Ключ от всех дверей

Глава шестая. Блондин, шпионаж и приоткрытый тайный ящик

В понедельник после экзамена мы с Фёдором и ещё парой однокурсников отправились в университетский буфет — отметить это событие за стаканчиком. Кофе, разумеется.

Мы шли, болтали о всякой ерунде, подшучивали друг над другом, как вдруг я ощутила на себе пристальный взгляд. И взгляд этот принадлежал одарённому. Почувствовать появление соплеменника обычным способом сначала мешало близкое присутствие Фёдора — смазывало ощущение.

Я резко дёрнула друга за рукав, и, извинившись перед ребятами, пообещала, что мы их догоним. Когда они скрылись за поворотом, я сделала страшные глаза Федьке, но он и так уже всё понял. Стала вглядываться в лица людей позади нас и увидела того, кто меня побеспокоил. Это был мужчина на вид лет тридцати-тридцати пяти, со светлыми до плеч волосами, светлыми же глазами и исключительно правильными чертами лица — писанный красавец, одним словом. Одет он был в дорогой пижонский костюм и светлую сорочку с демократично расстегнутыми двумя верхними пуговицами — вид, конечно, что надо. И, несомненно, это был одарённый. Он стоял, прислонившись к стене, и срывал восхищëнные девчоночьи взгляды, взирая на нас Федькой со спартанским спокойствием, будто ждал, когда мы его заметим. А мы в оцепенении таращились на него. Затем губы незнакомца тронула загадочная улыбка, и он, словно добившись какого-то неведомого нам результата, развернулся и пошёл в противоположном от нас направлении.

— Ты его знаешь? — очнулся Федька.

— Н-нет, — меня что-то тревожило, но пока непонятно что.

— И я его раньше не видел, он точно не из нашего рода.

Встреча с блондином аппетита не прибавила, и я предложила Фёдору отправиться домой — сама не знаю, почему я так разволновалась. Когда мы ехали домой, он пообещал расспросить своих об этом одарённом. Я только кивнула в ответ, думая о том, что же меня напугало. С одной стороны, вроде бы, ничего страшного не произошло, но с другой… такое ощущение, что этот красавец-блондин наблюдал именно за мной, не за нами с Федькой. И было в его глазах что-то такое… заставляющее неосознанно поёжится. Но с другой стороны, он не таился, дал себя заметить. Ведь захотел бы — при нужных навыках это непросто, но сделать можно — мы бы и знать не знали, что нами кто-то интересуется. Даже при отсутствии навыков покупка готового амулета — не проблема. А в средствах он явно не стеснен, судя по внешнему виду: деньги у него есть, и считать их он не привык, это сразу видно. Вообще я не знала ни одного одарённого проживающего за чертой бедности. Для таких как мы работа найдется всегда: даже если твои умения не слишком полезны своему роду, ничто не мешает продавать свой талант другому или даже людям. С поправкой на запрет вредительства даже непреднамеренного. А что? Открывают какой-нибудь магический салон или целительскую лавку, если пристального внимания Инквизиции не боятся. Торгуют каким-нибудь безобидными амулетами напополам с безделушками, чистят карму слабительным или впаривают травяные сборы от кашля, делов-то! А деньги текут рекой.

После той встречи с загадочным одарённым, я долго не могла ночью уснуть, размышляя о том, кто же он такой, и что ему может быть от меня нужно. Его я определённо раньше никогда не видела и тем более не была с ним знакома. В моём даре тоже ничего экстраординарного не было, чтобы он мог его заинтересовать, хотя и кого-нибудь еще с таким же я не знала. По крайней мере, мои умения, как одарённой, полезными хоть в чем-то мало-мальски серьёзном не были. Наверное.

Меня с детства особо не привлекало использование своего дара на профессиональном уровне, я не старалась развить его, и бабушка в этом негласно меня поддерживала. Однако просто-таки вдалбливала в мою голову то, что я не должна открывать его суть окружающим. Почему она придерживалась такого мнения, было для меня загадкой. При попытках заговорить об этом, бабушка с ловкостью дипломата со стажем уводила разговор от темы, и со временем я перестала спрашивать. А теперь, когда она умерла, и спросить не у кого. О том, что я могу, знали единицы, только самые близкие, остальные традиционно считали меня бездарем.

