Ключ от всех дверей

Глава восьмая. Ностальгия, дружба и недоступные чары

Совсем скоро, после сдачи последнего зачёта, начнутся каникулы, готовиться к нему было излишним, поэтому я рассудила, что вполне допустимо заняться своими насущными вопросами, связанными с бабушкиной квартирой. Дело в том, что мне все ещё очень трудно было в ней находиться: здесь всё напоминало мне о бабушке и я, едва переступив порог квартиры, впадала в какую-то меланхолию. Федя уже несколько раз заводил со мной разговор о том, что необходимо принять решение: либо переехать сюда, либо продать квартиру или сдать внаём. Но меня не устраивали оба варианта. Прошёл почти год со дня смерти бабушки, и все это время я откладывала решение проблемы или вообще делала вид, что в приципе проблемы не существует.

Сегодня я твёрдо решила взять себя в руки и заняться этим вопросом, так как моё финансовое положение не позволяло такой роскоши — оплачивать две квартиры и дальше, хоть и одну из них напополам с подругой. В любом случае, там нужно сделать для начала уборку.

Взяв с собой необходимые принадлежности и чистяще-моющие средства, мы с Федей отправились к пункту назначения. Он сам вызвался помогать в этом нелёгком деле, но на счет его активного участия в клининговой кампании иллюзий я не питала. Так уж сложилось, что я не люблю готовить, а Федька не умеет класть вещи на место. С этим просто беда. Уборка в его понимании — это процесс включающий в себя распинывание по углам носков, сгребание всевозможного барахла в кучу и методичное запихивание этой кучи в ближайший шкаф (открывать который впоследствии не рекомендуется по причине смертельной опасности из-за немедленного «схода лавины» на голову открывающего). На этой почве наше совместное проживание укрепилось симбиозом: я устранила последствия стихийного бедствия и поддерживаю в жилище порядок, не ворчу по поводу упорной миграции Солженицына из шкафа в туалет, велосипеда и сноуборда, перекрывших узкую тропу коридора, а Федька помогает мне с ужином и не ноет по поводу скудности завтрака, поскольку готовит его себе сам. С уборкой он тот еще помогальщик, но всё же пошел со мной. Потому что знает: мне будет нелегко. Но не физически. Вообще-то Федька классный друг: любит и умеет повеселить себя и других, хотя и любит побесить меня (прям тащится, когда я метаю гром и молнии), но при этом я на него могу рассчитывать в любой ситуации и знаю, что он бросит все свои дела и примчится, попроси я его об этом.

Погода за последнюю неделю, учитывая, что на дворе — весна в зачаточном состоянии, стояла странно-прекрасная: минус три и мягкий невесомый снежок, неторопливо падающий пушистыми хлопьями с неба. Красотища! Снегопад продолжался два дня и вчера пошёл на спад, а сегодня небо радовало нестерпимой синевой и ярким солнышком. Коммунальные службы испытали на себе внеурочную проверку на прочность уборочной техники и собственной боевой готовности. Как показала практика, ни первая, ни последняя этой самой прочностью не отличились.

Мы вышли из машины перед до боли знакомым подъездом, и мое радужное настроение моментально улетучилось.

— Майка! Ну что за кислая мина? Посмотри вокруг, разве можно хандрить? — попытался расшевелить меня друг. — Ух ты, какая перина! Пошли снежных ангелов делать! — он зачерпнул со скамейки горсть снега и, разглядывая ровные крупные кристаллы снежинок, вдруг неожиданно дунул мне ими в лицо. Я едва успела увернуться.

— У тебя детство в заднице заиграло, что ли? — угрюмо пробурчала я, смахивая с носа навязчивые снежинки.

— Давай-давай, сейчас сядешь в сугроб своей, и у тебя заиграет! — радостно пообещал Федька. — Вон там, у лавки — подходящее место, — и ринулся вперёд.

— Так ведь… — начала, было, я, но Федька уже со всей дури рухнул спиной в заботливо утрамбованный дисциплинированным дворником твердокаменный мартовский сугроб, слегка припорошенный свежим снежком.

— М-м-м, — трагично промычал неудачливый сноудайвер, сползая по глыбе на землю.

Я закусила губу, чтобы не заржать в голос, и, потянув за руки восьмидесятикилограммовое тело пострадавшего, дабы придать ему вертикальное положение, осторожно поинтересовалась:

— Ты как? Живой?

— Кажется, я позвоночник сломал, — простонал Фёдор, страдальчески сморщив нос.

— Ну, ты и балбес, — хихикнув, резюмировала я. — И на что только люди не идут, только бы уборкой не заниматься… — глубокомысленно посетовала я.

