Ключ от всех дверей

Глава восемнадцатая. Ультиматум, примирение и фиктивный брак

С Федькой я не разговаривала уже неделю. Он регулярно забрасывал меня извиняющимися сообщениями в соцсетях и вдохновенными посланиями на электронную почту. Я хладнокровно удаляла и те, и другие, даже не читая. Заканчивалась последняя сессия, почти всё было сдано, и у меня немного отлегло от одного места. Несмотря на свадебный переполох мы как-то умудрились подготовиться и сдать большую часть зачетов и экзаменов.

На улице уже окончательно и бесповоротно обосновалась весна. Распустились маленькие зелёные листочки, на самых солнечных полянках возле нашего дома пробились хилые жёлтые цветочки мать-мачехи. Настроение было прекрасное. Какая тут учёба? Хотелось избавиться от всех проблем, просто жить и радоваться.

Я устала прятать голову в песок. Голове, разрываемой тревожными мыслями, там, в тёплом песке, было уютно. Почти спокойно. Не надёжно, нет. И такое положение не избавляло от опасности ту часть тела, которая гордо продолжала торчать на поверхности. Глупо… Но встретиться лицом к лицу с правдой, способной разрушить хрупкое равновесие моего маленького мира, которое я на протяжении последних месяцев приводила в порядок, отчаянно пугало. Я слабая, слабая! Трусиха. Я всего боюсь. Боюсь отношений с Яном, его неискренности, того, кем являюсь, узнать, что меня ждёт и чего хочет Ярослав. Боюсь, что самые страшные мои предположения оправдаются. Услышать то, от чего не спрячет ни страусиный метод, ни что-либо другое. Высуну голову на свет божий, и призрачная надежда на благоприятный исход лопнет, как мыльный пузырь… Но эта вечно давящая на мозг тревога, пугливое ожидание беды сводило с ума.

Минутка решимости — и вот смелая я, с телефоном в руках, звоню Ярославу. Договорились с ним о встрече в университетском городке.

Теперь, сидя на скамейке у фонтана, который нынче включили раньше обычного, я поджидала своего нежданно-негаданно обретенного отца. Солнце ярко светило, и я, щурясь и подняв лицо ему навстречу, наслаждалась теплом и запахами почти лета. Иногда, до меня долетали холодные брызги воды, заставляя вздрогнуть. Даже почти получилось забыть, зачем я здесь. Напомнили мне об этом пальцы, просигнализировав о появлении одарённого. Кто-то присел рядом со мной. Я открыла глаза и увидела расслабленно сидящего на другом конце скамейки Ярослава.

— Привет, — разглядывая фонтан сквозь солнцезащитные очки, поприветствовал меня он, — рад встрече.

Не могу ответить взаимностью в сложившейся ситуации, поэтому промолчала.

— Вижу, ты сняла амулет. Зря, — ровным, ничего не выражающим тоном, заметил он.

Я мельком посмотрела на свою руку.

— Ты приняла решение? — нарочито отстранённо поинтересовался Ярослав и обратил всё же свой взор на меня.

Его глаз не было видно за стеклами очков, и это немного нервировало.

— Прежде чем решить, я хочу, чтобы ты честно ответил на мой вопрос, — я помнила о просьбе не выкать ему и прилежно её выполняла.

— Я тебя слушаю, — его голос по-прежнему не выражал никаких эмоций.

— Ты — «кровавый»? — взволнованно задала мучавший меня вопрос я.

Он молча смотрел в сторону.

— Не буду тебя обманывать, рано или поздно ты всё равно узнаешь, — ответил наконец он, выдержав значительную паузу. — Если отбросить детали — да. Но ты должна понимать, род Лютичей занимается серьёзными вещами, и иногда приходиться принимать трудные решения.