Дело в том, что мизерный уровень силы имеется у людей, как и у всех живых существ, но, не имея искры дара, они не могут ею управлять и накапливать. Люди, уровень силы которых чуть больше среднестатистического, когда испытывают сильные эмоции, могут неосознанно выводить из строя технику, останавливать механизмы (например, механические часы), но не более того. Существует и обратный вариант, когда потомки одарённых рождаются с небольшим уровнем силы, и тоже не имеют дара. Видимо, в каждом из этих случаев, речь идет о его вырождении. Когда одарённые вступают в связи с людьми, с каждым поколением рождается все меньше обладателей дара. И тех и других в нашем сообществе называют бездарями. Вообще, если тебя так называют, это считается практически оскорблением в нашей среде. В глаза меня, конечно, так не называли, но разговоры ходили, даже несмотря на отчëтливое его ощущение (друг друга одарëнные «слышат» именно по наличию искры дара). Да, в основной своей массе наше «волшебное» окружение не отличается — как бы помягче выразиться? — терпимостью к чужим недостаткам в области дара, и я не сильно совру, сказав, что каждый второй одарённый страдает обостренным чувством собственной значимости и исключительности. А еще богатой фантазией и креативностью, ибо о моей скромной персоне болтали, будто кто-то помогает мне имитировать наличие искры. Правда, каким образом мне это удаëтся делать, никто так ни разу не смог объяснить. Мне, честно говоря, было плевать, и я не стремилась кого-то разубеждать.

Иногда, я ради развлечения заходила в сумеречное пространство, но в основном посещала сны людей, снов же одарённых я старалась избегать, но иногда и это случалось. И ещё ни разу я не была замечена. Федя не разделял моих увлечений, как человек более благоразумный (но только не в отношении себя лично и своих экспериментов), и в этом вопросе прислушивался к моей бабушке — мудрой женщине, которая просто так ничего не запрещать не станет. Или, как мне иногда казалось, друг знает об этом явно больше моего.

В конце концов, усталость взяла своё, и мозг мой погрузился в благословенное забытье. Снилась мне по обыкновению какая-то муть, и под утро, часа в четыре, я резко проснулась. Мысли снова со страшной силой закопошились голове. Всё-таки моему дару есть практическое применение: ведь я могу наведаться в сон этого блондина и попробовать что-нибудь выведать или хотя бы подсмотреть! Тихонечко. Он ведь не знает о сути моего дара и не должен ничего заподозрить. В теории. «А вдруг он тебя знает?» — сказал мой здравый смысл голосом Федьки. Какая бесподобная чушь! Откуда он меня знает? «Тогда с какой стати он на тебя так таращился? Здесь что-то не чисто». Бред. Да я аккуратненько, он даже не заметит. А даже если заметит, маленькая девочка, например, вряд ли вызовет подозрения.

Я легла на спину, сосредоточившись, представила давешнего одарённого и мысленно потянулась к нему. Через мгновение я стала лёгкой, почти невесомой, темнота вокруг сначала сгустилась, затем вытолкнула меня в привычный сумрак (так это называю я по аналогии с «Ночным дозором», не знаю, как правильно). Меня несло сквозь туман — к заданному мною объекту (не знаю, что мне позволяло так передвигаться, но всегда с высокой точностью — кого попрошу — того и вижу, с условием, что он спит) и вскоре я увидела блондина, как обычно, сквозь лёгкую дымку. Он спал, развалившись на огромной кровати, в комнате, явно гостиничного вида. Светлые волосы мужчины разметались по подушке, умиротворённое лицо озаряла счастливая улыбка. Во сне он определённо видел что-то приятное. Я потянулась своей дымчатой рукой к его лицу и тихонько дотронулась пальцем до середины лба, (до того самого места, где по вере индусов находится третий глаз), и меня сразу же затянуло.

Вынырнув из сумеречного кисельного тумана, я оказалась на берегу довольно широкой реки. Привычно щёлкнув пальцами, приняла вид белобрысой девчонки лет шести в цветастом летнем платьице и босоножках. Стояла тёплая, явно южная, судя по звёздному небу и кромешной тьме, которую немного рассеивал лунный свет, летняя ночь. Ласковый ветерок едва касался моей кожи, жарко не было. Запах свежескошенной травы. Какой невероятно богатый на ощущения сон! Хмм… такие подробности могут быть только в сне-воспоминании.

