Книн пал в Белграде. Почему погибла Сербская Краина

На пути к падению

Усобицы в политическом и военном руководстве РСК. Провалы в снабжении армии и, в частности, офицерского корпуса, влияние контрабанды и спекуляции на падение боевого духа

Разногласия с официальной Сербией дорого стоили Книнской Краине. Пока шла подготовка (при поддержке Белграда) к созданию первой сербской автономной области — все выглядело идеально. Сербское национальное вече и временный Президиум объединения общин Северной Далмации и Лики 21 декабря 1990 года провозгласили Сербскую Автономную Область, а позже, в Книне, 19 декабря 1991 года, и государство — Республику Сербскую Краину (РСК). Как между сербами Краины, так и между Краиной и Сербией тогда существовало единство. Без помощи из Сербии не была бы столь успешной и эффективной самоорганизация краинских сербов, особенно в государственном строительстве. Расхождения появились позже, при подписании плана Венса. Они привели к расколу между Сербией и РСК, раздоры проникли и в Краину. Произошел раскол между теми, кто следовал указаниям из Сербии и приверженцами самостоятельного пути Краины. Но без помощи Сербии как материальной, так и военно-политической, оба эти варианта были невозможны. В дальнейшем Сербия присутствовала в РСК во всех сферах, что прямым образом отражалось на ее отношениях с Краиной, отчего раздоры лишь усугублялись. Внутренние краинские разногласия также росли. Все это прямо отражалось и на обстановке в армии — она зависела от опоры на Сербию и СРЮ.

До ухода ЮНА из Краины (апрель-май 1992 года), командование Территориальной обороной (ТО) осуществлялось на уровне СФРЮ, а после ухода ЮНА, ТО трансформировалась в Армию РСК. По конституции республики роль главнокомандующего возлагалась на президента РСК. На общегосударственном уровне обороной и армией руководил Верховный совет обороны, решения которого реализовал президент РСК. Верховный совет обороны должен был руководить оборонной политикой, оценивать военные и другие угрозы республике, утверждать план обороны, принимать решения о мобилизации и применении армии, утверждать необходимый объем вооружений и оснащений. О работе совет отчитывался перед Скупщиной РСК. Правительство РСК, по закону, непосредственно участвовало в подготовке к обороне. Оно отвечало за разработку плана обороны, регулирующего подготовку к ней граждан и государственных органов. Частью этого плана были решения правительства о работе государственных органов в период войны, в состоянии непосредственной угрозы войны и при чрезвычайном положении. Оно отвечало за материальные и финансовые средства для исполнения плана обороны РСК. Особую роль в организации обороны играло и Министерство обороны, особенно в проведении мобилизации, регулировании и реализации несения военной службы, оснащении и вооружении, как и в выполнении задач, поставленных правительством и Верховным советом обороны. Крайне важна была роль этого министерства в финансовом обеспечении оборонных мероприятий.

Анализ работы государственных органов, отвечавших за эти аспекты обороны, выявляет ряд недостатков. Одно из главных упущений — за все время существования РСК не был разработан план обороны республики. Это краеугольный документ, без которого невозможно определить действия и обязанности государственных и других органов в случае объявления непосредственной угрозы войны, военного и/или чрезвычайного положения. Конечно, допустимы и импровизации, но и тогда план — это путеводитель и регулятор.

Верховный совет обороны РСК не выполнил ни одну из своих ключевых функций: не утвердил план обороны, не руководил оборонной политикой, не принял никаких нормативных актов о стратегии вооруженной борьбы, в том числе и доктрину применения войск для обороны и ведения войны, не принял ни плана ни программы военного обучения и подготовки к действиям по обороне страны. То же и с правительством — за все время существования РСК оно ни одну свою законную обязанность не пыталось полностью реализовать, как и министерство обороны. За такую пассивность ключевых государственных органов в области обороны основная ответственность лежит на лицах, занимавших посты президента РСК и главы правительства, на министрах обороны и членах Верховного совета обороны. К сожалению, среди ответственных за оборону лиц не было единства в подходе к формированию и функционированию армии. Главные разногласия проявлялись на линии президент РСК — Верховный совет обороны. Это привело к бездействию Совета, позволив президенту принимать единоличные решения.

