Когда в пути не один

Глава 19

Первый квартал 1986 года оказался для области по-настоящему серьезным экзаменом, и особенно трудная обстановка сложилась в главной отрасли сельского хозяйства — животноводстве. Кормов на условную голову скота было заготовлено несколько меньше, чем требовалось по зоотехническим нормам. В ряде районов в связи с ранним наступлением холодов остались под снегом неубранные поля, а в некоторых при пожарах сгорели немалые запасы сена. Теперь нехватка кормов вынуждала хозяйства спешно избавляться от «лишнего» поголовья скота, и они начали сдавать его малой весовой кондиции. На мясокомбинатах области образовались очереди. Все это грозило животноводству значительным ущербом, могло резко ухудшить экономические показатели области в целом, пагубно отразиться на обеспечении населения молоком, молочными продуктами.

Чтобы избежать таких тяжелых последствий и решить проблему с кормами, председатель облисполкома Славянов договорился со своими коллегами из других областей республики о завозе соломы, имеющейся у них в избытке. Однако солома требует дополнительной подготовки к скармливанию животным: для этого необходимы различные витаминные добавки, и в первую очередь концентраты, а выделенный области лимит их был уже давно распределен. И тогда Славянов решил использовать личные связи и, не откладывая, отправился в столицу к первому заместителю министра сельского хозяйства республики Нечаеву, чтобы выбить еще хоть сколько-нибудь концентратов.

Иван Владимирович Нечаев прекрасно понимал озабоченность Славянова, с которым находился в дружеских отношениях, и постарался, хотя и ему сделать это было нелегко, выделить из резерва министерства пусть и не всю, но большую часть требуемого областью.

Довольный результатами своего визита, председатель облисполкома прямо из приемной Нечаева позвонил в свою и назвал секретарше фамилии руководителей, которые должны быть приглашены к нему на завтрашнее утро.

…В приемной Славянова толпились приглашенные на совещание руководители: начальник управления сельского хозяйства области Гунин, его заместители, начальники отделов облплана и заведующий отделом транспорта Копытов. Однако им пришлось подождать: Славянов должен был с минуты на минуту вернуться от первого секретаря обкома партии Богородова, к которому он ушел с самого утра, чтобы доложить о результатах своей поездки в столицу.

Наконец раскрасневшийся Славянов вернулся от Богородова и пригласил собравшихся в свой кабинет. На совещании у председателя облисполкома были приняты меры, уже согласованные с обкомом партии, по сохранению поголовья скота: распределены по хозяйствам, находящимся в наиболее тяжелом положении, полученные дополнительно концентраты и направлены начиная со следующего дня во все колхозы и совхозы работники управления сельского хозяйства, инструкторы обкома партии, исполкома областного Совета, члены исполкома и депутаты, сотрудники областной плановой комиссии, других отделов и управлений… Такие масштабные усилия по поддержке сельского хозяйства в области предпринимались впервые. Как на фронте: все для победы!

Конечно, немало пришлось поработать и Владимиру Филиппову. Он усердно готовил выступления председателю на каждое кустовое совещание, которых стало заметно больше, с руководителями колхозов и совхозов. Предварительно Филиппов звонил в райисполком и по поручению Славянова просил, чтобы в кратчайший срок ему прислали отчет по организации кормления животных в хозяйствах с конкретными примерами.

Не сразу, но принимаемые меры дали свои результаты: забой маловесного скота был запрещен, и вскоре он не только уменьшился, но и прекратился совсем. Тем самым удалось предотвратить резкое сокращение поголовья крупного рогатого скота и избежать тяжелых последствий для сельского хозяйства области в будущем.

Славянов, регулярно совершавший поездки в хозяйства области, чтобы самому лично видеть и знать, как идет зимовка скота, теперь, когда ситуация постепенно нормализовалась, стал делать это реже, занимаясь другими неотложными делами, хотя по-прежнему первое место среди них отводилось вопросам, связанным с животноводством. Он сосредоточил свое внимание на том, как помочь хозяйствам, имеющим большое поголовье крупного рогатого скота. Основная часть полученных концентратов была направлена в хозяйства, которым требовалась неотложная помощь, чтобы спасти их от разорения. Им же и середнякам были распределены комбикорма, дополнительно добытые Славяновым в министерстве сельского хозяйства республики. А на долю колхозов и совхозов, имеющих большое поголовье скота и неплохой кормовой баланс, практически ничего не осталось. Председатель облисполкома понимал, что на Москву рассчитывать уже не приходится, надо искать резервы в своей области. И тогда он пригласил к себе своего давнишнего друга — Машина, бывшего начальника областного управления сельского хозяйства, возглавлявшего теперь, после ухода из управления на пенсию, крупнейший не только в области, но и в Союзе Ближнегорский свиноводческий комбинат, который получал комбикорма централизованно.

Сообща проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что у комбината есть возможность благодаря созданному запасу комбикормов оказать помощь области.

Не откладывая Славянов подписал распоряжение исполкома: за счет экономии комбикормов, полученной на Ближнегорском комбинате, двенадцати хозяйствам области, имеющим большое поголовье скота, выделялось от ста до двухсот тонн каждому.

В числе этих хозяйств были и ловернинские «Идея Ильича» и «Мир», о чем им, как и остальным, по поручению Славянова с радостью сообщил Филиппов.

Видя результативность принятых мер, председатель облисполкома заметно повеселел. Он стал больше находиться в своем кабинете, принимая руководителей различных отраслей, возобновил практику приема граждан и работников отделов, управлений и других организаций по субботам, но не выпускал из поля зрения и ход текущей зимовки: ежедневная сводка о закупках молока оставалась по-прежнему самой главной.

В один из таких дней Славянов пригласил Филиппова к себе.

— Ты просил, чтобы я принял участника войны Просова и директора цирка Панкратова?

— Да, конечно. Они давно дожидаются. И вопросы у них не простые.

— Поэтому включи их в список на эту субботу, но самыми последними, чтобы можно было обсудить все детально и остальных не задерживать.

— Понял! — ответил Филиппов, подумав, что преподнесет шефу сюрприз. Особенно по приему Просова…

Получив список и отпечатав его, Владимир заказал машину и отправился в поселок Луч, где жил ветеран войны Просов. Население поселка было смешанным: больше половины его составляли цыгане. Раньше он относился к пригородному району и находился, как говорят в народе, на задворках, поэтому плохо обеспечивался даже самым необходимым: хлебом, сахаром, маслом, другими продуктами, не говоря уже о промтоварах. И тогда по просьбе жителей поселок соответствующим решением передали в ведение одного из районов областного центра. Первое время снабжение было налажено вполне удовлетворительно: в поселок регулярно приезжала автолавка, и люди могли купить себе необходимые продукты. Однако наступила зима, начались вьюги и метели — дорогу завалило снегом, и жители снова остались буквально без куска хлеба, не говоря уже о чем-либо другом. Вот об этом ветеран и написал в облисполком.

Встретившись с Просовым — представителем русского населения поселка и бароном — главой цыганской его части, Владимир выяснил все вопросы, которые необходимо было решить, чтобы обеспечить людям нормальные условия жизни. Просову он предложил написать новое письмо на имя председателя облисполкома, помог составить его текст и после этого, назначив ветерану время приема у Славянова, а письмо забрав с собой, вернулся в город.

В оставшиеся до субботы дни Филиппов позвонил всем руководителям, в ведении которых находилось решение того или иного вопроса, подготовил резолюции для подписи Славяновым.

В день приема Просов, хотя и знал, что ему надо прийти к Филиппову без двадцати минут одиннадцать, — в кабинете появился на час раньше.

— Ты что, Иван Андреевич, так рано?

— Лучше подождать, чем опоздать, — солидно ответил ветеран. — Где я могу посидеть, чтоб вам не мешать?

