкин глаз беру с собою!..

Ни сестра, ни мать о счастье

Милой Сальме не узнают.

Плачьте, плачьте, братцы Сальме!

Плачьте, девушки-подружки!

Навсегда увозят Сальме,

За ночную тучку спрячут,

В небо звездное подымут,

Сделают лучом рассвета! —

И, слезами заливаясь,

Из саней сказала Сальме:

— Матушка моя родная!

Я должна от вас уехать,

Из гусиного родного

Стада улететь должна я!

Покидает вас тетерка,

Лебедь белый улетает!

Уткой улечу из стаи,

Лебедем уйду по снегу,

Клюквой-ягодой — по речке

Голубикой — по болоту!

В воздух бедную подымет,

Унесет на крыльях ветер! —

Крикнула сестрица Линда,

Крикнула вдова в хоромах,

Крикнула из-за амбара

Сиротинка-вороненок: —

Где сестрица наша Сальме?

Ястреб утащил сестрицу!.. —

Ветер лишь в ответ повеял,

Брызнул дождевой слезою

Об утерянном ребенке,

А других вестей о Сальме

Не было…

И загремела

Свадьба Калева и Линды.

Ристи-танец танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Харью-танец начинали,

Ляне-танец продолжали,

В пляске Ярва пролетали,

Свой же танец придержали

До поры, пока туманы

От ночных болот не встанут

И покамест кровь меж пальцев

Сквозь башмак[50] не просочится.

Калев-муж и Линда-дева

Свадьбу весело играли,

Вина по столам ходили —

Пять медов и шесть кувшинов.

Семь подслушивавших сватов.

Соглядатаев восьмерка.

А ходили — пусть и ходят!

Столб воротный не устанет,

Крюк колодца не сорвется,

Удалого женихова

Скакуна удерживая

На шелковом недоуздке,

На узде в оправе медной, —

Пусть еще пятерки ходят,

Пусть шестерки поспевают

Вслед семи подслушивавшим,

Вслед восьми подглядывавшим.

Пусть останусь я без пары —

Лишь бы свадьба продолжалась! —

Ристи-танец танцевали,

Пляску Виру проплясали,

Харыо-танец начинали,

Ляне-танец продолжали,

В пляске Ярва пролетали,

Только свой попридержали

До поры, пока туманы

От ночных болот не встанут

И покамест кровь меж пальцев

Сквозь башмак не просочится.

Калев-муж и Линда-дева

Свадьбу весело играли.

— Эй, сиротка-вороненок!

Горемычная служанка,

Неустанная в работе!

Ты возьми-ка коромысло,

Две бадьи надень на крючья,

Принеси воды из моря,

Притащи воды из речки,

Ключевой воды студеной! —

— Задремала я у моря,

Засиделась, загляделась,

Как икру рыбешка мечет,

Как налим на дне играет,

Как самцы дерутся щучьи,

Как плотица нерестится.

Там я малость задержалась,

Задремала на часочек.

А как шла домой с водою,

Свадьбу — слышала — играли,

Ноги сами в пляс просились.

Шла навстречу мне хозяйка,

Строго старая пытала:

Где была я долгой ночью,

Где до полдня пропадала?

Добрая моя хозяйка!

Иль не знаешь ты, какие

У сиротки развлеченья?

Пять встречаются сиротке

На пути ее препятствий.

На ногах у ней шесть петель

И еще семь пут тяжелых!

Задремала я у моря,

Засиделась, загляделась,

Как икру рыбешка мечет,

Как налим на дне играет,

Как самцы дерутся щучьи,

Как плотица нерестится.

Там я малость задержалась,

Задремала на часочек! —

Ристи-танец протанцуем,

Свой же танец попридержим

До поры, пока туманы

От ночных болот не встанут

И покамест кровь меж пальцев

Сквозь башмак не просочится!

Стал домой сбираться Калев,

Вызывает дочь тетерки —

Линду — из толпы подружек,

С пира шумного лебедку.

Линда молвила с порога

— Ты напой лошадку, парень!

Запряги, батрак, лошадку,

У саней заправь оглобли,

Поверни ковровым боком

К пашне сани расписные,

А полозьями — к рассвету! —

И пошли они прощаться

С бабкой — с матерью приемной:

— Матушка моя, прощайте!

Я должна от вас уехать,

Улететь от милых сердцу!

Как от стаи лебединой,

Я из дома улетаю

От друзей моих хороших,

От родимых мест любимых.

Уж пора кончаться пиру!

Дно видать в ковшах медовых,

Хлеб доеден до горбушек! —

Калев стал ногою в сани.

Села рядом с ним невеста.

Он рукой своей могучей

Стан девицы опоясал,

Ногу выставив из санок.

Золотою звякнул шпорой,

Прозвенел задорным звоном:

— Ах, моя родная Линда!

Что ты дома позабыла?

Ты троих забыла дома:

Месяц в горнице остался —

Это мать твоя старушка,

Солнце на дворе широком —

Это дядюшка твой старый,

Да березки за порогом —

То двоюродные братья,

Что росли с тобою в Ляне! —

— А остались — пусть остались

Уку снова даст им счастье!

По проложенной недавно

Неуезженной дорожке

Улететь от них должна я! —

Месяц вслед смотрел печально.

Солнце хмурилось в раздумье.

Молча плакали березки.

Линда, радостная птица,

Улетала без печали.

Женихом своим любима,

В дом к нему она спешила

По широким белым долам,

По оснеженным дубравам,

Ясным днем — при свете солнца.

Ночью же — в сиянье бледном

От ее нагрудной пряжки[51].

К дому Калева летела,

В те шелковые покои,

Где чудесное сияет

Ложе отдыха и счастья.