Президенты РСК старались назначить на посты командиров Главного штаба САК и корпусов своих людей. Главными качествами таких офицеров были абсолютное послушание и преданность, профессионализм и соответствие должностным обязанностям значения не имели. Командир Главного штаба играл ключевую роль в развитии САК, на эту должность требовался опытный военный-профессионал. К сожалению, таких «не нашлось». В целом отбор офицеров на ключевые должности в САК был поверхностным и в нем участвовали не только президенты РСК. Кадровые решения принимались не для совершенствования военной организации, но ради политических целей, которым подчиняли и структуры армии. Поэтому ставили «своих людей», о которых знали, что они исполнят любой приказ, в том числе и ведущий к поражению. По линии президент РСК — командир Главного штаба САК решающими были личные отношения, что противоречит принципам командования. Об этом говорит история назначений и снятия возглавлявших САК офицеров.

Первый командир штаба Территориальной обороны Сербской Автономной Области Краины генерал-полковник Илия Джуич был назначен приказом союзного секретаря по народной обороне СФРЮ. Сразу же после прекращения существования СФРЮ президент РСК Милан Бабич занялся заменой главы ТО. Следовало оставить генерала Джуича для завершения трансформации Территориальной обороны в регулярную армию — у него был богатый военный опыт и многолетняя практика военного строительства. Если бы ему дали довести эту работу до конца, то он бы создал прочную военную организацию. Но президенту Бабичу было важнее поскорее поставить своего человека, поэтому пост командира Главного штаба ТО получил генерал-подполковник Милан Торбица, руководивший армией до ноября 1992 года.

Поражение на Милевацком плато (21 июня 1992 года) стало поводом для снятия генерала Торбицы. Кто-то должен был ответить перед общественностью РСК и Сербии (и не только) за провал обороны, для сокрытия настоящих виновников пожертвовали командиром. Начали депутаты Скупщины общины Книн, потребовав от МВД и Министерства обороны снятия генерала Торбицы. Скупщина РСК молчала. Ждали, что генерал Торбица сам подаст в отставку и этим позволит настоящим виновникам поражения на Милевацком плато остаться в стороне. Так и случилось, так как те, кто должен был разобраться в случившемся, не стали искать истину и защищать невиновного командира. О своей отставке Торбица объявил 28 сентября 1992 года, а его преемник был назначен в конце ноября 1992 года.

Новым командиром Главного штаба САК стал генерал-майор Миле Новакович. Его назначение пролоббировал тогдашний президент РСК Горан Хаджич. Это был молодой и амбициозный офицер из Бании, участвовавший в войне с 1991 года и занимавший должность командира бригады. При всех достоинствах генерала его лоббист знал о его неопытности и отсутствии необходимых качеств для успешного руководства войсками в весьма сложное и тяжелое для РСК время. Проще говоря, Новаковича безжалостно бросили в пекло. Начальником его штаба также стал неопытный офицер. Главный штаб был недоукомплектован, что дополнительно осложнило обстановку.

1993 год принес поражения в боях за Масленицу, Перучу и Медацкий анклав. Виновники их названы не были, что привело к закулисной борьбе за главенство в военной сфере между МВД во главе с Миланом Мартичем и САК и последовавшему за ней личному конфликту двух боевых товарищей — Новаковича и Мартича. Это разрушало РСК изнутри, что было на руку армии Хорватии. В руководстве РСК не нашлось авторитетного человека, способного пресечь раздоры двух видных деятелей.

С избранием Мартича президентом Республики стало ясно, что снятие генерала Новаковича с поста командира — лишь вопрос времени. Это могло быть и правильным решением, при условии назначения опытного офицера. Однако и новый президент желал видеть на этом посту прежде всего послушного и верного себе командира, не особо заботясь о его профессионализме и соответствии должности. Командиром Главного штаба САК президент Мартич поставил полковника Милана Челекетича, возглавлявшего 18-й корпус. Его боевая биография была проста. Войну 1991 года он встретил майором на посту командира танкового батальона Вараждинского корпуса ЮНА. Участвовал в разграничении сербов и хорватов в Западной Славонии. В операциях 1992 г. в Боснии Челекетич командовал бригадой, участвовавшей в ряде крупных боев. Проявил он и личную храбрость. Командир бригады познакомился с Мартичем, тогда воевавшим в Боснии во главе милиции РСК. После ухода и ликвидации ЮНА, уже в чине полковника, Челекетич принял командование Западнославонским (18-м) корпусом. Он напрямую взаимодействовал с органами МВД, наладив личные связи, особенно с Мартичем, обеспечившие ему такое доверие.

