Когда-то был Апрель

Глава 17

Глава 17

— Что же ты барин… — ворчал бородатый мужик, — с неба свалился ты, что ли? Эх, барин-барин, как же тебя так?

Апрель сидел, подогнув под себя ноги. Ботфорты скомкались под коленом. Очень неудобная обувь. На нём был ещё тёмно-зелёный мундир с твёрдым стоячим воротником, крепкий ремень и белые брюки, заляпанные чем-то красным. Головного убора и оружия нет. А боль в затылке сообщала, что сегодня он получил образ контуженного пехотного офицера. Ну что же, совсем недурно.

Голова раскалывалась. Кожа на затылке порвана. Бородатый человек в армейской форме синего сукна осматривал рану на голове. Платком он останавливал кровь и опасливо оглядывался по сторонам.

— Вот, Ваше Благородие, вот и легче тебе, — почти шептал бородатый. — Сейчас мы тебя подлечил и ничего, ничего…

— Ты кто? — спросил Апрель.

— Ну кто же ещё? Казак я, барин… казак…

— А не врёшь?

— Не вру, барин. Я самый что ни на есть настоящий казак. Ох, и досталось тебе, господин хороший…

— Что со мной случилось? Где я? — задался уже привычными вопросами странник во времени.

— А, может, и не легче тебе. Но ты очнёшься. Мы ещё споём с тобой.

Бородатый рукой поманил других казачков, только совсем молоденьких.

— Стёпка, Федот... ходь сюды!

На четвереньках подползли два худощавых солдатика. У одного усов не было вовсе, второй совсем недавно начал их отращивать. То ли шутя, то ли действительно опасаясь помешавшегося офицера, мужик с бородой сказал парням:

— Посидите со мной ребятишки, а то барин не в себе чуток. Боязно мне. Сдаётся, тронулся он умом.

Апрель огляделся. Синие шаровары с лампасами, а также синие полукафтаны сообщали, что перед ним настоящие донские казаки, а проходящие мимо тысячи вооружённых людей, напоминали солдат французской армии.

Пеших сменяли кавалерийские отряды, затем снова тянулась бесконечная колонна пехоты. Гремели вереницы пушек. Пыль стояла на неба. Некоторые орудия солдаты катили вручную, другие, что крупнее, запряжены лошадьми. Апрель осознал одно: по дороге шла маршем великая армия, а он и ещё трое казаков находились в плену.

Оценив обстановку, он решился заговорить с товарищами по несчастью.

— Спасибо вам, братцы. Спасли вы меня.

— Рады стараться, Ваше Благородие! — кивал бородатый казак. — Вот и славно, барин, вот и чудно.

— Кто же меня так врезал? — спросил Апрель.

— Французик тебя, — указал рукой в сторону дороги казак. — Прикладом по башке и привет. Лучше ты нам расскажи, откуда сам взялся?

Апрель бросил взгляд на редкие облака. Погода стояла прекрасная. Светило яркое солнце. Пахло лошадьми и порохом.

— Я не помню, — соврал Апрель. — Здорово мне досталось.

— Значит, не помнишь ничего? — недоверчиво щурился бородатый.

— Ну да. Будто память стёрли, — прятался за ранение Апрель. — А вы кто такие? Почему мы здесь?

— Вот это Стёпа, — похлопал по плечу безусого парня казак. — А это Федька. Меня же зовут Петром. С Дона мы, барин. Шестнадцатый казачий полк. После генерального сражения все отступили — и мы, значится тоже.

— Какого ещё сражения? — не удержался Апрель, но по взглядам молодых казаков сообразил, что спросил очевидную глупость и, снова сетуя на ранение, пожаловался: — Братцы, не обижайтесь, я, правда, не в себе. Череп трещит, того и гляди развалится пополам.

— Сражение как три дня закончилось, — не поверив, продолжил Пётр. — Народу полегло, не счесть. И наших и басурман. Тысячи умерло. Мы, значится, решили… да что мы, вся русская армия уверена, что наша взяла, а нет, пришёл приказ, отступать. Стало быть, взяли верх французы, барин?

Ответ на этот вопрос знал только Апрель. Чтобы успокоить пленных, он решил рассказать часть исторического факта.

— Кажется, начинаю вспоминать. Деревня Бородино? Там битва с французами была? Так ведь?

— Точно так. Есть такое селение, — заулыбался не только бородатый, но и молодые казачки взбодрились тоже.

— Спрашиваете, кто победил? А я так скажу: никто не победил. Отступаем мы, потому что так надо. Армию нужно сберечь, пополнить людьми и оружием. Когда соберёмся с силами, то ударим снова и тогда уже наверняка! — раздухарился Апрель.

Казакам ответ не понравился. Они хмуро переглядывались и недоверчиво косились на русского офицера.

— Что значит, так надо? — спросил безусый Степан. Голос у него был басистый, словно у взрослого мужика.

— Что за пустые слова? — поддержал его Фёдор. — Кому это надо?

— России. Родине! Я же говорю. Соберём армию и с новой силой ударим. Врежем так, что Наполеона до Парижа гнать будем! — Апрель поднял кулак вверх, сжав пальцы, будто выжимал сок из лимона. — Париж возьмём и конец войне. Получит наглец по заслугам!

