Книн пал в Белграде. Почему погибла Сербская Краина

Захват Западной Славонии Хорватской армией

Попытки «нормализации» отношений с Хорватией в начале 1995 г., подготовка хорватского наступления, состояние сил 18-го корпуса САК к началу боев, разложение войск, роль «частных отрядов». Ход боевых действий в начале мая 1995 г. и последствия поражения. Провал попытки объединения РСК и РС

С начала 1995 года хорватская армия форсировала скрытую подготовку к решительному нападению на РСК на фоне жестокой борьбы внутри Федерации хорватов и мусульман в БиГ, образованной по Вашингтонскому соглашению 1 марта 1994 года.[141]. Кроме местных (боснийских) хорватов в конфликте участвовали, как уже говорилось, и 50 000 бойцов армии Хорватии, находившиеся на территории Федерации (в бывшей БиГ).

Все позднейшие сведения подтвердили, что Хорватия планомерно готовила решающее наступление, создавая необходимые условия для его успеха, в том числе и на международной арене. По настоянию Загреба и его внешних покровителей СБ ООН расширил мандат сил ООН, создав условия для применения сил НАТО. Резолюция 981 СБ ООН превратила Унпрофор в УНКРО[142].

В новом мандате положение о «защищенных зонах» было изменено на «сектор», что Хорватия трактовала как упразднение этих зон, раз они больше не упоминаются на бумаге, хотя резолюция 981 обязывала миротворческие силы обеспечивать соблюдение соглашения о прекращении огня, заключенного между хорватским правительством и правительством Республики Сербской Краины.

КАРТА 12. Захват Хорватией Западной Славонии. Операция «Молния» 1–4 мая 1995 г.[143]

Миротворческие силы и далее присутствовали в зонах разделения враждующих войск. Покровители Хорватии считали, что перед решительным ударом по РСК необходимо оккупировать Западную Славонию. Хотя она была зоной под защитой сил ООН, хорваты явно знали, что им все сойдет с рук, и стремились исключить участие СРЮ в боевых действиях между Хорватией и РСК. Они обратились к своим западным патронам и, очевидно, получили надежные гарантии.

Входившая в состав РСК часть Западной Славонии имела площадь 558 кв. км., включавшую общины Окучани, Пакрац, Дарувар и Грубишно Поле. На этой территории проживали примерно 29 000 человек (данные 1993 года). Территория Западной Славонии была очень похожа на «мешок», вдававшийся в «тело» Хорватии, окруженный с трех сторон хорватскими войсками, а с юга отделенный рекой Савой от Республики Сербской. С оперативно-тактической точки зрения такое положение весьма затрудняло боевые действия. Подобная конфигурация границ Западной Славонии сложилась в результате боев 5-го корпуса ЮНА с хорватскими отрядами в 1991 году. Население было вынуждено остаться в этой части Западной Славонии, за исключением тех, кто смог бежать в Республику Сербскую и СРЮ. Ситуация осложнялась тем, что в Западной Славонии САК должна была держать все орудия на складах под контролем Унпрофора (позднее — УНКРО).

О крайне неблагоприятном для обороны положении знали все ответственные за защиту этой территории. С появления анклава Западной Славонии и объявления ее защищенной зоной ООН, практически ничего не было сделано для смягчения негативных последствий. Анклав фактически стал заложником в военных играх и политических интригах Хорватии, СБ ООН, Сербии (т. е. СРЮ), РС и РСК.

Нападению предшествовал длительный период подрывной работы. Действия пятой колонны среди населения и в частях Западнославонского (18-го) корпуса позволили Хорватии создать условия для быстрого достижения победы в планируемой агрессии. Помимо живших в Западной Славонии хорватов она склонила на свою сторону и многих сербов, поддержавших приход Унпрофора (УНКРО) и хорватской армии. Экономические переговоры с РСК об открытии железной дороги и автострады позволили Хорватии создать у своего населения, а также у краинской и международной общественности, образ страны, стремящейся лишь к миру и процветанию. Она максимально использовала выгоды военно-географического положения для контрабанды и спекуляции, подстрекая участвовать в этом прежде всего сербов, страдавших от эмбарго. После открытия автострады хорватские власти не мешали им закупать горючее для перепродажи в Окучанах, Пакраце, Босанской Градишке при условии получения домовницы[144]. Многие эти «бизнесмены» так и делали, веря, что если Западная Славония войдет в состав Хорватии, то они невиданно обогатятся. К началу агрессии около 1000 сербов тайно подписали домовницы. Для них, очевидно, война уже закончилась, они не понимали, что совершают предательство, и наивно полагали, что с хорватами можно найти общий язык.

В спекуляции участвовали многие офицеры, что невозможно было скрыть от солдат и народа. Даже командование 18-го корпуса перехватывало спекулянтов на обратном пути с территории Хорватии и отнимало у них горючее или иной дефицитный товар и марки (валюту). К сожалению, и командир Главного штаба САК не принимал никаких мер по пресечению нелегальной торговли, что подрывало остатки боевого духа бойцов. Одним словом, пренебрежение обороной достигло гибельных масштабов.

Без преувеличения можно констатировать, что в отношении обороны Западной Славонии органы государственной и военной власти РСК вели себя безответственно.

Власть в РСК представляли три группы. Первую составляли президент РСК Милан Мартич с Главным штабом САК; вторую — глава правительства РСК Борисав Микелич с министром обороны полковником Раде Таньга, а третью — председатель Сербской демократической партии Милан Бабич с парламентом, где СДП имела большинство мандатов. Все три группы знали, что нападение Хорватии на Западную Славонию неизбежно, но вместо подготовки к его отражению ждали чуда. Так, президент Мартич с генералом Челекетичем надеялись, что Слободан Милошевич все-таки отправит АЮ защищать Западную Славонию. Мартич подбадривал сербов Западной Славонии, обещая защиту в случае агрессии. Всего за несколько дней до нападения на совете общины Окучаны Мартич выступил с заверениями о поддержке со стороны Сербии, СРЮ и АЮ, как будто он мог повлиять на них.

Группировка Микелича, военную часть которой представлял полковник Раде Таньга, уверяла народ Западной Славонии, что агрессии можно избежать, если не мешать открытию автострады и железной дороги и поддержать переговоры с Хорватией. Они хорошо знали, что нападение неминуемо, но таким образом снимали ответственность со Слободана Милошевича. Действовали по принципу: «Мы за мир, за сотрудничество, мы в это верим, а если будет по-другому, то мы в этом не виноваты!»

