Когда прошлое молчит

Глава 18. Виктор. Влияние

Приняв душ и надев один из приличных костюмов, оставшихся со дней былой славы, когда отец таскал меня по важным приемам, я выпал из привычно текущего времени. Сидя на подоконнике, я глубоко дышал, всматриваясь в окно. Пытаясь построить схему из того, что мне уже известно, я старался откинуть все эмоции.

Две девушки, мертвые. Сироты. Пропавшая Анна.

В голове всплывали все возможные ситуации из новостей, про рабство, сексуальные принуждения и эскорт. Но все это казалось таким диким, таким нереальным, что верить в это не хотелось. Перед глазами стояло тело Александры, исцарапанное, безжизненное. Хотелось надеяться, что мы не найдем Анну в таком состоянии. Или она вернется прямо сейчас и мой телефон зазвонит, оповещая о ее местонахождении, живой и здоровой.

И телефон действительно зазвонил.

— Виктор, что происходит?

— Отец, здравствуй!

— Почему я натыкаюсь на информационный блог о взрыве в пятиэтажке, а имя моего сына упоминается там дважды, — стальные нотки прозвучали в голосе отца, — но сам он не догадывается набрать меня и сообщить о том, что с ним все в порядке?

— Я как раз хотел, — давно забытое ощущение легкой вины укололо меня.

— Такие новости должны в первую очередь доходить до меня, ты все-таки мой единственный официальный наследник, хоть тебя и не волнует происходящее в семейном бизнесе.

— В следующий раз, как соберусь оказаться в районе непредсказуемого взрыва — обязательно дам тебе знать заранее…

Я ощутил, как меня начинает пробирать злость. Наследник. Не сын. Не даже отпрыск. Наследник. И еще и официальный. Отдал бы уже это звание тому, другому и дело с концом. Словно все остальные мои качества, достижение не волновали его, требуя лишь переживаний о будущем бизнеса. В трубке зашуршало, и откуда-то издалека раздался женский смех.

— Желательно в письменной форме, — ехидно ответил отец. — Виктор, мне не нравится твои насмешки. Когда ты уже одумаешься?

— Не скоро, учитывая то, что мой отец переживает только об одном своем детище, не задумываясь о втором.

— Как хорошо, что ты верно уточнил… — он усмехнулся. — «Втором», ключевое слово, прошу заметить.

— Вот тогда о нем и заботься, а меня не трогай!

Я резко сбросил разговор, не давая отцу сказать что-то еще. Я до хруста сжал ладони, пытаясь сдержать гнев. «Первое» детище отца явно волновало его больше, чем я. Хоть я и привык к такому обращению, но сегодня что-то треснуло в груди и начало кровоточить. Всплыли постоянные отлучки отца, слезы матери и их ссоры. Большой дом, дорогая одежда, слезы матери, блеск которых перебивало сияние украшений ее тонкой шеи.

Породистая лошадь, так говорил папа, когда немного выпивал и начинал бахвалиться перед коллегами на бизнес-встречах. Когда другие мужчины с любовью поддерживали своих жен, мой отец нежно поправлял ожерелье на груди матери, натягивая его и выставляя на показ. Я же, всегда одетый с иголочки, должен был сидеть с прямой спиной и вежливо кивать на улыбки этих матрон, которые окружали меня, стоило мне сделать неверный шаг. Усмешки женщин и грозный взгляд отца, фиксирующего каждое мое неловкое движение.

— Принимай их улыбки, они только этого и ждут, — настойчивый шепот отца обжигал ухо. — Женщине все время чего-то ждут, не ценят того, что у них есть здесь и сейчас.

— Не слушай отца, я вот за все благодарна, — снисходительная улыбка матери.

Звук пощечины и легкий вскрик.

— Не перечить! За это ты тоже благодарна?..

Я потряс головой, отгоняя воспоминания. Я тогда наивно думал, что любовь она такая. Пока не научился читать. Уйдя в воображаемый мир высоких отношений и нежности, я осознал, что-то, что видел в детстве — это не любовь. Это жестокость и зависимость. Если бы я тогда это понимал, может, все бы сложилось иначе. Но с годами, картинка переворачивалась. Менялась, обрастала новыми подробностями, искажалась.

Телефон снова настойчиво зазвонил, а лишь отложил его подальше, поправляя наручные часы. Время встречи с Ярославой Валерьевной неумолимо приближалось.

