Когда в пути не один

Глава 1

Владимир держал в руках судебную повестку и в необычайном волнении уже в который раз перечитывал ее, содрогаясь с каждым разом все сильнее и ощущая, как сковывает грудь и затрудняется дыхание при одной мысли о грядущих последствиях. Вначале он даже подумывал, что, возможно, ошиблись адресом. Ведь таких случаев сколько угодно, если учесть, что его фамилия — Филиппов — не единственная даже у них в аппарате, а тем более в городе. Но, посмотрев адрес на конверте, убедился, что все совпадает: улица, дом и квартира. «Гражданин Филиппов Владимир Алексеевич, вы вызываетесь в районный суд в качестве ответчика по заведенному на вас делу».

«Какое дело? За что?» — возмущался он, будучи твердо уверен, что за ним никаких грехов не числилось. Совесть его была чиста: не брал, не воровал, не ловчил, ни в каких махинациях не замешан. Лишь делал свое дело профессионально, как и подобает журналисту, помощнику председателя облисполкома, писал статьи в газеты и журналы, доклады и выступления, вступления и замечания в зависимости от масштаба проводимых мероприятий своему шефу — Славянову Ивану Васильевичу, да иногда выполнял его личные поручения. Но главной, конечно, была подготовка выступлений.

Работал как вол и вот, оказывается, доработался. Что же его ожидает, если дело приняло такой серьезный оборот? Можно ли совсем избежать замаячивших на жизненном горизонте неприятностей? Подумав, решил, что можно, и пути для этого есть, и даже несколько. Первый — истец забирает свое заявление, и тогда дело будет закрыто. Задача состоит в том, чтобы найти и уговорить этого истца, пообещав ему что-нибудь взамен. Второй путь — найти выход на кого-то уже в самом суде и выяснить, есть ли возможность закрыть дело за отсутствием состава преступления. Здесь пока одни неясности, хотя главные усилия необходимо направить именно сюда, чтобы не доводить дело до разбирательства, ибо, даже рассматривая дело при определенном участии влиятельных людей, суд может приговорить к условному наказанию, хотя лучше бы совсем закрыть его. К тому же в случае процесса потребуется и хороший адвокат. Надо все предусмотреть. Что это даст? Можно добиться главного — максимально смягчить ситуацию и ее последствия. А как сложится судьба в дальнейшем? Вопрос тоже не простой, и главное, доводов, что удастся избежать последствий, почти нет. Не приходится сомневаться и в том, что все это отразится на работе. Может быть, даже придется лишиться ее. А вдруг шеф оставит? Но это вопрос!‥ Третий вариант — осудят! Значит, судьба, а от нее, как говорят в народе, никуда не денешься. Если тебе предначертано попасть за решетку — обязательно будешь там. Надо, однако, побороться, чтобы избежать такой участи. И помочь развитию событий в первых двух направлениях может только секретарь облисполкома Мелешин, благо он еще является и преподавателем заочного юридического института. Хорошо, что с ним установились дружеские отношения еще в бытность его председателем райисполкома одного из северных районов области. Сколько раз по поручению председателя облисполкома Владимир приезжал в район к Мелешину для изучения опыта работы некоторых колхозов и совхозов! Обычно брал одно хозяйство для положительного примера и получал документы с его технико-экономическими показателями, знакомился с жизнью и бытом людей; другое хозяйство — отстающее и просил подготовить справку о работе района в целом. И всегда, выполнив задание, Владимир не отказывался от дружеского застолья, как правило, в сильном хозяйстве, где вместе с Мелешиным они душевно вечеряли почти до полуночи. Несколько раз даже оставался ночевать по этой причине.

«Ну что же, — подумал Владимир, — очень хорошо, что есть Анатолий Петрович. Завтра с утра пораньше зайду в оперный театр, проверю, как идут запланированные работы по реконструкции, а потом сразу к Мелешину. Жене ничего говорить не буду, пока все не прояснится. А как быть с председателем облисполкома Славяновым? Сообщить ему про повестку или нет? Пожалуй, целесообразнее повременить. Сначала надо все выяснить, — может, и паниковать не о чем. Впрочем, обо всем обстоятельно посоветуюсь с Анатолием Петровичем, и обязательно надо узнать фамилию истца. Это очень важно сделать побыстрее. Интересно, кому же я так сильно насолил, что дело дошло до суда? А может, это мой тезка — Воробьев-старший? Вполне возможно. Вот он и пропал потому, что план вынашивал напомнить о себе и своей обиде таким неординарным способом. Очень вероятно, что повестка в суд дело рук именно Воробьева».

С Владимиром Воробьевым Филиппов познакомился несколько месяцев назад, а с момента их последнего разговора прошло около месяца, даже чуточку больше. Конечно, этого времени вполне достаточно, чтобы завести на Владимира судебное дело. Значит, не исключено, что именно потому Воробьев-старший так долго и не появлялся.

…Все началось в день заседания исполкома областного Совета народных депутатов, которое, как всегда, проходило в понедельник. Когда оно закончилось, в кабинет помощника председателя облисполкома Владимира Филиппова зашел давний его знакомый — корреспондент ТАСС Герман Воробьев, невысокого роста, рыжеватый, с белесыми бровями и хитринкой во взгляде. Он с достоинством подал руку, поздравляя с удачной работой — добротным материалом для доклада председателя, а потом попросил как бы к слову:

— Владимир Алексеевич, у меня большая просьба к тебе: прими брата моего старшего. Он у нас изобретатель, рационализатор — фантазер, одним словом. Но фантазер не простой — со свидетельством.