— Не дури, барин. Болтаешь почём зря. Столицу оставили, церкви бросили. Из монастырей древних сбежали… прости нас, господи, — перекрестился бородатый казак.

Молодые казачки перекрестились следом. Апрель тоже осенил себя крестным знамением.

— Барин, мы Москву оставили. Сожжёт ведь её нехристь. Как такое возможно? Ответь нам, Ваше Благородие, как возможно столицу бросить? Неужто конец нам пришёл?

Апрель отлично помнил, чем закончится та война. Русские полководцы поступили правильно. Но найти слова, чтобы объяснить казакам, зачем оставили Москву, Апрель не мог, в силу понятных причин.

— Вот мы давеча были в монастыре. Как можно бросить монастырских? А сколько там добра? Ведь всё пожгут и растащат негодники, — не унимался, подсчитывая моральные и финансовые потери бородатый казак.

— Теперь точно пограбят, — бормотал Фёдор, бросив взгляд на телеги.

— Это ваш обоз? — спросил Апрель, быстро осмотрев вереницу из десятка телег.

— Был наш, да весь вышел, — сплюнул бородатый. — Монахи собрали вещички, а нас атаман приставил к обозу, и должны были мы идти на восток, но далеко не ушли. Гусары нагнали да порубали всех. Вот только втроём и остались. Откуда взялся ты барин — нам неведомо. С французами, что ли, пришёл? И вообще, лицо твоё будто знакомо. Где-то я видел тебя. Совсем недавно видел. В каком полку вы служили?

— Правду говоришь, дядька. Знакомое лицо, — согласился Степан.

Сделав кислую мину, словно очень обидно слышать такие позорные слова, такие нелепые обвинения — Апрель возмутился:

— Что за разговорчики? Сам себе, что ли, я по башке треснул? Заняться вам нечем больше? Думайте лучше, как выбираться будем.

— Вот ты, барин, говоришь-говоришь, а я смотрю и понимаю, что видел тебя. Мы, конечно, не знакомы, но физиономию твою знаю, — гнул своё бородатый казак.

— Ну, видел так видел, — отмахнулся Апрель.

— Вспомнил где! — негромко вскрикнул безусый Степан. — На картине монастырской он нарисован. Давай принесу, дядя Петро! Я быстро!

— Сядь, дурень! Убьют! — схватил за штанину разгорячившегося казачка бородатый.

— Дядька, это он на картине, где ангелы против демонов! — суетился Степан. — Я ещё в монастыре её оглядел. Там точно барин…

— Сидеть, говорю! — зарычал дядя Петро.

— Какая ещё картина? — поинтересовался Апрель.

— Я сейчас покажу тебе… картину-малину, — косился на свой бывший обоз бородатый.

Он встал на четвереньки, подмигнул парням и рысью устремился к телегам. Двигался казак стремительно, точно помня, где находится картина. Словно рыночный вор он стащил полотно, завёрнутое в плотную ткань. Держа картину на вытянутых руках, Пётр вприсядку, будто в казачьем танце, быстро вернулся к товарищам.

«Какой же ловкий, чертяка», — подумал Апрель, глядя, как шустро передвигается уже далеко не юный мужчина.

Довольный собой Пётр ловил восторженные взгляды казачков.

— Смотри, барин — это ты, — сообщил он.

Картина была небольшой, немаленькой. Вместе с деревянной рамкой, где-то семьдесят сантиметром в длину, восемьдесят в ширину. Откинув ткань, Апрель положил холст на землю, чтобы каждый мог рассмотреть рисунок. Неплохо разбираясь в живописи, специалист по антиквариату сразу оценил возраст, стилистику и качество произведения.

По всему видно, что картина написана церковным мастером. И действительно, один персонаж был точной копией русского офицера. Он изображён прямо посередине и являлся главным действующим лицом.

У Апреля по спине бегали мурашки величиной с церковную мышь, причём мокрую с липкими лапками. Дело в том, что прикованный цепями к столбу человек, похожий на Апреля, принимал лютую смерть средневековья. Под несчастным пылал огромный костёр, охвативший практически всё тело нарисованного героя — и языки огня не дотягивались только до головы. Поджигали его демоны — их было трое: хмурый мужчина с могучими плечами и два высоких блондина. А почему они демоны? Потому что от этих трёх персонажей исходил тонкими струйками тёмный дымок, сзади росли чёрные крылья, а на лбу торчали короткие рожки.

Были и ангелы на холсте. Они находились правее принимающего страшную смерть человека, и стояли они на крепостной стене. Всё было бы ничего, но среди трёх ангелов оказался один знакомый Апреля — это Светлый пришелец Горд. Над его головой светился нимб, а сзади свисали белоснежные крылья.

Не дожидаясь умозаключений, русский офицер накрыл полотно тканью.

— Похож, но это не я. Картина-то старая. Написана она чёрт знает когда, — наигранно потерял интерес к рисунку Апрель.

— Не чертыхайся, уважаемый господин, грех это, — откинул тряпицу обратно Пётр.