Место, куда так настойчиво зазывала меня новая знакомая, выглядела, примерно, как клиника, в которой она работала. Огромные, панорамные окна ресторана отражали вечернее небо, словно гигантское зеркало. Здание, выстроенное из серого гранита, переливалось в свете фонарей и вывесок. Перед входом, выложенным из полированного мрамора, располагалась небольшая, но изысканно оформленная терраса, закрытая из-за моросящего дождя. Столики, покрытые светлыми скатертями, отполированные столовые приборы, экзотические цветы… Над входом, украшенным изящной бронзовой резьбой, висела массивная люстра, от которой исходило теплое, золотистое свечение. Всё вокруг создавало впечатление роскоши и безупречного вкуса, что мне стало неловко за свой внешний вид и недостаточно блестящие туфли.

Поправив волосы, я решительно двинулся внутрь, но дорогу мне преградил высокий, холеный официант:

— У вас бронь или вас кто-то ожидает?

— Ожидает, Ярослава Валерьевна.

Парень окинул меня хмурым взглядом, заставляя почувствовать себя еще более неловко. Никогда не любил такие пафосные места. Но все мои спутницы, любезно оказывали мне внимание, любили такие заведения. Им не важен был вкус еды, размер блюд, а лишь красивая атмосфера и количество ноликов в ценах на тривиальную пищу. Идя по огромному зала, я заметил Ярославу Валерьевну и на секунду застыл.

За столом, в мягком свете ресторана, сидела женщина. Стройная фигура, обтянутая облегающим, темно-бордовым костюмом. Пиджак, словно сшитый из самой тонкой ткани, облегал плечи, а юбка, едва касающаяся колен, открывала полет фантазии. Под тканью костюма проглядывали волнующие изгибы груди, а линии бедер просто ошеломляли. Длинные волосы, уложенные с утонченной простотой, обрамляли лицо. Лицо было изумительным: нежные черты, тонкие брови, глубокие глаза, которые, казалось, излучали какую-то внутреннюю энергию. На ней были легкие золотистые серьги, и на мгновение, я заметил, как свет отражается в тонкой цепочке, едва заметно обвивающей шею. Она была элегантна, будто сама изысканность воплотилась в ней.

Она пила красное вино, и в ее позе, в изящном жесте, было что-то особенное. Рука, едва касающаяся края бокала, была безупречной, с длинными, тонкими пальцами. Я чувствовал, как усиливается пульс, а в горле пересыхает. Всё в ней говорило о некой недосягаемой, но всё же притягательной загадке. Этот образ, эта женщина, идеально вписывалась в роскошную атмосферу ресторана, как будто созданная для этого момента, для этого взгляда. Мысленно выругавшись на себя за вчерашнюю щетину, а направился к ней, непроизвольно сжимая и разжимая пальцы рук.

— Виктор, рада вас видеть! — Она протянула руку.

— Надеюсь, я не опоздал? — Я легко ответил на рукопожатие.

— Нет, я просто люблю приходить раньше, изучать меню и ставить в неловкое положение спутников. Прошу, присаживайтесь!

— В таком случае, мне понадобится помощь в выборе блюда, так как я готов поспорить, что выбор будет мучительным и долгим для меня, — Я отложил в сторону плотную бумагу с тисненым покрытием.

— Не лукавьте, вы просто не знаете, что означают все эти наборы букв, — она мягко улыбнулась.

Я лишь пожал плечами, полностью соглашаясь с ней. Никогда не понимал смысла дорогих ресторанов, где за корзинку с хлебом ты отдаешь сумму, на которую мог бы в худшем случае, дня три. Но все познается в сравнении. Сейчас, сидя в этом зале, больше напоминающем картинную галерею, я машинально расправлял плечи, следил за руками и старался выглядеть на уровне. Соответствовать публике и женщине, с интересом рассматривающую меня из-под опущенных век. Голова немного гудела после удара, а спина напоминала о себе тупой, ноющей болью, но я изо всех сил с видом знатока и ресторанного завсегдатая, одергивал себя, не позволяя выглядеть простолюдином.

— Я закажу вам хороший стейк и легкий салат, — Ярослава немного склонила голову в сторону. — А в качестве напитка…

— Ярослава, мне будет достаточно чая. Все-таки цель встречи…

— Цель встречи вам еще непонятна. Я расскажу вам, то, что будет вам полезно, но только тогда, когда вы поймете важную деталь, необходимую для решения этой головоломки.