— И вовсе нет! — встрепенулся Федька. — Я просто развеселить тебя хотел!

— Развеселил! — хохотнула я. — Пошли уж, ангелочек!

Бабушкина квартира находилась в центре города, в старинном доме с лепниной и коваными балконами, расположенном в престижном районе. Она была очень просторной, с высокими потолками и большими окнами, что делало её очень светлой и как будто наполненной воздухом. Я провела в этой квартире все свое детство и очень любила её. Переехала я вместе с Жанной в съемную, когда мы все поступили в университет — так было удобнее — появилась какая-никакая независимость от взрослых, да и дом намного ближе к месту учебы. А у нашего Фёдора, вообще, было своё собственное двухкомнатное жилище (с его очень даже зажиточными родителями).

Я зашла, и мое сердце сжалось от тоски. Здесь все так до боли напоминает о бабушке! Как будто она не умерла, а вышла в магазин и совсем скоро вернётся. Вернётся и примется расспрашивать, как мои дела, как учеба… Поохает, что мы с Жанной толком ничего не едим и худые как тростинки, и обязательно попытается меня накормить. Как же мне её не хватает… Подойдя к окну, я резким движением распахнула старые тяжёлые шторы. Тотчас мириады пылинок взвились вверх и заплясали в лучах проникшего внутрь яркого дневного солнца, становясь на свету золотыми, словно волшебный порошок сказочных фей. Красиво… Только эти пыльные феи не в силах вернуть мне родного человека.

Да, давно я сюда не приходила. Совершенно ничего не изменилось. Только бабушки нет. Я стояла и смотрела в окно, обхватив себя руками. Федя подошел ко мне сзади, обнял и положил подбородок мне на плечо.

— Скучаешь по бабушке, да?

Я перевела взгляд на фортепиано, которое так любила бабушка, и меня захлестнула золотисто-солнечная волна воспоминаний: вот я, лет пяти от роду, скачу под звуки «Собачьего вальса» по кругу узора на ковре и подпеваю, а бабушка аккомпанирует мне и, оглядываясь на меня через плечо, тепло улыбается. Вот я сижу на этом самом стуле и строчу на старенькой швейной машинке «Зингер» микроскопическое платье для Барби, подаренной мне на день рождения. Сколько мне тогда было? Лет восемь, наверное.

— Конечно, скучаю, — я смахнула с ресниц тут же набежавшие слёзы. Мы ещё немного молча постояли. Кто-кто, а Федя всегда меня понимал. — Ну, за работу! — я высвободилась из Фединых объятий — а то совсем расклеюсь.

Мы с другом отлично поработали, несмотря на Федькину инвалидность, вылизав квартиру полностью, и, уютно устроившись на кухне, попивали кофе с бутербродами.

— Ну что, займемся разбором запретного сундука? — поинтересовался между прочим Федька.

Я сосредоточено принялась тереть пальцем пузатый узорчатый бок чашки, словно его чистота именно сейчас стала наиважнейшим аспектом нашего дальнейшего существования, и неопределенно пожала плечами.

— Я подумаю над этим предложением.

— Подумай, подумай. Амулеты бы нам пришлись очень кстати. Хоть какие-нибудь.

А подумать было о чём.

Единственной вещью в доме, представляющей волшебный интерес, был бабушкин старый сундук, совать свой нос в который мне категорически запрещалось.

Даже сам внешний вид тяжёлого дубового ящика с богато инкрустированной полудрагоценными камнями крышкой страшно интриговал и рождал противоречивые чувства. Этакую ядрёную смесь дикого любопытства, почтительной опаски и детской обиды. Последняя появилась после того, как я не удержавшись, переборола свой страх перед наказанием и дала волю любопытству. Помимо закономерно наступившей расплаты, меня ждало неприятное открытие: сундук оказался хитро заговоренным, обойти защиту мне не удалось (хотя все бабушкины изощрённые — «замки» не были для меня секретом), а вот почувствовать на собственной шкуре сюрприз для любителей несанкционированного проникновения — очень даже. К слову сказать, ничего особенного я там не обнаружила, а вот руки от склеившей по локоть «паутины — Быковского» отмывала долго. И пошарить в заветном ящичке к моему глубокому разочарованию так и не удалось, только поглядеть и успела, и то совсем недолго. Там она хранила книги, документы, амулетные и обережные заготовки и прочий волшебный хлам, несущий в себе потенциальную опасность для обладателей кудрявых рук и не в меру любопытных носов. А по мнению бабушки я обладала и тем, и другим. Как упоминалось ранее, с артефактным делом у меня не задалось — как я ни билась, хотя бы просто влить собственную силу в заготовку, никак не получалось, не говоря уж о чем-то большем. Но теоретически разбиралась неплохо. Этакий географ-теоретик, досконально изучивший карту мира, при этом ни разу в жизни не выезжавший дальше собственной дачи. Не точное, конечно, сравнение… Перевидала за свою жизнь я целую прорву таких вещей и знаю, например, на какой камень лучше ложится то или иное заклятье, что и как с чем сочетать в артефактах (некоторые заклятья нейтрализуют друг друга или усиливают воздействие, или, вообще, в комплекте каждый раз дают непредсказуемый эффект. В общем, бабушкина профессия оставила в моём сознании неизгладимый след в виде знаний и умений определить назначение, степень сложности вложенного заклинания, уровень заряда и иные характеристики почти любого амулета и некоторых не слишком замудренных артефактов. Вот такой я эксперт — сама ничего создать не сумею, но оценить чужую работу — вполне.