— За фантазии получил свидетельство? — пошутил Владимир.

— Да почти что так, — согласился Воробьев. — У него авторские свидетельства на изобретения. Точно не помню сколько, но что имеются — факт.

— Чем или в чем я помочь должен? — поинтересовался Филиппов. — Если по изобретению очередному, то лучше идти сразу по адресу: в ВОИР.

— Я знаю эту организацию, — как бы согласился Герман, но продолжал гнуть свое: — Вопрос касается сельского хозяйства. Брат говорит, что у него родилась какая-то гениальная идея. А Славянов, не секрет, поддерживает все и вся, что идет на пользу селу. Вот я и подумал: если дело стоящее — он обязательно поддержит. Главное, ты протолкни к нему брата. В общем, прими его, он сам все тебе и расскажет.

— Приму, — согласился Филиппов, пододвигая к себе фирменный планинг, чтобы просмотреть распорядок на неделю.

— Когда? — Воробьев в ожидании ответа слегка наклонил голову, разглядывая карманный календарик.

— Я как раз и выясняю, когда, — в задумчивости протянул Владимир, уточняя дату. — Во вторник. На следующей неделе. Думаю, получится. Шеф будет на бюро. Скажи брательнику: пусть приходит.

— Во сколько?

— Бюро в десять. Мы с бригадой готовим шефу выступление на кустовое совещание председателей райгорисполкомов, — вслух рассуждал Филиппов. — Мне нужно будет вычитать текст. Думаю, до обеда справлюсь. Пусть к двенадцати и приходит, а еще лучше к часу.

— Благодарю, Владимир Алексеевич. Родина вас не забудет. — Воробьев пожал Филиппову руку и, довольный, вышел из кабинета.

Остаток недели пролетел на одном дыхании, Владимир даже не заметил как, а вот понедельник вымотал порядком: весь день бригадой доводили выступление председателя до кондиции, а после восьми вечера шеф пригласил всех к себе.

С карандашом и линейкой в руках Славянов работал со сводками, справочными материалами, которые ему подготовили в облплане. Увидев вошедших, поднялся и перешел за большой стол, где по традиции читали и обсуждали все его доклады и выступления, занял свое место во главе стола. Поговорил немного о текущих делах, потом, полистав свой экземпляр, улыбаясь, спросил:

— Кто у нас читает сегодня?

— Филиппов, — ответил Фраймович.

— Начинай, Владимир, — кивнув своему помощнику, распорядился Славянов.

…Через час с небольшим, сделав замечания и выслушав предложения присутствующих, Славянов, как и ожидалось, одобрил третий вариант выступления и, довольный, посмотрев на членов бригады — Заборова, Фраймовича, Карамельникова, неторопливо подвел итог работы:

— Сегодня, чтобы не терять времени, внесите все замечания и исправления. Завтра с облпланом и статистиками уточните цифры, которые вызывают сомнение. До обеда, думаю, управитесь. На свежую голову вычитайте. И после бюро чтобы выступление и остальной справочный материал были у меня на столе. Спасибо за работу. Действуйте.

…Действовать пришлось с полной отдачей, как говорится, на полную катушку. В понедельник вечером бригада ушла домой после программы «Время», а на другой день только перед самым обедом сдали текст машинисткам. Отказавшись идти обедать со всеми вместе, Филиппов объяснил причину своего поведения и в одиночестве стал ожидать брата корреспондента ТАСС.

Владимир успел навести порядок на столе, просмотреть областную газету, когда в дверь, которая открывалась туго, раздался деликатный стук и почти одновременно с ним зазвонил телефон. Сняв трубку и попросив позвонить позднее, Филиппов подошел к двери и помог открыть ее.

На пороге стоял мужчина выше среднего роста, в темно-синем костюме и водолазке, с небольшой хозяйственной сумкой в руке. Заметно смутившись и заикаясь, он представился:

— Во-о… В-о-оробьев Владимир, — и тут же уточнил: — Владимир Г-г-ригорьевич.

— А я, как вам, должно быть, известно, ваш тезка: Владимир Алексеевич. Прошу вас, присаживайтесь, — Филиппов указал на стул и тут же, не теряя времени, предложил: — Расскажите, Владимир Григорьевич, о своей гениальной идее.

Немного вскинув подбородок кверху и полузакрыв глаза, Воробьев предварил изложение своей идеи небольшим вступлением:

— Я-я-я слежу за выступлениями товарища Славянова. И мне нравится, что он так много внимания уделяет развитию сельского хозяйства. Читал его статью в областной газете, где он подробно останавливается на главнейшей задаче современного животноводства — на заготовке в достаточном количестве кормов. Это основа основ развития отрасли. Всем известно, что проблем здесь очень много, и прежде всего — природные условия. Вы заметьте: как только наступает пора сенокоса — начинаются беспрерывные дожди.

— «Темнота происходит от недостатка света», — перебивая Воробьева, заметил иронично Владимир. — Вы мне пересказываете содержание статьи, которую я готовил для Славянова. Давайте конкретно, Владимир Григорьевич, что у вас есть и чего вы хотите?