Милан Бабич, авторитарный глава Сербской демократической партии, действовал по так называемому второму плану. И он знал, что агрессия неибежна, но ему было важно свалить вину на Микелича и Мартича, чтобы не нести ответственность за то, что сербы останутся в тупике.

План операции по оккупации Западной Славонии под названием «Молния» был выработан и принят еще в начале декабря 1994 года. Силы, выделенные для операции, готовились больше трех месяцев. Из общего числа этих сил 2/3 составила армия Хорватии, а 1/3 — спецназ МВД.

Операция началась ранним утром 1 мая 1995 года. Одновременно с фронтальным ударом на нескольких направлениях в районе Прашника был высажен вертолетный десант для захвата пограничных переправ в Малом Струге и около Старой Градишки. Отвлекающие удары наносились на Пакрац и от Липика к Д(они) Чагличу. Наступлению предшествовал артобстрел. Как по шаблону, встретив сопротивление, хорватская армия прекращала атаку. Она приступала к «обработке» обороны артобстрелами, заброской диверсионных групп. Движение возобновляли лишь после вывода о серьезном нарушении сербской обороны. Действовали без спешки и импровизаций…

Как уже упоминалось, хорваты регулярно забрасывали разведывательно-диверсионные группы в расположение 18-го корпуса и активизировали «пятую колонну» как из рядов «лояльных» сербской власти хорватов, так и отдельных сербов-предателей, которые призывали к бегству через Саву в Республику Сербскую и распространяли слухи об ужасах, творимых хорватской армией. Авиация Хорватии подрывала моральный дух сербов ударами по колоннам беженцев с женщинами и детьми. Неспособность к какой-либо обороне — лишь часть продуманного сценария.

Пропагандистско-психологические меры были хорошо подготовлены и последовательно реализованы, независимо от реальной обстановки. По оценкам, пропагандистско-психологические действия Хорватии оказали влияние примерно на 40 % всех сербов на территории Западной Славонии. В отношении гражданского населения хорватская армия применяла два метода. Первый — напоказ, а второй — скрытно. Первый применяли в ходе операции, а затем — к сербам, «отмеченным» как выступающим против какого-либо совместного существования с хорватами.

Все офицеры и младший комсостав САК считались военными преступниками. То же касалось и военнообязанных, участвовавших в войне 1991 года или отбывавших тогда воинскую повинность в ЮНА.

В ходе самой операции хорватские солдаты иногда переодевались в форму Унпрофора при выполнении боевых заданий. Демонстративные действия преследовали конкретные цели. Так, захваченных в ходе нападения мужчин отделяли от женщин и детей и помещали в тюрьмы, вынуждая подписать домовницы. Закрытие моста на Саве дало хорватам драгоценное время для зачистки всей Западной Славонии. Унпрофору и международной общественности свои действия они объясняли необходимостью и гуманизмом. Эта часть пропаганды была исключительно хорошо проведена благодаря иностранным советникам.

Силы ООН даже не пытались исполнить свои обязательства. За сутки до нападения часть миротворческих сил оставила свои позиции. Некоторые даже запросили «защиту» у хорватской армии, особенно это относилось к иорданскому батальону.

1 и 2 мая представителям ЕС и других международных организаций был даже запрещен доступ и передвижение по Западной Славонии. На «переговорах» хорватской армии с офицерами Унпрофора царило двуличие. Фарс нельзя было скрыть, так как страны Запада знали о подготовке нападения, но с началом наступления принимать какие-либо меры против Хорватии было уже поздно.

Хорватская армия провела операцию «Молния» с молчаливого согласия международного сообщества, не боясь какой-либо реакции Армии Югославии и Армии Республики Сербской. Это позже подтвердил и хорватский генерал Янко Бобетко в книге «Все мои победы».

Ко времени нападения на Западную Славонию силы сербских защитников в лице 18-го корпуса САК насчитывали примерно 4000 солдат и офицеров. Из них лишь 38 были кадровыми офицерами или 25 % от 151 положенных по штату. Кадровых сержантов было 22 или 16 % от штатных 138. Должности недостающих офицеров и сержантов исполняли рядовые военнообязанные. Это негативно повлияло не только на течение боевых действий, но и на военную подготовку солдат и подразделений. Ведь только кадровые офицеры могли качественно учить солдат.

До нападения командование 18-го корпуса САК регулярно извещало Главный штаб САК о мерах по повышению боевой готовности. Из полученных донесений следовало, что успешно прошли мобилизация и дополнительная мобилизация при удовлетворительной явке военнообязанных. Не указывалось на какие-либо проблемы, влияющие на успех обороны в случае хорватской агрессии.

Однако с началом агрессии, состояние 18-го корпуса оказалось хуже, чем ожидалось по донесениям. Командир Главного штаба САК, несмотря на победные реляции командования 18-го корпуса, знал о проблемах, подрывавших боеготовность войск в Западной Славонии. Документы из архива этого корпуса подтверждают, что его командира полковника Лазо Бабича регулярно предупреждали об обстановке в подчиненных ему частях и штабах. Поступавшие ему из подразделений данные о боевой готовности заметно отличались от его донесений Главному штабу САК. Точно такие же данные, что получал полковник Бабич, поступали и в управление безопасности[145] в Главном штабе САК. О них командиру Главного штаба САК генералу Милану Челекетичу сообщали по двум линиям. Поэтому приукрашивание действительности Бабичем не могло остаться незамеченным. Остальные органы Главного штаба САК не имели доступа к данным из 18-го корпуса по линии безопасности, что исключало возможность предлагать меры повышения боевой готовности этого корпуса. Позднейший анализ архива ясно показывает значительные расхождения между данными полковника Бабича и его органа безопасности. Это началось еще со времени назначения бывшего командира корпуса полковника Милана Челекетича на пост командира Главного штаба САК. Назначение полковника Бабича командиром 18-го корпуса было крупной и, можно сказать, фатальной ошибкой. Этот офицер не считался с предложениями и мнениями других, особенно если они были ему невыгодны, чем выделялся в среде сотрудников.

К сожалению, органы безопасности командования корпуса свели свою роль лишь к информированию командира корпуса и передаче донесений органу безопасности Главного штаба САК. Их доклады показывают, что Бабич знал о разведывательной и подрывной работе как хорватской армии, так и отдельных сербов в частях САК на территории Западной Славонии. Иногда командиру предлагалось принять ответные меры, но он игнорировал советы. Когда ему сообщили о встрече командира Территориальной обороны (с группой единомышленников) в Окучанах, где прямо обсуждалась его неспособность командовать корпусом, Бабич ответил: «Плевать, пусть меня сменят!». Полковнику было известно о фактах спекуляции, контрабанды, криминала и работы на хорватскую армию.

