Когда-то был Апрель

Глава 26

Глава 26

Апрель вёл небольшой отряд по сентябрьскому лесу. Группа солдат продолжала свою войну, и никто не думал выжить любой ценой.

Егор Работягов подгонял бойцов, заставляя передвигаться быстрее. Раскатистый грохот орудий, тревожащий осенний лес, напоминал, что где-то рядом свои. Несколько раз, над головами крадущихся по лесу, пролетали советские истребители, гулом моторов поднимая боевой дух молодых солдат.

— Стоп! — поднял кулак Апрель.

Красноармейцы замерли в ожидании.

Сквозь позолоченные деревья проявилась граница ровного поля, на котором колосилась перезревшая рожь. Далее просматривалась деревенька.

Апрель поправил кобуру на поясе.

— Схожу в деревню на разведку…

— Нельзя одному, — подсказал Работягов. — Одна голова хорошо, но лучше вдвоём.

— Разрешите, я с лейтенантом пойду, — поднимая руку, будто находится на школьном уроке, отозвался солдат.

— Фамилия твоя? — нахмурился усатый.

— Рядовой Абазян! — доложил боец.

Добраться до деревни можно двумя способами: первый — прямиком через поле, второй — обходя ржаные посевы, передвигаясь по границе леса. Обходной путь в три раза дальше, но именно безопасность выбрал Апрель.

Скрываясь в тени деревьев, молодые люди приближались к той самой деревне, где гость из двадцать первого века бывал уже дважды. Между каждым посещением мистического места проходили столетия. Апрель узнавал и лес, и берёзы, и невероятно притягательные просторы вокруг деревни. Что-то тянуло сюда. Он чувствовал тягу всем естеством.

— Давай знакомиться? — предложил Апрель. — Моё имя, Иван. Тебя как звать?

— Гаспар, — ответил молодой солдат.

— Ты, наверное, армянин?

— Да, армянин. После Гражданской войны, в двадцать пятом году всей семьёй в Москву перебрались. Я уже в столице родился, — дал переполненный ответ солдат.

— Я тоже москвич, — улыбнулся Апрель. — Позволь, Гаспар, спрошу у тебя?

— Спрашивайте, товарищ лейтенант.

— Что значит для тебя Гражданская война? Само понятие «гражданская» подразумевает войну между одним народом: между братьями по крови. Скажи, разве русская война, трагедия твоего народа? Вероятно, армяне, говоря между собой на своём языке, называют ту войну, как-то по-другому?

Солдат подбирал слова, чтобы ответить на довольно противоречивый и в то же время простой вопрос.

— Вообще-то, армяне считают русских близким народом. Для нашей семьи прошедшая война, безусловно, гражданская. Мне ещё дед рассказывал, которого тоже звали Гаспар, что русские много хорошего сделали для моей семьи... Но ваш вопрос, товарищ лейтенант, конечно, с подвохом. Если задать его так: противоречия в армянском обществе раскололи его условно на синих и зелёных, а разногласия настолько накалили противостояние, что вспыхнула Гражданская война. Вопрос! Считают ли жители Самарской или, например, Симбирской губернии, такую войну своей — гражданской?

— Ты серьёзный парень, — рассмеялся Апрель. — Случайно не философ?

— Так точно. Но только будущий философ. В университете уже год учусь, — похвастался Гаспар Абазян. — И всё же, ответьте, товарищ лейтенант, будет такая война гражданской для вас лично?

— Любая война, это зло, — не раздумывая, ответил Апрель. — Все люди Земли, братья. И потому, для меня любая война гражданская.

Рядовой Абазян понимающе кивнул, соглашаясь и не соглашаясь с лейтенантом, потому что получается, что война, где советские люди погибают от рук германских солдат, являлась тоже гражданской, поскольку немцы — наши заблудшие братья? С такой реальностью сложно согласиться.

В третий раз Апрель Старцев входил в ту самую деревню. Пройдя мимо большого сарая, который снова стоял в целости и сохранности, он приблизился к дому тётки Прасковьи, где пару столетий назад распрощался с казаками. Всё те же резные окна, всё та же калитка и тоже крыльцо встретили блуждающего во времени гостя. Даже входная дверь показалась знакомой.

Апрель скромно постучал. Дверь с хорошо знакомым скрипом открыла девушка, как две капли воды похожая на дочь Прасковьи — Любашу. Русая коса до пояса, накинутый на плечи платок и румянец совсем не изменились за долгие годы. Но сейчас вместо стыдливого девичьего взгляда, он столкнулся с глазами озлобленной волчицы.

— Здравствуйте, — поздоровался Апрель.

— Ну, здравствуйте… защитнички наши, — сердито смотрела девушка.

— Мы из окружения вышли. Пробираемся к линии фронта. Не знаете, немцы в деревне есть?

— Как ни быть... два дня, как объявились. Что-то прячут в амбаре на площади. Наверное, бомбу собирают. Вот и бегают туда-сюда.

— В деревне немцы? — не поверил Апрель.

— А ты как думал? Да, молодой человек, в нашей деревне поселились немцы, пока вы по лесам шастаете да из окружения выходите. Куда только идёте? Ищете место, где учения свои провести?

— Мы что, прячемся от фашистов? — вспыхнул факелом Гаспар.

Заметив горячность юного армянина, красавица снизила накал. Она смотрела на соседний дом, указывая рукой в его направлении.

— Ладно, забыли. А немцев пятеро или шестеро. Видите, свет горит в тех окнах? В том доме они остановились. Машины сюда приезжали, что-то выгрузили и в амбар солдаты отнесли. Там теперь часовой всегда ходит.

— В амбар — в смысле в сарай на площади? — уточнил Апрель.

— Сарай, амбар… какая разница? — снова заводилась хозяйка.

Внешне она была очень похожа на Любашу, но характер у неё оказался зеркальным. Девушка из прошлого была тиха и покладиста, а нынешняя красавица: строга и колюча. «Комсомольцы, они ребята стойкие», — подумал о девчонке Апрель.