— Жаль одёжи не видать, огнём закрыта, — посетовал Фёдор. — Ну а так, вылитый барин. И нос, и глаза. Похож! Бывает же такое…

Казаки уставились на Апреля, разглядывая его.

— Нет, не он это. И, правда, картина старая. Ей наверно тысячу лет, — осенило Степана.

— Нарисована вещица не вчера, то, правда. Значится, это, родич его. Как думаешь, барин? — спросил Пётр.

— Кто бы мог подумать… да это ж прадед мой… — щурился Апрель. — А то и прапрадед. У меня ведь род очень древний.

— Вот же судьба. Одного хорошего человека бесы сожгли, а тебя, Ваше Благородие, французы повесят.

— Чего сразу повесят? — рассмеялся Апрель.

— Обязательно повесят. Они мастера в этом деле, — весело сверкали глаза бородатого.

Казаки присмотрелись к офицеру внимательней. Симпатичный барин и совсем не срамной. К тому же смелый и незаносчивый. Доброе отношение храбрых солдат с берегов Дона многого стоит. Что касается картины — то не было времени, разбираться, почему человека внешне похожего на Апреля казнят жуткой смертью. Самый заурядный ответ, что этот холст написан после первого полёта в прошлое. Картина как привет из семнадцатого века, фотография 1610 года выпуска. Конечно, немного искажённый снимок, но всё же, смотришь и вспоминаешь подвиги прошедшей войны…

А, может, и не было ничего героического? Возможно, это всего лишь сон, вымысел, пустая мазня. Или молва народная разнесла историю о спасение не совсем так, как оно случилось. Столько времени прошло, кто помнит, как всё было на самом деле? Свидетелей деревенской трагедии днём с огнём не сыскать. И, вообще, может быть, это народное творчество — миф? Людям элементарно необходим герой-мученик. Нужен?.. домыслили, нашли умельца, нарисовали. Таковым и стал для них пришелец из будущего, вышедший живым из горящего сарая.

Размышления о Горде, который на картине наблюдал за сожжением героя, Апрель также оставил на потом. В эту минуту его интересовали казаки, французы и происходящее вокруг — здесь и сейчас.

***

Колоссальное количество солдат поражало. Огромная армия пестрила разнообразием мундиров, и шаг за шагом продвигалась к Москве. Для чего они здесь? Какой смысл в этой войне?

Апрель знал, что жить солдатам Наполеона осталось совсем недолго. Через полгода шестисот тысячная армия, которая сейчас браво поднимала тонны пыли, перестанет существовать почти полностью. Ну а пока ещё живым конвоирам, охраняющим обоз, можно копаться в церковной утвари, набивая карманы и рюкзаки предметами, которые точно не пригодятся в будущем.

Серебряной ложкой можно помешивать чаёк — её даже можно продать, но нельзя согреться в минус тридцать, когда от мороза трескается кожа на лице и руках. А переправляясь через реку Березину, плотно набитый рюкзак тянет ко дну, не давая ни единого шанса выбраться живым. Так зачем сейчас, споря между собой, а порой и размахивая кулаками, солдаты гребут из обоза то, что просто убьёт их в недалёком будущем? Возможно, где-то в жаркой Италии решительно срывая с пятнистой бурёнки звонкий колокольчик, храбрый воин уверен, что трофей сгодится в хозяйстве, но здесь, находясь на русской земле каждая вилка, золотой подсвечник или медное кольцо, приговаривали мародёров к верной смерти. Поразительно, но никому из полумиллиона человек, эта простая мысль не пришла в голову.

— Бежать надо. На Дон пойдём. Соберём братов и освободим Москву от француза. Правильно я говорю, ребята? — прервав размышления Апреля, спросил бывалый казак.

Казачки быстро кивали, соглашаясь с бородатым.

— С нами пойдёшь, Ваше Благородие?

— Конечно, с вами. Куда я без вас? — не спорил Апрель.

Бородатый готовился к побегу. Глаза у него искрили.

— Звать-то тебя как, барин? — вдруг задумался он.

Оставлять след в прошлом, хорошо запоминающимся именем, это всё равно, что наступить на сотню бабочек сразу: одна-две выживут и точно проболтаются. Недолго подумав, Апрель вспомнил героя войны двенадцатого года, знакомого из школьных учебников истории.

— Давыдов я. Денис Давыдов, — быстро придумал Апрель.

Пётр кивнул:

— Красивое имя. Вот и познакомилися мы, барин.

***

Французский солдат, которому приказано охранять пленных, заметил, что казаки рассматривают какую-то вещицу, вероятно, украденную с одной из телег. О нарушении порядка он немедленно доложил своему командиру.

— Месье, вы не могли бы вернуть картину, — вежливо попросил французский офицер, обращаясь к Апрелю.

Су-лейтенант был весьма сдержан, короток и галантен, говоря на французском. Ему было не больше восемнадцати. Юный возраст и манера неспешного разговора, кажущаяся мягкой и домашней, помогали оставаться цивилизованным человеком даже на войне.

Из всего сказанного Апрель понял всего несколько слов, вернее, одно слово — месье, но мысль, выраженная вкрадчиво и определённо, не оставляла простора для манёвра: картину нужно вернуть, туда, где ей положено находиться согласно аресту. Выбор был невелик — пришлось подчиниться.