В ряде донесений органа безопасности отдельно говорилось о наличии в Западной Славонии «параллельных отрядов». Условно можно говорить о четырех группах, занимавшихся криминалом и действовавших в расположении 18-го корпуса.

Во главе первой группы стоял Райко Наранджич, резервный капитан, в середине марта 1995 года организовавший группу из 10–15 человек из состава 3-го батальона 54-й бригады для охраны фабрики исправительной колонии в Старой Градишке. Группа фактически пыталась захватить эту фабрику. Она получила доступ к большим денежным средствам, что вызвало конфликт с собственником фабрики — министерством юстиции РСК.

Второй была так называемая Тактическая группа 1 (ТГ-1), под командой резервного подполковника Боривое Павловича из Баня Луки. Его отцом был хорват. До прибытия в Западную Славонию Павлович командовал батальоном в АРС. В 18-й корпус САК его принял тогдашний командир — Челекетич. Павлович привел с собой и 40 военнообязанных из АРС. Затем Челекетич создал ТГ-1 и во главе ее поставил Боривое Павловича, подчинив эту группу непосредственно себе. ТГ-1 в качестве зоны ответственности получила Ясеновац. Все действия Павловича были вне какого-либо контроля командования корпуса, он информировал лишь Челекетича. Пресловутая ТГ-1 быстро выросла до 500 человек, из них 374 были военнообязанными с территории РС (70 % из Баня Луки). 75 % численности составляли хорваты и мусульмане. Павлович в штате своей части в Ясеновце имел и группу в 60 мусульман по «трудовой повинности». Они ему «готовили» первую линию окопов. Большинство участников этой «части» дезертировали из рядов АРС. В районе Ясеновца они развили эффективную систему контрабанды, спекуляции и грабежа. Крали все, что можно продать, поэтому в Ясеновце часто пропадали трансформаторы, надгробные памятники, дрова и т. д. Украли даже колокол с церкви. Так как полиция Павловича контролировала переправу на Саве, легко понять, под чьим командованием это делалось. На войне погибло много людей, и их семьи ставили им памятники. Спекулянты крали с кладбища памятники, затем их отдавали на обработку своим дружкам, срезавшим исходный текст, делая плиты немного тоньше, поэтому они были дешевле, нежели у конкурентов, которых они еще и обвиняли в «грабеже» несчастных семей. А колокола после небольшой обработки, продавались ктиторам, так как тогда массово строились церкви. После ухода Челекетича на должность командира Главного штаба САК Павлович отказался иметь дело с новым командиром 18-го корпуса. Себя считал подчиненным непосредственно генералу Челекетичу. Стал известен тем, что с Ликского фронта в ноябре 1994 года вывез 56 000 патронов, причем именно пистолетных и автоматных калибра 7,62. Это был востребованный товар. При этом фронт он оставил самовольно и не понес за это наказания.

Третьей группой «параллельных отрядов» в зоне 18-го корпуса был разведывательно-диверсионный отряд Зорана Мишчевича. Участники этой группы отличились в боях в 1991 и 1992 годах. После заключения перемирия некоторая часть бойцов занялась спекуляцией. При открытии автострады Мишчевич «убедил» командира 18-го корпуса сразу сформировать группы для контрабанды и спекуляции, с чем Бабич согласился. Мишчевича тогда называли крупнейшим спекулянтом горючим. Отряд Мишчевича обеспечивал сам себя, без 18-го корпуса, используя военные трофеи.

Четвертым был отряд «Предраг Копривица — Педжа». Командовал этим отрядом резервный капитан Миле Янетович, владелец кафаны «Вождь» в Подградицах. Его отряд состоял из 46 военнообязанных и играл роль личной охраны генерала Милана Челекетича. Большинство отряда составляли держатели кафан, торговцы и бизнесмены. Занимались спекуляцией и нелегальной торговлей, уклонялись от уплаты налогов, так как пользовались защитой генерала Челекетича.

Можно было бы написать отдельное исследование, как подобная обстановка в зоне ответственности 18-го корпуса негативно влияла на готовность защищать Западную Славонию. Такое поведение и попустительство ему с самого верха разрушительно действовали на моральный дух армии и народа.

Командование 18-го корпуса за день до нападения приказало пополнить части в соответствии с планами готовности. Контроля за ходом мобилизации не велось, командование лишь принимало формальные донесения и на их основе доносило Главному штабу САК о пополнении корпуса до более чем 90 % штата, что было откровенной дезинформацией. Части ждали нападения, но ни на территории Западной Славонии, ни на территории РСК военное положение объявлено не было. К сожалению, даже непосредственная военная опасность ничего не изменила в работе органов власти, исполнительных и других организаций. Отсутствие плана обороны РСК повлекло губительные последствия, как и отказ от объявления военного положения, незавершенность системы обороны, что было недопустимым упущением власти РСК. Без плана обороны нельзя было регулировать процедуры по защите населения в военных условиях, что неизбежно вело к оттоку бойцов из частей, которые, зная, что помощь и эвакуация населения не организованы, спешили сами спасать свои семьи и имущество.

Подготовка войск 18-го корпуса к действиям в обороне была не на высоте, а без этого невозможна успешная оборона. Командования частей не смогли подготовить свои войска к боевым действиям по конкретным задачам — активные действия, выход из соприкосновения, отступление, руководство боевыми действиями, поэтому оборонительные средства, например, авиация использовались неэффективно. Большинство офицеров и все штабы в составе 18-го корпуса не умели взаимодействовать с ней и запрашивать на авиаподдержку.

На основе данных о действиях и передвижении армии Хорватии вокруг Западной Славонии командир 18-го корпуса 28 апреля приказал привести части в полную боевую готовность. Вместе с призывом к военнообязанным вернуться в свои части начался вывод на запасные позиции вооружения, бывшего под контролем Унпрофора. Конечно, против этого был офицер связи Унпрофора.

В ночь с 30 апреля на 1 мая командир 18-го корпуса, полковник Лазо Бабич приказал разделить на две части роту военной полиции. Одну направил в 98-ю бригаду, а другую — в 54-ю. Это оставило КП корпуса практически без охраны, военно-полицейские задачи в районе КП и на мосту у Градишки некому было решать. При командовании остались лишь шесть бойцов военной полиции, а надо было вынести архив управления военной безопасности и регулировать службу на мосту через реку Саву. Такое необдуманное использование роты военной полиции было единственным распоряжением по военной полиции, изданным Бабичем до снятия с должности.