— Спасибо за помощь. Вы очень помогли Красной армии, — козырнул лейтенант. — Не думайте плохо о нас. Мы делаем всё, что в наших силах. Победа придёт... поверьте…

Лейтенант повернулся кругом и, не спросив даже имени, быстро направился к лесу.

Немного взволнованный Гаспар, извиняясь перед горделивой хозяйкой, развёл в стороны руки и поспешил вслед за командиром.

Укрывшись в лесу, Апрель спросил у солдата:

— Дорогу назад помнишь?

— Так точно.

— Это хорошо. Лесом пойдёшь. Аккуратно. Доложишь Работягову, что жду его со всем отрядом на этом самом месте. Понял?

— Я быстро. Туда и сразу обратно. Разрешите идти, товарищ лейтенант?

— Выполняйте приказ, рядовой.

Чтобы найти отряд и вернуться, молодому армянину потребуется не меньше часа, так подсчитал Апрель. Решив, что ему самому хватит и тридцати минут, он отправился сначала к сараю, а затем к дому, где остановились немцы.

***

Апрель подкрался к часовому, безмятежно сидящему на металлической бочке. Кругом шла война, в двух шагах от деревеньки гремели орудия и гибли тысячи солдат, а часовой чувствовал себя, будто где-нибудь в Баварии у склада колбасных изделий. Непростительная беспечность.

Незаметно проскользнув мимо часового, лейтенант перебежками приблизился к дому и спрятался под открытым окном. Фашисты оживлённо беседовали. Апрель понимал немецкий язык, как родной.

— Через месяц Москва падёт, — уверял один из арийцев.

— Франц, предлагаю пари! И двух недель не продержится Москва. Или ты думаешь по-другому? — продвигал свою версию другой немец.

— Думаю, что русские давно уже сбежали из своей столицы. Я о Сталине и его правительстве коммунистов. Смылись они за Уральские горы, и будут там сидеть, пока мы до них не доберёмся. Уверен, что уже через десять дней в Москву зайдут первые зондеркоманды для фильтрации населения. Скоро всё будет кончено, господа, — ответил Франц.

— Никуда не сбежал, этот чёртов Сталин. Вы понимаете, что менять тактику надо, — разливая по стаканам шнапс, философствовал следующий мыслитель. — Учите историю. Поляки дошли до Москвы и захватили её. Французы, тоже преуспели с пожарами. В этот раз русские окажутся умнее и будут упираться особенно. Но только вот в чём дело: мы не французы и, слава богу, не поляки. И какими бы живучими ни казались русские, даже они не в силах справиться с нами. Потому итог войны предсказуем. Москва падёт подобно взбалмошной девке. Немного поломается, затем поднимет юбку и немецкий солдат порадует русских новым порядком… К Рождеству Москва будет наша, я в этом нисколько не сомневаюсь.

— Клаус, друг, ты неисправимый романтик. Ты видишь логику и следы коварной судьбы там, где нет ничего, кроме бессмысленной массы дикого народа. Чем ближе я узнаю русских, тем больше они напоминают мне животных, — рассуждал Франц, поглядывая на дно стакана. Потом он выпил содержимое до последней капли. — Про животных, это не пустые слова, господа. Вы только вспомните свои ощущения, когда мы проезжали мимо горящего поезда. Помните неделю назад? Не знаю, что случилось, и почему поезд сошёл с рельсов, но видели бы вы, какие у них отвратительные физиономии. Женщины, дети, старухи: все чумазые, грязные… на них… то ли кровь, то ли грязь… это так ужасно, господа, и так отвратительно.

— Да… русские — нация грязная, безграмотная, и пули на них не жалко, — согласился ещё один фашист. — Потому предлагаю выпить: за оружие, которое сокрушит варварские орды! Пора очистить нашу планету от русских свиней!

Слушать бредовые прогнозы, подвыпивших немцев, Апрель вовсе не собирался. Пройдя известным маршрутом, он вернулся к часовому, охранявшему сарай.

Апрель чувствовал, что новорождённая мощь Фаро не нуждается в совершении магических ритуалов. Задержка дыхания, замедление биения сердца и другие медитативные упражнения больше не требовались. Ощущение, что в теле бежит нечеловеческая энергия, не покидало ни на секунду. Стоило только захотеть, и время для немцев в деревне замедлилось так, как это случилось в доме Петра Крымова.

Часовой сидел на бочке. Его глаза были мечтательно прищурены. На коленях примостилась винтовка. Немец будто улыбался, смотря куда-то вдаль.

Апрель заботливо прикрыл часовому глаза, надвинул каску ниже бровей и беспрепятственно вошёл внутрь сарая. С того времени, когда он был в деревне последний раз, прошли века, но всё осталось на прежних местах. Стены были крепки, столб поддерживал крышу, к настилу приставлена лестница, и даже стог сена всё так же ждал, что кто-то усталый приляжет на него отдохнуть. Ничего не изменилось, только появились дополнительные предметы: стопка по пояс из трёх ящиков, размером со средний чемодан, накрытая брезентом. Громоздкие кейсы ярко-оранжевого цвета не могли не привлечь внимание.

Апрель скинул брезент. Поцарапав найденной на полу деревянной щепкой, предположил, что контейнеры сделаны из сверхпрочного пластика, время, для создания которого, ещё не настало. Значит, снова не обошлось без пришельцев. Теперь надо понять, что внутри.

Попытка с ходу открыть один из ящиков, оказалась безуспешной. Щель между основанием и крышкой настолько мала, что складывалось впечатление, будто контейнер запаян и является цельной литой капсулой. Никаких видимых замков или креплений Апрель не обнаружил.

Приподняв ящик, он взвесил его. Двадцать килограммов, это приличный вес. Пришла в голову забавная мысль: неплохо бы овладеть рентгеновским зрением, чтобы видеть сквозь стены. А почему бы и нет? Иностранные языки ему даются запросто, чужие мысли он читает — может быть не всегда, но иногда читать получается. Так почему бы не попробовать стать рентгеновским аппаратом?