— На диване, перед приемной.

В назначенное время Филиппов вместе с Просовым вошел в кабинет к председателю. Славянов пожал руку ветерану и, показав на стул, предложил ему сесть напротив себя за большим столом.

— Слушаю, Иван Андреевич. Я помню, вы просили, чтобы в поселке Луч открыли передвижной магазин, в котором можно будет купить продукты питания.

— Да, Иван Васильевич, все правильно. Автолавку привезли. Работала она до зимы нормально. А после того как намело сугробы, автолавку закрыли. Не говорю о других продуктах, но даже хлеб не привозили целый месяц, — волнуясь отвечал Просов.

— А вы бы позвонили нам, Владимиру Алексеевичу. Если его на месте нет — ко мне в приемную.

— А как?

— Что, у вас в поселке нет телефона? — удивился председатель. И еще раз, словно сомневаясь, уточнил: — Нет даже телефона общего пользования?

— Будка есть, но аппарат в ней без трубки. Опять кто-то срезал… В письме к вам я об этом написал. Наша просьба: на поселке нужно установить два квартирных телефона, — ответил Просов и пояснил: — У нас сорок пять домов принадлежит цыганам и тридцать пять — русским.

— Запиши, Владимир, Лурину. Пусть займется и решит вопрос.

— Уже переговорил. И подготовил ему сопроводиловку. — Филиппов раскрыл свой ежедневник, в который были вложены отпечатанные резолюции и по другим вопросам.

— Сейчас прочитаю письмо до конца и подпишу, — пообещал Славянов, переводя взгляд на двойной листок, вырванный из школьной тетради.

Закончив чтение, председатель вновь посмотрел на Филиппова:

— А по остальным вопросам резолюции тоже готовы и исполнители уже в курсе дела?

Внимательно прочитав каждую резолюцию, Славянов все их подписал.

— Все правильно, — сказал он. — Люди требуют элементарного человеческого отношения. А про них забыли и все пустили на самотек. Чтобы этого снова не случилось, тебе, Владимир, поручаю контроль за решением всех вопросов.

— Это будет в самый раз! — одобрительно вставил Просов. — Владимир Алексеевич чаще всех бывал у нас и в курсе наших бед. Да и мы его хорошо знаем. Он никогда не увиливает от решений! А уж когда поставят телефоны, всегда посигналим ему в случае чего.

Славянов, довольно улыбаясь, заметил Филиппову:

— Ты не забыл мою присказку про баржу, которая плывет по Волге?

— Жизнь научила! — ответил ему на это Филиппов.

— Действуй, Владимир! И держи меня в курсе. А с председателем райисполкома я поговорю лично. Ну, зови Панкратова. Он у нас последний по списку.

Выслушав уже в который раз историю хождений Панкратова по различным кабинетам, Славянов поручил Филиппову пригласить на совещание в среду председателей горисполкома, областной плановой комиссии, начальника управления культуры и директора цирка.

Довольный радушным приемом, почти не прихрамывая, покидал стены облисполкома Панкратов. Поблагодарив за чай с коньяком, намекнул провожавшему его до стеклянных дверей Филиппову, что едет в цирк и готов там встретиться с ним, как всегда, на высоком дружеском уровне.

Однако, поблагодарив за приглашение, Владимир отказался, хотя истинную причину отказа объяснять не стал: во второй половине дня ему вместе с Луриным предстояло заехать к Буравкову, который отложил им для выбора несколько импортных костюмов.

Закончив прием граждан, Славянов выпил чаю с овсяным печеньем, вызвал к себе поочередно некоторых работников сначала из управления сельского хозяйства, потом из облплана, переговорил еще и с ними, затем поработал со сводками, написал резолюции на письмах принятых им людей и вскоре по телефону прямой связи сказал своему помощнику:

— Забери, Владимир, почту и письма с моими поручениями. Меня «первый» пригласил к себе. Ты можешь быть свободен.

Филиппов по «вертушке» позвонил Лурину, чтобы подъезжал к облисполкому, а сам отправился к шефу за документами.

Объяснив дежурному, как поступать в экстренных случаях, Владимир закрыл свой кабинет и спустился во двор, где уже стояла черная «Волга» Лурина.

До центрального универмага доехали быстро, поднялись к директору. Радостно оживившийся при виде их Буравков вышел из-за стола навстречу гостям, поздоровался с каждым за руку и, указав широким жестом на шкаф, предложил раздеться. Пока гости раздевались, сам он уже звонил на склад. Вскоре две женщины принесли прямо в кабинет несколько костюмов и сорочек, аккуратно положили на большой стол и вышли.

Со знанием дела Буравков помогал начальнику областного управления связи в выборе достойного его уровня и соответствующего солидным габаритам костюма.

— Мне кажется, светло-серый вам маловат. Сделайте движение руками, как будто гимнастикой занимаетесь. Особо не размашешься? А шов на спине того и гляди разойдется. Думаю, темно-синий в полоску будет удобнее. Да и к лицу.

И действительно, как только Лурин надел его, всем стало ясно, что директор прав. Взглянув на себя в зеркало, Лурин удовлетворенно заулыбался. Видя это, Буравков предложил:

— Может, подберем к этому костюму еще и сорочку и галстук? Будет что надо!

Еще раз посмотревшись в зеркало, Лурин остался вполне доволен и искренне поблагодарил директора, а Филиппову посоветовал приобрести для себя светло-серый костюм, который явно был тому к лицу.

Владимир, сначала и не помышлявший о покупке (он приехал в универмаг главным образом из-за Лурина), примерив светло-серый бельгийский костюм, и сам почувствовал, что он словно по заказу сшит на него.

Упаковав вещи, гости хотели было уезжать, но Буравков открывать дверь не торопился: он вынул из холодильника бутылку водки, боржоми, несколько тарелок с разложенной на них колбасой, сыром, овощами и фруктами, расставил на столе три прибора и радушно пригласил:

— По русскому обычаю грех не обмыть покупки, да и нашу дружескую встречу отметить нужно. Прошу к столу!

После того как выпили по второй за обновки, чтобы дольше носились, Буравков, выждав, когда гости закусят, поинтересовался у Лурина:

— А что у вас за событие, Федор Владимирович, если не секрет?

— Событие важное не только для нас, но и для всех жителей южных районов области. И никакого секрета тут нет: мы закончили строительство мощного ретранслятора, — охотно начал рассказывать начальник областного управления связи. — Он находится в районном центре и обеспечивает зону уверенного приема трех телевизионных программ и двух — радиовещания. Поработать пришлось немало! Впервые в области использовали метод установки телевизионной вышки с помощью вертолета. А на следующей неделе в пятницу состоится сдача объекта государственной комиссии. Вот, собственно и все.

— За это, думаю, стоит выпить еще по одной, — предложил Буравков. — Но вначале позвоню-ка я секретарше, чтобы принесла горячее.

Вскоре перед каждым стояла, аппетитно дымясь, тарелка с антрекотом и картошкой, щедро посыпанными зеленым луком.

Когда дверь за секретаршей захлопнулась, Буравков, вставая, провозгласил:

— С большой победой вас, Федор Владимирович! И продолжайте в том же духе!

Все дружно, стоя выпили, а когда сели, с удовольствием принялись за горячее.

Неожиданно в кабинете погас свет. И сразу же прекратилось звяканье вилок о тарелки, наступила тишина.

— Что, авария? — забеспокоился Лурин.

— Да нет! На складе меняем проводку. Сейчас, минуту-другую, подсоединят и сразу включат, — успокоил его Буравков.