— Федь, там, в книжном шкафу я нашла много бабушкиных документов и записей. Часть из них не на русском. Ты поможешь мне разобраться?

— Да не вопрос.

— Я всё думаю о том одарённом, — начала я неприятный для меня разговор. После той памятной встречи прошло уже две недели, а блондин так о себе и не напоминал. — Может быть, он ничего не понял, а я всё нафантазировала в состоянии аффекта?

— Я бы не стал на это рассчитывать, — Федя как всегда был настроен пессимистично. Однако он называет это здоровым реализмом.

— Просто вся эта ситуация… Неопределённость эта выводит меня из равновесия: узнал — не узнал, понял — не понял… — я потерла виски. — Я так устала.

— Наверное, не стоит напоминать, как ты в ней оказалась.

— Ты прав, не стоит, — я раздражённо посмотрела на друга, — твоя поддержка просто неоценима.

— Прости.

Мы помолчали.

— Может, мы уже прекратим моё заточение в твоей квартире, я так хочу домой! Ежедневный конвой я согласна оставить. Хотя и он мне, если честно, надоел.

— Я думаю, это преждевременно. Поживи у меня ещё немного, по крайней мере, пока не помиришься с Жанной.

Я обреченно вздохнула: спорить с другом не хотелось.

— Что-то она сама не торопится мириться. Дуется ещё сама, небось.

После ссоры с Федькой, меня уже неоднократно посещали мысли о том, что и Жанна имеет право обижаться на меня больше, чем мне казалось.

— Не будь идиоткой! Она давно уже поедом себя изъела за то, что тебе сказала!

— А почему тогда не звонит мне? — недоверчиво буркнула я.

— Да потому что боится, что не простишь!

— Правда?

— Ну, конечно, правда!

— Хорошо, тогда поехали нас мирить, — сдалась я.

Федя улыбнулся одним уголком рта и взялся за телефон.

Через час мы уже ехали в нашу с Жанной квартиру. Подруга встретила нас искренней улыбкой, а на меня посмотрела немного смущенно, что ли. Я вымученно улыбнулась ей в ответ. Все это время я хоть и была обижена на нее, но тоже чувствовала себя виноватой. Ничего не объясняя, наехала и ждала от неё адекватной реакции — конечно, она завелась и наговорила лишнего.

— Ну, страдалицы-гордячки, миритесь уже! — Федя подтолкнул нас друг к другу.

— Прости, — хором сказали мы с Жанной, рассмеялись тоже хором и обнялись.

— Я скучала, — сказала я ей.

— И я. Давай больше не будем ссориться, мне так плохо было из-за всего этого.

— Давай.

— Вот и славно, — Федя потер руки, — Ну-с, что у нас есть вкусненького.

— Узнаю вечно голодного друга! Есть чай и заварные пирожные, — Жанна махнула рукой в сторону кухни.

— А погорячительней ничего нет? У нас все-таки праздник, да и вообще — имеем полное право, мы ведь на каникулах! — Жанна на Федькину тираду виновато развела руками. — Ну ладно, у вас есть я! Сейчас сгоняю в магаз, если время еще не подошло к часу икс, и мне продадут алкогольные напитки — празднику быть!

Время было еще детское, и через некоторое время Фёдор вернулся с бутылкой «Мартини», лимонным «Швепсом» и кучей всяких вкусностей, начиная тремя сортами сыра и заканчивая шоколадом. Мы здорово провели вечер, смеясь и разговаривая о всяких пустяках, и совсем не касались темы о причине нашей с Жанной ссоры. Ближе к ночи нам всем троим, захотелось «продолжения банкета», и мы дружно двинули в «Бальтазар». Это был клуб, который негласно считался заведением для представителей нашего с Федькой племени. Туда частенько наведывались и оборотни, и люди, бывало, встречались, но в основном, конечно, посвященные в тайну нашего существования. Несмотря на необычную публику, все вели себя прилично и не выдавали своей сути, но случалось и всякое.