При замене Новаковича на Челекетича Мартич совершил ряд ошибочных шагов, нарушавших основные принципы отношений в армии. Новое назначение состоялось без консультаций с Верховным советом обороны и Скупщиной РСК. В обход установленной процедуры президент спешно произвел полковника в звание генерал-майора. При этом и сам Челекетич, по примеру Мартича, ни с кем не советуясь, быстро заменил всех командиров корпусов офицерами по собственному выбору, руководствуясь теми же принципами, что и назначивший его глава республики. И ему прежде всего были нужны послушные, а не успешные.

На трон возводилась лишь послушность. Челекетич придерживался этого принципа даже в отношении Главного штаба САК. Он сменил начальника штаба и помощника по воспитательной работе[152], затем начальника (управления. — Прим. перев.) безопасности и начальника разведывательного управления. Все перестановки — в худшую сторону, что крайне негативно повлияло на работу Главного штаба САК. Новым начальником штаба стал молодой и неопытный полковник Душан Лончар, ранее лишь несколько месяцев исполнявший обязанности офицера-оператора в командовании корпуса. Помощник по воспитательной работе — подполковник, занимавший эту должность в корпусе Челекетича. Он принял ряд ошибочных решений, отразившихся на боеспособности всей САК. Человек просто не соответствовал своей должности, а любил во все вмешиваться. Единственно, что ему удавалось, так это сотрудничество с церковью. Разведывательная служба из-за замены Челекетичем всех ключевых людей также заметно деградировала.

Главный штаб САК долго не мог восстановить структуру и нормальную работу после перестановок Челекетича. Вместо исполнения каждым своих служебных обязанностей была введена система, мешающая нормальной работе штаба и его служб. Ежедневно проводилось по два заседания коллегии командиров — утром и после полудня. В Главном штабе никто не знал о принятых там решениях, так как никого из штабистов не привлекали к разработке материалов. В штабе росло недовольство и недоверие к командиру и его коллегии. Лишь в начале 1995 года она хоть как-то стала обращаться к профессиональной помощи членов Главного штаба САК в работе.

Практически изначально комплектование Главного штаба САК подготовленными кадрами стояло на последнем месте. Постоянная нехватка офицеров и особенно ряда профильных специалистов осложняла работу, прежде всего в важнейшем сегменте — планировании и руководстве боевыми действиями. Хуже всего было с оперативным управлением — из 12 штатных должностей были занято лишь две.

Отдельная история — рабочие контакты командира Главного штаба САК с президентом РСК. Отправляясь на встречу, командир никогда предварительно не интересовался мнением или предложениями офицеров штаба, и потому часто возвращался с невыполнимыми задачами, а когда это становилось очевидным, он не беспокоил президента для их корректировки. Учитывая слабость познаний главы РСК в военном деле, несоответствие командира ГШ своей должности, а также пассивность Верховного совета обороны, нетрудно понять, в каком состоянии находилось командование САК и что от такой армии можно было ожидать.

Раздоры в руководстве РСК на всем протяжении ее существования нельзя объяснить лишь различиями мнений. Речь шла о постоянной и повсеместной борьбе. Главы ключевых структур республики грызлись по любому поводу и в любом месте. Личные нападки маскировали не только интересами «своих» учреждений, но и народной волей и даже поддержкой извне РСК. Конфликты возникали по поводу различия взглядов на позицию РСК и пути защиты интересов сербского народа этих краев. На последнем этапе борьба шла между группировками президента Мартича и главы правительства РСК Борисава Микелича. Мартич опирался на командира Главного штаба САК генерала Челекетича и на часть руководства МВД — собственно, Челекетича «сделал» и поддерживал сам Мартич, а в МВД, из которого он и вышел, тот имел своих людей. Микеличу неограниченную поддержку оказывало созданное им правительство, а особенно министр обороны. В положении Микелича весьма важна была поддержка Скупщины РСК, особенно Милана Бабича, главы правящей партии. Поддержка Белграда играла особую, если не решающую, роль в сохранении правительства Микелича. Внешней опорой для Милана Мартича было руководство Республики Сербской и радикалы Воислава Шешеля[153] из Сербии. На этой поляризации качались судьба и стабильность РСК.