Филиппов, невольно улыбнувшись своим воспоминаниям, добавил рассудительно:

— Но, мы с вами можем побеседовать и в темноте. Нам не доклад с трибуны читать, как это случилось однажды на юбилее городской телефонной станции. От руководства области выступал тогда Славянов, поздравлял коллектив станции с правительственной наградой: орден «Знак Почета» дали. И вдруг, когда Иван Васильевич читал подготовленный текст выступления, над трибуной погасла лампочка! Он, не растерявшись, начал говорить, отступив от текста. А я бросился к дежурному электрику… Причина оказалась — проще некуда: кто-то вывернул пробку. Но поволноваться нам пришлось немало!‥

Неожиданно на столе директора универмага зазвонил городской телефон. Буравков извинился и, пояснив, что ждет сообщения с «Красного вулкана», торопливо снял трубку.

— Слушаю! Привет, Иван Яковлевич. Что хорошего скажешь? Прекрасно! С меня причитается. Можно хоть сейчас. Подъезжай ко мне. Все будут рады… Не можешь? Ну, значит, встречу отложим до лучших времен.

— Что за новости с родного завода? — поинтересовался Филиппов.

— Моей матери, как старой производственнице, выделили в продажу новенькую «Волгу», — радостно сообщил Буравков.

В кабинете вспыхнул свет, и все невольно зажмурились от ярких огней люстры.

— Надо обмыть добрую весть! — предложил Филиппов, подумав, что замдиректора «Красного вулкана» Иван Николаев слово свое сдержал.

— Это мы с удовольствием! — с готовностью поддержал его директор универмага, вынимая из холодильника очередную бутылку водки…

Просидели еще немало, и домой Владимир вернулся довольно поздно. Катерина сразу поняла, что он навеселе.

— Опять начинается? Что сегодня у тебя за праздник? — строгим голосом высказала она свое отношение к поведению мужа.

— Можно и так сказать. Представляешь, импортный костюм отхватил — закачаешься. Вот и обмыли.

Филиппов с достоинством развернул свои покупки, демонстрируя их внимательно наблюдавшей за ним жене.

Катерина немного смягчилась, однако, сказав, чем он может поужинать, если хочет есть, ушла в спальную комнату и закрылась на задвижку, чего не делала уже очень долгое время.

«Ну что ж, нам не привыкать, — ничуть не обидевшись, подумал Владимир, убирая новые вещи в шкаф и отправляясь на кухню. — Мне и в большой комнате спится совсем даже неплохо!»

Без стука о сейф, стоявший в правом углу, открылась дверь, и в кабинете Филиппова неожиданно появился Соколовский — как всегда, одетый с иголочки, с неизменным дипломатом в руках. Но Филиппов сразу же заметил, что без привычного озорного настроения; на лице Влада вместо улыбки застыли напряжение и обеспокоенность. По традиции обнялись, потискали друг друга, и без всяких предисловий «маршал» пожаловался:

— Этот Пенкин начинает доставать наших. Обложил, как медведя в берлоге, дядю Вову, хотя ни одного похищенного декалитра комиссия на заводе не обнаружила. Теперь взялся за Веру Павловну — якобы она присвоила наборы хохломы тысячи на две — и добивается разрешения на ее арест: она же депутат областного Совета. Говорят, вопрос обсуждался на исполкоме. Если ты на нем присутствовал — поделись, что сказал в своем выступлении Богородов. Слухи не из приятных.

— Все так и есть, — вздохнув, подтвердил его слова Филиппов. — Богородов выступил практически с заключительным словом по информации Пенкина о допущенных в области хищениях и разбазаривании социалистической собственности. «Первый» резко критически высказался в адрес многих коммунистов, которые занимают руководящие посты, особенно руководителей винзаводов, в том числе и Графова, задел Биркину и других, но крепче всех от него досталось Микетину. Он сказал так: «По ходатайству обкома партии совсем недавно Микетину было присвоено звание «Заслуженный работник торговли». А Микетин — мне стыдно об этом говорить, но это уже факт — в числе твердо подозреваемых. Человек не оправдал доверия партии. И мы, — подвел черту Богородов, — должны подумать, а может ли такой руководитель находиться в рядах нашей партии?»

— Да, это приговор! — согласился «маршал».

— Кстати, — сообщил Филиппов, — такой же разнос Леонтию Богородов устроил и на пленуме обкома партии. Поэтому Пенкин так усиленно старается прихватить Микетина, хотя следует признать, что данных для взятия его под стражу пока очень мало. И тем не менее Леонтий сейчас, как и Биркина, полностью под «прицелом» Пенкина. Однако Славянов решение о снятии с них депутатской неприкосновенности принимать не торопится и тем самым сдерживает запланированный арест, связывает руки начальнику УВД. Сколько времени будет длиться такое противостояние — неизвестно, но на долгую отсрочку рассчитывать, видимо, не приходится. Что касается директора винзавода Графова, тут уже все определилось: со дня на день твоего друга дядю Вову возьмут под стражу. И помог в этом следствию его шофер, наговоривший столько всего, что хватит не только на дядю Вову, но и на других, кому он лично отвозил коньяк или водку…

— Жаль его! Хороший мужик! — сокрушенно вздохнул Соколовский. — Должен сказать, что он никогда не зарывался. И, кстати, ты слышал: комиссия фактически пришла к выводу, что выход продукции на винзаводе соответствует полученному объему спирта. Никакого хищения! А в друзьях у него есть люди весьма влиятельные. Из обоих больших зданий. Обидно, что теперь, когда запахло жареным, — нет никого! Все попрятались. Боюсь, и с Леонтием Микетиным то же самое получится. Ты его когда видел?

— В прошлом месяце встречался, — начал вспоминать Филиппов. — Последний раз, как и всегда, в его кабинете собрались Леонтий, его заместитель Гена. Обком партии неизменно представлял завотделом, шеф Микетина, Тимофей Алексеевич Журков. Был еще один, солидный такой товарищ, которого не знаю. И раньше не видел. Посидели, поговорили и разошлись. А второй раз встречались еще осенью. Пенкин был у руля. Леонтий пригласил меня на берег Волги, в луга. А еще до этого мы с Панкратовым собирались в цирк, я уже сходил в буфет, взял водочки, закуски. И вот мы с Панкратовым на его машине вместо цирка лихо покатили туда. Примерно около пяти, может, чуть пораньше. Там уже стояло нескольких машин. Смотрю: Леончик крутится, командует, как и всегда. Вокруг люди суетятся. Увидев нас, помахал рукой, потом подошел, поздоровался, пригласил на уху. По дороге шепнул мне по секрету, что за ним уже следят: показал, с какой машины. Меня, конечно, поразило такое сообщение. Даже подумал, может, лучше было сразу уехать в цирк? Панкратов же предлагал заглянуть к нему на пивко с лещиком. Но я уговорил его встретиться с Леоном. И вот иду, гордо подняв голову и с набитым портфелем в руке. На самом бережку, на покрытом бумагой ящике раскрыл его и выложил все содержимое — показушно так, чтобы люди в машине могли увидеть. Постояли, выпили, поели ушицы, а потом, не дожидаясь темноты, все-таки уехали в цирк к Панкратову выпить пивка под леща. Вот, собственно, и все в основном. А что с ним сейчас? — поинтересовался Филиппов, подумав, что если случится что-то, то Леон обратится в первую очередь к Смуркову. Что ни говори — завотделом обкома партии, куратор Леона, да к тому же они земляки и долгие годы были накоротке, частенько хаживали вместе в баньку не только к «доктору», но и в ту самую, где когда-то бывали Богородов и Славянов…

— Пока работает, — неторопливо ответил «маршал». — Но мои источники сообщают мне, что кто-то науськивает начальника УВД на него. А Пенкин и рад стараться. Еще бы! Начальника госторгинспекции зацепил. Заслуженный работник торговли. Коммунист… И Леонтий первую оплеуху получил именно во время выступления Богородова на исполкоме. Теперь скажу тебе новость: у него в доме произвели обыск. Но ничего компрометирующего не нашли. Прицепились было к мебели: где и на что покупали? Увидев документы о том, что взята в кредит, — успокоились. Пока этим дело и ограничилось. Так что думай, как ему помочь теперь, когда его жареный петух в одно место клюнул.