— Помогите мне, пожалуйста, попасть на прием к председателю.

— С каким вопросом?

— Я подготовил документы. На его имя.

— О чем?

— Предлагаю разработанный мной способ искусственной сушки растительно-травяной массы в вакууме. Сезонные дожди натолкнули меня на мысль наладить промышленное производство сена при любых погодных условиях, — начиная воодушевляться и размахивать руками, рассказывал, уже не заикаясь, Воробьев. — Вот посмотрите, схема установки для вакуумирования. Но, думаю, вам лучше прочитать описание моего способа.

— Хорошо, я согласен, — ответил Филиппов, принимая протянутые листы. Он углубился в чтение, изредка прерываясь и делая в рабочем ежедневнике какие-то записи.

«Цель изобретения. Для обеспечения высокого качества сена при мгновенном помещении сырой травы в глубокий вакуум и постоянного или ступенчатого интенсивного прогрева массы используется сушильное устройство с применением турбореактивного самолетного двигателя, который одновременно является и вакуум-насосом (сжатый воздух от его компрессора с любой температурой от 70 °С до 300 °С подается непрерывно или ступенчато в обрабатываемую массу). Один турбореактивный двигатель АА-24-П способен одновременно обрабатывать десятки емкостей суммарным объемом в тысячи кубометров. При этом используются списанные из авиации двигатели… Предлагаемая установка по производительности не имеет равных себе в области сушки. В крупных хозяйствах на получение одной тонны сухого сена установка может расходовать до тридцати литров керосина, что в условиях неперспективного животноводства из-за угрозы сезонной гибели кормов чрезвычайно выгодно. Предлагаемый способ получения сена в мировой практике, в том числе и в СССР, не применялся…»

Закончив изучение документации, Филиппов с особым вниманием посмотрел на собеседника и, заглянув в свои записи, уточнил:

— Насколько я понял, для реализации вашей идеи требуется: первое — подобрать одно из передовых хозяйств, руководство которого согласится на практическое проведение эксперимента. Второе — приобрести в аэропорту списанный турбореактивный двигатель самолета. Третье — достать автоклав, который используется для пропарки силикатного кирпича. Четвертое — договориться с одним из технических институтов о предоставлении лаборатории для проведения эксперимента. Это основные направления работы на сегодняшний день. Вы согласны, Владимир Григорьевич?

Кивнув головой и с усилием преодолевая вновь начавшееся заикание, Воробьев ответил «да» и добавил:

— У-у меня еще большущая просьба к вам, Владимир Алексеевич: помогите отпечатать в трех экземплярах всю документацию. Буду вам очень признателен. Кстати, когда будете читать, можете меня подредактировать, где сочтете нужным. И, если можно, отпечатайте, пожалуйста, побыстрее. Заранее благодарен, — говорил Воробьев, передавая Филиппову папку с бумагами.

Вместе они перелистали всю документацию на будущее изобретение. Увидев, что объем работы немалый, Филиппов не удержался от восклицания:

— Да, здесь есть над чем потрудиться!

— Извините, Владимир Алексеевич, но мне больше не к кому обратиться, — сказал Воробьев и нервно задергал подбородком.

— Ничего, я помогу вам. Во всем. Ведь это на пользу области, — успокоил его Филиппов, про себя рассуждая так: «Дело, должно быть, стоящее. Если удастся, председатель, можно не сомневаться, обрадуется. Он радуется каждому доброму делу, которое на благо селу. Только бы получилось».

— Скажите, пожалуйста, Владимир Алексеевич, как скоро отпечатают текст? Когда к вам зайти? — перебивая ход мыслей Филиппова и укладывая в сумку копии своих документов, поинтересовался Воробьев.

— Пожалуй, дней через десять. Возможно, чуть подольше. Но предварительно позвоните, — предупредил его Филиппов. Прощаясь, он крепко пожал изобретателю руку.

Когда Воробьев вышел, Владимир взял планинг и по привычке записал первое впечатление, по опыту самое верное, которое у него осталось о новом знакомце: «Изобретатель, человек одержимый. Чувствуется, дело знает. Любит жестикулировать. Неприятное впечатление оставили глаза — навыкате и беспокойные. При разговоре в глаза собеседника не смотрит. Если глаза — зеркало души, то у Воробьева нехорошие глаза. Может, душа у него неплохая? Поживем — увидим. Подсунул мне братика Герман. Возни с его изобретением — море».

Закончив заметки, Филиппов решил, что после обеда, пока печатают текст выступления, он сразу и возьмется за это дело. Благо и шефа нет на службе. А продолжит его уже после того, как положит на стол председателю окончательный вариант выступления. Для начала надо было позвонить проректору строительного института. Составив схему предстоящего разговора, в котором он предусмотрел все возможные отговорки и неожиданности, Филиппов снял трубку, набрал знакомый номер:

— Валентин Матвеевич, добрый день! Филиппов говорит. Второй экземпляр выступления председателя я вам отправил. Как познакомитесь и сделаете свои замечания, верните его, пожалуйста, мне. Второе, председатель готов вас принять через день. Время: восемь тридцать. — Филиппов замолчал, заранее зная, что последует вслед за этим со стороны проректора: «Сейчас начнет благодарить».