Апрель снял фуражку, наклонил голову вбок, округлил глаза. В эту секунду он был похож на любопытного филина. Зрачки расширились. Левая бровь поднялась. На голове торчал хохолок. Но под каким бы углом, сверху или снизу он не смотрел, ничего не получалось. Талантлив, перспективен, способен на многое, но не сегодня.

— Вот, блин! — выругался Апрель и вышел из амбара.

Он остановился возле вздремнувшего часового. Одной рукой взял винтовку, другой, словно дорожную сумку прихватил бойца за ремень и побрёл к избе, где минутами ранее философствовали фашисты.

Смело зайдя в дом, оккупированный германцами, Апрель увидел трёх человек отдыхающих за столом. У входной двери, приоткрыв рот, сидел четвёртый вооружённый солдат. Пятый немец с голым торсом и толстой книгой в руке лежал на кровати. Все, находившиеся в просторной комнате, замерли, будто невидимая рука на пульте судьбы нажала кнопку «пауза».

Апрель осторожно забрал из рук немца книгу. Тот просвещался незаурядной литературой, читая «Войну и мир». Книга была издана на немецком языке и имела множество загибов страниц и закладок. Учиться, как говорится, никогда не поздно. Скорее всего, фашист так помечал сцены романа, впечатлившие его воображение, сохраняя их, чтобы вдумчиво перечитать позже и познать загадочную русскую душу. Приятно думать о людях хорошее. Пусть немец и враг, но книгу выбрал серьёзную.

Положив томик на невысокую тумбочку, Апрель стремительно передвигался по комнате. Приземлив всех фашистов на пол, он усадил их в кружок спина к спине и подручными средствами связал. Затем присел за стол и вернул окружающий мир в обычное состояние.

Головы немцев хаотично вертелись в разные стороны. Фашисты обнаружили себя в унизительном положении.

— Ну что, парни, повоюем? — спросил Апрель на чистом немецком языке. — Меня интересует, что в контейнерах, господа фашисты. Начнём с тебя...

Апрель обратился к тому немцу, который читал на кровати книгу. Он присел на корточки и задал вопрос:

— Как твоё имя, господин хороший?

— Франц… — бормотал немец, словно у него пересохло в горле.

Апрель поправил солдату чубчик, упавший на лицо.

— Красивый ты такой… жаль тебя убивать. Что в ящиках, Франц?

— Я не знаю, — отчаянно замотал головой ариец.

— Очень плохо, Франц, — перевёл взгляд на следующего связанного фашиста Апрель. — Что тебе известно о ящиках в сарае?

— Я Карл, — шептал немец.

— Неужели? Надо же, сам Карл к нам пожаловал. Ну, великий наш, что же ты прячешь в оранжевых ящиках?

— Мне не докладывали. Я не знаю, — еле ворочал языком немец.

— Ах, вот вы как со мной… — строго щурился Апрель.

Он допустил, что пленным действительно ничего не известно о содержимом в контейнерах. Тёмным пришельцем не обязательно рассказывать людям, что им приказано охранять.

— Господин Франц, я так понимаю, вы самый грамотный из присутствующих в этом прекрасном замке…

Немец слушал внимательно, чуть склонив голову. Если бы он высунул язык, то походил бы на дружелюбного пса.

— Назови цель вашего пребывания в деревне? Кого вы здесь ждёте?

— Нас вчера привезли, чтобы охранять, — отвечал Франц. — Мы ведь простые солдаты… мы всего лишь связисты и ничего не знаем. Мы никого не убили… у нас семьи, понимаете, господин офицер?

— Ну конечно, я понимаю. У вас ведь семьи и дети. У вас есть папы и мамы, который ждут домой свои непоседливых чад. А ещё, ребятки… вы просто обязаны выжить в этой войне. Всё кругом будет пылать, разрушаться, все будут страдать и умрут в страшных муках, а вы непременно останетесь целенькими, поскольку вы особенные люди. И это правильно, поскольку немецкие люди — избранны богами… Русские — они ведь кто, они же что? Они неказистые, страшные, грязные и тупые… одно слово, животные. Ну а немцы — это совсем другое… вот то ли дело Франц! Он — книголюб, у него светлый взгляд. Ему ещё жить да жить…

Апрель говорил тихо, убаюкивающе, с лёгкой иронией. Говорил так вкрадчиво, что на губах у немцев появились довольные улыбки. Но неожиданно странник по мирам перешёл на крик, до смерти напугав пленных.

— А ну, говори, пёс поганый!.. кто и когда должен забрать контейнеры из деревни?

— Сказали ждать! — завопил Франц. — Завтра должны забрать!

— Кто приедет за ящиками? — напористо продолжил советский лейтенант.

— Секретная служба. Они одеты в форму «СС». Я правду говорю. Они всегда втроём ходят. Высокие, статные, светловолосые офицеры. Нас прикомандировали к ним и приказали охранять контейнеры.

— Что ценного в ящиках? Почему их прячут в такой глуши?

Красными глазами, Франц смотрел на Апреля, что-то явно недоговаривая. Он еле мямлил:

— Я не знаю… Мы просто солдаты. Нам дали приказ охранять, мы не виноваты…

Ни Карл, ни Франц, ни кто-то другой из немцев — не знали, что в контейнерах и чьи приказы они исполняют. Отвечая на вопросы советского лейтенанта, солдаты также не понимали, с кем разговаривают в данную минуту. Но во всём есть свои плюсы: меньше знаешь, крепче спишь. Главное, чтобы сон не затянулся и не превратился в вечность.

— Вот и молодец, — похлопал по плечу Франца советский лейтенант.

***

Апрель вернулся на то место, где расстался с рядовым Абазяном. Ждать пришлось недолго. Силуэты солдат мелькнули в гуще кустарника. Заметив лейтенанта, молодой армянин, шедший впереди, взмахнул рукой.