— Да, он уже клюет его вовсю, сам видишь, — согласился Филиппов. — Думаю, Леон сумел поставить в известность Журкова.

— Мне кажется, должен, — согласился Соколовский. — Но ты не забывай и про свои возможности. Ты рядом не с кем-нибудь, а с председателем облисполкома.

— Я не забываю. Но за последние дни ко мне Леон ни разу ни с чем не обращался, — объяснял Филиппов. — Как-то на одном мероприятии мы увиделись, друг другу помахали рукой и разошлись. Жена его тоже ни разу не позвонила. Кстати, она же у тебя работает? Ты больше меня должен быть в курсе.

— Работала. Но я уволил ее, — облегченно вздохнул Соколовский. — Она меня достала! Все секреты нашего предприятия выкладывала своему Леончику. Как только встречусь с ним, он сразу спрашивает меня о том, чего не мог знать даже как начальник инспекции. Мне стало ясно, откуда ветер дует, и, признаюсь, очень не понравилось это. В открытую сказал Леончику у «доктора» в бане, что его Инну Андреевну я сокращаю. Дескать, мы внедрили новую систему организации труда и учета. И подсказал ему, что в областном управлении торговли есть вакансия. Он особо и не возражал. Хорошо, что я успел уволить ее до всех этих неприятных событий. А то бы как-то неловко пришлось: могли сказать — и это в такой момент, тоже друг называется!‥ Ладно. Хватит о ней. Думай: как быть с Леоном? По-моему, от встреч с ним на какое-то время следует воздержаться. Может, ничего с ним и не сделают? И все же на всякий случай возьми себе на контроль.

— Да я в курсе дела. И еще раз, со слов Славянова, повторяю: предъявленных Леону обвинений для ареста недостаточно. Хорошо, если бы все ограничилось партийным взысканием. На худой конец, исключением из партии: можно жить и беспартийным неплохо. Ты ведь живешь? — рассуждал Филиппов. — С другой стороны, раз дошло до обыска — значит, у нас скоро появится новое ходатайство с просьбой об аресте. Конечно, я буду следить за ходом событий. И когда возникнет необходимость — помогу, если это будет в моих силах. И если Иван Васильевич откликнется на мое к нему обращение.

— Я знал, что с тобой можно идти в разведку, — вставая, серьезно сказал Соколовский.

Они обнялись, обменялись крепким рукопожатием и разошлись.

Этот разговор с «маршалом» заставил Владимира по-новому взглянуть на свои отношения с Леонтием Микетиным. Если тот не звонит, значит, уверен, что телефон его уже «на прослушке», поэтому он не хочет показывать круг своих друзей и знакомых. Выходит, и ему без особой нужды трезвонить не следует. Однако необходимо самым серьезным образом выяснить все, что касается судьбы Микетина, чтобы в случае чего знать, в какие ворота торкнуться, размышлял, оставшись один, Филиппов.

Хотя он сказал Соколовскому, что виделся в последнее время с Леонтием всего два раза, однако, немногим ранее, была у них и еще одна встреча — в элитной сауне, что находилась прямо в центре города. Престижность заведения заключалась в том, что когда-то сюда регулярно наведывались два первых лица области: Богородов и Славянов. Главный банщик Тройнидский, старый друг Леонтия еще со школьных лет, пригласил его с друзьями к себе, обещая попарить не хуже, чем руководителей области. А вскоре подвернулся и очень хороший повод: с «подачи» Филиппова к Славянову начальником штаба ГО области наметили назначить полковника Табакеркина — давнишнего друга Микетина. И со дня на день ожидали приказа об его утверждении из столицы.

Так случилось, что Славянов в присутствии своего помощника, занесшего ему текст очередного выступления, вел серьезный разговор по телефону с начальником штаба ГО России Ракитским, который обвинял Табакеркина в злоупотреблении спиртным. Услышав такую напраслину, Владимир от возмущения даже замахал руками и, когда председатель прикрыл трубку ладонью, твердо сказал ему, что Валерия Табакеркина знает прекрасно, и тот в любой ситуации ведет себя достойно, как и подобает офицеру.

— Ручаюсь за это, Иван Васильевич! — горячо отстаивал свою правоту Филиппов.

Понимая, что Ракитский главным образом стремится назначить на эту должность хорошо знакомого ему человека, Славянов внимательно выслушал Филиппова, а затем продолжил разговор и, твердо и уверенно отстаивая кандидатуру Табакеркина, сумел добиться его назначения.

Положив трубку, он еще раз спросил Филиппова:

— Ты не подвел меня?

— Что вы, Иван Васильевич, ни в коем случае. Валерий в любой компании как стеклышко: лишнего никогда себе не позволяет. Вот в карты поиграть любит. Всегда нас обыгрывает.

— Вы что, на деньги играете? — нахмурился Славянов.

— Нет, Иван Васильевич, мы играем в русскую народную игру — в дурачка. Честное слово. А на деньги играть — это не с нашей зарплатой…

Председатель улыбнулся, взял у Филиппова подготовленный текст выступления, взглянул на него и, довольный, сказал:

— Ну давай, действуй, Владимир.

А вскоре на берегу небольшого озерка, находившегося неподалеку от садового участка Филиппова, друзья неофициально обмыли назначение Табакеркина на должность начальника штаба ГО области, и он, видно в знак благодарности, обыграл в карты обоих, Филиппова и Микетина, по шесть раз…

Прошло некоторое время, и вот последовало уже «официальное» обмытие — в той самой элитной бане, куда вместе с Леонтием Микетиным пришли завотделом обкома партии Смурков, Филиппов и его «крестник» Табакеркин.

Владимиру здесь нравилось: все блестело и сияло, во всем чувствовалась привычка к порядку и заботливое отношение к людям: ковровая дорожка под ногами, уютная комната для отдыха с телевизором, телефоном, а за коридором — внутри здания — двадцатипятиметровый бассейн…

Когда подошло время париться, Тройнидский показал себя как настоящий знаток своего дела и по мастерству превзошел даже самого «доктора», которого Филиппов считал асом.

Закончив процедуру, в которую, казалось, он вкладывал всю душу, банщик неожиданно разоткровенничался:

— Владимир Алексеевич, а помните, лет пять назад вы почти этой же компанией были у меня впервые?

— Припоминаю.

— Тогда Богородов и Славянов уезжали в Москву.

— Было такое. Ну и что?

— С того времени Богородов парится один, а Иван Владимирович вообще перестал приходить.

— Он посещает другую баню.

— Тогда все ясно, — согласился Тройнидский и, увидев махнувшего ему рукой Табакеркина, отправился в парилку похлестать и того березовым веничком.

Вскоре все снова собрались за столом и пили за здоровье нового начальника штаба ГО Валерия Табакеркина, желали ему здоровья и успешного продолжения службы уже в кресле начальника рангом повыше. Выпили и за здоровье Филиппова, который в нужный момент не растерялся и сумел убедить шефа в порядочности Табакеркина. Новый начальник штаба на угощение не поскупился — на столе всего было в достатке: и хорошей водки, и деликатесной закуски, и фруктов, и зелени…

Когда ни есть, ни пить уже не хотелось, Табакеркин предложил сыграть в карты и вновь подтвердил свою репутацию умелого игрока, оставив каждого из присутствующих не по одному разу «дурачком». Еще какое-то время посидели, пообщались и начали собираться по домам.