Я прислушалась. Ленивую полуночную тишину нарушало лишь пение сверчков, и каждый шорох кристально ясно отпечатывался в мозгу: вот птица вспорхнула с ветки раскидистого дуба, вот ветер пошевелил его листочки, вот кто-то шуршит сеном в сарае неподалёку… Вдруг до меня донесся женский смех, шёпот, а шуршание сена и приглушённые вздохи делало из недвусмысленной звуков на сеновале никакой интриги. То, что он явно не один, мне только на руку: мне меньше внимания.

Как можно тише я шагнула к дубу и притаилась. Снова послышалась возня, приглушенные вздохи и звуки поцелуев. Они совсем близко. Звёзды, стог сена — романтика… Фу, как я не люблю эти любовные сцены, чувствую себя какой-то подсматривающей извращенкой. Но для дела придётся потерпеть.

— Яр, ну пожалуйста… подожди…

Так, значит, его зовут Яр. Ярослав что ли?

Итак, похоже, искомый блондин обнаружен.

— Жду. И всегда буду ждать, ты же знаешь, — несколько разочаровано вздохнул мужской голос. — Я скучал.

— И я. Но сначала — дело.

— Я весь внимание.

— У меня без ключа не выходит.

— Ну, милая, здесь я тебе не помощник. Ключ должен оставаться здесь, в этом мире.

— Мне только на время. Я верну.

— Мышь, тебе не нужны костыли, в конце концов, есть способ усилиться и ещё немного постараться. И, заметь, я не против…

Голоса смолкли и снова принялись за старое: эх, на самом интересном месте!

— Ну, перестань же… — наконец шёпотом взмолился женский голос, прерывисто дыша.

— Хорошо. Перестал, — откликнулся мужской голос.

— Не обижайся. Просто сегодня все мои мысли заняты другим.

— Я не обижаюсь. Пусть всё будет так, как ты захочешь.

«Ага, пусть твои глаза как прежде горят, я с тобой опять сегодня этой ночью, ну а впрочем…», — мысленно нараспев продолжила я и неожиданно, даже для себя, фыркнула. Получилось довольно громко, с чувством так. Я поспешно зажала себе рот рукой и перестала дышать. Но было поздно — меня заметили.

— Тихо, здесь кто-то есть, — не успела я глазом моргнуть, как ко мне метнулась тень — вот это реакция! — и блондин схватил меня за руку. — Кто это здесь у нас? Вот это да, маленькая нахалка!

— Дяденька, мне домой надо, пустите, — испуганно пискнула я.

— Нехорошо забираться в сны незнакомых дядей, — укоризненно поцокал языком он. Я рванулась, но блондин вцепился в меня мёртвой хваткой. Вот я дура! Надо же быть такой неосторожной, «тихонечко» …

— Кто это? — девушка тоже направилась в нашу сторону, и когда она вышла на свет, я смогла разглядеть её лицо. Меня словно молнией ударило. Я её сразу узнала.

Это была моя мама.

Очнувшись от оцепенения, я выпрыгнула из сна и, минуя сумеречное пространство, вернулась к себе. Мой лоб покрывала испарина. Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. Сердце колотилось в груди так, будто сейчас выскочит.

Так, спокойно. Нужно упорядочить свои мысли. Откуда взялась мама во сне этого одарённого? Он определённо её знал, тем более что его сон очень похож на сон-воспоминание. Обычные сны такими яркими не бывают. Что его связывало с мамой? Явно какие-то очень личные отношения. Знает ли он, что я её дочь? Интересный вопрос. Кроме того, очень вероятно и то, что он понял — я не просто так присутствую в его сне. И образ девочки его не обманул. Что же я наделала!

А вдруг я выдала суть моего дара?

Если он не дурак, и в курсе того, что бывает и такой — позволяющий посещать сны — то всё понял. Не зря же он сказал: «забираться в сны»… Глупо надеяться, что он дурак… Но он ведь не знает наверняка, что это была я. Легче от этой мысли не стало.

Время — полшестого. Всё равно уже не усну. Я встала с постели и, не в силах унять дрожь, отправилась в ванную. Вода всегда мне помогала смыть лишнее, оставить только суть, привести мысли в порядок. Только не в этот раз. Колотить меня перестало, а вот утешающего вывода не пришло. Шлëпая босыми ногами по полу, я вышла, оделась на автопилоте в первое, что попалось под руку, и пошла завтракать. Кусок не лез мне в горло — меня не покидало ощущение того, что я совершила нечто непоправимое. Попытки не думать об этом заканчивались полнейшим провалом. Голова просто пухла от нехороших мыслей: что блондин хотел от меня, что теперь намерен предпринять? Насколько он осведомлен обо мне? Ведь маму он знал. Но знал ли о сути её дара?

