Книн пал в Белграде. Почему погибла Сербская Краина

И ты, Командир!

Система командировок из Армии Югославии в САК и ее недостатки. Перекладывание вины за падение Краины на офицеров и солдат САК, отказ им во всякой помощи и поддержке

Отношение Армии Югославии к САК было двусмысленным и полным недомолвок. Чрезмерное значение придавалось помощи, которую Армия Югославии оказывала боеприпасами, горючим и другими материально-техническими средствами, будто иных обязательств по отношению к Сербской армии Краины и не существовало.

САК осталась без квалифицированной помощи Армии Югославии по ряду вопросов. Кадровый вопрос был для нее одним из ключевых, от этого зависела боеготовность вооруженных сил сербов в РСК. Без минимального числа квалифицированных кадров не было возможности обеспечить развитие САК, наладить эффективную систему управления. Армия Югославии исходила из того, что в САК должны служить офицеры, рожденные в Хорватии, за исключением нескольких самых опытных и наиболее востребованных. Она не отпускала в САК ряд полковников и генералов, также уроженцев Хорватии, мотивируя это собственными потребностями. Кроме этого, «эмбарго» распространялось на сержантов и офицеров, уроженцев Хорватии, служивших в Армии Югославии на должностях командиров отделений и взводов и командиров основных подразделений. А именно офицеров низового звена было больше всего, и именно они были очень важны для САК, тем более что боевое обучение новобранцев с территории РСК в конце концов было возложено на САК.

Эффективная организация САК не могла быть выстроена без помощи Армии Югославии. Это особенно относилось к организации Главного штаба и командований корпусов. Было бы правильно составить список ключевых должностей в САК и назначить на них качественные офицерские кадры. Вместо этого, после снятия генерала Милана Торбицы командирами Главного штаба САК назначались офицеры, не соответствовавшие этой должности, без опыта, а иногда — и без профессионального образования, что препятствовало максимальной подготовке войск к решающей схватке с Хорватией. То же касалось и командиров корпусов. Контрпродуктивными были и относительно частые смены командиров корпусов.

Надо признать, что Армия Югославии проявила максимальные усилия, чтобы вынудить офицеров, рожденных в Хорватии, прослужить в САК хотя бы какое-то время, хотя успеха добилась лишь частично, так как многие офицеры предпочли не исполнять это распоряжение. За отказ тех, кто уже выслужил положенный срок, сразу же «провожали» на пенсию, остальных могли просто уволить со службы. Некоторые отказывались ехать в Краину по идейным соображениям, считая, что в САК должны служить все офицеры-сербы, независимо от места их рождения. Но к ним никто не прислушивался, лишь осуждали и старались не допускать распространения подобных взглядов среди офицерского состава Армии Югославии. Все это вместе взятое и вело к тому, что в САК прибывали на службу офицеры, неспособные исполнять свои обязанности. Финансистов, офицеров тактической и интендантской служб хватало, а вот — пехотных и артиллерийских командиров — нет.

Офицеры, отслужившие определенный срок «командировки» в САК, имели право вернуться в Армию Югославии на ранее занимаемую должность, но фактически этим правом могли воспользоваться лишь те, за кого было кому «похлопотать», рапорты остальных просто игнорировали. Это порождало нервозность, недоверие, гнев, обвинения, упреки и т. д. Службу в САК многие воспринимали как наказание. Конечно, нельзя все обобщать, некоторые, независимо от места рождения, ехали в Краину из патриотических побуждений.

Кадровая политика Армии Югославии (Генштаба Армии Югославии) упустила ряд моментов, жизненно важных для командированных на службу в САК. Большинство офицеров-сербов, происходивших с территорий за пределами Сербии, уже лишились своих квартир в Хорватии, Словении и БиГ. Их семьи были размещены в крайне неприспособленных помещениях, из-за отсутствия материальных средств большинство их жили на грани нищеты. Им обещали льготы в решении квартирных вопросов, образования, но ничего выполнено не было. Все это аморально, ведь высшее военное руководство АЮ знало, что не сможет выполнить обещанное.

Проходившие службу в САК кадровые офицеры почти на каждом шагу ощущали равнодушие по отношению к себе и к своим проблемам не только со стороны Армии Югославии, но и органов власти РСК, включая и Министерство обороны. Кадровых офицеров в РСК критиковали и наказывали, чаще всего за то, к чему они вообще не имели отношения, от них даже требовали отказаться от жалования в пользу солдат, получавших в месяц 15–30 динаров, как будто это могло улучшить положение и у них самих не было семей. Никто их не защищал. Бесспорно, что часть кадровых офицеров пользовались хаосом и проводили больше времени дома в Сербии, чем на своих должностях в САК, без проблем получали больничные, а некоторые самовольно оставляли службу и месяцами жили в Сербии. Однако не это определяло положение. Между тем такие лица получали жалованье и доплаты за пребывание на фронте, терпимость к подобному поведению была беспримерной у командования САК из-за беспомощности, а у Генштаба Армии Югославии из-за незаинтересованности, что, в итоге, и порождало само явление.