Все сели в машину, за исключением Филиппова, который жил ближе других, практически рядом с элитной баней. Он энергично помахал друзьям на прощанье, неторопливо перешел площадь, свернул чуть вправо и оказался возле своего дома, напротив которого стояло небольшое двухэтажное здание. Когда-то здесь жил «в людях» и работал «мальчиком» у известного чертежника будущий великий писатель, чье имя ныне носила площадь.

«А ведь неплохое соседство», — иронично подумал Владимир, открывая дверь и входя в свой подъезд.

Параллельно с развернутой новым начальником УВД Пенкиным масштабной борьбой с «хищениями и разбазариванием социалистической собственности», за результатами которой следило практически все население областного центра, обсуждая и смакуя каждое очередное задержание, — в верхних эшелонах области продолжалась подготовка к юбилею председателя облисполкома Славянова, о чем пока знали лишь работники обоих главных зданий — обкома партии и исполкома областного Совета депутатов трудящихся.

Юбилей председателя облисполкома — событие для общественности города и области значимое, не рядовое. Как и положено по статусу, проведение этого мероприятия было предусмотрено в плане работы обкома партии, наметившего провести совместное заседание бюро обкома и исполкома областного Совета депутатов.

Все было расписано буквально по минутам: определено время, место и состав выступающих. Готовилось и продолжение этого мероприятия — банкет для высшего руководства, чем под непосредственным контролем самого Славянова занимался заведующий общим отделом облисполкома Леснов. В руках его было сосредоточено множество нитей, которыми ему приходилось искусно управлять, чтобы не допустить ни малейшего сбоя.

Ежедневно Леснов куда-то ездил, часами где-то пропадал и лишь в конце рабочего дня, а иногда и значительно позже, появлялся в своем кабинете мокрый от пота; чуть передохнув и переговорив с директором столовой, без промедления отправлялся, тяжело дыша и грузно ступая, на доклад к шефу; когда возвращался от него — снимал пиджак, вешал его на спинку кресла, набрасывал план выполнения очередных поручений председателя, и только потом, по-простецки заложив ручку за ухо, позволял себе немного отдохнуть.

В один из таких вечеров, уже в преддверии намеченного торжества, в его кабинете собрались Липатов и Филиппов, готовясь проводить домой председателя, который еще занимался какими-то неотложными делами.

Сняв галстук и расстегнув верхние пуговицы рубашки, Леснов вытер лоб и шею полотенцем и, улыбаясь, сказал:

— Ну, Владимир, готовь себе речь. Обычно ты пишешь их председателю, а теперь, не откладывая, принимайся за свою. Думаю, мы сумеем первыми поздравить шефа с днем рождения. Потом начнется совместное заседание бюро обкома партии и исполкома облсовета. Почти весь день займет этот церемониал, а в конце дня высшее руководство области соберется в малом зале нашей столовой, где мы обедаем.

— Много приглашенных? — поинтересовался Филиппов.

— Богородов, секретари обкома, некоторые члены бюро, исполкома, другие соратники и друзья… Всего тридцать пять человек. А главное, прошу обратить внимание: в том числе и мы с вами! Так что нам далеко ходить не надо. В своей столовой, где все свое, родное, мы и отметим день рождения нашего шефа, — как обычно, в шутливой манере ответил Леснов. — Теперь ты понял, о каком выступлении я тебе напомнил? Минута времени. От силы две.

— Разумеется, понял. В принципе, у меня кое-какие наброски уже имеются. На две минуты наберу…

В разгар их беседы в кабинет вошли Бедов и начальник областного управления сельского хозяйства Гунин.

Поздоровавшись, они сразу поняли, о чем идет разговор в честной компании ближайшего окружения шефа.

— Мы вот думаем: какую награду получит Иван Васильевич? — обращаясь к Бедову, поинтересовался Липатов.

Неторопливо оглядев собравшихся, Бедов повернулся к Гунину и сказал:

— Вот человек, который готовится к выступлению, я имею в виду совместное заседание бюро и исполкома. Пусть он и скажет, честно и без прикрас, каких показателей достиг его сектор, за который больше всего радеет наш уважаемый Иван Васильевич.

— Я и скажу! — твердо заверил Гунин. — Если перечислять сделанное за годы его работы, наберется весьма солидный перечень. Наша область промышленная, но тем не менее занимает третье место в России по производству и продаже картофеля. Мы уступаем лишь Московской области и Брянской. Посевные площади картофеля — около девяноста тысяч гектаров. Урожайность в среднем по области — сто двенадцать центнеров с гектара, а в отдельных хозяйствах — по двести — триста центнеров. Однако главная отрасль нашего сельского хозяйства — животноводство. Ни для кого не секрет, что Иван Васильевич много внимания уделял и уделяет росту поголовья, разведению в хозяйствах более продуктивной черно-пестрой породы. Сейчас средний годовой надой молока от одной коровы составляет две тысячи шестьсот пятьдесят килограммов, а в некоторых районах надои превышают три тысячи!

— А по зерновым? — перебил Гунина Липатов и добавил: — По-моему, тоже прогресс налицо.

— Ты прав, — согласился Гунин, — посевной клин зерновых солидный — один миллион сто тысяч гектаров. Урожайность — пятнадцать и две десятых центнера с гектара. Озимая пшеница — семнадцать и две.

— Вот видите, — подвел итог сказанному Бедов. — Для области с громадным промышленным потенциалом показатели аграрного сектора весьма и весьма неплохие. И заслуга в этом нашего председателя и в целом исполкома, скажу откровенно, очень велика. Но, конечно, не хлебом единым жив человек. В последние несколько лет Иван Васильевич по решению бюро обкома партии возглавлял штабы по реконструкции и строительству важнейших объектов области. Это театры драмы, оперный, Выштинский свиноводческий комплекс, Чернокаменская птицефабрика. Очень крупные объекты! Только за их пуск можно дать орден, — Бедов замолчал, не назвав, какой орден.

— Вы правы, Федор Александрович, — воспользовавшись паузой, вклинился в разговор Филиппов, знавший, что Бедов не любил, когда его перебивают. — Этими объектами пришлось заниматься долго и самым серьезным образом! Заседания штаба проходили регулярно, раз в неделю. И, наверное, сейчас самое время повысить уровень награды шефу, — высказал свое предложение Владимир.

— К сожалению, должен вас огорчить: этого не произойдет, — завершая затянувшуюся беседу единомышленников, сказал Бедов. — Градация, установленная ЦК КПСС, соблюдается строго: в такие юбилеи, как у нашего шефа, первому секретарю обкома партии положен орден Ленина. Могут дать и Героя. А председателям облисполкомов, даже очень хорошим работникам, предусмотрен «трудовичок». Исключения, конечно, допускаются, но крайне редко. И только там, где «первый» и председатель облисполкома живут дружно, как говорится, душа в душу. К сожалению, в нашей области об этом не может быть и речи. Вы люди свои, поэтому должны знать, что Богородов пальцем не шевельнет, чтобы пробить Славянову более высокую награду, чем орден Трудового Красного Знамени. А почему — вы и сами понимаете.

— Да, конечно, — со вздохом согласился Гунин, которого дружными кивками поддержали и Леснов, и Липатов. — Вы правы, Федор Александрович. «Первый» утруждать себя заботой о человеке, на которого после беседы у секретаря ЦК КПСС в душе осталось чувство незатухающей неприязни, более положенного по статусу не соизволит.

— Вот именно! — поддержал его Бедов. — И все ваши помыслы о большом ордене не что иное, как иллюзия.