Атака на 18-й корпус началась в 05.30 1 мая заброской сил неприятеля в неприкрытый разрыв между тактической группой подполковника Боривое Павловича, оборонявшей Ясеновац, и 98-й бригадой подполковника Милана Бабича, защищавшей район к юго-востоку от Новски. К 12.00 эта бригада потеряла зону обороны, один ее батальон был отрезан. Командир бригады оставил ее и прибыл в расположение командования корпуса около 13.00 через территорию РС, сообщил, что бригада разбита, и что погибли 89 солдат.

54-я бригада успешно сопротивлялась до 09.00, но неожиданно командир подполковник Стево Бабич приказал бригаде отступить. Он обосновал это появлением в тылу двух неприятельских танков и оставлением зоны обороны отрядом милиции из 80 человек. Милиционеры просто ушли в Босанску Градишку. В 09.00 самовольно оставил район обороны и взвод военной полиции. Бригаде не хватало и расчетов для артбатареи. В первый же день хорватского нападения бригада потеряла 110 человек.

Неприятель вышел в район Бьела Стена, отрезав зону 51-й бригады. Ввод в бой части роты военной полиции не смог стабилизировать оборону. Следствием того, что 98-я и 51-я бригады оставили оборонительные позиции стали огромные колонны беженцев в сторону Босанской Градишки. Уже в середине первого дня нападения беженцы достигли моста на реке Саве. Еще до 12.00 1 мая оборонявшая Ясеновац Тактическая группа прекратила какое-либо сопротивление, практически без боя выйдя на южный берег Савы.

Не имея информации о развитии событий и действиях «соседей» продолжали обороняться 51-я бригада, 59-й и 63-й отряды, по одному батальону из 98-й и 54-й бригады и ударный[146] батальон, хотя его покинул командир. Все эти силы остались без какой-либо связи с командованием корпуса, а батальоны — без связи с командирами своих бригад. Вплоть до 3 мая эти войска ожидали помощи от командования корпуса и оказывали отпор блокировавшим их силам армии Хорватии. 3 мая обманом был взят в плен командир 51-й бригады подполковник Стеван Харамбашич. Большая часть окруженных бойцов сдалась в течение 4 мая. Они сначала передали вооружение Унпрофору, а потом переоделись в гражданскую одежду и попытались спастись под видом мирных жителей, но это мало кому удалось. Свыше 100 бойцов отказались сдаваться и продолжили скрываться на Псуне[147]. Большая группа из батальона 98-й бригады 11 мая отошла, переплыв Саву. Остальные оставались на Псуне до 20 мая, пока не сдались хорватской полиции.

Ясеновац практически не обороняли. Роты Тактической группы даже не готовили к обороне. К сожалению, это место, лагерь в котором во время Второй мировой войны были убиты 700 000 сербов[148] отдали под охрану отряда спекулянтов Боривое Павловича, большинство в котором составляли мусульмане и хорваты.

Атака на Ясеновац началась с артобстрела в 04.30 1 мая. Ответный огонь Тактическая группа открыла в 06.30 (120 минут после начала артобстрела). Командиру 18-го корпуса Армии Республики Сербской (явная ошибка — следует читать 18-го корпуса САК. — Прим. перев.) полковнику Лазо Бабичу об артобстреле Ясеновца донесли лишь в 05.55 утра (85 минут после начала). Уже между 08.00 и 09.00 утра в Ясеновце не было ни одного солдата и офицера из части подполковника Павловича. Он даже пытался скрыть позорное бегство. Так, спустя несколько дней после падения Западной Славонии, в журнале боевых действий Тактической группы появилось якобы «документальное доказательство», что Ясеновац защищали до 15.00 1 мая и оставили после боя с «превосходящими силами противника».

Вина за отступление была возложена на командиров Костайницой и Дубицкой бригад и командира 98-й бригады. Якобы первые два командира как соседи не оказали ранее согласованную помощь, а третий командир был в плохих отношениях с подполковником Павловичем. Этот составленный задним числом журнал боевых действий полон «данных», оправдывающих потерю Ясеновца и воспевающих «храбрость» солдат-спекулянтов Павловича. Так, там записано, что подполковник Боривое Павлович в сопровождении пяти военнообязанных прибыл в Ясеновац в 08.20 1 мая. Существуют, однако, достоверные свидетели, видевшие его в Баня Луке в 09.00 того же дня. Журнал должен был защитить Павловича от возможных позднейших обвинений, так как он не был в части в момент нападения на Ясеновац. В действительности мобилизация Тактической группы так и не была проведена, несмотря на приказ, а подполковник Павлович ночь с 30 апреля на 1 мая провел в Баня Луке, в своей кафане «Танг». Он выехал в Ясеновац, когда тот уже был сдан. По пути заехал к командирам Костайницкой и Дубицкой бригад, создавая себе алиби, что был якобы где-то здесь, а заодно и чтобы иметь возможность переложить вину на других.

Журнал Тактической группы заканчивается фразой: «Утром 3 мая 1995 года прибывают грузовики и автобусы; прибывают в Уштицу, в район обороны Тактической группы к югу от Савы. Командование Тактической группы удивлено, так как ничего не знает о цели прибытия грузовиков и автобусов. Лишь после погрузки и начала движения руководство части узнало, что выехали на Слунь».

Ясно, что грузовики и автобусы направил генерал Челекетич для скорейшего вывода части Павловича из-под ответственности за позорные действия и сдачу Ясеновца. Время показало, что в ходе войны Павлович создавал материальную базу на послевоенное время — себе и тем, на кого работал и кто защищал его от ответственности. Ясеновац позволил ему вести мутные дела вдали от чужих глаз. Он и не думал о месте трагедии, где были замучены столько сербов. Его задачей был грязный бизнес на войне.

Командование 18-го корпуса не доросло до порученной ему задачи потому, что командир и его начальник штаба не соответствовали своим должностям, их вообще не готовили к управлению частями в обороне Западной Славонии. Командир даже не знал, какой план задействования сил надо было применить в самом начале нападения, поэтому управление корпуса работало стихийно, ни одно решение не было принято совместно. Лишь командир лично контактировал с командиром Главного штаба САК, об их договоренностях никто не знал, было непонятно, исполнял ли командир 18-го корпуса распоряжения командира Главного штаба САК или свои собственные решения. А это очень важно для установления ответственности за поражения и провалы.