Всë. Больше так не могу — позвоню Федьке. Пусть разбужу его — не страшно, у меня экстренная ситуация. Друг, естественно, ещё спал, но ответил довольно быстро.

— Майка?.. Ты в курсе, который час?

— Ну, конечно, я в курсе — я умею пользоваться часами. Хватит об этом. Нам нужно срочно поговорить о вчерашнем происшествии.

— Ты о том блондинистом пижоне что ли? Только не говори, что ты залезла… Чёрт, именно это ты и сделала! — тут же пришел к правильному выводу он. Я глубокомысленно молчала: сейчас начнет орать, какая я дура. — Можешь не отвечать! Поверить не могу! Чем ты только думала? Я…

— Федя, умоляю тебя, не надо! Я сама прекрасно знаю всё, что ты сейчас мне скажешь. Пожалуйста, просто приезжай, иначе я с ума сойду!

— Сейчас приеду и убью тебя, чтоб не мучилась!

— Спасибо…

Федька приехал буквально минут через пятнадцать — наверное, мчался со скоростью звука, нарушая все законы физики и правила дорожного движения. После звонка я открыла дверь, и друг вихрем ворвался в квартиру, едва не сбив меня с ног.

— Я тебя внимательно слушаю, — его тон не предвещал ничего хорошего.

— Эээ… Ну, я…

— Ты сегодня необычайно многословна. Ближе к делу.

— Федя, мне и так плохо и страшно! Перестань вести себя как гестаповец.

— Милая моя, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выпороть тебя! — громогласно возвестил он.

— Да, тише ты, не ори! — прошипела я. — Олимпиаду, упаси боже, разбудишь. И так уже, наверное, уши греет. Страшно подумать, что она там нафантазирует с этим «выпороть»!

— Да плевать мне на неё! Ты ведёшь себя безответственно! — нисколько не понизив голоса, не унимался Федька. — Нужно было думать своей головой, к кому ты лезешь! Мы не знаем о нём ничего! Он тебя что, заметил? Надеюсь, тебе хватило ума изменить внешность? — под конец воспитательной тирады его выражение лица сменилось с гневно-обличающего на обеспокоенное.

Я скорбно кивнула.

— Так что же тогда тебя напугало?

— Он меня заметил, — я всхлипнула, закрыла лицо руками и сокрушенно добавила, — вряд ли узнал, но, наверное, сделал вывод о сути моего дара.

— Ты же знаешь, это невозможно. С чего ты взяла? — несмотря на беспечность тона, его голос дрогнул.

— С того, что он поймал меня за руку и сказал: «Маленькая нахалка»! И что-то вроде: «нехорошо забираться в сны», — Федька поменялся в лице. — Но это еще не всё, — я сделала паузу, не решаясь говорить дальше.

— Ну, не тяни!

— По-моему, с ним я видела маму.

Фёдор потрясенно уставился на меня. Пауза затянулась, первым заговорил друг.

— Чью маму? Где? Я, может быть, что-то не догоняю?

— В его сне, мою маму. Они целовались. Сон очень реалистичный. Ты понимаешь, о чём я?

— Ты думаешь, он был знаком с ней? Это воспоминание?

— Я не знаю, — бесцветно выдавила я.

— А что было потом, ну после того, как он поймал тебя?

— Ничего — я выпрыгнула.

— Да, дела…

Федька задумчиво прошёлся по комнате и опустился на диван. Я ждала, что он предложит какой-то план действий, а он всё так же безмолвно сидел, погрузившись в раздумья. Наконец, я первая не выдержала.

— Федь, ну скажи что-нибудь! Я — дура, да?

— Да, Май, ты просто стопроцентная дура, — он помолчал. — Ладно, давай без паники. Время покажет, что делать дальше. Подождем, посмотрим, как он проявит себя. Надеюсь, для тебя это стало уроком, — он одарил меня суровым взглядом.