— Спасибо, Владимир Алексеевич. Приду пораньше. Заодно и выступление с нашими поправками верну. А когда он к нам собирается? — поинтересовался, воспользовавшись случаем, Петренко.

— Определится при встрече. Кстати, Валентин Матвеевич, у меня есть одна просьба. Не личная. Вы прекрасно знаете, как Иван Васильевич интересуется вопросами села. На днях на прием к нему приходил изобретатель, который предлагает ускоренное приготовление сена на промышленной основе. У него, как и положено, разработана схема такой установки. Есть ее чертежи. Даже подготовлен черновой вариант документации на авторское изобретение. Но дело не в этом. Для реализации идеи ему нужна помощь. Необходимо проведение лабораторных испытаний. А у вас хорошая лаборатория. Поможете? Кстати, письмо ректора о выделении средств на развитие материальной базы института председатель подписал. И оно отправлено в правительство.

— Владимир Алексеевич, не имею морального права отказать вам. Фамилия изобретателя? Воробьев? Пусть приходит Воробьев. Всё организуем как положено. Конечно, договорились. Всего доброго. — И Петренко положил трубку.

Довольный итогом разговора, Владимир взял ежедневник и, округлив цифру «один», подумал, как сообщит Воробьеву, когда он придет или позвонит в следующий раз, что уже включился в работу: можно начинать подготовку к проведению опытов в лаборатории. Следующий этап — обеспечение эксперимента сырьем. Поставку зеленой массы можно будет организовать из хозяйства пригородного района, возможно, учхоза. Тут никакой проблемы не будет, а вот когда дело дойдет до практических испытаний непосредственно в одном из хозяйств, и безусловно в сильном, проблемы появятся: потребуется турбореактивный двигатель. И хотя до этого еще далековато, а возможно, вообще дело не дойдет, на всякий случай надо все-таки договориться с командиром авиаотряда, чтобы он попридержал списанную турбину, и заодно выяснить у него, какие документы нужны на ее получение.

«При возможности, — планировал Филиппов, — поговорю с командиром. А сейчас, — деловито подобрался он, увидев вошедшую в кабинет машинистку, которая принесла перепечатанное выступление, — займемся доводкой доклада Славянова до кондиции: вычитаем, исправим опечатки и с чистой душой положим текст на стол председателю».

…После встречи с Воробьевым прошло несколько недель. Владимир мысленно был уже готов к очередному его приходу, хотя, когда появится изобретатель, он не знал: телефона у него не было, а обращаться к Герману, его брату, Филиппову не хотелось, да и некогда было заниматься этим — сегодня, например, он торопился на встречу с друзьями в сауну.

Филиппов сидел в кабинете один и с линейкой считывал построчно, но поспешая, тексты материалов, оставленных ему изобретателем, над которыми покорпеть пришлось немало. Однако теперь оставалось вычитать всего ничего, и тогда можно будет отдать автору его, как сказал о нем младший брат, гениальное творение. Кстати, и не только ему: один экземпляр описания нового способа приготовления сена со схемами и чертежами устройства Владимир решил отправить в сельхозинститут, чтобы ведущие ученые дали о нем свои отзывы. Написав ректору краткую сопроводиловку, он вложил все бумаги в большой фирменный конверт, заклеил его, привычно написал в графах, куда, кому и от кого корреспонденция, и вскоре же, не откладывая, на дежурной машине отправил ее, предварительно позвонив адресату. И тут же сама собой пришла мысль: работа предстоит большая, поэтому надо завести специальную папку и складывать в нее все материалы, касающиеся организации промышленного производства сена; вести учет всех разговоров и поручений по этому вопросу; фиксировать фамилии исполнителей, номера их телефонов. Есть смысл. И для работы удобно: в случае необходимости открыл папку — все документы под рукой. А назвать ее можно «Папка для сена».

Филиппов достал из шкафа беловатую папку с отворотами и тесемками, сложил в нее один экземпляр документов на авторское изобретение, листки для записи разговоров с руководителями хозяйств, предприятий и организаций, список их фамилий, номеров телефонов, где-то в душе интуитивно чувствуя, что эта папка ему когда-нибудь очень пригодится. Погруженный в работу, Филиппов вздрогнул, когда раздался очередной телефонный звонок. Неторопливо снял трубку.

— Слушаю.

— Владимир Алексеевич, привет! Это Буравков. Я от «маршала». Приглашаем тебя к «доктору». Я заеду. Согласен?

— Конечно, как и договаривались, заезжай, но в половине седьмого. Не раньше. У меня есть разговор и к тебе, и к «маршалу».

— Мы готовы поговорить, но, Владимир Алексеевич, половина седьмого поздновато. Давай пораньше.

— Саша, дорогой, не могу. Шеф на месте. У меня срочное дело. Подготовил ему выступление для Совмина. Уже сдал. Жду от него замечаний, — объяснил Филиппов.

— Ну что ж, дело на первом месте, — бодро согласился Буравков и добавил: — Я пришлю машину. Женя все знает. Мы подождем тебя. Не волнуйся, всем хватит.

— Да я не волнуюсь. Знаешь поговорку «Как ни бьемся, а к вечеру напьемся»? Ладно, присылай Женю, — закончил разговор Владимир, с удовольствием подумав о том, что все-таки это хорошо, что он устроил бывшего шофера автобазы облисполкома Евгения Стручкова к Буравкову, он парнем доволен.