— Заночуем в деревне, — тихо сказал Апрель.

— А как же немцы? — спросил Егор.

— Взял я фашистов в плен, пока вас не было. Связал их чем придётся. В доме они, — не вдавался в подробности Апрель. — Повезло.

Услышав ответ, Егор Работягов улыбнулся в роскошные усы. Остальные солдатики тоже оживились, с неподдельным интересом прислушиваясь к рассказу своего командира. Лейтенант совершал подвиг за подвигом.

— Так, парни, — командовал Апрель. — Все за мной и чтобы ни звука.

К тому времени совсем стемнело. Лейтенант шёл впереди. За ним змейкой тянулся отряд. Лейтенант шёл уверенно, будто ночь ему вовсе не помеха, и он умеет не только брать одной левой пленных, но и отлично видеть во мраке.

Дойдя до сарая на площади, Апрель приоткрыл ворота. Солдаты скользнули внутрь. Работягов назначил часовых. Свободные от караульной службы бойцы располагались на ночлег.

Подойдя к ящикам, Апрель подозвал Егора. Усатый солдат провёл ладонью по контейнеру, постучал по крышке костяшками пальцев.

— Странно, — сказал он.— И что это такое? Из чего сделаны? Надпись, маркировка есть?

— Ничего нет. Из чего сделаны, загадка, — ответил Апрель.

— А что внутри? — поинтересовался Гаспар Абазян, присоединившись к беседе.

— Тебя не учили, как к старшим по званию обращаться? — нахмурился на рядового усатый.

— Замечание верное, но не время сейчас, — заступился Апрель. — Парни, помощь ваша нужна. Идите за мной.

В сопровождении Егора и молодого армянина Апрель направился к пленным.

— Ничего себе! — увидев немцев, удивился рядовой Абазян.

— Говорят, что связисты. Врут, конечно.

— Этих связистов только развяжи, — абсолютно не доверял им Работягов. — Знаем мы этих связистов. Ещё в четырнадцатом встречались. А ты, лейтенант, и по-немецки можешь?

— Ну да. В школе выучил. Учительница моя, Марта Августиновна, очень строгая была. А красоты в ней, знаешь сколько — вот такие сиськи! — отставив ладони от своей груди сантиметров на тридцать, показал Апрель.

Работягов понимающе кивнул. Командир оказался человеком тысячи талантов.

Немцы могли свободно переговариваться, но почему-то сидели тихонечко и боялись произнести хоть малейший звук.

— Вы понимаете, что ваше положения хуже некуда? — снова начал допрос Апрель.

Будто шайка глухонемых из поезда, арийцы дружно кивнули в ответ, признавая катастрофичность и позор русского плена.

— Скажи мне, Франц, когда за ящиками приедут? — спросил Апрель.

— Утром, — кивал Франц. — Точно не знаю, но, скорее всего, перед завтраком…

— Что они говорят? — вставил слово молодой армянин.

— Говорят, что утром приедут трое эсэсовцев. Что в ящиках не знают, — перевёл Апрель.

— В шестнадцатом году воевал я в Белоруссии, — вспоминал Егор Работягов. — Фронт стоит… ни туда ни сюда. Мы атакуем, немцы отбивают. Они в атаку, мы отбиваем. Окопались по уши, сидим в обороне… так что придумали гады. Газом нас травить стали. Выждут подходящей погоды, ветер дует в нашу сторону, а они газ распыляют. Травили нас, как насекомых. Несколько раз видел зелёное облако. Яд в ящиках, вот что я думаю. Там прячется какая-то зараза. Сами рассудите. Зачем в лесной деревне таиться? Здесь даже дороги нормальной нет. А привезли именно сюда, а позже хотят в Москву отправить… каким-то образом. Может быть, по воде или с воздуха скинут. Потому и скрытность такая.

— А давайте их откроем! — предложил простой выход рядовой Абазян, показав ручную гранату. — Любой сейф можно раскурочить. Что мы ящик не сломаем?

— Не открыть их, — не соглашался Апрель. — Замок там магнитный или ещё какой покруче. Сами ящики сделаны из материала, как говорится, не проехать, не пройти. Крепче любой брони.

— Как это, замок магнитный? Что это такое, вообще? Мы даже не пробовали их сломать. Давайте взорвём, и всё!

— Говорит тебе лейтенант, значит, знает! — прикрикнул на рядового Работягов. — Помолчи пока.

Апрель ещё раз посмотрел на немцев, понимая, что дальнейший допрос не имеет смысла.

— Можно всю ночь гадать — толку нет. Значит, так… фашистов связать и в сарай. Утром устроим засаду и встретим эсэсовцев. Я переоденусь в форму немецкого солдата и выйду им навстречу. Вы с бойцами возьмёте гостей в кольцо, и капкан захлопнется. Сделаем всё тихо. Берём новых пленных, допрашиваем, и глядишь, кое-что прояснится.

— А если сюда пожалует взвод солдат? А если два? — спросил рядовой Абазян.

— Вряд ли. Делают они своё ремесло скрытно. Не доверяют никому. Утром всё выясним, — сказал лейтенант и повернулся к напуганным арийцам: — Сейчас встаём и потихонечку за нами. И чтобы без шума. Будете выполнять наши приказы, останетесь живы. Это понятно?

Немцы дружно закивали головами в знак полного повиновения.

Сопроводив пленных, усатый разбудил красноармейцев и проинструктировал, отдавая распоряжения, кто и где займёт позицию для встречи утренних гостей. Апрель же позаимствовал у одного из немецких солдат форму, а сам пошёл к дому Прасковьи, где проживала строгая девушка. Что-то подсказывало — она не спит и внимательно наблюдает за тем, что происходит в деревне.

***

Время позднее — близко к полночи. Апрель отважился, постучал в дверь. От небольшого толчка дверь скрипнула и приоткрылась.