Французский солдат небрежно бросил полотно в телегу, но решил задержаться, потому что в куче звенящих безделиц его что-то заинтересовало. Громыхая, он вытащил из груды церковных подсвечников огромный металлический нагрудный панцирь. Затем громко рассмеявшись, он подозвал своих товарищей, решив поднять настроение сослуживцам — так что же в том плохого? Какой народ не любит веселье? А уж французы, так те просто, весёлые ребята!

Один солдат раскопал на дне увесистый меч, другой выудил кистень, третий тянул круглый щит, который не мог спасти от пули, но от стрелы, выпущенной из лука, защищал надёжно.

Предметы старины отчего-то вызвали хохот, но торжество прервал топот копыт пары десятков скакунов. Завидев кавалеристов, конвойные замерли по стойке смирно, словно увидели божье знамение.

На благородном жеребце восседал сам император Франции — Наполеон Бонапарт. Апрель Старцев поднялся в полный рост, встречая великого полководца. Казаки вслед за молодым офицером встали тоже. У вереницы телег император остановился и лихо спрыгнул на землю.

Историки и портретисты не соврали, схожесть с оригиналом впечатляла. Бонапарт был невысок, подвижен и чрезвычайно резок, как человек действия. Нос у него крупный с горбинкой. Взгляд пугающе колючий и опасный — как кактус-переросток на уровне лица в узенькой тёмной комнате. Если коснёшься его шипов, жди беды.

«А тиран классно выглядит!» — оценил Апрель.

Бонапарт выслушал рапорт су-лейтенанта. Юный командир заметно волновался. Говорил он громко и стрелял глазами в сторону пленных, словно строчил донос.

Осмотрев телеги одну за другой, Бонапарт подошёл к той, из которой солдаты вытащили панцирь, кистень и прочие предметы. Выбрав меч, Наполеон поднял его над головой и что-то сказал своим землякам. Ловя каждый вздох, солдаты с восторгом встречали его слова. Император Франции забавлялся, а солдаты хохотом реагировали на шутки. Это и понятно — что же не веселиться после удачной баталии близ Бородино.

Пленные стояли особняком на этом празднике жизни. Но Наполеон не мог не обратить внимания на угрюмую четвёрку. Император перестал жонглировать мечом и, указав остриём стального оружия на Апреля, жестом приказал подвести русских ближе.

— Господа! — обратился он ко всем пленным сразу. — Обоз, состоящий из телег, лошадей и церковного имущества, объявляется конфискованным! В пользу Франции, разумеется.

Император был эмоционален, свеж и бодр, словно война уже выиграна. Оттого казался благожелательным. Толкнув ногой, лежащий на земле блестящий панцирь, он напрямую обратился к Апрелю.

— Этим старьём вы воюете против сильнейшей армии в Европе? А мне говорили, что русские — это народ воинов. В моём штабе одни болтуны, а ни одного советника. А ну, русский, накинь железную жилетку! Покажи нам, как нужно носить столь грозный наряд.

Поразительно… минутами ранее Апрель не знал французского, но сейчас понимал Бонапарта, будто всю свою жизнь прогуливался вдоль берегов Сены или Луары, слушая рыбачьи песни и даже подпевая подвыпившим Пьерам и Франсуа. «Да что же здесь поразительного? — мелькнула мысль у гостя из будущего. — Если прилетел в прошлое, то разговаривать я должен уметь хоть на марсианском. А французский — это так, семечки… ёлы-палы!»

Апрель поднял сверкающий панцирь. Выглядел тот как новенький. Была бы возможность выставить его в магазине Матвея Сергеевича — то честное слово — неплохо можно заработать. Это была крепкая, добротная сталь без повреждений. Панцирь начищен до блеска: ни коррозии, ни ржавчины, только глубокие царапины, как следы былых сражений; экспонат на зависть нынешним мастерам; одним словом — вещь!

Нехотя Апрель покрутил в руках массивную защиту времён «царя гороха», затем аккуратно опустил на землю, отказываясь веселить императора и французских кавалеристов. Потому что он прилетел из двадцать первого века — у него важная миссия, а не цирковой номер.

— Неплохая вещь. Цена у неё большая, но, извините, я не могу этого сделать, — пожал плечами Апрель, говоря на французском.

— Ты отказываешь мне? Тому, пред кем пала Москва? — усмехнулся Наполеон. — А если прикажу расстрелять тебя… и этих трёх голодранцев тоже к стенке?

— На всё воля божья, — с ленцой ответил Апрель.

— Каков наглец?! — искренне удивился французский полководец. — Но ты прав, какое мне дело до вас — сынов дьявола? Глупец ты, русский — у меня ключи от вашей столицы, а ты героя из себя строишь.

Император бросил яростный взгляд на пленных, затем поправил знаменитую треуголку и отдал приказ су-лейтенанту:

— Расстрелять!

Веселье солдат растворилось. Французы набросились на казаков, сбили с ног и стали вязать. Апрель без труда выдержал натиск двух конвойных и остался стоять на месте. Сложив за спиной руки, он дал возможность беспрепятственно сковать себя верёвкой.