— Ярослава, вы, кажется, не понимаете серьезность ситуации, — начал было я, но женщина небрежно подняла руку.

— Вы тоже. Виктор, за вами пристально следят. Я здесь не только, чтобы подтолкнуть ваше расследование, но и предупредить.

— Тогда давайте мы не будем терять времени, и вы просто все расскажите…

— Все-таки виски, иначе мне придется включать женское обаяние, чтобы заставить вас усидеть на месте.

— Или мне придется использовать корочку, чтобы привести вас на допрос.

— Но тогда мы оба будем в проигрыше! Вы получите новую информацию, но останетесь без дружеского совета и важного предупреждения, а я не получу удовольствие от общения с серьезным мужчиной!

Я устало откинулся на спинку стула. Руки сами по себе нервно сжались. Я изучал взглядом эту красивую женщину и пытался понять связь. Она была на поверхности. Клиника, где она работала, явно оказывала услуги тем мужчинам, которые вступали в связь с простыми девушками из «Мусорного бака». Но то, в чем я начинал подозревать ее никак не вязалось с внешним видом. Ярослава сделала заказ, вежливо улыбнувшись официанту, и пытливо посмотрела на меня:

— Как продвигается дело?

— Не уверен, что могу обсуждать такие моменты с вами…

— Тогда позвольте мне самой поиграть в детектива, в детстве мечтала стать им, но реальный мир потребовал чего-то большего, чем настолько романтичная профессия…

— С удовольствием выслушаю, — я вежливо кивнул.

— Ну что ж, у вас два тела, обе сотрудницы одного пыльного заведения, которое сейчас находиться под вашим пассивным контролем, — она весело подмигнула мне. — Не удивляйтесь, зачастую гинекологи знают больше, чем следует знать другим людям.

— Откуда такая информация?

— Кто в этом городе не знает вашего отца? Проще перечислить тех, кто все еще находится в счастливом неведении насчет его, с позволения сказать, империи…

Меня пробила легкая дрожь. Слово «Империя» вызывало двойственные ощущения. Казалось, что какой-то маленький моторчик начинал бешено крутиться, стоило мне услышать слова «отец» и «империя» в одной реплике.

— Девушки, скорей всего приезжие, убиты в разной степени жестокости, одна из них напрямую связана с другой.

— Александра тоже была вашим клиентом?

— Не уверена, что могу обсуждать такие моменты с вами, — вызов в голове, поднятая бровь и смешинка в глазах.

— Подкол засчитан, — ухмыльнулся я, отказываясь от предложенного льда.

— Ну что вы, я не буду играть по вашим правилам, лишь скажу, что да, я видела эту девушку один раз в нашей клинике, но мне не посчастливилось принимать ее. Но Светлана была моим пациентом, хорошая, светлая девочка, явно понимающая, что от нее требуется.

— Что вы имеете в виду?

— Она не была глупой. Скорей, она являлась той самой прагматичной девушкой, знающей, как пробиться в этом жестоком мире. Но шла своим путем, который сейчас сильно осуждается обществом.

— Но не вами? — Я поморщился от резкого вкуса виски.

— Но не мной, — Ярослава отсалютовала бокалом. — Кто я такая, чтобы судить? Сейчас развелось слишком много судей, готовых повесить на вилы каждую, кто просто желает хорошей жизни.

— Но, если мировоззрение навязано обществом?

— То тогда на свет выходят такие индивидуалки, как я. Тихо делающие свою работу и умеющие держать язык за зубами, когда это выгодно.

Ярослава повела плечом, соблазнительно поглядывая на меня. Я пытался фиксировать ее движения, чтобы понять, чего именно она добивается, но ее слова никак не вязались с внешним видом. Ей бы сидеть на барном стуле и весело смеяться над глупыми шутками, но она устраивала мне ребусы, явно играя с подсознанием. Поворот головы, яркие эмоции в глазах, от насмешливости до живого интереса, изгиб шеи… Все это сбивало, пробуждая мужские инстинкты. Ярослава точно знала, как двигаться, как дышать, как управлять своим телом, чтобы захватить внимание всех. Я уже несколько раз ловил заинтересованные взгляды, оценивающее скользящие по мне. Это ощущалось неловко. Некомфортно. Мне хотелось изменить позу, казаться лучше, чтобы в глазах, смотрящих на нас, не возникало немного вопроса: что он делает рядом с ней?