Я шумно выдохнула. Сюрпризом признание Ярослава для меня не стало, но всё равно я не была к этому готова. От страха в лёгких резко закончился воздух.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты сейчас составила окончательное мнение обо мне. Для начала нам нужно лучше узнать друг друга. А тебе к тому же — саму себя. То, чем владеешь ты в плане применения силы, — капля в море. А когда получишь знания — поймёшь, насколько мир непрост и неоднозначен, как и всё сущее в нём. Знания, которых ты была лишена по вине трусливых гордецов, захвативших власть. Ты получишь и знания, и доступ к силе рода — они твои по праву рождения.

Он снова помолчал. А я боялась пошевелиться и разглядывала свои туфли. И даже сердце перестало, по-моему, биться. Ярослав положил мне руку на плечо.

— Стоит только принять моё предложение — покровительство рода Лютичей, — улыбнулся мне он, — и ты поймёшь, что до этого и не жила вовсе. Сила, красота, власть, безграничные возможности. Тебе больше не нужно будет жить жалкой человеческой жизнью.

С величайшим трудом я взяла себя в руки, подняла на него взгляд и твёрдо сказала:

— Мне нравится моя жизнь. Я никогда не искала безграничных возможностей. Это не для меня. Прости.

— Не хочу давить на тебя. Но и не стоит вынуждать меня к решительным мерам, — в его голосе уже не было и намёка на мягкость, и с этими словами он больно сжал моё плечо.

Я тихонько вскрикнула и попыталась отодвинуться. Лицо Ярослава исказила холодная улыбка, которая менее всего выражала радость или приятие. Он провёл ладонью вниз по плечу и наклонился к самому уху:

— Подумай ещё. Я позвоню тебе. Буду ждать правильного ответа, — ласково потрепал меня по щеке он и, как ни в чём не бывало, поднявшись, ушёл.

Я сидела, не в силах пошевелиться: страх сковал по рукам и ногам, наполняя тело противной дрожью. Немного погодя, трясущимися руками я схватила сумку и помчалась на парковку.

Дома я размышляла о том, как дальше быть, и что, наверное, пора простить Федьку и обрушить на него новости.

Мне нужно бежать. Пока не знаю куда, но это, определённо, единственный выход. Ярослав решителен в намерении принять меня в свой род, а мои возражения на этот счёт его вряд ли остановят. Сегодня посвящу в свой план Федьку и, если все сложится удачно, завтра меня уже не будет в городе.

Удалив очередную партию сообщений, я написала ему: «Принимаю извинения. Приезжай — я дома», и отправила.

Он вломился в квартиру со шлемом, в виде маски Дарта, в руках — значит, байкерский сезон открыт.

— На каких условиях состоится мир? — несмело начал Тёмный лорд ситов, скромно отставив свою «голову» в дальний угол прихожей.

Мне стало смешно: Федька стоял, печально насупившись, совсем как нашкодивший хулиганистый школьник перед директором. Я грозно уперла руки в бока и сердито взирала на Фёдора.

— Ты никогда больше и ни при каких обстоятельствах не будешь вмешиваться в мои отношения с противоположным полом.

И о чём это я?.. В ближайшее время вмешиваться в мои отношения Федя точно не будет. Потому что я буду далеко отсюда. И от Яна, и отношений с ним, которых тоже не будет. Подумала так и выдавила из себя подобие улыбки.

— Я согласен. Обещаю, — Федька смиренно кивнул.

— Тогда ты прощён, — я милостиво положила ему руку на плечо.

— Ура! — Федька по-медвежьи обхватил меня за талию и, приподняв над полом, закружил. Взвизгнув от неожиданности, я хлопнула его по спине и засмеялась.

— Наверное, я и вправду последний раз немного перегнул палку, — поставив меня на пол, серьёзно сказал он. — А ты жестокая — целую неделю со мной не разговаривала. Я уже хотел демонстративно покончить собой и написать в предсмертной записке, что в моей смерти прошу винить Майю Р., — в его глазах снова запрыгали бесенята.

— Немного… Да я была в шаге от того, чтобы придушить тебя. Тебе повезло, что там было полно народу, — проворчала я, думая о том, как мне будет не хватать Федькиных дурацких выходок.