Весело болтая, мы спускались по лестнице, но внезапно путь нам преградила глава местного сплетсовета и гроза нашего подъезда и всея судебной системы Российской Федерации по совместительству. И зарубежом тоже. Гроза, в смысле.

— Добрый вечер, Олимпиада Андреевна! Прекрасно выглядите! — лучезарно заулыбался Федька, оценив, судя по всему, непревзойденное чувство стиля престарелой модницы: раритетный стеганый халат, прекрасно сохранившийся и наверняка представляющий музейную ценность, пустое мусорное ведро, самое обыкновенное, но привносящее колорит в образ пенсионерки, и бигуди под кокетливой голубой газовой косыночкой.

— Здравствуйте, — хором буркнули мы с Жанной. Сегодня мы с ней необычайно синхронно выражаем собственные мысли.

— А, любвеобильная троица! Здравствуйте! Опять сегодня ночь-полночь развлекаться будете? Здесь приличные пожилые люди живут, а ваши регулярные мероприятия всех уже утомили!

— Ну, что вы, Олимпиада Андреевна! Как можно?! — Фёдор, видимо, решил взять на себя полномочия по ведению мирных переговоров с нашим общим врагом.

— Да знаю я вас! Возвращаетесь среди ночи, а потом спать мешаете своим топотом и хохотом. А эта красавица, — обличительно указала пальцем на меня она, — совсем стыд потеряла, что ни день — так новый ухажер! Устроите тут притон, я в полицию заявление напишу. Смотрите, допрыгаетесь! — сурово пообещала она.

Федька сдавленно фыркнул и покосился на меня. Я досадливо поморщилась. Конечно, не упомянуть об увиденном однажды интересном происшествии она не может. И жаждет моих оправданий и подробностей. Вот уж такого удовольствия я ей не доставлю!

— И вам всех благ, приятно было побеседовать, — друг подтолкнул нас с подругой дальше по лестнице, продолжая по-голливудски улыбаться этой грымзе. Мы, не мешкая, бросились к выходу.

— Вот, вешалка старая! Притон! — немедленно возмутилась Жанка, как только мы вышли на улицу. — А с какими ты новыми ухажерами каждый новый день?

— Да видела она, как Ян меня привёз, — махнула рукой я. — Удивительно, что вам никаких предположений по поводу моей хромоты не высказала.

— Тот об… то есть…

— Да-да, тот самый друг Жанниного Филиппа, — гневно зыркнула я на Федьку и, пока Жанка не видит, выразительно покрутила пальцем у виска. Вот ведь балабол!

— Ладно, не грузись! — как ни в чем ни бывало махнул рукой «находка для шпиона». — Я у неё все равно на первом месте среди твоих ухажеров! — успокоил меня он. — И среди твоих, кстати, тоже! — успокоил и Жанну.

— Нет, — отозвалась она, — среди моих, уже не на первом!

— Да хватит уже про ухажеров, поехали! Вот уже и такси ждет.

Прибыв в клуб, Федя сразу отправился охотиться на наивных и одновременно прекрасных девушек, а мы с Жанной уселись за столик.

— Жанн, ты прости меня, я не должна была все это говорить…

— И ты прости. То, что я сказала тебе… В общем, на самом деле, я так не думаю. Не знаю, что на меня нашло… Я ужасная подруга… И думала, что ты меня не простишь после такого.

— Ну, что ты, Жанночка! — коварно улыбнулась я. — Ты моя лучшая подруга, и знаешь обо мне столько, что теперь тебя либо убить, либо — дружить до смерти. Назад дороги нет, — зловещим шёпотом обнадежила её я, а подруга возмущенно пихнула меня в плечо. — А если серьёзно, я знаю, что ты не со зла, — я взяла её за руку. — И забудь об этом.

— Спасибо, что понимаешь, — улыбнулась она и стиснула мои пальцы. — Май, я знаю — ты беспокоишься обо мне и хочешь уберечь от ошибки. Но, правда, не надо, не беспокойся, у нас с Филом всё хорошо, — Жанна наклонилась и прошептала мне на ухо, — по-моему, я влюбилась.

— А он что?

— Я, конечно, точно не знаю о его чувствах, но то, что сейчас между нами происходит… У меня никогда такого не было ни с одним парнем — в общем, я просто счастлива, — на её лице появилась глупая мечтательная улыбка. — Он — тот самый.