— То есть, сейчас молчание для вас — не вариант?

— У всего есть предел, Виктор. Некоторые вещи сами по себе являются отвратительными, что лучше их прекратить, пока черта не пересечена больше, чем это возможно…

— Для вас черта — это смерть двух девушек?

— Ну как вам сказать, мне не нравится, куда начал дуть ветер, расстановка фигур и потребностей меняется, так что, я выберу меньшее из зол, — Ярослава облизала губу, делая знак официанту, — Вы так медленно пьете, вам не нравится виски?

— Нет желания, хотелось бы оставить голову настолько чистой, насколько это возможно в вашем присутствие…

— Ничего так не радует, как маленькие комплименты!

— Ярослава Валерьевна, вы же понимаете, что я могу вас привлечь как соучастницу? — Я потер лоб, пытаясь заглушить головную боль. — Да, мы сидим здесь, ведем светскую беседу, но все это настолько гротескно и неправильно…

— Как соучастницу маловероятно, — Ярослава внимательно посмотрела на меня. — А вот как свидетеля — попытаться можно…

— И что вы хотите взамен?

— Конфиденциальности. Имя нашей клиники не прозвучит в новостях и в деле.

— Вы же понимаете, что это не в моих силах?

Ярослава смешно надула губки и пристально посмотрела на меня:

— Тогда вопрос будет в том, что вообще в ваших силах тогда?

— Мне нужно будет обсудить это с начальством и в зависимости от полученной информации мы…

— Тогда я дам ниточку, а вот то с ней делать дальше — решите сами. Говорить без гарантий я отказываюсь.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, — я отстранился, позволяя официанту опустить передо мной тарелку.

— Тогда это совсем другой разговор, — Ярослава взяла в руки столовые приборы. — Тогда предлагаю сначала поесть, а потом уже и обсудим то, что я могу вам предложить и что вы будете с этим делать…

Несмотря на красивую подачу — мясо осталось сухим. Соус смешался с вкусами, не оставляя того самого вкуса мяса. Словно повар старался перебить аромат блюда приправами, травами и маринадом. Я тщательно отрезал кусочек за кусочком, наблюдая за женщиной. Она заказала себе тоже самое и изысканно ела, беззвучно и с легкой улыбкой. Мой желудок недовольно заурчал, напоминая о том, что многие таблетки несовместимы с алкоголем и тяжелой пищей. Я пытался перебить вкус основного блюда салатом, но вязкий гранатовый соус перекрывал всю свежесть овощей. Отложив в сторону приборы, я решил не мучать себя, завершив трапезу, оставляя на тарелках большую часть пищи.

— Не вкусно? — Ярослава последовала моему примеру. — Вот первая ниточка, с которой я хотела тебя познакомить — не все, что подается в красивой оболочке и стоит дорого, также прекрасно на вкус.

— Ну этот урок я усвоил уже давно…

— Вторая ниточка — Анна приходила к нам. Стандартный осмотр, никаких патологий, все прекрасно, красивая, здоровая девочка…

— Что? — Я приоткрыл рот от удивления.

— Вы же ее ищете? Видела пару объявлений на сайте, в новостных сводках, вспомнила лицо, когда ее привели сегодня утром…

— Кто привел? — Я неосознанно повысил голос.

— Третья ниточка — как давно вы разговаривали по душам с вашим отцом?

Я очень сильно захотел закурить. Головная боль, фоном давящая на виски, усилилась в разы, сжимая нервы в комок, заставляя что-то чесаться изнутри. Словно невыносимый зуд поднялся в глубинах тела, вырываясь на свободу. Я сморщился от ощущений, как комок тошноты поднимается к горлу и нервно сглотнул. Я все знал.

Все давно знал.

Просто не хотел помнить.

И в очередной раз за сегодня зазвонил телефон. Заставляя посетителей ресторана посмотреть на нас, а меня судорожно втянуть воздух. Имя Эдуарда на экране мигало красными буквами, и я нервно нажал на кнопку вызова.

— Да, Эдуард Семенович…

— Где ты?

— Я с Ярославой Валерьевной, у нее есть…

— Бросай все и приезжай. Макс убит.