— Так тебя только это остановило? — Федька в притворном ужасе вытаращил глаза, а я снова грустно улыбнулась. — Майка, что с тобой? Ты какая-то не такая, — заглянул мне в глаза он. — Ты ведь, правда, больше не дуешься? Я честно-пречестно никуда так не полезу. А хочешь — дай мне в глаз! — он весело подставил мне свою моську, и пальцем повозил под правым глазом, обозначая предложенную для битья область.

— Ладно, юморист с суицидальными наклонностями, у меня появились новости относительно моего папаши, — я старалась говорить непринуждённо, но голос всё же выдал волнение.

— Что за новости? — тон друга сразу утратил всякую веселость.

— Я встретилась с ним и напрямую спросила, «кровавый» ли он.

— Ну, и… — Федька нетерпеливо потряс рукой.

— И он сказал, что — да, — я сделала паузу, чтобы друг переварил информацию, — и настаивал, чтобы я приняла покровительство рода Лютичей. Очень настаивал, но я отказалась, — мой голос дрогнул. — Он велел мне ещё хорошо подумать и пообещал перезвонить. Не собирается оставлять меня в покое.

Федя молчал и хмуро смотрел в окно. Я тоже молчала. Опять я свалила на него свои проблемы. Он уже, наверное, не рад, что приехал.

— Федь, я решила — мне лучше уехать. Отказ он не примет, да и подвергать вас с Жанной опасности я не хочу. Всё-таки вы мне самые близкие люди, и он может попытаться как-то воздействовать на меня через вас. Ты…

— Ты, вообще, о чём сейчас говоришь? — резко оборвал он меня. — Я тебя одну никуда не отпущу, ты будешь рядом со мной. Мы придумаем, как нам отделаться от твоего родственничка. А за нас с Жанной можешь не беспокоиться: у неё есть первоклассный телохранитель, да и я в состоянии за себя постоять, или, в крайнем случае, мой род меня в беде не оставит. А уедешь втихаря, я тебе таких навешаю, когда поймаю… Так что даже не пробуй и прекрати эти разговоры.

Навешает… От благодарности у меня слёзы на глазах выступили. Невзирая на все Федькины прибабахи, он — настоящий друг.

Фёдор пообещал обсудить создавшуюся проблему с главой его рода — Михаилом. Я, конечно, не Дрегович, и обеспечивать меня защитой они не обязаны, но могла бы принять власть рода, выйдя замуж за одного из них. Это мы оставили на крайний случай. Всё-таки фиктивный брак — не самый плохой вариант. Мы договорились, что в случае отказа сразу заявим о помолвке и затягивать со свадьбой не будем — Федькин отец, как старший в семье Закревских нас соединит.

Однако глава был в отъезде, и визит откладывался на неопределённый срок. Ну да ладно, надеюсь, за это время ничего не случится. Тем более, что на везение полагаться мы не стали, выпотрошив бабушкин запретный сундук. Теперь у нас было по «попрыгунчику» (амулету моментального перемещения), настроенных друг на друга, одна «замерзайка» (замораживает врага на небольшой промежуток времени от двух до пяти минут, в зависимости от комплекции, уровня дара и общей подготовки), два «шокера» (практически то же самое, что и одноименный оригинал), «замедлитель» и три штуки почти бесполезных оберегов: от сглаза и порчи, «антиприворот», универсальный «антидот» от всех ядов и усиленный «радар».

Всё возвращается на круги своя, и мы с Фёдором снова ходили везде вместе, как чёртовы сиамские близнецы. И вот уже третий день передвигались исключительно на его крутом Кавасаки. Мне, конечно, нравится иногда прокатиться с Федькой, но постоянно ездить верхом — это что-то за гранью добра и зла! Мало того, что при Фединой манере езды ежесекундно рискуешь вылететь из «седла», так ещё и убеждаешься в правдивости поговорки о двух бедах в России, подтверждая эту народную мудрость не сходящими синяками на собственной многострадальной заднице. Но привычки Фёдор менять не привык — летом он всегда пересаживался на байк. Таким образом, мне предстояло ездить, как велено, и не пикать.