— Если тебе хорошо с ним, я рада за вас, — у меня язык не поворачивался сказать ей о том, что он оборотень. Лучше я поговорю с ним — пусть сам предъявит свои… особенности. Не знаю, как отреагирует подруга, но до бесконечности это продолжаться не может — она и так, по-моему, увязла по самые уши! Что же дальше будет?

— Значит, тот самый. Ладно. Все мы милые, пока не отыщется тайная комната с секретами, — подмигнула я Жанне и отпила коктейль. — Он тебе ещё не запрещал исследовать некоторые помещения в своём доме?

— Нет. И борода у него даже не синяя, — развеселилась подруга.

— Рано ещё, вы же не женаты.

— Перед свадьбой обязательно попрошу тебя исследовать его шкаф на предмет скелетов, — весело пообещала Жанна.

Я хмыкнула, залпом допила коктейль и промолчала. Лезть в сон к оборотню. Попахивает самоубийством. Тем более кое-что я и без шкафов знаю, к сожалению… Но посмотрим, чего не сделаешь ради подруги. Перед свадьбой, блин.

Прервав наши полушутливые планы, Федька вытащил танцевать. А когда наши силы иссякли, мы, хохоча и толкаясь, вернулись за свой столик — здесь можно было нормально поговорить, музыка слышалась не так громко, как на танцполе. Сначала мы следили за Федькиной охотой и шутили по этому поводу, потом стали вспоминать забавные случаи, происходившие когда-то с нами и Федькой. В общем, было весело, но только до тех пор, пока на горизонте не появился Стас — мой бывший парень.

Он был старше меня на пару лет, как и я, учился на юрфаке, который благополучно закончил, и трудился по специальности уже полтора года. Мы с ним познакомились во время учёбы, когда я была на третьем курсе, и встречались чуть больше полугода. Начиналось всё замечательно: он незатейливо, но красиво, ухаживал, терпеливо добивался и даже получил Федькино одобрение. Говорил, что любит. Не могу сказать, что с моей стороны была какая-то роковая страсть, но мне было приятно его внимание и сам он, и я сдалась. Но, как оказалось, себя всё же он любил больше.

Это не сразу стало заметно, а только по прошествии некоторого времени, когда он уверился, что я прочно с ним и никуда уже не денусь. И расслабился. Себя он считал неотразимым красавцем и, вообще, практически совершенством, ну, и ждал к своей персоне соответствующего отношения. Хотя он и был привлекателен, даже очень, меня стали раздражать его нарциссические замашки и мы разошлись. Не только по этой причине, конечно, но поводом стал случай на его выпускном.

Тогда он решил вызвать в моём организме ревность, страстно слившись в танце с одной из своих однокурсниц. Не знаю, чего он хотел добиться этим, может, показать, какой он завидный жених и как мне несказанно повезло быть с ним и упиваться собственным счастьем. А может, просто хотел привнести в наши отношения драйва. Но к его глубочайшему разочарованию ничего кроме ощущения гадливости, вроде того, которое возникает, когда наступаешь — прошу прощения за мой французский — в дерьмо, я не почувствовала. Наоборот, в тот момент я отчётливо поняла, что зря трачу на него своё время. И ушла. И даже на следующий день, когда он пришел ко мне утром и явно не из дома, благоухая женскими духами, не устроила ему скандала. А от осознания того, что Стас мне изменил (скорее всего), неожиданно для самой себя ощутила облегчение. Он был оскорблен моим безразличием, поскольку жаждал бурного выяснения отношений, и вскоре после этого досадного происшествия мы сошлись на том, что у нас разное представление о любви.

Но он всем сообщил, что это он меня бросил. Я не возражала. Несмотря на отсутствие моих возражений, расстались мы далеко не друзьями, мягко говоря, так как я, в очередной раз, не оправдав его ожиданий, не умоляла не бросать меня. Когда спустя пару дней я встретила его в дупель пьяным, мне было сказано, что любить мраморную стерву станет только идиот, а он вовсе не идиот и никогда меня не любил, и добился из спортивного интереса затащить в постель такую недотрогу, как я. И это оказалось на редкость скучным занятием и пустой потерей времени. Обманывать себя глупо — услышать это было больно. Он ушёл, а я долго ревела у Жанки на плече и искренне недоумевала, почему Стас счёл своим долгом мне об этом сообщить. Федька тогда сказал, что, мол, вырастешь и поймешь. Но я так и не поняла. Не доросла ещё, видно.