Признавая правоту рассуждений зампреда, все как-то сразу сникли и дискуссию о награде продолжать не стали. Филиппов понял, что присутствующие знают о том, чем завершилась памятная поездка руководителей области на доклад к секретарю ЦК КПСС Давыдову, который, не выдержав путаного изложения Богородовым состояния дел в аграрном секторе, резко оборвал его и тут же предложил доложить обстановку в области Славянову, назвав его по имени-отчеству, а затем посоветовал Богородову завести такую же записную книжку, какая имелась у председателя облисполкома: «Думаю, для вас оная будет весьма полезным приобретением!»

«Однако, — размышлял Филиппов, — возможно, они не знают, какой глубокий разрыв произошел между первым секретарем и председателем облисполкома сразу после возвращения в область: Богородов увидел в Славянове своего прямого соперника и моментально прервал с ним всякое дружеское общение. Так разрушились доверительные отношения руководителей области: двум медведям в берлоге всегда тесно!» И невольно Владимир подумал, что эта история, конечно же, имеет свое продолжение и еще неизвестно, чем она может закончиться спустя столько лет…

В момент паузы, возникшей среди доверительной беседы собравшихся в кабинете, на большом столе Леснова резко загремел красный телефон прямой связи с председателем. Леснов тотчас снял трубку.

— Слушаю! Понял. Сделаю. Поговорю. Не стоит волноваться. Позвоню. Да, мы все на своих местах. Сейчас идем.

Узнав, что председатель готовится ехать домой, все присутствующие сразу вышли в коридор: Бедов и Гунин направились к себе, а Леснов, Липатов и Филиппов — в сторону приемной, чтобы по традиции проводить Славянова до машины, а в связи с предстоящим отъездом шефа в столицу еще и получить от него последние дополнительные указания.

В субботу Филиппов на свое рабочее место пришел за час до начала политзанятий в обкоме партии, рассчитывая за это время встретиться с первым заместителем председателя облисполкома и выяснить, удалось ли ему связаться с шефом в столице и каков итог этого разговора. Дело в том, что в пятницу из УВД области пришло очередное письмо относительно снятия депутатской неприкосновенности и взятия под арест начальника госторгинспекции Микетина и Биркиной, и Филиппова интересовало, как будет действовать Миклушевский, какую позицию займет облисполком.

Первым Владимир увидел Леснова, который, махнув ему рукой из своего кабинета, пригласил к себе, поздоровался и сообщил, что поиски органами милиции пропавшего после дежурства в облисполкоме Кукушкина, оставившего в столе ключи от квартиры и записку, чтобы в его смерти никого не винили, по-прежнему никаких результатов не дали. Хотя Филиппова ЧП с дежурным, безусловно, волновало, однако тревоги последних дней, в том числе вчерашнее письмо из УВД относительно ареста Биркиной и Микетина, заставляли Владимира больше думать о живых, которым, особенно Микетину, необходима если и не конкретная его помощь, то хотя бы личное участие и обращение к тем, кто может это сделать, в первую очередь к Славянову.

Выслушав нерадостную новость, Филиппов вышел в коридор и около стеклянных дверей встретил Миклушевского. Поздоровавшись, заговорили о делах. Узнав, что зампредседателя недавно звонил Славянову в Москву, Владимир, не раздумывая, спросил:

— И что же вы решили?

— А что? Позиция прежняя: я не буду подписывать никаких бумаг до приезда председателя, — ответил Миклушевский. — Сегодня постараюсь переговорить с Богородовым, если получится — до начала занятий. Прямо тебе скажу: это непросто. Однако попробуем.

Не теряя времени, спешно зашли в кабинет первого зампредседателя. Миклушевский казался расстроенным, и намерения дозвониться до Богородова в нем не ощущалось, словно он предчувствовал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

По внутреннему телефону Миклушевский несколько раз набирал приемную первого секретаря, но его так и не соединили с ним, сказав, что «первый» занят — беседует с руководителем лекторской группы ЦК КПСС — и просил не беспокоить его. В конце концов Миклушевский отодвинул «тройку» в сторону и решил:

— Времени до начала занятий еще немало. Пожалуй, пройду в приемную и выясню на месте, есть ли шансы попасть к «первому». Сам знаешь, к нему всегда очередь. Если ничего не выйдет — останусь на лекцию. Возможно, в перерыве, если обстановка позволит, переговорю с ним.

Филиппов понял замысел первого зампреда: когда Славянова на месте не было, облисполком в президиуме вместо него представлял он.

Миклушевский посмотрел какие-то бумаги в своей папке, сделал еще несколько звонков, потом оделся и неторопливо направился в обком партии.

А Владимир вернулся в свой кабинет, чтобы захватить блокнот, в который обычно записывал на лекциях особо интересные сведения. Он решил, что перед занятием постарается отыскать заведующего отделом обкома партии по вопросам торговли и общественного питания Смуркова и расскажет ему о том, что над Леонтием Микетиным нависла реальная угроза попасть за решетку. Если есть хоть малейшая возможность с его стороны принять срочные меры, нужно немедленно использовать ее, чтобы не допустить ареста. Хотя, зная позицию Богородова по отношению к Микетину, рассчитывать на то, что Смурков энергично подключится к решению вопроса о помощи своему другу, вряд ли приходится: если об этом, не дай бог, прознает «первый» — Смуркову в обкоме не работать. Получается, что практически никакой надежды на то, чтобы помочь Микетину, нет! Все дело в том, кто вместо Славянова подпишет документ о снятии с Леонтия депутатской неприкосновенности. Стоит ли вообще идти на занятия? Все-таки придется — иначе не избежать серьезных нареканий за «прогул». Может, все же со Смурковым удастся переговорить?

Положив блокнот в карман, Филиппов уже начал одеваться, когда зазвонил городской телефон.

— Слушаю! — сняв трубку, сказал он. И, не узнав голос звонившего, переспросил: — Кто это?

— Леонтий. Собираешься в обком на лекции? — спросил Микетин плохо узнаваемым голосом.

— Да, собираюсь. События развернулись так круто, что идти придется, — ответил Филиппов.

— Ладно, Владимир Алексеевич, особо беспокоиться не надо. Уже поздно. Желаю тебе всего наилучшего. Думаю, теперь мы не увидимся долго. До свидания, друг мой! — И в трубке послышались прерывистые гудки.

И когда последняя фраза Микетина полностью дошла до сознания Филиппова, он остолбенел. «Выходит, что Леонтий с минуты на минуту ожидает ареста? И даже не исключено, что милиция прямо сейчас находится у него в квартире? И он попросил дать ему последнюю возможность на воле сделать один или несколько звонков? Все возможно, а Леонтий, хорошо зная, кто всегда находится на рабочем месте, взял и позвонил мне…» Да дело даже не в этом! Звонка бы не было, если бы Миклушевский сумел встретиться и переговорить с первым секретарем обкома партии до начала занятий. В случае положительного решения моментально бы заработал административный отдел обкома партии — последовали бы срочные звонки всем, от кого зависит решение вопроса, и дело Микетина, возможно, не только бы приостановили, но и закрыли совсем: сумма за вино, отданное строителям в благодарность за качественный ремонт помещения инспекции, составила всего четыреста рублей. Правда, налицо использование Микетиным своего служебного положения. Славянов прав: за это можно ограничиться партийным взысканием. Однако, зная позицию первого секретаря обкома по отношению к Леонтию, «не оправдавшему доверия партии», рассчитывать на такой вариант практически нет никакой надежды. Подтверждением чему и являются врезавшиеся в память Филиппова слова Микетина: «До свидания, друг! Теперь мы не увидимся долго!» Выходит, все рассуждения и попытки повлиять на ситуацию бесполезны — поезд ушел…

Предчувствие не обмануло Филиппова. Как выяснилось уже к концу дня, письма УВД с просьбой о снятии депутатской неприкосновенности с Микетина были отправлены сразу нескольким руководителям города и области, и одно из них еще в пятницу вечером подписал первый секретарь горкома партии Птицын. А дальше события стали развиваться по нарастающей: в субботу один из заместителей прокурора области, подписывая ордер на взятие Микетина под стражу, сказал, что, дескать, указанная в письме сумма — четыреста рублей — маловата. Надо принять все меры, чтобы к понедельнику он наговорил на большую, что и было сделано.