— Это я, лейтенант Петров… — негромко позвал Апрель. — Это я приходил с бойцом. Девушка, вы дома?

Апрель очутился в хорошо знакомой комнате. Все окна плотно закрыты шторами, потому свет свечи, горящей на столе, не пробивался во двор. За столом сидели двое. Апрель сразу узнал хозяйку и того, кто был рядом с ней. Гостя из будущего встречал Светлый пришелец Горд.

— Да, чтоб тебя! — перекрестился Апрель.

— Здравствуй, брат, — сдержанно улыбнулся слав. — Присядь со мной, пожалуйста.

Лейтенант послушно приземлился на лавку. Горд был одет в гражданское. В потёртом пиджаке и косоворотке он походил на председателя зажиточного колхоза.

— Какие сюрпризы сегодня поджидают нас? — спросил землянин.

— Ты куда-то торопишься?

— Пожалуй, что нет…

— Вот и не спеши. Лучше познакомься с хозяюшкой. Это Любаша.

Апрель изумлённо смотрел на красавицу. Ещё час назад она была весьма энергична и вела себя вызывающе. Сейчас за столом сидела девушка, будто из прошлого: покладистая и скромная дочь Прасковьи.

— Как неожиданно, — всматривался в девичьи глаза Апрель Старцев. — Извините, Люба, мы когда-то встречались в прошлом?

— Совсем ты нас запутал, — сказал Горд. — Я вас только что познакомил, значит, только и встретились.

— А-а… это я понял, — сообразил Апрель, что перед ним лишь далёкая родственница другой Любаши.

— Хотите поесть? — почему-то спросила девушка. Глаза её были пусты, голос механический.

— Спасибо, дорогая, мы не голодны, — ответил Горд, наблюдая за ней.

— Тогда я пойду к себе, — поднялась со скамьи Люба. — Поздно уже. Спать очень хочется.

— Иди, лапочка. Иди к себе, — разрешил Светлый пришелец.

Девушка тихо вышла из-за стола и пошла к двери, ведущей в соседнюю комнату. Если раньше во времена войны с французами в проёме висела воздушная шторка, то сейчас крепилась деревянная дверь — и это, несомненно, прогресс.

Люба повернулась к мужчинам.

— Спокойной ночи, Горд Иванович, — сказала она.

— До встречи, моя хорошая, — ответил слав.

— Спокойной ночи, товарищ лейтенант Петров, — убрала с лица волосы Люба и, показалось, что глаза у неё сверкнули прежним разумом.

— Приятных вам снов, — пожелал спокойной ночи Апрель.

Дверь закрылась. Мужчины остались в комнате одни. Сидя в тишине, они наблюдали за ровным пламенем свечи.

— На здоровье не скажется? — первым нарушил молчание Апрель.

— С Любашей всё будет хорошо. Девчонка не вспомнит сегодняшнего вечера. Когда мы всё закончим, она уйдёт из деревни, переживёт войну, нарожает детей. С ней всё в порядке, мой друг.

На душе стало легче.

— Наверно, не пришло ещё… — загадочно сказал Апрель. — Время — оно ведь… то течёт, то несётся вспять…

— Тайны Вселенной… — шевельнул плечами Горд. — Знаешь, что хранится в тех контейнерах?

— Откуда мне знать? Это ты у нас мудрый и прозорливый.

— Я не шучу, — нахмурился великан.

Апрель сосредоточился.

— И что же там?

— Твой солдат прав, в контейнерах действительно находится яд, — блеснул сталью голос пришельца. — Достаточно содержимого одного лишь ящика, чтобы все люди, живущие в Москве, погибли в течение трёх суток. Немцы, которых ты взял в плен никакие не связисты. Один из них — пилот, остальные — десантники-парашютисты. Недалеко от деревни находится захваченный фашистами советский аэродром. Трое эсэсовцев, которые должны приехать утром, это ещё незнакомые тебе фриты. Они должны отвезти парашютистов на аэродром, а перед вылетом заразить болезнью. Операция назначена на завтрашнюю ночь. Диверсанты высадятся в черте города, и при первом столкновении с защитниками Москвы начнётся заражение. Одни умрут сразу, другие спустя несколько суток. В радиусе десяти километров от очага заражения все люди будут уничтожены. Затем под воздействие солнечных лучей бактерии потеряют стойкость и погибнут сами. К тому времени город уже опустеет. Руководство Советского Союза будет уничтожено, и фактически настанет конец войне. Лишь дело времени добить оставшиеся силы русских. Так считают наши враги, фриты. Таков их план.

— Похоже на то, что план Тёмных идёт по иному сценарию. Он меняется?

— И да, и нет. Парашютисты в плену, так фриты найдут им замену. Мы можем изъять контейнеры, но завтра фриты привезут другие ящики с ядом. Мы можем расправиться с фритами, испепелить их в дым, но место в строю займут другие бойцы — не менее жестокие. Есть только единственный шанс спасти город — это обратиться к судьям. Нельзя на нейтральной планете вести войну таким варварским способом. Существует договор… нарушать взятые обязательства ни одна из сторон не имеет права.

— Я знаю о договоре между Тёмными Альянсом и Союзом Светлых. Помню, что Земля, территория нейтральная. Фаро дал мне эти знания. Но, кто эти судьи? Только не говори, что ещё не время знать. И кто, чёрт побери, такие фриты? Почему они хотят отравить Москву?

Из внутреннего кармана пиджака громила достал, тускло сверкающий кристалл, и осторожно положил его на стол. Посмотрев пристально на Апреля, Горд медленно, с расстановкой продолжил:

— Фриты — это народ, рождённый под Светлой звездой, но живущий холодным разумом. Это Тёмные янычары, брат. Они так близки нам и так далеки, что уже никогда не вернуть прошлого родства. Фриты, невероятно отчаянные воины и в то же время безжалостные к врагу — то есть к людям. Тёмные будут в деревне к рассвету. У нас лишь несколько часов. Ну а пока я расскажу тебе о судьях.