Похожих происшествий с тех пор не случалось, при встрече он больше не пускался в анализ наших отношений, но осадок остался. Хоть я уже давно и пережила эту обиду, всё же встречаться с бывшим лишний раз мне вовсе не хотелось. Теперь бестолковые подкаты таких вот королей красоты после этой истории вызывали во мне только глухое раздражение. И с легкой руки Стаса за мной закрепилась слава Китайской стены. Менее уверенные в себе нормальные парни подкатывать не пытались, а подруга моя всеми силами старалась славу эту опровергнуть противоположной положительной практикой. Пока безрезультатно. Наверное, не стоит говорить, что все её порывы убедить меня, что в этом мире имеются адекватные симпатичные люди мужского пола, дали корни именно на этой благодатной почве?

— Этого-то, каким ветром сюда занесло? — Жанна тоже заметила Стаса, — ну всё, сейчас опять испортит настроение. — Он тоже нас увидел и с мерзкой улыбочкой уже направлялся в нашу сторону.

— Если бы я могла, то с радостью превратила бы его в жабу, — с тоской в голосе сказала я.

Жанна фыркнула.

— Всем привет, — несостоявшийся жаб приблизился и одарил нас Жанной ослепительной улыбкой, — как дела?

— У нас всё замечательно было. До твоего появления, — заявила подруга, а я недружелюбно уставилась на него.

— Майя, солнце моё, что с тобой, почему ты такая грустная? — обратился ко мне он, совершенно игнорируя Жаннин «тонкий» намек и мой откровенно враждебный взгляд. Провёл тыльной стороной ладони по моей щеке, а я отшатнулась от его неожиданного жеста. — Всё ещё не оправилась после нашего разрыва? Так и не можешь забыть меня?

— О да, каждую ночь рыдаю в подушку!

Когда же он, наконец, успокоится — так достали его корявые шуточки!

— Правда? — обрадовался он, будто не уловив моего сарказма, затем наклонился и интимно прошептал мне на ухо, — ну, тогда могу предложить дружеский секс, чтоб хоть как-то облегчить твои страдания. Обещаю, тебе будет, что вспомнить холодными одинокими ночами.

Я брезгливо поморщилась и отодвинулась от него.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь.

— Смотри, пожалеешь, — он рассмеялся и — слава Богу! — двинулся дальше.

— Да-да, прыгай отсюда, — удовлетворенным шепотом посоветовала ему вслед Жанна, — а то расквакался тут…

— Господи, как же он меня бесит! — не удержалась и я от комментария.

— Не обращай на него внимания. Судя по всему, это он тебя никак забыть не может, — рассмеялась она.

— Тогда не мешало бы организовать ему легкую амнезию. Да и мне тоже, — ворчливо заметила я.

— Я же говорю — тебе нужны новые отношения. И этот мистер Великолепие от тебя отстанет. Если он оказался козлом, это не значит, что все кругом парнокопытные!

Вот. Я же говорила.

— Я об этом прекрасно знаю. Жанна, хватит уже, а? Просто я не хочу никаких отношений сейчас. Пусть всё будет естественно. Не надо вмешиваться в этот процесс, — поморщилась я. — У тебя ведь без моей помощи получилось, и у меня всё будет. В своё время.

— Ладно, — вздохнула она и тут же хитро заулыбалась. — Я сейчас тебе ничего не предлагаю, так, для сведения. Об ухажерах.

— Каких еще ухажерах? — обречённо смирилась я.

— Олимпиадных. В смысле, твоих, и известных даже Олимпиаде. Ян интересовался твоей личностью, — после небольшой паузы, загадочно улыбнувшись, обронила Жанна.

Я напряглась. Что ему надо от меня? Я, несмотря на нашу случайную (или нет?) встречу, даже думать о нём забыла! А он — нет. Интересуется. Зачем?

— Да? И чего он хотел узнать?

— Спрашивал, где ты учишься, чем занимаешься и есть ли у тебя хм… молодой человек. Я же говорю — запал на тебя.

Ничего себе! Спрашивал, где я учусь? Интересно, до или после памятного столкновения в универе?

— Когда это?

— На днях.

Значит, до… Не знаю, что и думать!

— Ну, и…

— Что?

— Что ты ему сказала?

— Сказала, как есть.

— А он?

— Что он?

— Зачем спрашивал?

— Нравишься ему, наверное!

— Перестань! Нисколько я ему не нравлюсь!

— Тогда зачем бы он у меня о тебе спрашивал? Тем более о том, свободна ли ты.

— Откуда я знаю? Может, он псих?

— Почему псих-то?

— Да потому что! Не хочу я о нём говорить! Давай сменим тему.