…По договоренности Евгений, как обычно, поставил машину во дворе облисполкома, около трубы котельной — никому не мешает и не привлекает лишнего внимания.

— Как начальник? — поинтересовался Филиппов, расположившись поудобнее на переднем сиденье.

— Строгий. Все по расписанию. Все по минутам. Иногда это напрягает, но в целом работать с ним можно. Спасибо, Владимир Алексеевич, что устроили.

— Давай, Женя, жми, а я подремлю немного, что-то утомился сегодня, — сказал Филиппов, закрывая глаза. Но хотя он действительно устал порядком, сон отчего-то не шел.

Владимир думал о Буравкове. Когда-то жили с ним на одной улице, через два дома друг от друга. Каждый шел своей дорогой. Пути их случайно пересеклись в магазине, где продавец Буравков по блату продал Филиппову модные полуботинки. Давно это было, но именно с того времени и возобновились их отношения. Несколько лет назад к нему в кабинет зашел уже не продавец Буравков, а заместитель начальника военторга. Должность вроде неплохая, радоваться бы, однако Александр чуть не плача рассказал, что директриса его совсем замордовала.

— Ситуация у нас, — пояснял Буравков, — представить трудно: она вбила себе в голову, что я подсиживаю ее. И везде, где это возможно, старается ущемить меня. Сил нет такое выносить. Терпенье мое кончилось. Убежден, что для мужика хуже нет наказания, чем работать под началом бабы!

— И что ты думаешь делать? — спросил Владимир.

— Просить тебя, чтобы помог мне избавиться от этой каторги. Христом-богом прошу! — умолял Буравков.

— Хорошо-хорошо, — успокоил его Филиппов. — Помогу. А куда бы ты хотел? Может, что-то уже есть на примете?

— Что было — уже занято. Поэтому готов в любую торговую организацию, где руководителем мужик! Пусть молодой или старый, но мужик.

— Я тебя понял. Постараюсь, и как только с кем-либо договорюсь — сразу сообщу, — пообещал Филиппов.

Тем же вечером, как только проводили домой Славянова, Владимир зашел к его заместителю Галкину, который курировал общественное питание, торговлю области и с которым у них были нормальные человеческие отношения. Рассказав Галкину о своем друге, Владимир убедительно попросил его помочь Буравкову в трудоустройстве.

Распечатав пачку «Явы» — Галкин курил только их, — дружно задымили, посидели, подумали.

— Ладно, Владимир, — пообещал наконец Галкин, — помогу. Пусть завтра приходит. К десяти. Пошлем его первым замом к начальнику «Горьклесурса». Лучшей должности у меня нет.

С тех пор прошли годы, связавшие крепкой дружбой Владимира и Александра Буравкова.

За воспоминаниями об этом незаметно оказалась преодолена большая часть дороги. И когда Филиппов открыл глаза и посмотрел в окно, то с удивлением обнаружил, что они уже подъезжают.

Баня закрытого научно-исследовательского института находилась почти на окраине города и принадлежала медсанчасти, главным врачом которой был Виктор Теплов, друг директора базы «Росторгодежда» Владислава Соколовского. Между собой друзья называли Теплова «доктором».

Филиппов позвонил условным сигналом, и ему открыл сам хозяин.

— К вам можно, товарищ «доктор»?

— К нам всегда можно. Особенно хорошим людям, — гостеприимно приветствовал его Виктор. Увидев, что Филиппов собирается открывать дипломат, энергично замахал руками. — Ничего не надо, Владимир Алексеевич, заводиться не будем. Там и так всего полно. Раздевайся и грейся. Вот тебе простыня, шлепанцы у каждого свои. Действуй, мы ждем тебя там, — «доктор» махнул рукой в сторону гостевой.

В комфортной сауне, пахнущей липой и свежезаваренной мятой, Владимир уселся сначала на нижнюю полку. Немного попривыкнув, поднялся повыше. Заметив, что по телу и на руках выступили обильные капельки пота, поднялся еще выше. И вдруг дверь сауны с шумом распахнулась.

— Писателю пламенный привет! И как ты додумался: сразу в сауну, а не к столу? Нет, ты скажи мне: ты это сам или «доктор» посоветовал? Наверняка идея «доктора»! — Соколовский сел рядом и обнял Филиппова. — Ты меня любишь? Да? Можешь не отвечать. Я и так знаю, что любишь. Хорошо, что я есть у вас, правда? Буравков говорит, что у тебя ко мне вопросы. А ты сам разве не можешь сказать? Или мы не друзья?

— Я же не сказал ему, какие вопросы. Просто передал через него мое желание переговорить с тобой. И сделал это, чтобы ты не уехал раньше, а дождался меня. Вдруг махнешь опять к Наде? Вот теперь послушай мою просьбу. — И Филиппов принялся рассказывать о том, чем он сейчас занимается, и о том, что нужно сделать командиру авиаотряда, который будет прорабатывать вопрос о передаче списанного с самолета турбореактивного двигателя хозяйству Турарина или кого-то другого под видом шефской помощи.