— Слушай, может, мне Падме нарядиться, чтобы мы уж совсем гармонично с тобой смотрелись? — ворчливо кивнула я на Федькин Дартвейдеровский шлем, в очередной раз с трудом сгружая себя с железного коня.

Он расхохотался и, приобняв за плечи, погладил по меня голове.

— Да ладно, не комплексуй, мы и так гармоничная пара!

— Вообще-то, о тебе забочусь, — пихнула его в бок я. — Ты как же псих-одиночка со своей каской, а вдвоём бы мы изображали массовый побег из дурдома.

— Заяц, завидуй молча, — он любовно протер рукавом свой шлем.

Я презрительно фыркнула.

После этой, во всех отношениях содержательной беседы, мы пошли на последний экзамен последней сессии последнего курса. О как! Накануне я отчаянно терзала мозг «Сравнительным правоведением», и — та-дам — сегодня нам предстоял финишный рывок перед страшными государственными экзаменами.

В общем, сильно мучить нас не стали, и мы счастливые обладатели оценок «хорошо и «удовлетворительно» вместе с однокурсниками отправились отмечать это дело в университетский буфет.

Жуя пончик и запивая его чаем с лимоном, я чувствовала себя в этот самый момент почти счастливым человеком. Мы бурно обсуждали предстоящий выпускной и ожесточенно спорили о нравах, бытующих среди членов государственной экзаменационной комиссии.

— Говорят, нужно заходить в первый поток, там дают время на подготовку, а всех членов комиссии ещё нет, только секретарь — поэтому есть возможность списать! — торжественным шёпотом вещала троечница Аня Кудрина.

— Ага, я тоже такое слышал. У Машки Трегубовой сестра в позапрошлом году заканчивала и то же самое говорит, — поддержал Аньку Олег Сухоруков.

Я внимательно их слушала, переводя взгляд с одной на другого.

— Когда нас поделят на группы, нужно сразу договориться, кто пойдет в первый поток, — Анька жизнерадостно обвела всех взглядом. — Ты, Май, в первый собираешься?

— Я вшë равно шпишивать не умею, — прошамкала я, занятая пончиком, — так што могу и в любой.

— Федь, а ты?

— А я — в первый, конечно! Нельзя упускать такую возможность, — рассудительно заметил друг.

Общими усилиями мы дожевали пончики, и пришло время снова взгромождаться на Федькин драндулет. Я мысленно обратилась к небесам, чтобы завтра они послали на нашу грешную землю благословенный дождь — и тогда Федя, возможно, смилостивится, и мы поедем на его Тойоте.

Во дворе моего дома Федя быстро огляделся, убедился с помощью амулета, что одарённых в ближайшем километре не наблюдается, высадил меня у подъезда — мне нужно было собрать кое-какие вещи — а сам двинул в магазин. Когда он отъехал на приличное расстояние, а я, махнув ему на прощанье рукой, шагнула в сторону подъезда, из-за угла на страшной скорости вынырнул затонированный чёрный седан и резко затормозил рядом со мной. Не успела я и глазом моргнуть, как распахнулись задние дверцы машины, и из неё выскочили два бравых парня, которые молниеносно схватили меня за локти и стали заталкивать внутрь. Я заорала и принялась вырываться из рук этих людей.

Да, они определённо были людьми.

— Заткнись и не рыпайся, — угрожающе прошипел мне один из парней.

— Что вам от меня надо? — дрожащим голосом пискнула я.

— Ща узнаешь, — с этими словами парень прижал к моему лицу дурнопахнущую тряпку.

Я принялась отчаянно брыкаться, попыталась дотянуться до кармана с «попрыгунчиком», но… мир вокруг меня с бешеной скоростью завертелся и померк.