Отношения в командовании 18-го корпуса были крайне напряжены, а пик кризиса случился как раз перед нападением АХ. Так, командир корпуса, после падения Западной Славонии заявил, что Первая Тактическая группа была подчинена не ему, а Главному штабу САК. Это абсурд, так как в ГШ САК об этом никто не знал, за исключением, возможно, командира Главного штаба. В докладе о боевой готовности и планах задействования сил в феврале 1995 года командир 18-го корпуса полковник Лазо Бабич не указал ни на одну проблему, на основании которых можно было бы заключить, что его корпус не сможет встретить удар хорватской армии в боевой готовности. К сожалению, первая настоящая проверка показала, что назначение полковника оказалось крайне ошибочным. Неготовый к своей должности, он лишь старался удовлетворить личные ожидания генерала Милана Челекетича. Когда дошло до дела, он не знал, надо ли Западную Славонию оборонять по старому плану или по новому, принятому в феврале 1995 года. На практике его командование походило на высокомерное и кичливое актерство, к тому же неумелое. Он считал себя грамотным командиром, не нуждающимся ни в какой помощи подчиненных, тем более думающих не так, как он. Поэтому возле себя держал людей, лишь поддакивающих ему, он совершенно не терпел критических замечаний не только о его работе, но и о положении в частях корпуса. С такими несогласными он вел «тихую войну», пока не смещал их и не выгонял из Западной Славонии. Пиком такого поведения было снятие с поста начальника штаба полковника Слободана Перича, одного из самых способных офицеров в окружении Бабича. Командир корпуса не советовался со своими офицерами или с Главным штабом САК, а договаривался лишь с генералом Миланом Челекетичем, который, к сожалению, все одобрял. Лишь при последующем анализе действий Челекетича в решающей схватке за РСК его мотивы стали понятнее. Бывший командир 18-го корпуса и командир Главного штаба САК в настоящем вел себя как человек, отлично знающий ситуацию в Западной Славонии, и потому все решал сам. Ему верили, да и как не поверить самому командиру краинской армии! Потому и были редкими контрольные поездки групп специалистов Главного штаба в 18-й корпус, чаще всего сводившиеся к выездам кого-то из тылового сектора или лично командира, что обычно совпадало с визитами в корпус президента Мартича.

Полковник Бабич в первые часы боя как командир 18-го корпуса приказал перенести КП корпуса из Окучан в Градишку, на самый берег Савы. Это стало началом распада: оставлен подготовленный и оборудованный КП, из которого поддерживалась связь с подчиненными частями, командованием 1-го краинского корпуса (АРС. — Прим. перев. ) и Главным штабом САК. На новом КП уже не было связи ни с одной из подчиненных частей. С Главным штабом САК связь была, но лишь на линии Бабич — Челекетич. Органы Главного штаба САК не имели никакого доступа к этой связи и потому не могли следить за обстановкой. Перенос КП было невозможно скрыть. Народ и солдаты видели, что командование 18-го корпуса оставило территорию, которую должно было защищать, которая была рядом с наступающим противником. Начались мысли о скорейшем уходе на южный берег Савы. Ведь ясно, что следует за уходом командования. Система связи была неразвита и не приспособлена для работы в боевых условиях, когда в любой момент нужно знать о реальной обстановке. Наличие лишь 20 % средств связи от штата само по себе говорит о степени надежности связи.

Приведенные факты позволяют сделать вывод, что командование 18-го корпуса пассивно ожидало овладения противником Западной Славонией. Оно просто ничего не предпринимало для организации какого-либо сопротивления, поэтому предоставленные самим себе солдаты оставляли Западную Славонию и уходили, смешавшись с беженцами, которые даже не думали, что не смогут вернуться к своим очагам. Попытки отделить солдат от женщин, детей и стариков и вернуть в строй не дали результатов. Например, в первый день наступления в Босанской Градишке множество военнообязанных бесцельно бродили по городу и отказывались вернуться назад, на линии обороны, твердя, что их предали, сопротивлялись даже с помощью оружия.

В середине дня 2 мая в Клашнице прибыло подкрепление из 195 бойцов из Восточной Славонии. Офицеры явились к полковнику Бабичу, доложив, что их солдаты уже переодеваются в форму и будут быстро предоставлены в его распоряжение. Бабич продиктовал задачу вновь прибывшему личному составу, после чего офицеры пошли за солдатами и больше не вернулись. Солдаты просто отказались идти в бой, узнав о результатах прежних боев 18-го корпуса в Западной Славонии.

Во второй половине дня 2 мая Бабич оставил и КП в Старой Градишке, перебравшись за Саву, вглубь территории РС. Обосновал он это потерей связи. Но и южнее Савы ему было неуютно. Возникла угроза личной безопасности, прежде всего командира полковника Бабича и начальника штаба полковника Милана Ромича. Вдоль шоссе Босанска Градишка — Баня Лука растянулись тысячи беженцев из Западной Славонии, которые, узнав командиров 18-го корпуса могли бы растерзать их на месте. Поэтому 3 мая эти два офицера тайно уехали из Градишки в Баня Луку. Днем позже, 4 мая, когда уже царил хаос, кризисным штабом во главе с Душко Витезом командиром 18-го корпуса был назначен полковник Слободан Перич, бывший начальник штаба командования, отстраненный Бабичем. Ему была поставлена задача собрать солдат-беженцев вдоль дороги Градишка — Лакташи.

С нападением хорватов на Западную Славонию в распоряжение командования 18-го корпуса поступили два боевых вертолета. Экипажи приказом 10-й бригады ВВС направлены на КП 18-го корпуса. Один экипаж полковник Бабич послал на Раичи, а другой — на Ясеновац. К сожалению, никто не мог определить цели для ударов, поэтому в первые два дня боев за Славонию авиация не использовалась, хотя этого требовала обстановка и были все условия. Даже появление самолетов над Славонией было бы важно населению и армии. Однако оказалось, что командования частей не обучены вызову авиаподдержки. Главный штаб САК был также пассивен, хотя все имевшиеся самолеты и боевые вертолеты были готовы к немедленному применению.

«Отдых» авиации САК на аэродроме Удбина был абсурден, тем более в условиях массового применения авиации Хорватией. Бомбили не только населенные пункты, но даже колонны беженцев. Вертолетные десанты хорватской армии играли ключевую роль в создании паники и захвате Прашника и других ключевых объектов в зоне ответственности 18-го корпуса. Этого бы не случилось, если бы им были противопоставлены ВВС САК. Однако применению авиации САК препятствовал командир Главного штаба САК генерал Челекетич якобы из опасений авиаударов НАТО по аэродрому Удбина. Против применения самолетов в обороне Западной Славонии был и помощник командира по авиации. Это крайне ошибочное решение генерала Челекетича и согласившегося с ним президента Мартича вызвало много нареканий и обвинений. Нет смысла обвинять ВВС АРС и ВВС АЮ в уклонении от обороны Западной Славонии, никто и не ставил им такую задачу, как и не собирался вообще защищать территорию, подвергшуюся нападению.