***

Миллионы лет цивилизация Ти правила Тёмной стороной Вселенной. Пройдя через войны и перемирия, разрушая галактики и строя звёзды в пустоте, Ти достигли господства над многими мирами известных разуму. Но когда пришло время максимального расцвета, Ти утратили интерес к бесконечному противостоянию со Светлой стороной. И не усталость, и не страх потерять высокие позиции, заставили покинуть свой пост — это осознанный выбор народа, посмевшего сменить прописанные роли. Ти сделали осознанный выбор, пожелав отстраниться от управления Альянсом.

Безграничная воля и знание холодного мира позволили вещему народу, принять судьбоносное решение. Уходя, они взошли на высшую ступень эволюционной цепи, примерив на себя мантию сурового судьи. Ти превратились в независимого арбитра, взвешивающего баланс противоборствующих сторон. Вместе, с когда-то вышедшей из Светлого Союза цивилизацией Серебряного Луча, была образована судейская лига высшего разума — орган, который следил за битвой теней и пламенного огня.

Без прокуроров и адвокатов мир Создателей клеймил тех, кто приступал Высший закон и нарушал заверенные судьями договоры. Ни один вздох разумной твари не оставался незамеченным судьями. Всякий поступок, каждый шаг с рождения и до самой смерти записывался в невидимую, но во всепроникающую книгу Творцов. Ровными знаками, заполняя строки журнала, Ти воспроизводили каждодневные деяния, словно над сущностями висели камера и микрофон, отслеживающий, чем он, она или оно занималось, проживая отпущенный срок.

Ти и народ Серебряного Луча, когда-то возглавлявшие противоборствующие союзы, слились, будто не было между ними вражды и обид. Забыв о разногласиях, они стали беспристрастными смотрящими за мирами.

Ти — это Тёмный Бог, знающий всё о правилах и ценностях покинутого ими Альянса. Ти — это неподкупный судья, способный осудить за противоправные поступки и назначить неминуемую кару. Народ Серебряного Луча — это Светлый Творец, поскольку правила ведения войн касались не только представителей Тёмных звёзд. Светлые цивилизации тоже были, как на ладони у судей, — и для каждого человека нашлась своя полочка в архиве.

Народ Серебряного Луча вместе с сущностью Ти, строго следил за выполнением договоров Тёмной и Светлой стороными — и не было никакой вражды между Создателями. Вымученная миллионами лет борьба, божьей мудростью не несла в себе злобы к бывшим врагам, она не испытывает любви или привязанности к былым союзникам. Сила судей способна лишь творить правду и справедливость. Затаиться от Богов — невозможно. Судьи знают всё о живых существах во Вселенной. И каждого ждёт свой вердикт, когда придёт час нарушить Высший закон.

***

Галактики, кометы, планеты, разумные существа и звери — всё это часть общего живого механизма, зависимость между которыми не поддаётся сознанию человека. Можно назвать эту незримую связь скрепами, нитями, канатами или божественным провидением. Слова не отражают всей сложности конструкции. Но Апрель понял, что за развязанные войны, интриги, обман, рождение или гибель цивилизаций — за всё придётся держать ответ перед силой, которая по деяниям вынесет справедливый приговор.

— Мне сложно осмыслить, что ты рассказал сейчас, — вздохнул Апрель. — Тёмные, Светлые, есть Серые… и бог знает какие ещё. Все эти расы мудры и велики. Они прагматичные и недосягаемы. Только отчего все эти разумные существа не могут договориться? Почему нельзя остановить вселенскую бойню? На Земле гибнут миллионы. В других мирах история повторяется. Какая-то терпимая справедливость у судей. Почему так происходит, Горд?

— Тебя терзают сомнения, брат. Это хорошая реакция. Чтобы осмыслить мои слова, у тебя впереди тысячелетия, — сказал по-отечески слав.

В глазах Апреля мелькнула надежда. Он с грустью посмотрел на пришельца.

— Что будем делать? Снова ждать? Или судьи спустятся на Землю и сами остановят фритов?

— Так не работает справедливость. Все, кто должен спасти Москву, находятся уже здесь, в этом самом месте. Я и ты — каждый из нас выполняет свою миссию. Больше некому вершить справедливость.

— А как же судьи? Почему они не возьмут за шиворот и не вышвырнут Тёмных? Они ведь всемогущие!

— Думаешь, данный тебе дар валялся в пыли, и каждый мог его подобрать? Ты, верно, решил, что ради развлечения совершаешь полёты в прошлое? Это тебе, брат, не парк развлечений с тиром и комнатой страха, — нахмурился Горд. — Ты именно тот герой, кто будет выручать из беды отдельно взятого человека и спасать огромные города. Пойми это, Апрель, и будь готов отдать свою жизнь целиком за будущее Земли.

— Ну что же… тогда я пошёл спасать город. У меня и сподвижники имеются. Пятнадцать бойцов. Четырнадцать из них вчерашние дети, — встал со скамьи Апрель.

— Безусловно, мой друг. Только меня с собой забери. Я пригожусь.

— Да куда без тебя? — горько улыбнулся Апрель. — Говори, что делать.

— Ты прилетел из будущего. Тебе известно, что Москву не отравят. Ты знаешь, как и когда закончится Вторая мировая война. Осталось оповестить об этом фритов. Запомни, Апрель, ты житель Земли. Только рождённым на этой планете подвластно строить будущее. Никто из пришлых гостей не смеет менять предначертанное судьбой. Это Вселенский закон, — Горд взял со стола мистический минерал и покатал его на громадной ладони. — Он нам поможет. Через кристалл Фаро озвучит вердикт судей. Получив послание, Тёмные откажутся от своих планов, и так мы спасём столицу Земли.

— И всё? Вот так запросто мы их остановим? — не верил Апрель, глядя на мерцающий минерал.