У меня окончательно испортилось настроение, а желание веселиться бесследно пропало. Эти новости о Яне повергли меня в замешательство. Какая ему разница, есть ли у меня кто-то? Нужна информация, имеется ли у меня защитник? Или Федькой заинтересовался? Нас вполне можно принять за пару. Вот и отстал бы от меня! Блин! Жанна сказала ему все, как есть… Да и Федьку-то он в первый раз увидел только в универе. И наверняка он все еще убеждён, что я стремлюсь привлечь к себе его внимание! И что в связи с этим намерен делать? Как-то даже не по себе. Вовсе мне его внимание не нужно!

Следующий день обещал быть весьма приятным, так как мы с Жанной решили совершить рейд по магазинам, так сказать, для приведения своего душевного равновесия в порядок. Пока я находилась на попечении Фёдора, он не слишком баловал занятиями интересными для меня, а я не смела наглеть. Знаю, что для мужчины самой изощренной является пытка шопингом, а он и без того был вынужден нянчиться со мной почти круглосуточно в ущерб своим самцовым похождениям. Но пока претензий по этому поводу не высказывал. Хотя всё равно было явно видно, что он страдает от недостатка женской ласки, но мужественно молчит об этом. Короче, Фёдора мы решили не посвящать в свои планы, поскольку, я была в этом уверена, он их не одобрит. К тому же, со вчерашней ночи он наверняка находился в приятной компании, а портить ему тет-а-тет тоже не хотелось.

Вместе с Жанной мы выбрали ближайший торговый центр, где я приобрела бесподобные темно-синие туфли из замши с красной лаковой подошвой а-ля лабутен, в которые влюбилась с первого взгляда, едва только переступила порог обувного отдела. Этой покупки оказалось вполне достаточно, чтобы существенно повысить уровень эндорфина в моей крови. А подруга долго и придирчиво шерстила торговый центр в поисках вещи, которая бы соответствовала её представлению о прекрасном и полностью утоляла бы собственный торгово-закупочный голод. Поиски увенчались успехом, и став обладательницей прелестного платья цвета бордо, Жанна тоже повеселела. Уставшие, но безмерно довольные результатом, мы решили выпить по чашечке горячего шоколада, чтобы закрепить уровень гормона удовольствия на максимальной отметке.

Когда мы уже собирались восвояси, я ощутила присутствие кого-то из одарённых, находившегося довольно близко от нас. Сложно описать это ощущение. Это что-то вроде покалывания или слабых разрядов электрического тока на кончиках пальцев, распространяющихся на ладони, если развернуть их в нужную сторону. Чем ближе к тебе находится одарённый, тем явственней это ощущается, не вызывая при этом боли или дискомфорта. От присутствия оборотней чувствуется нечто подобное, но это больше похоже на тепло или даже жар.

Я замерла. Холодок ледяной змейкой прополз в области солнечного сплетения при мысли о том, что это может быть тот самый одарённый, в сне которого я побывала. Подруга, заметив неладное, удивлённо на меня смотрела. Я принялась нервно озираться, затем раскрыла ладонь под столом в поисках источника всплеска силы. Обнаружив нужное направление, стала с волнением вглядываться в лица людей, втайне надеясь увидеть кого-то из знакомых, однако надежды мои не оправдались. Это был именно он.

Блондин медленно шёл вдоль сверкающих витрин по деловому заложив руки в карманы, и смотрел прямо на меня. Вне всяких сомнений, направлялся он явно в нашу сторону.

Сердце пропустило удар и пустилось в бешеный галоп. Я резко вскочила из-за стола и порывисто схватила Жанну за руку, и она по инерции тоже поднялась. Моё волнение передалось и Жанне: её рука задрожала.

— Май, что случилось?

Я ей не ответила.

В этот самый момент пижон остановился прямо напротив нас.

— Добрый день, милые девушки, — произнес он приятным обволакивающим голосом, и обратился ко мне, — Майя, верно?

— Да, меня зовут Майя. Откуда вы меня знаете? — мой голос дрогнул.

— Позвольте представиться, Ярослав, — и протянул для знакомства руку.

Коснувшись пальцами его ладони, я облегченно выдохнула, потому что ничего не произошло. Совсем. Обычная мужская ладонь: крепкая, сухая, тёплая. И никакого влияния силой. На уровне подсознания маячило какое-то смутное ожидание подвоха, и я ждала чего угодно — разряда электричества, подавления воли или полного сканирования мозгов, в конце концов! — но только не самого банального жеста приветствия. Я подняла на него глаза и наткнулась на внимательный, чуть настороженный взгляд.

— Я тебя напугал? Наверное, не стоило так с налёту набрасываться на тебя со знакомством. Надеюсь, ты простишь мне эту нетерпеливость. Ты ведь так напоминаешь твою маму… Я не смог сдержаться.

Я вздрогнула.