Для зоны ответственности 18-го корпуса была характерна перемешанность армии с гражданским населением. Это считалось даже преимуществом в случае агрессии. 18-й корпус состоял из жителей Западной Славонии и беженцев из занятых хорватами районов. Беженцами были 70 % офицеров. У большинства из служивших в корпусе на руках были семьи, их крайне беспокоила судьба близких. Поэтому отход армии из Западной Славонии ставил их перед выбором: воевать или уйти с фронта и вывозить свои семьи и имущество. Большинство их выбрало второе. Это стало концом боеспособности бригад, оборонявших Западную Славонию. Если еще учесть отсутствие помощи и поддержки от АРС и АЮ, становится ясно, что поражение защитников Западной Славонии было неминуемым. Это показывало и поведение бойцов 18-го корпуса, направленных в бои за Ливаньское поле и Бихач. Уклонение от боевых действий и саботаж подтверждали неготовность к бою и неверие в его успех. Серьезных перемен не произошло — что еще было ждать, кроме нового ухода с передовой?

Общий вывод из обороны Западной Славонии — необходимость отделения армейских частей от гражданского населения, чтобы в ходе боевых действий солдаты и офицеры могли полностью сосредоточиться лишь на наилучшем исполнении боевых задач, а не на спасении семей. Опыт Западной Славонии приводит к мысли, что большего успеха в обороне можно было бы добиться привлечением к боям бригад с других территорий, а не славонских.

Командование не обратило внимания на выселение хорватской армией гражданского населения с территории, где, очевидно, предполагалось, длительное размещение войск и ведение боевых действий. Противник явно рассчитывал на более упорную оборону сербских территорий и допускал артобстрелы по глубине хорватской территории. Отсюда и предварительная эвакуация населения. Перед самым хорватским нападением 28 апреля 1995 года все помощники командира корпуса участвовали в совещании по поводу состояния морального духа в САК, знали о проблемах, но не слишком беспокоились, да и проблему эту подняли слишком поздно для спасения Западной Славонии.

При оценке боевого духа солдат и офицеров в Западной Славонии отмечались пораженческие настроения, угрожавшее самой возможности сохранения Западной Славонии в составе РСК. Государство пренебрегало армией, не заботилось о раненых и о семьях погибших бойцов. Это очень сильно подрывало дух остальных, что стало очевидным с нападением Хорватии на Западную Славонию. Падение боевого духа вело к поражению, позиции и районы обороны оставляли без боя и сопротивления, бросали раненых и погибших, оружие и оснащение, уклонялись от помощи отсеченным и окруженным частям, оставленным на милость противника. Перепуганному гражданскому населению создавали препятствия для эвакуации, успокаивая ложью, что Западную Славонию будут защищать и АРС, и АЮ. Отсюда его неописуемый страх и паника, когда стало понятно, что это пустые слова.

Все вышесказанное позволяет заключить, что 18-й корпус, как ключевая сила обороны Западной Славонии, ни по каким параметрам не был корпусом и не был даже дивизией. Это была формальная структура, образованная из того, что оказалось на той территории. При этом никто не ставил вопрос о цели военной части (войск) в Западной Славонии, о стоящих перед ней конкретных задачах. Вместо того, чтобы сразу же по формировании этого корпуса достраивать его организационно-штатную структуру, остановились на созданной как будто признали единственной и наилучшей. А получилась неэффективная структура, неспособная гарантировать ожидаемый успех. Сама по себе смена командиров не могла дать реального эффекта без перемен в войсках и в других сферах обороны.

Также бесспорно, что и Главный штаб САК во главе с генералом Миланом Челекетичем не принял особых мер по укреплению обороны Западной Славонии. При этом трения и дрязги в руководстве РСК — весьма сырого и недостроенного государства — оказывали непосредственное негативное влияние на защиту этой территории. К сожалению, она оказалась наиболее подходящей площадкой для сведения политических счетов. Правительство и его глава суетливо подписывали соглашение об открытии автострады без каких-либо консультаций с Главным штабом САК и без учета военных аспектов такого шага. Министр обороны приказал командиру 18-го корпуса разминировать железнодорожные пути, лишь поставив в известность Главный штаб, будто им всем лишь нужны были признание международного сообщества и статус «миротворцев». Что открытие автострады нарушает целостность системы обороны и дает хорватской армии значительные преимущества — это их не заботило.

Изменившаяся обстановка требовала немедленного анализа организации обороны Западной Славонии на уровне Главного штаба САК. К сожалению, командир «не видел пользы от этого» и «все взял на себя». Складывается впечатление, что генерал Милан Челекетич знал, что Западную Славонию не будут защищать. Тогда становится понятно, почему Главный штаб САК не мог влиять на обстановку в 18-м корпусе. Исключением была служба тыла, снабдившая части корпуса боеприпасами и другими материально-техническими средствами на месяц самостоятельного ведения боевых действий.

К столь ужасному выводу — что Западная Славония волей сверху была заранее «слита» — подводят и другие факты. Только этим можно объяснить, почему за месяц до нападения генерал Челекетич необоснованно и без консультации с органами Главного штаба САК снял с должности начальника штаба командования 18-го корпуса полковника Слободана Перича и назначил на его место полковника Милана Ромича. Он являлся офицером службы дорожного движения без опыта и способности исполнять должность, от которой зависело все управление войсками в Западной Славонии. Смещенный Перич по приказу Челекетича должен был занять новую должность в Книне, в Главном штабе САК. Такие кадровые решения не были случайными, но были частью какого-то тайного сценария. Так как полковник Перич был начальником штаба 18-го корпуса в то время, когда им командовал Милан Челекетич, то последний как глава армии Краины, знал, кого там оставил, и потому совершал пертурбации. Перич был способным офицером, он не молчал, особенно, когда что-то делалось против закона и устава. А Челектич знал, что предстоит «игра» вокруг Западной Славонии, и знал, кто мог ему мешать. Потому и смещение Перича было предварительным условием последующих действий. Полковник Перич, верный чести и совести, отказался выполнить часть приказа — убыть в Книн. Он не требовал командной должности, но и не согласился уйти, дав «миротворцам» «минировать» оборону Западной Славонии.