— Судьи заставят фритов отступить, ты должен верить в успех. Не сомневайся в победе… но только есть проблема. Мне искренне жаль, но немецкие парашютисты и пятнадцать красноармейцев сегодня погибнут. Свидетелей не останется, — твёрдо оповестил о неизбежном Светлый пришелец.

— Плохая новость. Но почему должны гибнуть люди? — возмутился Апрель. — Какие из них свидетели? Кому станет легче, если солдаты умрут?

— Эти люди уже мертвы. Ты воскресил их лишь на время, чтобы они погибли ещё раз, но чуть позже, здесь в этой деревне. Ратники кровью защищают свою страну и народ. Это их долг. И судьбу не изменить. Не я придумал жестокий миропорядок, — трагично произнёс Горд. — Фриты скоро будут в деревне. Они приедут под утро. Погибнут и земляне, и Тёмные пришельцы. Таков наш план, брат. В этом сражении за Москву останутся в живых только ты и я.

— Нет, Горд, так не пойдёт. Я сумею обмануть судьбу, — замотал головой Апрель. — Сейчас я разбужу ребят и дам приказ уходить из деревни, а мы с тобой сами исполним наш план. Пусть Гаспар Абазян и Егор Работягов погибнут, но только не сегодня. И почему они, вообще, должны умирать? Я не верю в такую справедливость, — закипал Апрель.

Стремглав он бежал на площадь. Точно перед воротами сарая увидел чёрный автомобиль с горящими габаритами. Ощутив жар, исходивший от мотора, Апрель буквально влетел внутрь деревенского строения.

Возле ящиков, снова накрытых брезентом, стояли три высоких офицера, одетые в эсэсовскую форму. Пряча светлые волосы под чёрными пилотками, они стирали пучками сухой травы кровь с фритских клинков.

Апрель не успел. Спящие красноармейцы мертвы. Фриты не пощадили даже немецких диверсантов, фанатично готовых сложить головы за своих вождей. Возможно, связанный пилот и парашютисты хотели объяснить палачам и просили пощады, а, возможно, что они не заметили, как подкрался к ним безжалостный враг.

Прислонившись к стене, сидел Егор Работягов. Он улыбался в свои пышные усы, а из его рваной раны на груди сочилась густая кровь. Рядовой Абазян лежал рядом. Молодому армянину фриты перерезали горло. Безжизненными глазами вчерашний студент смотрел, на Апреля и будто ждал, чем закончится эта ночь.

Красноармейцы, мирно спящие у амбарных стен, так и не проснулись. Они не видели своих убийц и не сопротивлялись им. Умелыми ударами фриты разрезали надвое горячие сердца, убивая быстро, как на бойне.

Всюду кровь. Алая кровь землян, а по щекам Апреля текли слёзы. Его злость обжигала бешеной лавой, заливая яростью разум. Вены вздулись, руки наполнялись силой — и он не сдержался. Светлый воин Земли и не думал сдерживать себя.

— Что же вы наделали, твари? А со мной справитесь? — зарычал Апрель, бросившись на убийц.

Один из фритов выхватил пистолет и несколько раз выстрелил. Но пули отскакивали от путешественника по мирам, словно от стальной плиты, не оставляя ни следов, ни царапин. Апрель неудержимой мощью врезался в стрелявшего и сбил того с ног. Фрит отлетел в самый угол, близко к стогу сена. Быстро придя в себя, пришелец встал и, отбросив бесполезное оружие, посмотрел в обезумевшие глаза землянина.

— Беркут? — растерянно прошептал он. — Это ты? Но как…

— Не спеши, Тёмный. Это ещё не конец, — эхом прозвучал голос Горда. — Землянин принёс послание. Будь я на твоём месте, то, безусловно, прислушался к моим словам.

Великан стоял в проёме ворот, а на его раскрытой ладони мерцал элемент Фаро.

— Мой друг, передай этот кристалл бездушным созданиям, — взывал к Апрелю гигант.

Ярость отступила, освобождая путь здравому смыслу. Землянин подошёл к фритам, протянув искрящийся кристалл.

— Откройте глаза, люди холодного Альянса, и распахните замёрзшую душу голосу справедливости. Прочтите вердикт судей и исполните волю Создателей, — взывал к Тёмным пришельцам слав.

Белокурые убийцы встали в круг, соединили руки, словно принимали священную клятву. Сквозь стиснутые пальцы луч кристалла вырывался на свободу.

Стало ослепительно светло. Но послание судей предназначалось лишь фритам и проникало только в их разум, сообщая о своём приговоре. Длилось послание не дольше мгновения, а затем, обжигающий кристалл выпал из рук на деревянные доски, исполнив своё предназначение.

— Шаг назад, — скомандовал Апрель.

Фриты отступили

— Зачем вы убили невинных людей? — не мог успокоиться землянин.

— У кого ты спрашиваешь, у Тёмных? — насмехался над фритами Горд. — Для них человек — лишь препятствие. Дела им нет до людей, но, есть огромная любовь к себе ненаглядным.

— Заткнись, слав! — процедил один из белокурых пришельцев. — Если бы ты и подобные тебе не совали носы, куда не надо — не было бы ненужных жертв. Не делай из нас монстров, урод. Ты уничтожил сотни миров, уничтожишь и Землю. Ты сам нарушаешь договоры. Нет в тебе ни правды, ни справедливости. А теперь, закрой свой лживый рот и делай, что должен.

— Бесишься, фрит? Это хорошо, — улыбнулся Горд. — Ты получил урок от судей? Тебе доступно объяснили, кто защитник Земли и кто хозяин?

— Мы ещё встретимся… — играл желваками фрит.

— Решайся смелее!.. нашему защитнику нужен урок фехтования. Стань послушной куклой, солдатик. Апрелю необходима тренировка, — злил Тёмных громила.

Фриты переглянулись. Они разом блеснули кривыми кинжалами и бросились на Апреля.