Главные схватки враждующих лагерей шли между Министерством обороны и Главным штабом САК, т. е. между министром обороны Раде Таньга и генералом Челекетичем. Министр обороны утверждал, что Главный штаб САК подчинен его ведомству и на этом основании пытался вмешиваться в его работу, что вызывало вполне понятный ответ. Из-за этого министр обороны вскоре прекратил все рабочие контакты с командиром Главного штаба и с президентом РСК. Осталось лишь весьма ограниченное сотрудничество между тыловыми службами Главного штаба САК и частью служб Министерства обороны — насколько это было необходимо хоть для какого-то обеспечения САК. Министр обороны безосновательно обвинял Челекетича и Главный штаб перед правительством и Скупщиной: тенденциозными, произвольными и неточными обвинениями он стремился подорвать влияние Челекетича и сделать его виновником всех бед армии. Этим Таньга пытался снять ответственность с правительства.

Бесспорным было лишь то, что армия утопала в проблемах. Например, снабжение топливом было исключительно в руках и в компетенции правительства, а министр обороны был активно вовлечен в контрабанду и распределение по принципу «если останется, то можно дать и армии». Финансирование САК находилось в исключительном ведении правительства РСК, и именно в этой сфере было больше всего злоупотреблений. Правительство определяло размер денежных выплат в армии, но и установленные им же самим правила не соблюдало. Например, в 1994 году солдатам, служившим на линии фронта, полагалось от 15 до 30 марок в месяц. Одежда и обувь солдатам на позициях не закупалась. Помощь благотворителей решала проблему лишь частично. Запасы, оставшиеся от ЮНА, были давно израсходованы, а спонсоры обеднели. Экономика практически остановилась и на армию обрушилась нищета. Потому денежное довольствие кадровых военных к концу 1994 года составляло 180 динаров. По курсу черного рынка это было от 60 до 80 марок. Как-то и эти символические выплаты офицерам и контрактникам, отслужившим полгода по заключенным с САК договорам, оказались под вопросом. Ссылались на то, что правительство приняло акт об этом с полугодовым опозданием. Далее денежная масса для выплат в САК была резко сокращена — правительство объясняло это проведенной в конце 1994 года мобилизацией. Дошло до перебранки в публичных заявлениях, что негативно было воспринято обществом. Правительство необоснованно обвиняло во всем Главный штаб САК, утверждая, что мобилизация была ненужной и что она «съела» все деньги, не оставив средств для выплат армии.

Мобилизация якобы остановила всю экономику и этим уменьшила приток средств в государственную кассу. Но все, в ком нуждалось производство, имели бронь от мобилизации. Потом правительство заявило, что Главный штаб своими решениями повысил выплаты некоторым офицерам от 300 до 400 динаров в месяц. Главный штаб ответил контробвинениями, обоснованно опровергая слова правительства. Понятно, как все это действовало на бойцов и народ, на боевой дух и на общее смятение. Вставал вопрос — кому верить?!

Министр обороны Раде Таньга не щадил и стратегические позиции САК. Он приказал командованию 18-го корпуса разминировать железнодорожную ветку Загреб — Белград (на участке в Западной Славонии). Ссылался на какой-то якобы договор Мартича, Микелича, Милошевича, Оуэна и Столтенберга. Это судьбоносный и приведший к серьезным последствиям приказ министр Таньга отдал без какого-либо обсуждения с Главным штабом САК. В приказе говорилось об ответственности командира 18-го корпуса, которому ставилась эта задача, а Главный штаб лишь «извещался» об этом. Одно это исчерпывающе говорит и о Таньге, и о его министерстве.

Тандем Микелич — Таньга нанес огромный вред обороне РСК и стоит в ряду основных виновников страданий сербов Краины. Они слепо служили близорукой политике не столько Сербии, но, прежде всего, Слободана Милошевича. Полковник Таньга, кроме того, был и непосредственным свидетелем криминала, контрабанды и спекуляции, процветавших под эгидой правительства Борисава Микелича. Действия Микелича и его людей он защищал «высшими интересами, идущими из Белграда». Но когда пузырь лопнул, прозрел и Таньга. В июле 1996 года он открыто заявил о закулисной политике. «Выплакался» спустя год после трагедии жителей РСК, в первую очередь из-за двуличия Микелича по отношению к нему, а не к Краине и к народу. Таньга направил тому «открытое письмо», изложив ряд хорошо скрытых фактов о вредной и пораженческой его деятельности как главы правительства РСК. Письмо полно деталей о злоупотреблениях в РСК, допущенных с ведома и при участии Микелича. Поименно указаны те, кто продавал разрешения на ввоз товаров и пользование автострадой через Хорватию, кто наживался на одобренных Микеличем компенсациях. Сказано и о махинациях Микелича после падения Краины как председателя пресловутого «Комитета по защите прав и интересов перемещенных лиц и возвращения на родину». Пока беженцы из РСК боролись за существование в Сербии, Микелич оставался «на коне», деля вывезенное в Белград и оказавшееся под его контролем имущество РСК. Его обвиняли и в манипуляции беженцами, которых он якобы представлял.