Взлетев в седло, император подъехал так близко, что Апрель увидел могучие мышцы скакуна прямо перед собой. Конь суетливо перебирал копытами, норовя наступить на ноги. Скакун топтался вперёд-назад, хрипя всё громче, порываясь встать на дыбы. Он будто чувствовал тревожное настроение и понимал жестокий приказ своего хозяина. Зверь брызгал слюной, ржал и скалился.

А вот французский император был спокоен и, наслаждаясь властью, насмешливо бросил офицеру:

— Нет, дикари. Никакой пощады вы не дождётесь. Мы били вас вчера, бьём сейчас и далее будем бить. Прощай, русский!

Бонапарт вскинул руку, коснувшись треуголки и, пришпорив коня, галопом помчался вместе со своими гвардейцами.

Французы, охранявшие обоз, заметно растерялись. Юный су-лейтенант, командовавший десятком солдат, тоже не горел желанием стрелять пленных, но приказ, отданный главнокомандующим, необходимо привести в исполнение.

— Что он сказал тебе, барин? Нас повесят? — живо интересовался Пётр.

— Не волнуйся, казак, нас расстреляют.

— У-у! Совсем другое дело! — пошутил бородатый. — А ещё, что сказал?

— Сказал, что у него в кармане ключи от Москвы, — переводил Апрель. — Врёт и не краснеет. Никаких ключей у него нет, и никогда не будет. И хлеба с солью тоже...

— Откуда ты знаешь? Может быть, найдутся предатели. Ты уж прости, но среди вашего брата полно эдаких.

— Каких ещё эдаких? Не о том думаешь казак… лес видите?

— Видим, — почти хором, ответили казачки.

— Туда поведут стрелять. Дадут залп и ветками трупы закидают.

— Интересная новость, только нам от этого легче, что ли? Ежели бежать надо, то со связанными руками далеко не уйдёшь… догонят, — строил план побега Пётр. — Давайте, вы в лес со всех ног, а я задержу их. Бог даст, выживу.

— Никто никуда не бежит. Без моего приказа — не бежит. Понимаете меня, братцы? — командовал офицер.

— Что тут же непонятного? — кивнули все трое.

Тем временем французы горячо спорили. Спорили они так пылко, и, казалось, что скоро дело дойдёт до жребия, который выберет, кому стать палачом, кому оставить совесть не замаранной. Солдаты темпераментно жестикулировали, эмоционально доказывая друг другу, почему именно он не может и не должен выполнять приказ.

Наблюдая за французами, Апрель сделал глубокий вдох, расслабился и замедлить сердцебиение. Связанные руки и удивлённые три пары казачьих глаз, немного мешали, но большей помехой являлся недостаток опыта в манипуляции чужим сознанием. И всё-таки Апрель чувствовал, что ему под силу завладеть разумом французского конвоя, и именно сегодня он сделает это впервые.

…Гость из будущего выбрал в качестве подопытной жертвы молодого су-лейтенанта.

Пробираясь сквозь облачные образы человеческой мысли, он подкрадывается к мозгу француза, будто забрался тому на плечи и, сжимая ладонями голову на висках, сверлил взглядом дыру в черепе, где когда был родничок. Это место соединения костей казалось почему-то самым доступным.

Апрелю было удобно и невесомо пробираться в чужой разум, словно он покинул собственное тело и парил где-то над людьми, над церковным обозом и русским полем. Будто он превратился в воздух и ничего не весил.

Первый опыт проходил вполне успешно. Апрель комфортно расположился во французской голове. Он даже мог видеть фрагменты прошлой жизни су-лейтенанта. Вот его мама в шляпке и с зонтиком, рядом его младшая сестра, совсем девчонка — здесь он хвастается своей саблей перед пожилым месье, который держит на поводке старого пса, а вот и сегодняшний день, полный армейских забот и борьбы с собственной совестью.

Су-лейтенант никак не мог определиться, кто будет стрелять в этих несчастных русских. Вообще-то, французский офицер хотел отпустить пленных, но приказ Бонапарта заставил его стать беспощадным.

Апрель поселился в голове су-лейтенанта. Оставалось отбросить сомнения молодого человека и воспользоваться офицерским званием, чтобы призвать солдат исполнить приказ. Он дал мысленный сигнал, и су-лейтенант скомандовал: «Становись».

Споры утихли. Конвоиры выстроились в ряд, рассчитались на первый, второй, третий. Вторые номера вышли из строя — и всё: не нужно тянуть щепки, бумажки с крестиками и пламенно дискутировать, чтобы выбрать людей для выполнения, пусть и отвратительного, но всё-таки приказа.

Завладеть только сознанием су-лейтенанта — недостаточно. И тогда Апрель запустил волшебные нити магических чар в мозг четырёх солдат, выбранных для расстрела.

Либо день был сегодня такой счастливый, а, может быть, звёзды так удачно светили прошлой ночью, но управлять сознанием пятерых французов оказалось легче, чем водить в детстве трёхколёсный велосипед в оживлённом московском дворе. Кататься на велосипеде вечно мешали гигантские ноги взрослых, а ещё железного жеребца могли отнять мальчики постарше, уже гулявшие без мам; а иногда маленькому Апрелю просто не хватало сил, чтобы крутить педали и ехать прямо. С солдатами оказалось всё прозаичнее.