— А я Жанна, подруга Майи, — предупредительно вмешалась Жанна, чтобы нарушить образовавшуюся между нами неловкость.

Ярослав кивнул Жанне, но к перемене темы разговора расположен не был.

— Ты, наверное, помнишь, мы виделись с тобой в университете. Когда я тебя увидел, то сразу понял, что ты дочь Маши, но не решился подойти к тебе в тот момент. Нужно было убедиться.

— Ну и, убедились?

Надеюсь, в другую нашу встречу он нашёл моего с мамой сходства.

— Вполне, — его голос звучал мягко и вкрадчиво, и неосознанно я стала успокаиваться.

— Чего же вы от меня хотите? — этот вопрос мучил меня на протяжении вот уже трёх недель.

— Ничего особенного, просто познакомиться с тобой, наладить общение, — видимо, почувствовав мою напряженность, поспешно добавил, — если ты не против, конечно. Всё-таки с Машей нас многое связывало.

— В каком смысле связывало?

— Мы были… друзьями.

— А… — я чуть было не ляпнула на счет их с мамой поцелуя, но вовремя прикусила язык.

— А ещё я любил её, — будто прочитал мои мысли он. — Я понимаю твою настороженность, но, правда, тебе нечего опасаться. Давай поступим так: я дам тебе свой номер телефона, а ты, если захочешь встретиться — позвони.

Меня такой вариант вполне устраивал: так в моих руках, по крайней мере, какое-то подобие контроля над ситуацией. После некоторых раздумий я согласилась. Ярослав продиктовал номер, а я записала его и сохранила в своем телефоне.

— До встречи, — он тепло улыбнулся мне, а я кивнула. — Приятно было познакомиться, — это он уже Жанне.

— И мне, — она тоже улыбнулась ему в ответ.

Он ушёл. Несмотря на то, что разговор с Ярославом оставил приятное впечатление, что-то заставляло меня нервничать. Ни намека о нашей встрече во сне. Он не может быть уверен, что это была я. Да это мог быть, кто угодно! Но догадывается он или нет? Даже если он знал маму, её дар был другим. Путешествовать во снах она не умела. По крайней мере, так говорила бабушка. После этого умозаключения я почти успокоилась и облегченно выдохнула. Всё время, пока я была занята размышлениями, подруга молчала. Наверное, у меня был очень задумчивый вид. Я посмотрела на Жанну и нарочито бодро улыбнулась.

— Майечка, ты в порядке? — вглядываясь мне в лицо, спросила подруга, её голос звучал обеспокоено.

— В относительном.

Жанна, наконец, улыбнулась тоже. И она перенервничала, наверное. Ещё бы, обычно я себя так не веду.

— Ты встретишься с ним?

— Посмотрим, — я неопределенно пожала плечами, — Жан, поехали домой, что-то я притомилась.

— Немудрено.

Вечером я набралась храбрости и позвонила Федьке. Перспектива разговора с ним приводила меня в ужас — я отчетливо осознавала, что несмотря на благополучный исход происшествия, мне непременно попадет за торговый центр. Взявший трубку друг, судя по голосу, находился в прекрасном расположении духа. Держу пари, прошлая ночь, и день, видимо, тоже, прошли, как минимум, приятно.

— Слушай, Федь, тут такое дело… — нервничая, туманно начала я.

— Какое такое дело? — тут же напрягся Фёдор.

— В общем, я говорила с тем блондином, — решительно выложила я.

— Та-ак, как и где это произошло? — обманчиво спокойно поинтересовался друг.

— Его зовут Ярослав, и мы довольно мило побеседовали, — игнорируя вопрос, продолжила я, — он сказал, что дружил с мамой. Увидел меня в универе, подумал, что я её дочь, но подойти не решился. Сейчас предлагает встретиться, поговорить. О маме, например. Дал свой номер, — все это я оттарабанила как из пулемета. Хорошо, что мне удалось обойти тему места нашей встречи.

— Надеюсь, свой ты ему не дала?

— Конечно, нет.

— Он что-то тебе говорил про сон?

— Нет, а я, само собой, не стала спрашивать. В общем, мы зря с тобой паниковали, можно расслабиться.

— Ну, я не стал бы торопиться с такими выводами.

Федька как всегда в своём репертуаре. Но, слава богу, орать он не собирается, вроде бы.

— Я хочу встретиться с ним. Позже. После того как все обдумаю.

— Май, только, пожалуйста, не предпринимай ничего без моего ведома, — устало вздохнул друг.

— Конечно-конечно. Как только соберусь на встречу, сначала посоветуюсь с тобой, — я облегченно улыбнулась.

— Вот и умница.