За несколько дней до хорватского нападения в Западную Славонию приехал президент Мартич и командир Главного штаба САК. Офицеры из Главного штаба САК об этом визите узнали из СМИ. Показательно, что, хотя речь шла о главах армии и страны, все это происходило тайно, без участия специалистов. Что они там делали и почему поехали — не знал никто в Главном штабе САК. Катастрофические последствия не заставили себя ждать. Очевидно, Челекетич знал, что Западную Славонию «не нужно защищать», а ведь без него с этой задачей было невозможно справиться. Похожая задача была и у министра обороны полковника Раде Таньга, накануне хорватского нападения демонстративно разъезжавшего по автостраде. Газеты писали о его «храбрости», что он якобы лично проверял соблюдает ли противник подписанное соглашение. По сути, все это было предательским обманом народа и армии. Насколько во всем этом был замешан и президент РСК Милан Мартич, говорят его дела тех дней.

Действия генерала Милана Челекетича были призваны создать видимость неожиданнсти агрессии на Западную Славонию, хотя о ее подготовке хорватами было точно известно. Командир САК не хотел слышать о нападении. Он разрешил начальнику штаба несколько дней отпуска к семье как раз накануне нападения хорватов. Каждую пятницу, будто и не было никакой опасности, набитые офицерами автобусы ехали в Белград. Давались и отпуска — все было призвано создать впечатление, что хорваты не будут наступать. Лишь после начала агрессии 1 мая 1995 года всем корпусам приказали повысить боевую готовность. Ясно, почему это не сделали хотя бы днем ранее — не было намерения защищать Западную Славонию! Плоды сознательного развала обороны стали очевидны уже вечером 1 мая. В течение дня было заметно, что Главный штаб САК не работает как единое целое. Отсутствовал на своем месте начальник штаба генерал Душан Лончар: он с 11.00 был в Загребе на переговорах с хорватами в составе делегации главы правительства РСК Борисава Микелича. Генерал Челекетич информировал Лончара перед отъездом о благоприятном положении в Западной Славонии и успешной обороне силами 18-го корпуса. Переговоры проходили на аэродроме Плесо[149] и были фарсом с заранее известным финалом. Генерал Лончар и председатель правительства Микелич слушали рев самолетов, взлетавших и возвращавшихся после сброса смертоносного груза на Западную Славонию, а сербская авиация отдыхала. Можно предположить, что происходило с армией и народом.

В ночь с 1 на 2 мая командиру Вуковарского корпуса было приказано действовать по варианту отражения агрессии на Западную Славонию. Этот шаг подразумевал, что и АЮ приступит к выполнению ранее согласованных обязательств. Однако, командир Вуковарского корпуса приказ не исполнил, так как получил другой, от более высокой инстанции — из Белграда. Почему — хорошо знал лишь генерал Челекетич. Он единственный имел связь с Генштабом Армии Югославии.

2 мая группа Главного штаба САК, направленная в 18-й корпус, пыталась предотвратить развал частей и вывести как можно больше материально-технических средств. В Главном штабе САК 2 мая прошло расширенное заседание Военного совета обороны. Заседание в 15.00 открыл президент РСК Милан Мартич. Присутствовали доктор Милан Бабич, председатель правительства РСК Борисав Микелич, командир Главного штаба САК генерал Милан Челекетич, несколько министров и группа офицеров из Главного штаба. Оценивали обстановку, возникшую в результате хорватского наступления на Западную Славонию. Основное время ушло на обсуждение, ехать ли в Загреб на переговоры с хорватами. Члены Военного совета поочередно высказывали свое мнение. Милан Бабич сказал, что всем известно его неприятие переговоров с Хорватией. Он предложил уполномочить командиров частей в Западной Славонии на переговоры с противостоящими им хорватскими командирами. В итоге было решено поручить Борисаву Микеличу начать переговоры с хорватской стороной.

По запросу Главного штаба АРС оперативный орган Главного штаба САК направил генералу Ратко Младичу[150] информацию о положении в Западной Славонии. Главный штаб САК проинформировал АЮ. Командир Главного штаба АРС сообщил 11-му корпусу САК о готовности Восточнобоснийского корпуса к возможной поддержке в случае проведения ранее согласованных действий. Речь шла о варианте защиты Западной Славонии путем перехода в наступление с территории Восточной Славонии.

3 мая в Главном штабе САК началось заседанием под руководством его начальника, генерала Душана Лончара. Он был подавлен, встревожен, оскорблен и зол, сообщил, что ничего не может подписывать с хорватской армией. Генерал напомнил, что хотя он родом из Западной Славонии, с ним никто не советовался при принятии решений, ему, в отличие от других, никогда не доверяли выполнение ни одной задачи по Западной Славонии. Лончар пожаловался на неинформированность, на то, что о принимаемых решениях узнает случайно и отстранен от их принятия, повторял, что не может сказать всего, что знает и думает.

В тот мрачный день оперативный орган должен был разработать приказ о прекращении огня в Западной Славонии, который подписал командир Главного штаба САК генерал Милан Челекетич. Крайне хладнокровно, будто что-то рутинное и неважное. Коллегия командиров заявила Челекетичу об организованной работе по развалу САК. С непонятным спокойствием тот ответил, что причина в том, что РСК не функционирует как государство РСК и пока ситуация не изменится, САК не может делать больше того, что делает. Эти слова вызвали возмущение и ярость присутствующих, но им лишь осталось констатировать отсутствие возможности у оперативного отдела Главного штаба САК отслеживать ситуацию в 18-м корпусе, так как связь с его командиром была лишь у генерала Челекетича и он ни с кем не делился никакими данными по реальной обстановке. Это относится и к общему положению в РСК.

Командир САК генерал Милан Челекетич и президент РСК Милан Мартич принимали решения сами, не советуясь с Главным штабом САК. Что именно генерал по своей связи приказывал командиру 18-го корпуса, органы Главного штаба САК не знали. Лишь 4 мая оперативному отделу стало известно, что он еще 1 мая приказал командирам всех корпусов (кроме 15-го корпуса) направить на помощь Западной Славонии по одному батальону.

Ясно, что Челекетич следил за обстановкой по своим и по президентским каналам и не обращал внимания на данные оперативного органа Главного штаба. Например, он получил рапорт командира ТГ-1 с выдержкой из журнала боевых действий и держал его при себе, передав его на изучение начальнику оперативного органа лишь когда сведения уже потеряли актуальность.