Вскоре после возвращения Славянова из столицы состоялось закрытое заседание облисполкома, на котором были заслушаны данные УВД о злоупотреблениях служебным положением начальника общественного питания Биркиной. Филиппов присутствовал на нем и был поражен тем, как напористо и убедительно доказывали свою правоту работники управления, настаивая на снятии с нее депутатской неприкосновенности и взятии под стражу. Для объективности принимаемого решения на заседание был приглашен председатель областного суда, занявший эту должность совсем недавно, но и он ничего конкретного и вразумительного в защиту Биркиной сказать не смог. Работники милиции обусловленность своих требований подтвердили суммой допущенных Биркиной хищений — около четырех тысяч. Ожесточенное трактование произошедшего длилось не один час, однако никакого решения принято не было, и все разошлись, оставшись при своих интересах.

Спустя некоторое время после приема Пенкина Богородов пригласил к себе председателя облисполкома и попросил его:

— Не надо сдерживать активность Пенкина. Он прав. Улики о допущенных хищениях налицо: Биркина того же поля ягода, что и Микетин, Графов. Начальник УВД прав: ее место там же, где находятся они.

И вскоре Биркина была арестована, а Пенкин, не сбавляя своей ретивости, продолжил борьбу с расхитителями и несунами, стараясь навести в области надлежащий порядок.

В аппарате облисполкома, наряду с обычной организационной работой по решению многообразных проблем развития народного хозяйства области, все заметнее стала ощущаться подготовка к празднованию шестидесятилетия со дня рождения председателя облисполкома Ивана Васильевича Славянова. До юбилея оставалось всего несколько дней.

Филиппов, сидя у себя в кабинете, напряженно думал о том, что можно и нужно сказать за две, ну максимум три, минуты, которые будут ему предоставлены для поздравления председателя. Мучаясь и потратив немало времени на то, чтобы определить, что и как сказать, Владимир наконец остановился на нескольких моментах, которые, с его точки зрения, были самыми важными в деятельности Славянова.

Вспомнив об обещании шефа в этом или следующем году помочь ему в решении вопроса с назначением на самостоятельный участок работы — начальником одного из управлений или отдела, — Владимир вновь задумался. И было над чем: должность престижная, и назначение на нее обязательно должно согласовываться с обкомом партии, то есть и с самим Богородовым, о чем забывать, конечно же, не следует. А значит, в нынешнем своем выступлении надо сделать вежливый добрый кивок в его сторону. Нетрудно представить, как именно будет разворачиваться сценарий торжества там, в малом зале, где соберутся тридцать пять человек. Как начать? Да просто!

«Дорогой Иван Васильевич! Сегодня у вас знаменательный день! И я от души поздравляю вас с юбилеем и высокой правительственной наградой — орденом Трудового Красного Знамени!

Здесь мы услышали много теплых слов, сказанных в ваш адрес. Первый секретарь обкома партии Николай Юрьевич Богородов дал высокую оценку вашей деятельности, выразил уверенность, что вы и дальше будете трудиться так же плодотворно, как делаете это сейчас. Это наилучшим образом свидетельствует о том, что партия верит вам! Поэтому и направляет вас, образно выражаясь, на самые горячие участки, и поручает самые важные дела.

Мы хорошо помним некоторые из них: строительство крупнейшего в области и Нечерноземье Выштинского свиноводческого комплекса, Чернокаменской птицефабрики, реконструкция театров драмы и оперного, многое другое. И везде, не жалея сил и в полной мере проявляя талант руководителя, вы добивались нужного для города и области результата.

Если исходить из ленинских принципов основного звена, то смело можно сказать, что таким звеном в вашей деятельности является сельское хозяйство. С любовью и душой вы самоотверженно занимаетесь решением различных проблем в этом важном секторе народного хозяйства, помогаете отрасли двигаться вперед. По производству картофеля область уступает лишь Москве и Брянску, а по закупкам молока опередила Ленинградскую область.

В свои шестьдесят вы, Иван Васильевич, показываете образец отношения к выполнению своих обязанностей: ваш рабочий день по-прежнему длится более двенадцати часов в сутки. В этом проявляется ваша высокая партийная ответственность и требовательность к себе, полная отдача большой государственной работе.

Я предлагаю тост за ваше здоровье и за то, чтобы эти ваши качества оставались у вас на долгие годы!»

Понимая, что ему нужно уложиться в две-три минуты, Филиппов снова переписал текст поздравления пока на обычные листы и, взяв в руки секундомер, прочел выступление вслух: три с половиной минуты. Можно оставить, но лучше слегка ужать и подшлифовать.

Переписав поздравление уже на половинки листка, стараясь при этом каждую фразу сделать более упругой, Владимир окончательно успокоился и, прочитав его еще раз, аккуратно свернул и убрал в нагрудный карман пиджака, чтобы еще раз просмотреть дома.

Довольный, он вдруг почувствовал, что страшно хочет есть, и, взглянув на часы, обнаружил, что подошло время обеда и вот-вот должен появиться Ламерикин, с которым они договорились встретиться и пообедать вместе в столовой облисполкома.

Неожиданно зазвонил городской телефон.

«Междугородний», — определил Филиппов. Увидев входящего Ламерикина, он дружески поздоровался с ним и, показав на стул, предложил ему присесть, на ходу объясняя и извиняясь одновременно, что должен переговорить по телефону.

— Слушаю! — ответил Владимир в трубку.

— Добрый день, Владимир Алексеевич! Вас Лопатин беспокоит. Благодарю за брата. При вашем вмешательстве его вылечили. Теперь он дома, и все мы рады этому. Когда в столице будете, звоните, если какие-либо трудности возникнут. Всегда рад оказать вам помощь. Наслышан, что у вас большое торжество намечается. Наш телеграмму поздравительную подписал. Получите в день юбилея.

Еще какое-то время Филиппов и Лопатин делились новостями, рассказывали о своих делах и заботах, и наконец, пожелав друг другу наилучшего, разговор закончили на самой душевной ноте.

— С кем это вы так тепло беседовали? Что за Владимир Михайлович? — поинтересовался Ламерикин.

— Это Лопатин. Помощник первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР.

— Как же вы с ним познакомились?

— Если тебе интересно, могу рассказать, — ответил Филиппов и пояснил: — Сейчас в столовую идти — только время терять: там уйма народа! А раз интересно, слушай. Некоторое время назад Лопатин позвонил мне и высказал свою просьбу. Суть ее заключалась в следующем: в северной части нашей области у Лопатина проживает родной брат. Так вот, ему, мол, очень и очень надо помочь. У брата крупозное воспаление легких, а в местной больнице, где он лежит, нужных препаратов, да и специалистов высшей квалификации нет. У человека температура уже под сорок, и с каждым днем и часом положение больного ухудшается, возникла реальная опасность для его жизни. Требуется срочно перевезти его в областную больницу. По «вертушке» набираю номер главного врача областной больницы, объясняю ему сложившуюся ситуацию, интересуюсь, как он будет решать вопрос по скорейшей доставке больного. Я предложил позвонить председателю райисполкома, чтобы нашли подходящий транспорт. «Не надо! — категорически отказался Колунов. — Мы пошлем за ним вертолет. И постараемся спасти человека».

— А что было дальше? — спросил Ламерикин. — Неужели вертолетом доставили?