Начинающий гипнотизёр мысленно приказал пехотинцам подпрыгнуть. Тут же послышалось, как звенит в рюкзаках украденное из телег серебро. Затем Апрель заставил солдат поднять правую руку и тут же опустить её. Французы с радостью выполнили приказ, и от форменных штанов серым облачком спрыгнула дорожная пыль. Апрель сделал вывод: подопытные полностью управляемы. Осталось всем дружно переместиться в лес, произвести залп и, не прощаясь, разойтись в разные стороны — как разбегаются уличные псы, обнюхав друг друга везде и всюду, но, не пустив в ход зубы и грязные когти.

Так и произошло. Без слёз, душераздирающих криков, плача, мольбы, а, главное, ненужных жертв.

Четверо солдат под руководством су-лейтенанта, завели приговорённых к казни в лес. Выстроившись в одну шеренгу, они приготовили ружья к стрельбе и нацелились на куст чёрной бузины.

Казаки стояли рядом с Апрелем, смотря в спины расстрельной бригаде, совершенно не понимая, что происходит.

С каменными лицами французы исполнили жестокий приказ. Каждый из них целился в самое сердце ненавистного куста. Затем прогремел залп, но выстрелы напугали лишь птиц, где-то высоко в ветвях, насвистывающих свою весёлую песенку. Хлопая крыльями и звонко крича, стайка пернатых поднялась над кронами деревьев и полетела наутёк подальше от мушкетного дыма.

— Сейчас, наверное, добивать пойдут, — поражался Степан.

— Это уже лишнее, — серьёзно ответил Апрель.

Повинуясь приказу, французы повернулись «кругом» и отправились обратно к дороге. Не дойдя пару метров до границы леса, они остановились и, отчаянно подпрыгнув, хлопнули в ладоши над головой. После последнего прыжка маленькие армии разошлись с миром. Французский конвой, позабыв о горьком опыте расстрела, отправился охранять обоз с монастырским добром, а казаки так и замерли от удивления.

Повидавший многое в своей жизни Пётр, сначала решил, что Апрель, представившийся Денисом Давыдовым, сговорился с французами, и те попросту ломают комедию, но по отрешённым взглядам солдат было понятно, что они будто пребывают во сне. Прощальный прыжок развенчал последние сомнения. И вообще, стеклянные глаза и неуклюжая поступь конвоиров напоминали поведение его младшей сестры, которая ночью во времена полнолуния ходила по избе, пугая родичей. В доме все знали — это болезнь. Знали, что нужно плотно закрывать окна во время круглой луны, чтобы ни один мистический луч не проник в комнаты — и не дай бог коснулся лица девчонки.

Посмотрев в небеса, Пётр мысленно перекрестился.

— Чудны дела твои, господи…

— Вот это да! — посмотрел вслед уходящим французам Фёдор.

— Барин, а когда бежать-то будем? — удивлялся Степан.

— Всё уже… убежали.

— Это хорошо, что мы на свободе, только руки кто нам развяжет? — спросил Фёдор.

— Ах да. Совсем забыл. Сейчас вернём, — опомнился Апрель.

Казаки озадаченно посмотрели на русского офицера, ожидая нового чуда с освобождением связанных рук. Но вместо саморазвязывающихся верёвочек, послышался хруст. Из-за деревьев снова появился су-лейтенант. В одной руке он держал сверкающую саблю, в другой нёс картину, накрытую тканью. Подойдя к бывшим пленным, он каждому по очереди аккуратно разрезал верёвки, после чего развернулся и, не совершая прыжков ни на месте, ни в длину, ни в сторону — побрёл прочь из леса.

— Вот зачем меня мама на свет родила! — ошалел от увиденного Пётр. — Таких чудес я ещё никогда не видывал.

— Дядька, а что происходит-то?

— Барин-то наш, как есть, колдун, — снова недоверчиво прищурился бородатый.

— Ну вот тебе на! Какой ещё колдун? — улыбнулся Апрель. — Совесть проснулась у французов. Гуманисты они. Даже видишь — картину вернули. И вообще, я умею убеждать…

— Совесть? У них совесть есть? Пойдём, посмотрим, что сейчас делают эти гуманисты. Да они в телегах уже, одни ножки торчат. Нет, барин, ты нам лучше признайся, что ты сотворил с ними?

Как рассказать о кораблях пришельцев, бороздящих просторы космоса или о вселенском разуме, или обучающих кристаллах? Апрелю оставалось только молчать.

— Видите, братцы, он в огне, — водил пальцем по холсту Пётр. — Сначала мы думали, что дети сатаны разжигают костёр, а вы приглядитесь. Может быть, они пытаются погасить его? А если так, то тот, кого они сжигают тоже демон. Так получается?

— Ну, ты хватил казачок. Мы вроде договорились, что это не мог быть я. Да и, вообще, — решил закончить споры Апрель, — не отрывайтесь от реальности, господа военные. В стране идёт война, не время сейчас заниматься конспирологией.

Последнее слово не понял никто. Но барин есть барин — он шибко грамотный. Чем сложнее изъясняется офицер, тем больше доверия. Русский народ любит тайны, а порой верит говорунам чаще, чем честным словам.