— Зачем ты связался с этим сеном? Не понимаю тебя и удивляюсь! — неодобрительно заметил на это Соколовский. — Только ты мог пойти на такое. Даже папку завел для сена. Хотя, если получится… Впрочем, тебе жить. Писатель и есть писатель. Будешь всю жизнь писать людям доклады. Умными их делать. Вот нашел работу! Когда на себя-то пахать начнешь? Подумай о перспективе, — сев на своего любимого конька, «маршал» говорил уже без остановки.

Понимая, что дольше в сауне им находиться уже нельзя, Филиппов повел его в душ, поставил под холодную струю и, когда Соколовский, продрогнув, убежал, намылился сам, потом сполоснулся и, накрывшись простыней, вслед за другом прошел в комнату для гостей, где был накрыт широкий и гостеприимный стол, душевно поздоровался с друзьями.

Как недавно в сауне, и здесь, в гостевой, уже выступал стоя «маршал». Увидев Филиппова, сразу переключил внимание на него.

— Владимир Алексеевич, ты опоздал. Мы, конечно, понимаем — работа. И потому прощаем, но штрафную ты все-таки должен выпить. А за то, что ты меня под холодную воду сунул, тебе вторая штрафная полагается.

— Объединим штрафные, нальем в фужер, — предложил «доктор», не без труда усаживая «маршала».

— Другой бы спорить стал, а я ни слова против, — добродушно улыбаясь, отвечал Филиппов. — И с радостью выпью за здоровье всех присутствующих. И пусть всегда и во всем нам сопутствует удача. Пусть наши мечты сбываются, а цели достигаются! — Произнеся экспромтом тост, Владимир залпом осушил большой фужер и с удовольствием принялся закусывать, благо на столе всего было в достатке.

Вскоре ушли париться уже вениками Буравков и «доктор». Оставшись наедине с Филипповым, «маршал» снова предложил выпить.

— Ты же пил! — удивился Филиппов, который после нескольких тостов уже чувствовал себя навеселе.

— А знаешь, что я пил? — совершенно трезво заговорил Соколовский. — Мне «доктор» боржоми наливал. Он всегда старается держать меня в узде. Так что после холодного душа я уже замерзать начинаю. Если хочешь новость узнать, хорошую новость, давай выпьем.

— За хорошую новость! — согласился Филиппов и чокнулся с другом.

Выпили. Немного закусили. Облокотившись на стол и глядя Владимиру в глаза, «маршал» удивил его своим сообщением:

— Мне начальник предложение сделал — перейти к нему замом. — Соколовский замолчал, ожидая реакции Владимира.

— Поздравляю, «маршал»! Растешь! Это с одной стороны, а каково твое мнение, если посмотреть на это с другой? — спросил Филиппов, понимая, что уйти с поста директора базы «Росторгодежда» «маршал» не захочет. И понять его было можно. Сейчас все желают иметь с ним дружбу: как же, одевает всю верхотуру, начиная с первых лиц города, области и кончая людьми по своему усмотрению.

— Ты, я вижу, не спешишь высказываться по этому поводу. Но, думаю, правильно мыслишь, — выдержав паузу, снова заговорил «маршал». — К заместителю начальника даже такого престижного управления, как торговля, руководители, «отцы» города и области обращаются очень и очень редко. И даже не знают этого зама. Они выходят сразу на начальника, а он выводит их на меня. Такая схема была в первые годы моей работы. Теперь все «шишки» города и области, генералы и другие представители элиты, если им что-то требуется, сразу звонят мне, а потом идут сами или, на худой конец, присылают своих представителей. Вот меня и надумали лишить всех этих связей.

— Поэтому, — перебивая друга, продолжил Филиппов, — для видимости ты несколько дней подумал и сердечно поблагодарил своего начальника товарища Курицына. А сам решил по-прежнему оставаться «маршалом». Это лучше, чем быть заместителем, а фактически бумажным командиром. Так?

— Именно так. И я вот что скажу тебе, писатель. Ты все пишешь, а о людях забываешь. Твой сват вместо меня решил взять к себе в замы директора универмага, — Соколовский улыбнулся. — Хорошая информация тебе. И не спорь. Я уверен, что хорошая. Так вот, когда вопрос решится, постарайся поднять своего Буравкова рангом повыше: директором. Хотя большой любви к нему не испытываю, но он твой друг, а значит, и мне вроде бы не чужой. В принципе с ним можно работать. Усек?

— Усек. И благодарю за хорошую информацию. Мы учтем ее. А как с командиром авиаотряда? — поинтересовался Филиппов, возвращаясь к своей проблеме.

— Раз просишь решить, решим. Дам Буравкову партию всего. Если не устроит — доведу все до конца сам, — заверил друга Соколовский.

— Родина вас не забудет, Владислав Евгеньевич! — Филиппов поднял руку в театральном приветствии.

— Ты в пятницу как? — поинтересовался «маршал». — Может, ко мне заглянешь? Опять баньку организуем. Деревенскую. Пивком побалуемся. И кое-чем еще. Давненько мы не выступали.

— К сожалению, планирую в сад. Малину надо обработать: старую вырезать, а новую подвязать, да навозом войлочную вишню засыпать, — отказываясь от заманчивого предложения, ответил Филиппов и тут же пояснил: — Этим навозом сразу двух зайцев убиваю — удобряю и помогаю, чтобы в будущем надежно перезимовала.

— С кем едешь?