— Угу, — я покаянно кивнула. — Федя, а что будет, если он знает о сути моего дара, знает, что это была я… то как он может воспользоваться этим знанием? Ну, в общем, ты меня понял!

— Я не знаю, но бабушка твоя очень этого не хотела, она даже со мной как-то говорила на эту тему.

— Да? А что она тебе…

— Ничего особенного. Так, женщина, быстро на кухню — кормить меня завтраком! Я готов съесть быка! — с энтузиазмом скомандовал друг — в этом весь Федька — не может он на меня долго злиться. Обрадовавшись его благодушию, я стремглав помчалась на кухню.

Позавтракав, Фёдор объявил, что я теперь переезжаю жить к нему на неопределённое время. На мои вялые протесты он не обратил ни малейшего внимания и повелел мне собирать свои пожитки. Пришлось подчиниться.

Спустя пару часов мы уже ехали на Федькином внедорожнике в сторону набережной, где находилась его квартира. Хозяин временного места жительства с барского плеча выделил мне собственную спальню, сказав, что сам прекрасно расположится в гостиной на диване. Постоянной девушки у моего друга не было, поэтому ничьего неудовольствия моё присутствие вызывать не станет.

Вечером позвонила Жанка, которая приехала домой и меня не обнаружила. Как стыдно, я про нее забыла! А ведь ещё нужно что-то решить с оборотнем… Договорились вечером сходить в кафе поболтать и просто приятно провести время.

Как и следовало ожидать, Федя пошёл со мной. Для встречи мы выбрали пиццерию, недалеко от нашей с Жанной квартиры. Как и любая красивая девушка, пунктуальностью подруга никогда не страдала. Поэтому у нас с Фёдором, приехавшим вовремя, было достаточно времени обсудить стратегию разговора.

— Ты главное не дави на неё, сначала пусть расскажет, как у них там чего, — инструктировал меня друг.

— Да не собираюсь я на неё давить!

— Знаю я тебя, ты тактично и ненавязчиво, как на танке, проезжаешь по чувствам других.

— Кто? Я?

Я уже хотела разразиться оправдательной речью, как вдруг на горизонте появилась лучезарно улыбающаяся подруга, и я поспешила захлопнуть рот.

— Привет, Жанночка! Я так давно тебя не видел, соскучился — ужас!

— Я и тоже! — подруга принялась нас с Федькой обнимать. — А у меня столько новостей! Я встречаюсь с таким мужчиной! Сплошная романтика: музыка, цветы, комплименты… — с ходу начала делиться главными новостями Жанна, и при этом ну просто светилась от счастья. Мне сразу стало нехорошо. Больше всего не понравилось в её пламенной речи слово «встречаюсь». Она уселась за стол рядом с Фёдором напротив меня.

— Что, прямо уже встречаешься с ним? Официально? — уточнила я.

— В каком смысле, официально? — Жанна удивлённо приподняла бровь. — Нет, официального предложения встречаться он мне, конечно, не делал, но технически мы встречаемся. Завтра я проведу вечер с ним, и, полагаю, что не последний. Кстати, Федя, его зовут Филипп.

— Но ты с ним знакома всего несколько дней! И совсем его не знаешь! — на последней фразе мой голос соскочил в лёгкий истерический фальцет. Федя многозначительно на меня покосился.

— Ну, и что? Не пойму, почему тебя это задевает, — начала раздражаться Жанна.

— Девочки, давайте не будем портить друг другу настроение и сделаем заказ, не стоит больше томить официантку, — при слове «портить» Федя устремил свой грозный взгляд на меня. Я демонстративно отвернулась.

— Давайте, — жизнерадостно пропела Жанна и снова заулыбалась. Да-а, с теперешней окрылённостью подруги, мало что способно испортить её хорошее настроение. Моё же — стремительно улетучивалось.

Чтобы разрядить обстановку, Федя принялся нас развлекать разговорами на нейтральные темы. Но мне все равно не давала покоя мысль, что я должна заставить Жанну взглянуть на ситуацию с другой стороны.

— Жанна, — мягко начала я, — я, конечно, не хочу вмешиваться в ваши отношения с Филиппом, но я очень за тебя переживаю, пойми меня правильно. У вас все серьёзно?

— Да, Майечка, более чем. По крайней мере, с моей стороны. Но, смею надеяться, что и с его — тоже. Сердце ведь не обманешь! Я же вижу, как он на меня смотрит, как у него руки дрожат, когда он ко мне прикасается… — Жанна мечтательно прикрыла глаза, мы с Федей переглянулись.