— Дядя Петро, чего ты взъелся на господина? Хватит уже. Мы вроде как на Дон собирались, — успокаивал старого казака Степан. — И если бы не он, нас уже в живых не было.

— Согласен, — продолжал разглядывать картину Фёдор. — У барина нет рогов, а у демонов есть. Значит, он не демон.

Апрель улыбнулся.

— Мир, казак? — показал открытую ладонь он.

— Мир, барин! — согласился Пётр и крепко пожал руку офицера.

— Дядька, посмотри, — щёлкнул пальцами Фёдор, исследуя полотно.

Молодой казак заметил, что сквозь огненное пламя был виден блестящий меч. Можно назвать это простым совпадением, но оружие, торчащее из земли около пылающего столба, было точной копией меча, которым размахивал французский император.

Все четверо уставились на рисунок, будто перед ними лежала подробная карта.

— На икону похожая. Тёплая… — дотронулся до полотна Фёдор и тихонько дунул, словно желал потушить костёр, пожиравший главного героя.

Апрель тоже прикоснулся к картине. Действительно, рисунок обдавал жаром. Возникло чувство, будто он знаком с этим произведением.

— Нам нужно вернуть меч, — понял Апрель.

— Нет ничего проще. Картину француз принёс, так, в чём же дело — пусть ещё разок прогуляется, — предложил Степан и негромко хмыкнул.

— И еды пусть прихватит. Есть хочется, спасу нет, — ни сколько не шутя, попросил Фёдор.

Все так увлеклись изучением картины, что не услышали, как сзади кто-то подкрался и вот уже минуту наблюдал за компанией.

— Развлекаетесь? — послышался низкий голос.

От неожиданности казаки подскочили и ощетинились, глядя на огромного незнакомца. Громадный мужик, одетый в простую крестьянскую рубаху, в широченных штанах и лаптях, вышел из-за дерева.

— Горд?! — удивился Апрель.

— Он самый, — ответил пришелец. — Здорово бывали, казаки!

— Здравия желаю! — хором приветствовали служивые.

— Собираетесь куда-то и без меня? — спросил великан.

— Вроде… собирались… — говорил невнятно Апрель. — Или уже не надо?

— Обязательно надо. Но, не сейчас, а чуть позже, — улыбнулся великан. — Вы, ребята, подождите немного, мы скоро…

Поманив Апреля, он обнял его и повёл к дороге — туда, где стоял конфискованный французами обоз.

— Сколько же здесь людей с оружием, — покачивая головой, изумился громила, глядя на нескончаемую колонну. — Вначале воевали десятки, затем сотни. Сегодня готовы умереть сотни тысяч.

— Завтра миллионы, — раскрывая секреты будущего, добавил Апрель.

— Миллионы жизней, — сожалел Горд. — И так будет продолжаться, пока на Земле не останется ни одного человека?

— Не знаю. Тревожно становится, когда уважаемый пришелец спрашивает у меня, чем закончатся войны на планете.

— Да нет, не спрашиваю. Это мысли вслух. Кстати, о мыслях. Сможешь управлять не пятью солдатами, а тысячами людей?

— Есть старый фильм, ну как старый, — вспоминал Апрель. — В общем, один персонаж спрашивает у другого: а сможешь, Василий Иванович, армией командовать? Могу Петька — отвечает Чапай. А в мировом масштабе сможешь? Нет — говорит, Чапай — языков я не знаю.

— Значит, ты у нас Чапаев, а я твой помощник? — еле слышно рассмеялся Горд.

— Ты знаешь это кино? — закашлялся Апрель. — Ещё лет двести и только потом снимут фильм. Да и кино ещё не придумали...

— Всё давно придумали, хлопчик, — подмигнул пришелец.

Апрель щёлкал глазами, как сломанный робот.

— Чему я удивляюсь? Мы с тобой двести лет назад чуть не сгорели, а для меня лишь неделя прошла.

— Время относительно, если умеешь управлять им. Ты не задавался вопросом, зачем людям крепкое здоровье и долгая-долгая жизнь? Возможно, чтобы снова и снова идти в бой? Что скажешь, Апрель?

— Сегодня моё имя, Денис Давыдов, — поправил Горда землянин. — А для чего люди идут на смерть? Не по своей воле идут. Кому хочется умирать? Любой зверь борется за свою жизнь, что о человеке говорить.

— Борются они… это да. Только кости хрустят, борются. Всё верно, брат, так и есть... А теперь смотри сюда, Денис Давыдов, — оживился великан.

Отряд из десятка всадников остановился возле обоза. Все кавалеристы с ног до головы закатаны в тёмно-коричневые плащи, на голове чёрные шляпы с широкими полями. Двое всадников спешились и подошли к су-лейтенанту, понуро сидевшему на телеге. Завидев идущих, он спрыгнул и что-то стал объяснять.

— Знаешь, кто это? — спросил Горд.

— И кто же? — стал внимателен Апрель.

— Это арглы, — прошептал слав и сжался, будто приготовился к прыжку.