Говоря о главных причинах гибели РСК и трагедии сербов, нельзя обойти и «вклад» криминала, контрабанды и спекуляции. Без преувеличения можно сказать, что в войне Хорватии и РСК они занимали «почетное» место. Отчасти и условия, в которых создавалась и существовала РСК, весьма им способствовали. В фазе образования РСК она стала «Клондайком» для искателей легкой наживы, ехавших в Краину под маской «добровольцев», «гуманитарщиков», представителей всяческих организаций из Сербии, якобы желавших помочь сербам, но стремившихся лишь добраться до чего-либо ценного.

На руинах одного государства и до создания другого (нового), всегда есть что «прихватить». Участвовали в этом и местные «ловкачи». А когда все растащено, на войне потом всего недостает — вот и работа для перекупщиков! Они смотрят лишь на прибыль, а не на веру и нацию. Топливо и еда доминировали как предмет контрабанды и спекуляции.

Крупнейшие спекулянты часто оправдывали себя тем, что вывозят из РСК материальные и другие средства, чтобы они не достались хорватам. В «спасении» добра из РСК участвовали и отдельные лица из правительства, ряд официальных лиц из Сербии и Республики Сербской. Не сидел сложа руки и Унпрофор, не только позволявший и поддерживавший контрабанду, но и сам в ней участвовавший. Грабили практически с создания и до падения РСК. А некоторые, например, Микелич, даже после этого запускали руку в имущество Краины. Особым звеном цепи наживы была окруженная и изолированная территории Цазинской краины, где контрабанда и спекуляция приняли не только межэтнический, но и международный характер. Казалось, что война велась не из-за национальных и религиозных амбиций, а для обогащения отдельных лиц. Парадоксально, но чем больше боролись с контрабандой и спекуляцией, тем сильнее они разрастались и принимали все более организованные формы. Развитие спекуляции и криминала говорило об их продуманности, плановом характере и качественном управлении с прочной координацией между участниками. Крупные сделки спекулянтов готовились и проводились серьезнее, чем какие-либо боевые действия в Краине с 1991 года и до августа 1995 года. Отсюда и вопрос: не были ли спекуляция и криминал — отдельным типом и формой войны, хочется ли кому-то это признавать или нет. На обеих сторонах фронта ради контрабанды часто откладывали в сторону оружие. Контрабанда и криминал играли отдельную роль в тактике Хорватии в борьбе с РСК. Это было единственная сфера «сотрудничества, сердечной помощи и понимания», допущенная Хорватией в отношении РСК. Влияние спекуляции на настроения, особенно в рядах армии, было прекрасно известно. Поэтому Хорватия имела причины содействовать нечестным сербам, тем более, если у них были связи с армией или они к ней принадлежали.

Криминал и спекуляция проявились еще в частях ЮНА, стоявших в Краине. Так, в январе 1992 года было заведено 182 уголовных дел на солдат и офицеров, прежде всего за кражи оружия и разных технических средств. Распад страны ощущался и проявлялся и в ее армии. Так, одно уголовное дело касалось резервного офицера, приказавшего во время передислокации части оставить на подворье своего соучастника грузовик с оружием, боеприпасами, оснащением и другими техническими средствами.

Затем дошло и до убийств. Характерен пример бойца Сербской гвардии: 7 января 1992 года в Донем Лапце он пошел в квартиру своего знакомого, также участника этого частного отряда, и застрелил его. После убийства похитил два пистолета, автомат и большое количество боеприпасов. Автомат затем продал за 160 марок (40000 динаров) и как ни в чем ни бывало вернулся в отряд.