Начальник штаба генерал Лончар был недостаточно задействован даже в критический момент. Пока пылала Западная Славония он решал проблемы командования 18-го корпуса и его отношений с 1-м Краинским корпусом и органами власти РС. Подключение Главного штаба САК к наведению порядка в 18-м корпусе к югу от Савы было правильным, но, к сожалению, на ход боевых действий к северу от Савы он повлиять не мог, как и на действия командования 18-го корпуса, так как Челекетич не настаивал на упорной обороне. Не пресекались колебания большинства командиров 18-го корпуса, шедших на поводу у трусов.

В этой связи было бы логично, если бы Главный штаб САК еще в начале хорватского наступления вышел с частью своих офицеров и средствами связи на передовой КП в Стару Градишку и взял бы командование обороной Западной Славонии на себя. Но этого не произошло явно не из-за отсутствия профессионализма, а из-за решения не оборонять Западную Славонию. К тому же в то время очень обострились взаимоотношения руководителей Сербии, РС и РСК. Личные конфликты между Слободаном Милошевичем, Радованом Караджичем и Миланом Мартичем не скрывались. Все они хорошо знали, что предстоит хорватское нападение на Западную Славонию. Слободан Милошевич стремился убедить сербскую общественность в отсутствии какой-либо ответственности Сербии и его самого за происходящее в Краине, потому события в Западной Славонии не могли побудить Сербию (и СРЮ) к вмешательству. Воля Слободана Милошевича являлась законом для Армии Югославии. О том, что Сербия не собирается помогать Западной Славонии, хорошо знал и Радован Караджич. Он счел, что в таких условиях и РС лучше не вмешиваться в войну между Хорватией и РСК. На тайных переговорах с вице-премьером хорватского правительства, Караджич пообещал «невмешательство АРС», чтобы взамен получить нефть, которой его своими санкциями лишил Слободан Милошевич[151]. Так замкнулся круг сербских раздоров.

Несколько часов после начала хорватского наступления на Западную Славонию в эфир вышло заявление Радована Караджича, что Республика Сербская не будет вмешиваться в «отношения Хорватии и РСК» и начавшуюся войну. Это на деле сразу подтвердило и командование 1-го Краинского корпуса АРС. Хорватов надо было убедить в нейтралитете АРС и оно четко дало понять, что не следует ожидать какой-либо помощи от частей этого корпуса. Было запрещено открывать артиллерийский огонь с территории РС по хорватской армии, давившей беззащитное сербское население к северу от Савы, у отступавших из Западной Славонии частей САК отбирали все, что могло понадобиться 1-му Краинскому корпусу. Можно уверенно заключить, что и в руководстве РС знали о заранее принятом решении не оборонять Западную Славонию.

Поражение в Западной Славонии, с учетом отказа от ее защиты, — следствие ряда промахов еще со времени включения этой территории в состав РСК. После вступления в силу так называемого плана Венса, ничего не было сделано для определения места и роли Западной Славонии в оборонной политике РСК. Исходя из крайне неблагоприятного оперативно-тактического положения (автострада, железная дорога, окружение славонскими горами и рекой Савой, а также отрезанность от остальной территории РСК) следовало выделить адекватные силы и дать им надлежащую организацию для успешной обороны этих земель. Ошибочно полагали, что в обороне Западной Славонии действуют силы целого корпуса. На деле же номинальный корпус соответствовал одной усиленной бригаде. Подобный самообман вел к неверным выводам и необоснованным ожиданиям. Организация обороны и группировка сил носили линейный характер, оборона не была целостной, а войска невозможно было задействовать по единому плану. При этом и командные структуры были импровизированными и неприспособленными к работе в боевых условиях. Самым слабым звеном в той цепи все-таки было несоответствие должности командиров корпуса и Тактической группы — 1.

Попытка помочь Западной Славонии переброской войск из других корпусов изначально не имела шансов на успех. Количество и виды направляемых на помощь воинских частей не были определены заранее, поэтому их не готовили к выполнению этой задачи. В свою очередь потому и командиры корпусов не смогли исполнить приказы командира САК о переброске.

В итоге оккупация Западной Славонии привела к новым распрям как между руководителями РСК, так и среди «спонсоров» извне. Поводом для нападок стал поиск виновных в потере Западной Славонии. Правительство с премьером Борисавом Микеличем вместо признания скрывало свои ошибки и недальновидную политику официальной Сербии, обвиняло руководство армии и президента Милана Мартича. Тот перекладывал ответственность на правительство РСК и Слободана Милошевича. Милану Бабичу, лидеру СДП, было важно остаться в стороне, потому он выразил вотум недоверия правительству Борисава Микелича. В итоге Милан Мартич, при поддержке Милана Бабича, отправил в отставку по решению Скупщины РСК правительство Борисава Микелича и пролоббировал одностороннее решение о срочном объединении РСК с РС. Предложение внесли СДП и Сербская радикальная партия.

Многие выступили против поспешного объединения, особенно в восточной части РСК. 25 мая 1995 года в Белом Манастире был сформирован Координационный комитет пяти общин Восточной Славонии, Барании и Западного Срема. Председателем этого органа, в который входили председатели пяти общин и пяти исполнительных советов общин из восточной части РСК, все министры в правительстве РСК из этих районов, и вице-спикер Скупщины РСК Боро Богунович, стал Горан Хаджич.

Координационный комитет «на основании всестороннего рассмотрения возможных негативных последствий суетливого сепаратного объединения РСК и РС» обратился с открытым письмом к «важнейшим государственным деятелям РСК для предотвращения возможных негативных последствий для РСК и интересов народа Краины».

Письмо было направлено президенту, главе Скупщины, главе правительства и министру иностранных дел РСК. В нем указывалось на опасность разделения сербского народа Краины на сторонников и противников объединения РСК и РС в одно государство, подчеркивались, что непродуманное и одностороннее решение о создании единого сербского государства ухудшит положение сербского народа к западу от Дрины и Дуная по сравнению с нынешним. Авторы письма опасались, что решение об объединении поставит под вопрос мирный процесс на территории бывшей Югославии и навяжет военный вариант как единственное решение, а так же подчеркнули свою решительную поддержку «политики мира руководителей Сербии и СРЮ», продолжение мирного процесса на основании «равноправия отношения к сторонам конфликта» (как будто такой мирный процесс существовал) и выразили надежду, что решения будут приниматься после исчерпывающих консультаций с Сербией и СРЮ.

Создание Координационного комитета и его письмо на практике означало отделение восточной части РСК, где президент РСК, скупщина и правительство потеряли влияние, а Координационный комитет пяти общин стал правительством, которое действовало в соответствии с распоряжениями из Белграда.