Молниеносная атака оказалась скоротечной и губительной. Первый, кто сделал выпад, вмиг был обезоружен и отправлен в неглубокий нокаут. Кинжал, которым фрит наносил удар, неуловимым движением был выбит и очутился в ладони гостя из будущего. Второй пришелец, не успев вступить в сражение, получил от Апреля удар ножом в шею и замертво рухнул к его ногам. Третий фрит был повержен практически сразу после того, как взгляд Апреля столкнулся с его глазами. Резкий бросок превратил грудь Тёмного в дыру, из которой брызгала кровь. Пришелец лишь ахнул и, раскинув руки, с грохотом свалился на деревянный пол.

Остался в живых один из трёх. Подняв руки, фрит криво улыбался, словно ему сломали челюсть.

— Как говорят, русы — лежачих не бьют? — спросил он.

— Как ты сказал?.. лежачих? — ответил за Апреля Горд и, подойдя сзади, точным ударом снёс голову Тёмному с плеч.

Огромной ступнёй громила наступил на лицо уже поверженного воина, будто собирался играть в футбол.

— Никогда «Торпедо» не победит «Пари Сен-Жермен», если ты будешь не собран в бою. Действуй всегда решительно, Апрель. Не дай им заговорить себя. Он не лежачий и не сидячий — это коварный враг. Есть возможность убить, не мешкай и бей гадину!

Уничтожив своими руками двух фритов, легче не стало. Апрель Старцев смотрел на лежащих ровными рядами красноармейцев, его глаза снова слезись.

— Горд, ты сказал, что у нас есть несколько часов. Ты обманул меня?

— Нет. Я ошибся, — пряча трофейный фритский нож, спокойно ответил громила. — Но, моя ошибка ничего не меняет. Ещё тысячи раз ты столкнёшься со смертью близких. Это тяжело — я понимаю, но ты привыкнешь… Человек молится перед сном каждую ночь, потому что слаб и не знает, проснётся ли утром. А сегодня в русской стране идёт война. Разве ты не слышишь стон, там за воротами? Плач пропитал воздух слезами, ты только прислушайся, как рыдают дети без матерей, как воют заживо сожжённые старухи. Разве тебе неслышно, брат? Я живу в этом стоне тысячи лет; плач младенцев застыл в моих ушах. Но я знаю, что спасёт твой народ от страданий. У русских есть право защищать свой дом и умереть с честью. Умереть в бою. Запомни, эти земляне отдали жизнь не напрасно. Они и миллионы других своими смертями спасают будущее твоего племени. Они мученики и герои. Знай это — и немедленно вытри лицо.

— Слав!

— Да, мой друг, — отозвался Горд.

— Люба в доме? Она жива? — подумал о девушке Апрель.

— Она ещё спит. И она жива, — ответил пришелец.

— Что с контейнерами? Надеюсь, заплачена щедрая цена, чтобы мы их больше никогда не увидели? И был ли в ящиках яд? Уж слишком они громоздки для хранения вируса. Возможно, ты снова ошибся?

Громила недовольно качнул головой. Ему казалось, что сейчас он объясняет особенному человеку азбучные истины, а землянин строит из себя ранимого мальчишку и не хочет принять святую правду.

Горд резко повернулся к Апрелю и, с великим трудом сдерживая себя, сказал:

— Ты и я должны желать боя всегда. Ты и я — воины Света. Нас отправили на войну лучшие генералы во Вселенной! Мы убиваем и нас убивают, а гибель этих бойцов, лишь малая плата за победу. Героизм народа только в совокупности даёт результат. Эти солдаты убиты ещё гуманно — во сне. Они не погибли, как жертвенные овцы. Их не пытали. Их смерть упала на чашу весов, и судьи, возможно, только благодаря этим мёртвым телам склонили удачу в нашу пользу. Будут ещё гробы и следующие контейнеры. Будут другие жертвы, и судьи не всегда благосклонны к нам. Успокой свою душу, воин, это только начало чудовищного сражения, — Горд сделал паузу, наблюдая за реакцией землянина. Видя, что слова отрезвляют, он продолжил: — А был ли в контейнерах яд? Возможно, что и не было. Но разве мы можем рисковать миллионами жизней? С контейнерами я разберусь, это уже не твоя забота… лучше спроси про Серого…

События последней ночи спутали все планы. Совсем позабыв, для чего нужно встретиться с Гордом, Апреля больше тревожили мысли о красноармейцах. Гаспар Абазян и Егор Работягов — не давали покоя его сердцу. Снова казалось, будто он что-то сделал неправильно, и по его личной вине погибли солдаты.

— Да-да, конечно. Как я мог забыть? — вспомнил Апрель. — Подскажи, как справиться с паразитом?

— Сжечь, — наконец-то, улыбнулся Горд.

— Не понял. Что значит, сжечь?

— В двух словах, — пояснял громила. — Паразит живёт в призрачном мире. Люди называют такие миры параллельными. Для того чтобы тебе самому научиться подобно Серому гулять по множеству уровней, понадобится время. Получи урок и кремируй его; не заботься о теле, оно давно мертво. Паразит — не человек, это просто Серая тварь.

— Думал, ты научишь меня более гуманному способу, — разочаровался Апрель, не понимая, о чём говорит пришелец.

Горд поморщился, расправил плечи и как-то нехотя добавил:

— Погуляй по метро. Покатайся на поезде. Паразитов там много. Попробуй пойти за одним из них или дай возможность догнать себя... Но мой тебе совет: сожги Серого. Без сожаления испепели его.

— Как сложны твои загадки… — встряхнул головой Апрель и тут же почувствовал жжение кристалла, зажатого в кулаке.

…Проваливаясь в бурлящую пучину, он не успел продолжить. Яркий луч понёс странника по просторам Вселенной, отправляя назад — в своё время. Когда Апрель летел по туннелю, показалось, что ему явились лица молодых солдат. Последними в строю были Гаспар Абазян и Егор Работягов.