— Один.

— Не могу поверить, что на два дня обрекаешь себя на одиночество, — наседал Соколовский. — Скажи честно, с кем?

— Заезжай на обратной дороге — сам убедишься, — Владимир не любил выставляться напоказ.

— Неужели с Аленой? Наверное, с новенькой, раз упорно отмалчиваешься. Молодец, что послушался моего совета: настоящим мужиком стал. А то ходит, как кавалерист, враскоряку. Видите ли, жена в отпуске. Праведник нашелся. Себя загубить можешь. А Алена девка хорошая! Мимо таких грех проходить. Если бы ты не занялся ей, я сам бы ее к рукам прибрал. Ну, с кем же ты теперь? — наседал «маршал».

— Говорю же: заезжай, когда возвращаться будешь, и все сам узнаешь, — стоял на своем Филиппов. — Гуднем малость.

— А ты не боишься, что жена или дочь с подругами нагрянут?

— Они садом не занимаются. И всегда были против его приобретения. Приезжают редко. В основном когда земляника наспевает.

— А если вдруг приедут?

— Скажу, что подруга «маршала», а сам он за вином отправился.

— А ведь поверят, если подъеду! В таком случае обязательно навещу. Не хочу подводить тебя. Кстати, мужики давненько уже в парной, пошли погреемся и мы. Потом в бассейн и на посошок, — поднимаясь из-за стола, закончил «душевный» разговор Соколовский.

Разъезжались довольные, но поздновато, хотя никто из присутствующих на это не обращал особого внимания: каждый предупредил домашних заранее.

Уже выходя из машины, «маршал», с которым ехал Филиппов, уступив свое место у Буравкова шеф-повару Демидычу, опять не удержался и, нагнувшись почти к самому уху Владимира, спросил:

— Ну же, кто с тобой будет в саду? Неужели новенькая?

— Секрет.

— Секрет так секрет. Тогда не забудь позвонить, если поедешь. Я загляну, как и договорились.

— Можешь не сомневаться — сигнал будет, — заверил друга Филиппов, и они расстались.

С шофером дядей Петей, пожилым, преданным Соколовскому человеком, разговаривать уже не было сил. У Владимира из головы не выходили слова «маршала» о «настоящем мужике». Он хорошо помнил, как несколько лет назад все именно так и происходило. Когда жена уехала в отпуск, первое время Владимир ощущал ее отсутствие не так сильно; и лишь к концу второй недели ожидание стало просто невыносимым. Один раз ему даже приснилось, что он занимается с женой любовью. Филиппов полушутя-полусерьезно рассказал о своей беде Соколовскому, который зашел к нему после совещания, проходившего в управлении торговли. Владислав саркастически улыбаясь выслушал его и отругал. Дескать, такое воздержание добром не кончится. Хватит быть праведником. И пригласил к себе в деревню на выходные, сказав, что попросит свою милашку, чтобы позвала с собой подругу. Она вроде неплохая девица. В машине разглядеть девушку Владимир не успел, а вот когда вошли в дом и, перебрасываясь шутками, начали накрывать на стол, он, заинтересованно поглядывая на новую знакомую, хорошо рассмотрел ее. Это была роковая блондинка: почти плоская грудь; длинные, как у кочегара на картине известного русского художника, руки; лицо гладкое, с большими глазами и выдающимися вперед верхними зубами. «Боже мой, — подумал Владимир, — ничего себе удружила мне подругу милашка Владислава! Одно название — женщина. Зато имя — Анжелика. Но до маркизы ангелов ей — что кошке до тигра».

Вскоре сели за стол, выпили, закусили, а потом решили, что, пока разогреваются уха и шашлык, можно познакомиться, причем попарно, с прелестями русской бани, заботливо приготовленной незаменимым шофером «маршала» — дядей Петей.

Пока парился хозяин, Владимир с Анжеликой следили за плитой, болтали о том о сем и понемногу выпивали. Вскоре подошла их очередь париться. В предбаннике, отделанном фальцовкой, было светло и уютно, на столе — закуска и водка, пиво, минеральная вода и фрукты. «Маршал» умел все предусмотреть. Немного выпили еще спиртного и без стеснения стали раздеваться. Неожиданно для себя Владимир обнаружил, что у Анжелики хорошие бедра и стройные ноги. Вошли в парную, и здесь, прямо на широкой скамейке, он взял ее, представляя, что занимается любовью с настоящей Анжеликой, маркизой ангелов.

Потом они парились, обливались холодной родниковой водой из фляги; после чего, закутавшись в простыни, сидели в предбаннике, пили минеральную воду, ели отварное мясо и фрукты, затем снова пошли в парную, где в самых различных позах занимались на жесткой скамейке любовью…

После этой памятной поездки, успокоенный и избавившийся от болей в промежности, Владимир уверенно чувствовал себя всю неделю, решив про себя, что «маршал», конечно, прав, — пора серьезно браться за личную жизнь. Вскоре для этого появился и подходящий повод: загорелая, налитая, как яблоко, вернулась из отпуска жена. Первая ночь была жаркой. На другой день, ожидая жену с работы и сладострастно подумывая о продолжении бурной ночи, Владимир решил остаток пустых банок, хранившихся в картонной коробке в кладовке, отнести в подвал, чтобы не мешали. И вдруг за этой самой коробкой он обнаружил солидный сверток, показавшийся ему весьма подозрительным. В последний раз, когда он сюда заглядывал, а это было уже в отсутствие жены, свертка здесь не было. Волнуясь, Филиппов развернул его и удивился: мужские брюки, трусы и майка. В «пистончике», маленьком кармашке брюк, он обнаружил два презерватива — и вмиг остолбенел, а потом заходил, забегал из комнаты в комнату.