Криминал и спекуляция расцвели с прибытием в РСК добровольцев. Некоторые из них и приезжали лишь за этим. Неслыханную дерзость проявляли бойцы Сербской добровольческой гвардии (СДГ) Желько Ражнатовича Аркана, так называемые «тигры». Этот отряд в начале 1993 года, с прибытием на бенковацкий фронт, под расписку принял: 99 автоматов; 24 пистолета М84 7,65 мм; одну снайперскую винтовку 7,9 мм; семь пулеметов М84 7,62 мм; трехствольную артустановку 20мм; шесть 82-мм минометов; три внедорожника «пинцгауэр» и множество другого оснащения. Возвращаясь после недолгого пребывания на фронте, они отказались вернуть выданное оружие и снаряжение. Это вынудило командира Главного штаба САК генерала Новаковича направить председателю Скупщины Сербии Зорану Лиличу официальную просьбу вернуть Сербской армии Краины похищенное вооружение и оснащение. В письме Лиличу в том числе говорилось, что бойцы СДГ ни коллективно, ни по отдельности не подчинялись субординации и командованию сербской армии РСК, но вели себя как «армия» в армии, что неприемлемо и недопустимо, так как двойное подчинение и особый статус недопустимы в любой армии, даже в случае Желько Ражнатовича Аркана. Далее Новакович писал, что отношение этого отряда к местному населению недостойны сербской армии и что у сербского народа нельзя отбирать имущество под предлогом его обороны. Отмечен вред от чрезмерного бравирования идеологической или партийной принадлежностью бойцов СДГ, пренебрежительного отношения к бойцам САК, особенно к офицерам бывшей ЮНА. Такое поведение сеет лишь сомнения и раздоры. Подчеркнуто, что совсем бессмысленно и безосновательно распространять ложь о причастности бывших офицеров ЮНА, в особенности — из Армии Югославии к наднациональным партиям (чаще всего называли Союз коммунистов — Движение за Югославию). В конце письма говорится, что Сербская армия и ее Главный штаб твердо настаивают на строгой деполитизации и на профессионализации и считают неприемлемым навязывание Желько Ражнатовича Аркана на роль специального советника президента Республики. Помимо прочего это дает участникам его отряда ощущение политической поддержки любых их действий.

Одним словом, от официального Белграда требовалось отречься от СДГ или определиться с ее применением и с самим Желько Ражнатовичем Арканом. Понятны и причины, почему все вышло на такой уровень. Примеров много. Так, 4 февраля 1993 года боец СДГ капитан Владо Павлович, по невыясненным причинам, убил одного добровольца (личность не установлена). Два дня спустя, 6 февраля, в Кореницу прибыла группа вооруженных людей СДГ, якобы из какой-то их службы безопасности, и самостоятельно начала следствие и допросы. Все это делают без какого-либо ведома САК, они вели себя чуть ли не как следственные органы или полиция. А 8 февраля из-за халатности при исполнении боевого задания в 75-й моторизованной бригаде от своего огня погиб доброволец СДГ, поручик Иван Митрович из г. Шабац. В тот же день из 92-й моторизованной бригады за недисциплинированность и пьянство изгнали девятерых бойцов добровольческих отрядов и начато расследование в отношении уголовных действий одиннадцати добровольцев. 9 февраля из 92-й моторизованной бригады отчислены еще десять добровольцев, прибывших на фронт исключительно для краж и грабежей. До 9 февраля из 75-й моторизованной бригады за девиантное поведение отчислили 14 добровольцев, а четверо были арестованы. 12 февраля заведено уголовное дело на Милана Русича по кличке «Руки» за истязания. На следующий день «мунгос» Миодраг Бороевич нарушил порядок в части и был изолирован. В позорную книгу попал и Оливер Мандич, который 15 февраля в Бенковце без причины избил сержанта Владо Вукича. В списке нарушителей и «обычный» офицер Аркана Джордже Улемек, угрожавший убийством кадровому сержанту из 4-й легкой бригады 7-го корпуса, который вынужден был оставить территорию РСК. Этот же Улемек насильно остриг 16 бойцов Обровацкой бригады и угрожал ее офицеру.

От таких добровольцев не было никакой помощи, они лишь создавали проблемы, чем больше — тем больше кичились и хвалились своими мнимыми боями и победами. Поэтому командир Главного штаба САК и просил помощь в пресечении криминала, творимого отрядом Аркана, присланного с высокими рекомендациями и с поддержкой с самого верха. Их можно было просто сразу выгнать, но кто-то мог бы счесть это неблагодарностью или отказом от помощи, хотя от нее САК не было никакого толка. Наоборот!