— Боже, Жанна, у вас уже всё было! — осенило меня. — Да ты с ума сошла!

Федька пнул меня под столом.

— Майя, перестань, пожалуйста. Ты за время моего отсутствия вдруг снова стала блюстителем нравственности, что ли? Или ты мне просто завидуешь?

— Чему? Розовым соплям?

Федька снова пребольно лягнул меня в голень, а я раздражённо дрыгнула ногой в ответ и тоже попала в цель — Закревский шумно заëрзал на стуле.

— Розовым соплям? И ты так думаешь? — Жанна грозно перевела взгляд на Федьку.

Тот неопределённо повёл плечами.

— Прекрасно! В первый раз в жизни я встретила человека с мозгами и внешностью, с которым жутко интересно, который мне очень-очень нравится, и не стремится с ходу залезть под юбку…

— И ты решила взять инициативу в свои руки? — язвительно ляпнула я, а когда Жанна наградила меня тяжёлым взглядом, прикусила язык.

— Да, блин, Майя, не твоё дело! Ты не можешь просто порадоваться за меня?

— Почему не могу? Могу… Зачем так спешить?

— Потому что он — тот самый.

Она всегда так говорила, что ждёт «того самого». А теперь вот дождалась.

— Откуда тебе знать, — так и подмывало сказать, «что он человек», — что он — тот самый?

— Нет, ну конечно, прежде нужно было спросить у тебя, — саркастически скривилась она. — Как, с кем и в какой момент нужно перейти к главному.

У меня от неожиданности не самым эстетичным образом приоткрылся рот, а от обиды перехватило дыхание. Это уже удар ниже пояса, и она это знает. Я шумно выдохнула и с удивлением уставилась на Жанну. Она с вызовом смотрела на меня, а потом нахмурилась и, закусив губу, отвернулась к окну. Да, она знает, что последняя её фраза меня очень задела. Федька хотел что-то сказать, даже открыл для этого рот, но обескуражено замолчал и опустил глаза. Он тоже понял, какое воспоминание Жанна так неосторожно всколыхнула во мне. Воспоминание, которое я задвинула в дальний угол сознания в крепкий потайной ящик, снабдив его пометкой «Вещи, о которых мы никогда не говорим». И до сих пор мы об этом и не вспоминали.

Дело в том, что со мной в школе в одиннадцатом классе произошла одна неприятная история. В тот год я в пух и прах разругалась с Федькой и Жанкой на почве их милых подшучиваний над моей правильностью и серьёзным отношением к учёбе. Не то чтобы они были двоечниками-алкоголиками, просто к таким вещам, как попробовать что-то новенькое, сбежать на ночною дискотеку и другим увеселительным занятиям, друзья относились проще, а я (трусиха!) все время пыталась их призывать к порядку.

И тогда в моей жизни появилась Машка. Она тоже хорошо училась, вела себя тихо и неприметно, но под этим благовидным фасадом скрывался глубокий омут, в котором, как известно, водятся черти. Я же вообразила, что она — единственный человек, который меня понимает: не спрашивает о глупостях, не смеется над моими страхами и не издевается над моим ботанским стремлением заработать пятерки. Не то, что Федька и Жанка! Они… они никогда меня не поймут. Я хорошая девочка, отличница практически, не бегаю на большой перемене за школу покурить, не шушукаюсь с девчонками о парнях. И до сих пор девственница. Латентная лесбиянка — однажды «шепнула» во всеуслышание наша первая в классе красавица Вероника Соболева. Все кругом гордились своей «опытностью», и даже Жанна уже могла немного просветить в этом вопросе.

И тогда я решила все исправить. В общем, Машка по-тихому научила меня курить и пообещала помочь расстаться с затянувшимся целомудрием. Потому что именно секс всегда пугал меня больше всего, и мне надоело бояться. А курить я научилась заодно.

Моя новая подруга познакомила меня с приятелями своего парня — студента Медакадемии, и они пригласили нас на студенческую вечеринку. Когда мы с Машкой, смеясь и перешептываясь, усаживались в машину к новым «друзьям», меня за руку схватил появившийся откуда ни возьмись Федька. Он наорал на меня и попытался утащить домой, а я в сердцах послала его по матушке. От неожиданности он просто остолбенел. Воспользовавшись его замешательством, я уехала.