— Что за вещи?! — едва дождавшись прихода задержавшейся на работе жены, закричал он. — Чьи?

— А разве тебе не все равно?

— Да как ты смеешь, Катерина? Говори! Чьи?! — Владимир грозно двинулся на нее, готовый даже ударить.

— Ну одного мужчины из нашей группы. Что из того? — Катерина на всякий случай слегка подалась назад.

— А ты не понимаешь что? Не прикидывайся наивной. Еще не хватало, чтобы ты его домой привела!

— Не выдумывай. Человек забыл вещи в автобусе. Мне, как руководителю группы, их передали. И не раздувай из мухи слона.

— А тут и раздувать нечего. Если бы все было так, ты бы эти вещи в прихожей оставила. Да еще и предупредила бы, что их скоро придут забрать. А ты сверточек-то за коробку спрятала! — уличая изменницу, наседал Владимир.

В груди его все клокотало от гнева и обиды. С трудом сдерживаясь, чтобы не пустить в ход руки, он с ужасом подумал: «Неужели всему конец? Вот подлая предательница! У нее, видимо, и мысли нет, чтобы раскаяться».

И тут в прихожей раздался звонок. Владимир разгоряченный, злой направился в прихожую и, резко открыв дверь, опешил. На площадке стоял высокий, почти с него ростом, мужчина, брюнет в темно-синем в полоску костюме. Он вежливо поздоровался и спросил:

— Можно видеть Катерину Васильевну? На минутку.

Почему-то сразу протрезвев, Владимир внимательно вгляделся в незнакомца и первое, что заметил, — это пиджачок, который был того же цвета, что и брюки в свертке. От возмущения он готов был схватить пришельца за ворот и спустить с лестницы. Но, с трудом сдержав себя, повел себя цивилизованно и ледяным тоном ответил, что можно.

— Иди! К тебе друг пришел! — крикнул он Катерине, многозначительно упирая на слово «друг».

Жена в распахнутую дверь прихожей и сама увидела гостя. Покраснев при виде неожиданного визитера, она быстро передала ему сверток и закрыла за ним дверь.

Едва Катерина вернулась в комнату, скандал возобновился с новой силой.

— Что за тип?

— Какое это имеет значение?

— Ах ты сволочь эдакая! Жить по-хорошему не хочешь! — Филиппов хотел было ударить Катерину, но она увернулась и, убежав, закрылась в комнате дочери.

— Тебе что, негодяй, развод нужен? Можешь в любой момент получить его! — кричала она из-за двери.

— Зараза! Как заговорила! У меня одно желание, чтобы ты берегла семью, а не собирала портки разных мужиков. Я еще подумаю, чего я хочу и что мне делать, — пригрозил ей Владимир, хотя, понемногу остывая, уже понимал, что, если дело дойдет до развода, с работы он полетит.

«Торопиться с разводом не будем», — тут же решил он. А потом как-то вдруг, само собой вспомнил про Алену. Пожалуй, ему и в самом деле надо заняться ею. Иначе ее, чего доброго, уведет его лучший друг — Владислав Соколовский, а может, и кто другой.

Вспоминая эти неприятные эпизоды своей жизни, Филиппов понимал, что, если бы он тогда не принял этого решения, помощником председателя он давно бы уже не работал, и в бане для избранных не парился, и к дому своему на машине, как это делает сейчас, не подъезжал бы. И потому он решил как бесспорное дело: «В пятницу, если буду жив, обязательно позвоню Владиславу, скажу, что поездка в сад состоится. А с кем, узнает на месте».

Однако в пятницу встреча друзей не состоялась. С утра Филиппова вызвал к себе Славянов. Когда Владимир устроился за столом для заседаний и привычно раскрыл ежедневник для записи очередного поручения, шеф сообщил ему новость:

— Приезжает министр газовой промышленности. Мы с Богородовым будем заниматься с ним. Тебе тоже придется поработать эти дни, вплоть до выходного. Липатова я отпустил в деревню к матери. Задача твоя следующая: вместе с начальником облгаза подготовишь письма на имя министра. Какие, о чем письма, он знает. Оформи их как положено: номер, дата. И проверь, есть ли у тебя в сейфе запасные бланки. Смотри, чтоб не получилось, как в прошлый раз. Дай команду, чтобы вышла одна машинистка. Сам в семь тридцать будь на месте. И жди сигнала. Я сообщу тебе, когда и что от тебя потребуется. Понял?

— Понял, Иван Васильевич! — уверенно ответил Филиппов, тщательно фиксируя в планинге все, что от него потребуется. Это было его правило: все поручения председателя сразу записывать в официальном ежедневнике.

— Тогда все, — сказал Славянов. — Действуй!

И Владимир оба дня действовал, предварительно сообщив об изменившихся планах Соколовскому. Алену же Филиппов предупредил заранее, встретив ее в коридоре.