Белград не дал ответа, и генерал Новакович хорошо понял цену этого. В 1993 году он больше всех в Краине боролся с криминалом и спекуляцией, предлагал создать в корпусах военные суды, настаивал на наказании виновных, выступал против Милана Мартича, когда тот защищал причастных к криминалу и спекуляции, указывал на отчаяние и социальную незащищенность в РСК, толкавшие людей на отъезд в СРЮ. Ожидая поддержки, генерал Новакович публично разоблачил Давида Растовича, который как председатель Скупщины общины Дони Лапац, бессовестно грабил и спекулировал в оптовых масштабах. Он смог вовлечь в свои махинации и Лапацкую бригаду в качестве защиты всех своих беззаконий. Он препятствовал отправке бригады на фронт. Во время боев за Медацкий анклав командование Ликского корпуса арестовало его, но уже через два дня он оказался на свободе, так как многие были «должны» Растовичу и покрывали все его дела. С ним ничего нельзя было поделать. Невозможно описать, какой ущерб это несло духу армии и народа.

Поскольку в 1993 году спекуляция приняла массовый характер, особенно в Западной Боснии, Главный штаб САК неоднократно принимал меры по борьбе с ней. Об этом говорят и многочисленные документы. Так, 25 июня 1993 года командир САК генерал Новакович предложил командиру Главного штаба Армии Республики Сербской «особую программу пресечения контрабанды с Цазинской краиной». Указано, что программа разработана правительством РСК и что формируется совместный оперативный штаб. Предполагалось, что в него войдут смешанный отряд сербской армии и милиции, органы таможни, финансовой полиции, административные судьи, прокуратура, судьи окружных судов и представители СМИ. Работой органов в совместном оперативном штабе должны были руководить министры и их заместители, помощники командира САК (по тылу, по воспитательной работе и по безопасности). На министра МВД и командира САК возлагалось осуществление личного контроля за работой органов, объединенных в совместном штабе. Командиру Главного штаба АРС предлагалось подчинить командиру 21-го корпуса роту военной полиции, для борьбы с контрабандой.

Нечеткость обязанностей и параллелизм в задачах не дали ожидаемого результата. Под удар попали лишь мелкие дельцы, а не организаторы и главные контрабандисты. Замарали руки и ряд борцов с контрабандой. 30 августа 1993 года Главный штаб САК сообщил о лицах, наказанных за контрабанду с Западной Боснией. Арестовано девять иностранных граждан, из них восемь из СРЮ и один — из РС, трое солдат противника, участвовавших в контрабанде. В приграничной зоне за контрабанду лишены свободы 197 гражданских лиц. По той же причине лишен свободы 161 военнообязанный. В отряде по борьбе с контрабандой лишено свободы девять человек, а из рядов МВД — шесть. Ясно, что это не могло сильно навредить контрабандистам, особенно — крупным и мощным. Операция еще раз показала, что с «контрабандистами не справиться». Вышло, что совместный оперативный штаб позволил включиться в контрабанду новым игрокам — из РС и СРЮ, а также из так называемой Автономной области Западной Боснии Фикрета Абдича. Но многие не могли с этим примириться. Так, командиры Ликского, Кордунского и Банийского корпусов, а также секретарь внутренних дел и помощник министра МВД по Кордуну и Бании разработали планы, к которым подключили финансовую полицию и таможню. Они ввели систему временных пропусков для гражданского населения в приграничных районах. Установили совместные КПП гражданской и военной полиции на путях провоза контрабанды. Из-за сведений о вовлечении в нее ряда частей была проведена передислокация войск вдоль линии фронта. К сожалению, и это не принесло ожидаемых результатов.

От месяца к месяцу контрабанда росла как по числу участников и объему оборота, так и по масштабам вовлечения армии. Непостижимо, какие в ней вращались деньги и сколько людей поддались соблазну. Поэтому борьба была продолжена и в 1994 году. Главные штабы САК и АРС договорились и о введении тотальной блокады снабжения 5-го Мусульманского корпуса армии Боснии и Герцеговины. Они считали, что это приведет к вооруженному конфликту между мусульманами и хорватами в районе Цазина. Предполагалось закрыть въезд в Западную Боснию мусульманам из Хорватии и из заграницы. Выезд хорватов и мусульман в Хорватию мог быть допущен лишь с разрешения власти РСК и РС.