Справедливости ради, надо сказать, что отдельные офицеры ежедневно высказывали свое недовольство. Офицеры на высших должностях выражали недовольство из-за неполучения чинов и постов. Вместо того, чтобы «гореть» на работе недовольные смотрели, кто закончил Школу национальной обороны, а кто — нет, кто и какую должность занимал ранее. Под их ударом оказались офицеры на ключевых должностях в САК (командир и начальник Главного штаба САК, командиры и начальники штабов корпусов). С такими «обличениями» не боролись в соответствии с уставом и законом. Преобладало молчание и призывы «быть выше мелкой клеветы и пакостей», что парализовало решение ряда задач, требовавших сотрудничества, взаимного доверия и координации. Такая обстановка служила поводом к угрозам ухода из САК и возвращения в Армию Югославии. Недовольные в основном легко получали согласие на возвращение на прежнее место службы в Армию Югославии. Среди самовольно уходивших из САК, были и те, чье недовольство имело основания. Однако это не оправдать самоволие. Одного из них не хотел принять командир Главного штаба САК, и он, в знак протеста, оказался в Белграде. Хотя он и уроженец Краины, он получил высокий пост, а чуть позже — и производство в чин генерала Армии Югославии.

В целом офицеров в САК направляли учитывая лишь один критерий — сербы, рожденные в Хорватии, но командование крайне формально к нему относилось. Приказы составлялись без учета того, на какую должность направляется командированный, соответствует ли эта должность его специальности и роду войск, лишь бы отправить, а будет ли от него польза — неважно.

Бесчеловечно поступили с рядом офицеров, ранее служивших в Хорватии и Словении. Они лишились квартир и имущества, их семьи в Сербии практически оказались на улице, но несмотря на их отчаянную ситуацию, их направляли в САК. Тяжелее всего пришлось офицерам, женатым на хорватках или словенках. Они неохотно уезжали от своих семей в САК. Их жены (и дети) часто «национально выделялись» в новой среде, иногда они возвращались к «своим» в Хорватию и Словению, чаще всего нелегально, но и там к ним относились с подозрением. Дело доходило до нервных срывов, лечения в психиатрических клиниках, самоубийства детей, разводов…

Таков был отъезд военнослужащих в РСК, а как их «встречали» после ее падения?

Бойцы САК прибывали в Республику Сербскую, а потом и в Сербию, организованно. За сохранность оружия, транспорта и всех других материально-технических средств отвечали специально назначенные лица. Несмотря на это началось небывалое по масштабу разграбление имущества САК. В Республике Сербской «раскулачиванием» занимались независимо друг от друга АРС и МВД РС, проще говоря, сами разоружали армейские подразделения. При этом они боролись не за военную технику, а за то имущество, что можно было использовать для спекуляции и личного обогащения. Аналогичная ситуация сложилась и на территории СРЮ. Армия Югославии и МВД вели между собой настоящую войну за возможность завладеть имуществом САК. Армия Югославии пользовалась тем, что все кадровые офицеры состояли на ее службе и должны были исполнять издаваемые ею приказы об изъятии всего, что только можно. Сотни машин, компьютеры, вооружение, оснащение — все переходило в собственность Армии Югославии. Все вывезенные финансовые средства, включая и валюту, передавались соответствующим органам Армии Югославии. Органы МВД старались не отстать от АЮ. Они больше присваивали, чем брали на свой баланс. В их руках оказалось то же имущество, что забирала армия, изымали даже архивы воинских частей, которые позже отказались вернуть, так как иначе возник бы вопрос о возвращении техники, компьютеров… Естественно, что структуры, отнявшие имущество и средства САК, не проявили ни малейшего интереса к оказанию помощи ее раненым и нуждающимся бойцам. Пример тому — циничный ответ Главного штаба АЮ на просьбу генерала Мркшича от 2 сентября 1995 года разместить в военных госпиталях АЮ больных, раненых и покалеченных бойцов САК. 11 сентября он получил ответ: «В связи с вашим требованием, строго секретно, № 15 от 2 сентября 1995 года, сообщаем вам следующее: Медицинская служба Армии Югославии имеет возможность и далее лечить раненых и больных лиц из РСК и Армии РСК. Однако из-за возникших в этом отношении задолженностей, необходимо, чтобы правительство Республики Сербской Краины предварительно согласовало с правительством СРЮ вопрос финансирования лечения этих лиц». От имени Генштаба АЮ акт подписал начальник кабинета генерал-полковника Момчило Перишича, полковник Синиша Борович. Такой ответ ясно говорит о моральном уровне служащих Генштаба, ведь РСК уже не существовала, хотя до этого Армия Югославии никогда не ставила вопрос оплаты лечения солдат и офицеров САК. Почему же этого потребовали после трагедии САК, которую она пережила не только по своей вине? Если в сентябре 1995 года отсутствовала нормативно-правовая база, позволявшая АЮ помогать больным и раненым бойцам САК, то почему же им помогали ранее, с 1992 года до августа 1995 года, хотя и тогда не было каких-либо инструкций на этот счет? Кому мстил Главный штаб Армии Югославии и на ком он вымещал свой административный зуд после падения РСК? Разве в случившемся виновны раненые и больные бойцы САК? У них не было больше ни армии, ни правительства, и похоже — и страны, если на них смотрели как на нахлебников. К сожалению, и здоровье они тоже потеряли.