А потом начался кошмар. Думаю, мне тогда что-то подсыпали, потому что состояние моё было близким к невменяемости, мягко говоря. Это совсем не было похоже на алкогольное опьянение, да и я выпила незначительно. Чувствовала я себя ужасно, соображала плохо, да и решимость расстаться с невинностью порядком подрастеряла. Передумала. Но руководить своим телом практически уже не могла. Помню какого-то парня, его слюнявые пьяные поцелуи, помню, что плакала и просила отвезти меня домой. А Машка хохотала в соседней комнате. В общем, если бы не ворвавшийся вовремя и набивший моему «воздыхателю» морду Федька, который вместе со своим отцом, применившим «поисковичку» (это такая страшно энергоёмкая по вливанию силы «сеть», из названия понятно для чего нужная), перетряхнул все общежитие и увёз меня оттуда, не знаю, чем всё это могло закончиться… И бабушке об этой истории никто не рассказал. Феде как-то удалось убедить в этом своего отца. Короче, мне до сих пор стыдно.

После того случая мы помирились с Фёдором и Жанной, поклявшись друг другу, что больше не будем относиться пренебрежительно к переживаниям друг друга, насколько бы глупыми и смешными они не казались. А я, кроме всего прочего, заимела стойкое отвращение к наркотикам, пьяным личностям и собственного рыцаря в лице Федьки, отпугивающего потенциальных кавалеров с легкомысленными намерениями в отношении меня.

Нельзя сказать, что я получила глубокую психологическую травму, ненавижу всех лиц мужского пола и пополнила ряды воинствующих феминисток. Нет, это не так. Просто я не люблю об этом вспоминать и для себя поняла, кто мои настоящие друзья, и какие глупости нас порой заставляет совершать общественное мнение.

У каждого были в жизни неприятные моменты, о которых не рассказывают кому попало, не только у меня. Друзья знают о таких моментах друг друга. Так вот, о некоторых вещах мы не говорим. Хороший друг хранит секреты. Лучший друг помогает хранить секреты.

— Всё, вечер перестал быть томным, и, я чувствую, мне пора, — медленно проговорила Жанна.

Я понимала, что подруга крепко обиделась на меня, но мой так бесцеремонно приоткрытый тайный ящик исключал всяческие порывы помириться с ней. Она встала из-за стола, поцеловав Фёдора в щёку, развернулась и прошествовала к выходу с видом царицы Клеопатры. На меня она даже не глянула. Ну и пусть обижается!

— Майка, не бери в голову. Она сгоряча это сказала, — шепнул мне Федька.

Я промолчала. Знаю, что он прав, но легче от этого не становилось.

— Судя по её реакции, там все серьёзно и запущено. Хоть это узнали, — хмыкнул он и задумчиво почесал затылок. — А я ведь говорил: не дави на неё.

— Федя, лучше отвали.

— И после этого снова скажешь, что ты нежная, деликатная девушка? — шутливо просюсюкал он, пытаясь разрядить обстановку. Но у меня не было настроения веселиться.

— Если ты еще что-нибудь выдашь из этой серии, я тоже демонстративно покину помещение, — я устало уперлась лбом в ладони.

— Ну, вот и поговорили с подругой, предостерегли её, так сказать. Ладно, пошли домой, — примирительно предложил Федя.

— Тогда разговаривал бы с ней сам, раз я такая во всех отношениях бездарность! — я раздражённо вскочила со своего места. — И вообще хватит постоянно напоминать мне о моей глупости, я и без твоей помощи в последнее время почти всегда чувствую себя дурой!

Мне так стало себя жалко, что на глаза навернулись слёзы. Я, конечно, тоже была не права, но как же обидно получать по больному месту от лучшей подруги!

Федя молча встал, обошёл стол и притянул меня к себе. Я уткнулась ему носом в шею. От его сочувствия стало ещё жальче саму себя.

— Заяц, у Жанны тоже есть причина обижаться, но это её, конечно, не оправдывает. Она уже раскаялась, что тебя задела — ты ведь и сама заметила… Не переживай, я поговорю с ней, объясню, что ты беспокоишься. Немного отойдете и помиритесь. Мы хоть и ссоримся иногда, но друзьями быть не перестали, правда? — я, шмыгнув носом, кивнула. — Пойдем домой.