Пресечение контрабанды стало бы смертным приговором 5-му мусульманскому корпусу. Главный штаб это прекрасно понимал, что видно из документов начала 1994 года. Пути снабжения 5-го мусульманского корпуса были хорошо известны Главному штабу САК. Об этом регулярно докладывали и Генштабу Армии Югославии, который и ставил дальнейшие задачи. За всем этим шла какая-то «крупная игра с Абдичем и мусульманами», которую вели на самом высоком уровне, что и порождало все эти загадки и недомолвки, опутавшие Сербскую армию Краины. Когда в Цазинской краине прекратились межмусульманские конфликты, вероятно, под влиянием новых мусульманско-хорватских соглашений, то стало ясно, насколько это опасно для сербов в РСК и РС. Отказом от борьбы с контрабандой сербская сторона спасла от краха и распада собственного же противника.

Контрабанде способствовали и Унпрофор, УВКБ[154] и другие международные организации, чьи конвои проходили через территорию РСК. Под видом доставки гуманитарной помощи шло и оружие.

Когда в марте 1994 года президентом РСК стал Милан Мартич, заменивший генерала Миле Новаковича на посту командира Главного штаба Миланом Челекетичем, а правительство возглавил Борисав Микелич — все это привело к расцвету контрабанды с Западной Боснией. Теперь контрабанда приняла государственный размах, особенно благодаря Микеличу. О контрабандном измерении операции «Паук» уже говорилось.

Любое обострение военной обстановки было сигналом к кражам, грабежам, спекуляции и другим видам преступлений. Власть не действовала, да и сама частично была вовлечена в криминал и контрабанду.

Торговцы завозили в свои магазины товар с печатью Красного креста и сертификатами гуманитарного характера. Эти сертификаты (с печатью) продавались (за тысячу марок) в канцелярии Красного креста в Книне. Черная биржа и спекуляция проникли во все поры жизни и хозяйства в РСК. Заработать можно было лишь спекуляцией. Честным бизнесом или производством при соблюдении действовавших в РСК законов и правил прожить было нельзя. Дошло до того, что спекуляцию считали уважаемым делом. Так, в декабре 1994 года один владелец книнской фирмы устроил праздник по случаю первого заработанного миллиона марок. На торжестве присутствовали официальные лица почти из всех органов общинного и республиканского уровня, а также и видные деятели правительства и МВД.

Роль Борисава Микелича и его правительства в спекуляции на территории РСК была двоякой. Правительство должно было пресекать спекуляцию, но боролось с ней вяло и без желания победить. Напротив, правительство Микелича иногда ее поддерживало и допускало, а нередко и само в ней участвовало. О «бизнесе» и доходах «Краина Леса», частника из Петрини Драгана Чичича и других много говорили и писали как о спекулянтах под защитой правительства и некоторые фигур из МВД РСК. Во все это были вовлечены и ряд лиц из Сербии, включая и тех, кто от имени государства оказывал помощь Республике Сербской и Республике Сербской Краине.

С назначением 17 мая 1995 года генерала Милана Мркшича командиром Главного штаба САК выросли надежды, что наконец-то будет покончено со спекуляцией и контрабандой и начнется укрепление обороноспособности Краины с публично обещанной помощью Белграда. Опять Главный штаб и МВД договорились о совместных действиях против контрабанды с Западной Боснией. Решено, что ни один конвой не сможет войти в Западную Боснию без одобрения их представителей. К сожалению, и этот договор быстро канул в лету. Большие деньги опять «рушили» договоры, как правило и при участии якобы высших интересов. Были и приказы открывать огонь по контрабандистам и даже бить артиллерией по их караванам и по зонам черной торговли. Это лишь создавало видимость активной и успешной борьбы с контрабандой, порождая в армии веру в реальную борьбу с ней. Но никто не трогал главных воротил. Они были друзьями и деловыми партнерами людей из власти, «спонсорами» и «благотворителями», на чью деятельность «из высших интересов» смотрели сквозь пальцы. Шокирующие факты обо всем этом тяжело описывать. Даже сбор помощи для нужд РСК за границей стал предметом особых злоупотреблений и воровства. Отдельные сербы из диаспоры посылали помощь на тысячи марок, но все это прошло без ведома и контроля государства. В некоторые страны с большой сербской диаспорой ехали целые делегации РСК для сбора помощи. Армия получала определенные средства от Православной церкви. Средства других делегаций шли в МВД или оставались у тех, кто их собирали.