Подобные отписки давались на все обращения в Генштаб Армии Югославии о какой-либо помощи несчастным семьям погибших и раненых бойцов САК. Все объясняли отсутствием нормативно-правовой базы и нежелательностью «вовлечения» Армии Югославии в проблемы САК. Горько и стыдно! Когда этих людей по приказу бросали в пекло, тогда на нормативно-правовую базу не смотрели. Когда они попали в беду, то все вспомнили про инструкции. А по каким предписаниям отняли все имущество САК, включая и валютные средства, которыми хотя бы как-то можно было поддержать своих раненых и больных бойцов?

Офицеры Генштаба АЮ, и особенно начальник Генштаба АЮ генерал-полковник Момчило Перишич, немилосердно критиковали САК за падение и оккупацию западной части РСК. Весь гнев, презрение, а иногда даже ненависть, вылился на кадровых офицеров, застигнутых в августе 1995 года хорватским нападением. Любое слово было осуждающим, унижающим и оскорбляло не только офицерскую честь, но и человеческое достоинство. Для Генштаба Армии Югославии, все подряд офицеры САК были трусами, не желавшими бороться, приказавшими войскам оставить позиции, бросившими хорватам все, что Армия Югославии годами отрывала от себя и отсылала в качестве помощи в РСК. Никто из Генштаба Армии Югославии не хотел слушать офицеров, долго прослуживших в САК. Им было достаточно «докладов» генерала Слободана Ковачевича, принявшего 7-й корпус за два дня до нападения. Конечно, он ничего и не пытался сделать для защиты Северной Далмации, стремился лишь как можно скорее отступить в РС. О результатах его командования осталось множество свидетельств. Зато его доклады помогали Генштабу Армии Югославии снять с себя ответственность за крах САК, хотя руководство АЮ лишь исполнял волю властей СРЮ.

Ключевых краишников генерал Перишич отправил на пенсию «задним числом», с прекращением службы в декабре 1994 года. Он даже не пожелал или не посмел их выслушать, поэтому поручил одному полковнику принять их и сообщить решение об отставке. Вместо благодарности за службу генералов «наградили» советами: как можно реже выходить из дома и как можно меньше появляться на улицах, в магазинах и других общественных местах. «Проводы на пенсию» также, в соответствии с этими советами, состоялись в субботу, чтобы даже коллеги их не видели, как будто они зачумленные. Некоторые позволяли себе оскорблять старших по возрасту, называя их предателями.