В сознании Апреля образовался недолгий провал, затем туманный вихрь, вызвавший знакомое головокружение и лёгкую тошноту. В мгновение Апрель Старцев вспомнил, как Фаро сообщал ему об этих существах. Воспоминания нахлынули на путешественника по мирам, освежая утраченную информацию, словно ему включили экран в кинозале.

Он увидел колючую, как иглы ехидны планету Аргл. На ней нет солнечного света, нет ветра, не видно деревьев и нет голубого свода, лишь в чёрную высь вонзаются конструкции монументальных зданий. Это город арглов. Всё замерло здесь в своём величии и глухой тишине. Только слабый луч, словно свет земной луны, освещал силуэты гигантских небоскрёбов, которые скребут своими пиками мрачное небо. Внизу у подъездов бегут многополосные шоссе. Возведённые практичной рукой ряды магистральных столбов и пустые дороги с разметкой и знаками на обочине — сообщают о былой технической мощи цивилизации, но неслышно гула машин, невидно пролетающих с огромной скоростью вагонов небесных поездов; на колоссальной планете нет людей — она будто пуста. Но это заблуждение. Аргл жив призраками, избавившими себя от излишних забот. Миллиарды душ собраны на странной планете, где для человека Земли нет ни воздуха, ни воды.

Апрель увидел скопление арглов, заметив в шипастых сгустках энергии нечто живое и ужасное. Он ощутил сердцем и разумом, что это какие-то другие, совсем неземные существа. Для землян — арглы страшнее чумы, страшнее самой разрушительной войны, но всё же они прекрасны в своей самобытности и бесстрашии. Если проникнуться в смысл существования Тёмного мира, то обязательно найдутся тысячи ярких плюсов и каждый из них похож на могильный крест.

Погрузившись в видение, Апрель очутился в скоплении сущностей, торжествующий победу. Арглы веселились, напоминая ликованием эмоции обычных людей. Только почему-то было больно и душно в той толпе. Закладывало уши и обжигало лёгкие. В груди жгло так, что трещали рёбра и позвоночник. И Апрель стал задыхаться.

С огромным трудом он вырвался из удушливых объятий фантома. Тяжело дыша, снова увидел невозмутимого слава.

— Я был на Аргле… — растерянно бормотал землянин. — Я видел их тени. Тени везде. Их миллиарды…

Горду отчего-то стало весело. Но он умело скрывал настроение.

— Арглы очень опасны, друг мой. Они живут не только на своей планете, но и на Земле. Это Тёмные привели французов к Москве.

— Да ну? Император Наполеон… он что… тоже?

— Нет, этот местный, с Земли. Обычный человек, только заблудший. И знаешь… какой-то он злой. Ты не заметил?

Апрель задумался, всерьёз оценивая императора в треуголке, но вдруг остановил мыслительный процесс и резко посмотрел на пришельца.

— Издеваешься надо мной?

Светлый отрицательно мотнул головой и чуть пожал могучими плечами.

— Ни в коем случае, Апрель. И ты на меня не зыркай, ты лучше на Тёмных зыркай; приглядись к ним и запомни их лица.

— Хорошо, буду смотреть, куда скажешь. Вообще-то, я уже узнал одного из них. Видел его на холсте. Вон того, с короткой шеей, — указал рукой Апрель.

— Памятный рисунок. Да, брат, дал ты тогда огня! Герой! — вспомнил былое Горд. — Этого аргла зовут Вилку. Он знатный боец. Наверное, лучший из Тёмных.

— Так почему же мы сидим в кустах, надо что-то делать! — сверкнул глазами Апрель.

— Стоп, брат… не горячись. Нам это ни к чему. Нам только нужен меч Беркута. Ты уж прости, не успел я его забрать, — деловито шевелил бровями великан. — Потому что у меня куча дел. Просто бездна. Но это поправимо. И всё должно происходить именно так, как происходит — вот что главное. В рукоятке меча спрятан кристалл, это тоже важно. Мы вернёмся сюда ночью и заберём оружие. Вот так должно всё случиться!

Говорил Светлый серьёзно или шутя, Апрель так и не понял. Но выяснять не стал. Горд разговаривал с землянином, как со старинным другом. Лёгкий, можно сказать, добрый сарказм чувствовался и не отпугивал.

— Меч Беркута надо забрать? — только и ответил Апрель, но представив картину, вернее, себя на рисунке в огне, на всякий случай, уточнил: — И кстати, ты на картине тоже нарисован. Я весь горю, мне больно и угрожает смертельная опасность, а тебе и дела нет. Почему не спасаешь меня? Как доверять тебе после такого?

— Ещё как спасаю! — широко улыбнулся громила. — Весёлые деньки были: Глан Кро, медведь в лесу, Веттер тогда потерялся и Милош со своими шариками подвёл... Помогали мы тогда полякам избавиться от одного вредного фрита. Но об этом ты узнаешь позже. Сейчас надо, чтобы Вилку убрался отсюда, да и мы пойдём. Не сидеть же в кустах до темноты. Обоз никуда не двинется, французики спать собираются, а неподалёку наша деревенька. Проводим туда казаков, а сами вернёмся к ночи. Как тебе моя идея, мой юный друг?

— Отличный план, Горд, — согласился Апрель.