На проводившихся заседаниях генералы из Генштаба АЮ «читали лекции» бойцам «разбитой САК», сам начальник Генштаба АЮ на одном собрании в Доме гвардии, где присутствовали сотни беженцев угрожал разбирательствами в военном суде. Он назвал виновником эвакуации населения полковника Милана Шупута, но тот оказался в зале и ответил, что решение об эвакуации принял не он, а президент РСК Милан Мартич. Ответ разозлил генерала Перишича и последовал упрек в адрес Шупута в том, что тот мог ликвидировать Милана Мартича, а раз он этого не сделал, то это и доказывает его вину! Спустя два года Момчило Перишич дал интервью Светлане Петрушич из агентства «Драганич» и попытался скрыть правду о настоящих причинах гибели РСК, его ответы на вопрос корреспондента полны недоговорок, а в кое-где — и противоречивы. Так, на вопрос, почему в случае агрессии Хорватии на РСК не «подняли по тревоге всех и здесь, в Сербии, и в Черногории», генерал заявил: «Я тогда мог много чего сделать, но все, что бы ни сделал, было бы неразумно и пагубно для граждан СРЮ», т. е. по его мнению Перишича, любые действия АЮ привели бы к нападению НАТО на СРЮ. Он хорошо знал, что было пагубным для САК и РСК, но промолчал об этом. Он также сказал: «К сожалению, многие силы, которые должны были предотвратить нападение на РСК, смолчали». С учетом того, какую Перишич тогда занимал должность, он не мог не знать, что это за молчавшие «многие силы» и почему они молчали. Но не назвал их. Или ему лучше было промолчать? И из-за своей роли тоже? Он хорошо знал, что и власти, и военное руководство обещали, что будут защищать все «сербские земли» совместно с САК и АРС, что предполагало вступление АЮ в войну за РСК, как знал и то, АЮ ни при каких обстоятельствах в войну не вступит. Какой тогда был смысл САК сражаться неделю или десять дней, если бы потеряв тысячи погибшими она бы все равно не смогла самостоятельно отразить хорватскую армию? Власти Сербии подняли народ на вооруженное восстание, постоянно обещая, что АЮ поможет защитить РСК. Когда же потребовалось на деле ее защитить, населению предоставили самостоятельно «победить» хорватскую армию, поддержанную НАТО и Унпрофором. На вопрос «почему краишники не сопротивлялись», генерал дал несколько несостыкующихся ответов. Первый ответ гласил: «Прежде всего, из-за некомпетентного политического и военного руководства. У них было достаточно людей, оружия и запасов на годы обороны РСК, а не на несколько дней». Если тезис о «некомпетентном политическом и военном руководстве» не вызывает сомнений, то второе утверждение выглядит странно. Как 27 000 солдат САК могли бы годами воевать против 136 000 хорватских боевиков? Даже будь у них все материальные средства, а особенно горючее, ехавшее 15 дней в Банию из СРЮ и полученное лишь пополудни 3 августа. Что добавить к этому примеру и всем перечисленным слабостям САК…

Истина состоит в том, что САК могла успешно бороться в западной части РСК от 5 до 7 дней при двух условиях. Первое — если бы население не было эвакуировано, а второе — если бы САК пошла на риск рассечения фронтов и окружения войск и населения по частям. Это было бы возможно, если бы окруженные знали, что Армия Югославии придет им на помощь и прорвет кольцо. К сожалению, 4 августа верховный главнокомандующий Перишича (С. Милошевич. — Прим. перев.) однозначно сообщил «незрелому» президенту РСК и командиру Главного штаба САК, чтобы они не рассчитывали на Армию Югославии… Окружение без шанса на деблокаду означало бы смерть от 30 000 до 50 000 сербов из РСК. Когда одним сентябрьским днем 1995 года это было убедительно доказано, то генерал из Генштаба Армии Югославии лаконично ответил: «Ну и что, от 30 до 50 тысяч убитых сербов показали бы миру, что хорваты — фашисты!».

Далее у Перишича вырвалось: «К сожалению, даже Книн, как центр обороны и твердыню РСК, обороняли менее суток. Можно заключить, что не народ и не армия РСК сыграли главную роль в падении Краины, а какой-то другой фактор. Надо знать, что при нападении на РСК Хорватия имела большую поддержку…». Трудно поверить, что начальник Генштаба АЮ Момчило Перишич не знал, что же это за «другой фактор», разве его введение в игру не опровергает все упреки генерала Перишич армии и народу РСК? Если уже он решил «сгладить» то, что сказал, тогда ему следовало идти до конца и назвать этот «другой фактор» — СРЮ и Сербию. Он и показал, помимо прочего, «огромное понимание» агрессии Хорватии на РСК!

Когда речь заходит о роли генерала Момчило Перишича в трагедии народа и армии РСК, то можно было бы ожидать от него хоть минимальной самокритики. Но она отсутствует в заявлениях и выступлениях Перишича. Действия Генштаба АЮ за все время существования РСК не дали результатов. Можно с основанием утверждать, что Генштаб АЮ был мало информирован о действительном положении дел и проблемах САК. Ничего не было сделано для подготовки ее командования к решению ключевых задач. О проблемах этого рода Перишич не хотел и слышать. А как оценить «невмешательство» в работу и в обстановку в САК и то, что самых способных офицеров АЮ родом из РСК (и Хорватии) он не отпускал на службу в САК? Это касалось и офицеров и сержантов на должностях командиров тактических подразделений, что практически делало невозможным повышение качества комсостава САК. Кадровая помощь от Армии Югославии была даже нужнее материальной помощи, о которой постоянно и упорно повторяет генерал Перишич.