— Да, именно так брат Лопатина и был доставлен в больницу. В ней, само собой разумеется, приняли необходимые меры и вылечили человека. Теперь он уже дома, вот Лопатин и звонил из Москвы, благодарил за помощь брату, — ответил Филиппов и, посмотрев на часы, добавил: — Ну вот теперь можно идти на обед: основной поток посетителей, думаю, уже схлынул — поедим быстро.

Когда заканчивали обедать, Ламерикин сказал:

— У Ивана Васильевича юбилей приближается. Как думаешь, можно мне проскользнуть к нему? На минуту-другую, хотя понимаю, у вас все расписано.

— Если придешь с утра пораньше, протолкнуть поможем. Кстати, а что ты решил подарить ему? — спросил Филиппов. Увидев, что художник слегка смутился, дал ему возможность уйти от ответа, добавив: — Если, конечно, не секрет.

— Картину. Главное мое богатство. Подберу что-нибудь посолиднее. — И, понимая, что Филиппов лучше знает характер и вкусы Славянова, с надеждой посмотрев на него, поинтересовался: — А ты что посоветовал бы?

Владимир высказал ответ не раздумывая, как хорошо известное и не вызывающее сомнений суждение:

— Иван Васильевич много занимается селом, поэтому увидеть домик, деревню утром или на закате дня, вообще любой пейзаж нашей среднерусской полосы для него будет самой большой радостью. Делай сам вывод.

— Понял! У меня найдутся такие. Спасибо, что подсказал. Ну что ж, самое главное я выяснил. Считаю, что дальше задерживать тебя не имею права, — поднимаясь, сказал Ламерикин. — Кстати, Владимир Алексеевич, давно хотел спросить, как они нашли автора телеграммы?

— По словам Кубарева, без особых сложностей, — ответил Филиппов. — Когда они познакомились с текстом телеграммы, то обратили внимание на последнюю букву в слове «рокК». Она была заглавной. С чего бы это? И сразу попросили у тебя список участников, приславших свои работы на выставку «Художники Поволжья». В нем оказалось несколько фамилий, начинающихся на «К». И картины одного из них — Курилина, директор выставки Ламерикин, то бишь ты, признал не соответствующими предъявленным требованиям. Курилин таким решением был крайне обижен и в отместку решил сделать директору что-нибудь мерзопакостное. От кого-то из твоих знакомых он узнал, что твой брат погиб в автокатастрофе. В порыве мести он и отправил тебе свое послание, — закончил рассказ Владимир.

— И что грозит ему за это? — Ламерикин после перенесенного стресса уже успокоился, но узнать, как закон защищает человека в подобных случаях, ему все же было интересно.

— По закону, как мне объяснял наш старший юрисконсульт Михин, если у автора телеграммы не было намерений предпринять реальные действия по причинению тебе физического ущерба или иные воздействия, вызывающие неспособность к труду, то ему грозит штраф в несколько минимальных зарплат или общественное порицание. В принципе, ничего особенного, и Курилин отделается легким испугом. — Филиппов вопросительно посмотрел на художника, ожидая бурной реакции его, и добавил: — Ну и как ты на это смотришь, Вячеслав Федорович? Возмущаешься? Обижен?

— Если честно, уже нет, — признался Ламерикин. — Хотя вначале, когда мне пришлось понервничать, я и в самом деле очень хотел, чтобы автор телеграммы был найден и понес серьезное наказание за то, что, кощунствуя, позволяет себе издеваться над людьми, внося в их души смятение и страх. Сам знаешь, у меня поднялось давление, работу пришлось отложить… Теперь ничего против не имею: Курилин уже наказан — его картин на выставке не было. То же самое ожидает его и в этом году. Не сомневаюсь, это хороший урок. А дальше время покажет. Пусть работает, совершенствует свое мастерство, а там увидим, как к нему относиться. Не век же его наказывать? Все! Забудем Курилина. Спасибо за информацию, Владимир Алексеевич. Заезжай, когда будешь в наших краях. — И, пожав руку Филиппову, Ламерикин отправился в свою мастерскую с мыслями уже о том, какую картину подарить председателю.

А область продолжали будоражить действия нового начальника управления внутренних дел генерала Пенкина, получившего личное указание министра навести надлежащий порядок в области — «поставить железный заслон расхитителям социалистической собственности», особенно в перерабатывающей промышленности — на мясокомбинатах, молокозаводах и предприятиях, занимающихся производством винно-водочных изделий.

Стараясь оправдать оказанное министром доверие, Пенкин работал чрезвычайно энергично. Все известные места, где наиболее часто наблюдались хищения и разбазаривание народного имущества, находились под особым контролем и наблюдением. За небольшой промежуток времени были заведены не десятки, а сотни уголовных дел, некоторые из них прогремели на всю страну. Так, преодолев депутатскую неприкосновенность, Пенкин добился санкции на арест ряда известных руководителей предприятий и управлений области: директора винзавода Графова, начальников госторгинспекции Микетина и управления общественного питания Биркиной. Поговаривали, что через них и некоторых других привлеченных к ответственности Пенкин пытался даже найти прямые улики, порочащие первых лиц области, якобы не пренебрегающих вольготным доступом к народной кормушке. Однако как ни старался генерал, ничего крамольного ему отыскать так и не удалось.

Работники обоих аппаратов — обкома партии и облисполкома — ожидали, что, возможно, Богородов в конце концов одернет не в меру разошедшегося генерала и остудит его непомерный пыл, но в планы первого секретаря это не входило. Он втайне мечтал о другом: а вдруг этот матерый сыщик все-таки накопает что-нибудь и против Славянова? Чем черт не шутит! «Подождем еще немного, а уж потом пригласим этого „курского Соловья“ сначала в административный отдел, а затем заслушаем его отчет на бюро и там всыплем ему как следует за то, что он своими действиями подрывает авторитет членов партии. Дескать, ты же сам коммунист? Откуда в тебе столько злобы против них? Нехорошо, если человек так зарывается, что замахивается на лучших представителей партии… Подождем, посмотрим, а потом, видимо, придется разбираться с этим начальником».

Эта выжидательная позиция была на руку Пенкину, и сыскная работа продолжалась по его сценарию.

Такой непростой и неординарной сложилась обстановка в области в самый канун юбилея председателя облисполкома Славянова, которому тоже в эти дни было не до Пенкина. Его мысли сейчас были сосредоточены не только на делах аграрного сектора, но и на том, чтобы провести свой юбилейный день рождения на должном уровне.

И вот этот день наступил. Нарушая установленный в приемной распорядок — быть на своих местах без десяти минут восемь, — ближайшее окружение Славянова, по-праздничному одетое, радостно взволнованное, явилось на работу гораздо раньше обычного, чтобы первыми поздравить своего дорогого шефа.

Встретив председателя у лестничного марша, троица — Леснов, Липатов и Филиппов — поочередно пожимая его руку, желали ему доброго здоровья, потом вместе с ним прошли в его кабинет, а следом с огромным букетом зашли и преданные секретарши — Зинаида и Валерия. Здесь уже женщины говорили первыми, затем от имени всех собравшихся Липатов вручил подарок, а главную здравицу произнес Леснов, проработавший с председателем дольше других. Все прошло душевно и четко, как и в дни неюбилейные. Улыбаясь и шутя, выпили по фужеру шампанского, закусили шоколадными конфетами и виноградом. Понимая, что каждая минута у шефа в этот день расписана, все очень скоро дружно отправились на свои места заниматься текучкой, а больше контролем за предстоящим торжеством.

Следом за ближайшим окружением Славянова в приемную во главе с Бедовым вошли с цветами и подарками заместители председателя.

Через некоторое время после них туда же потянулись руководители служб, отделов и управлений. Среди них удалось проскочить и Ламерикину, который подарил Славянову картину «Утро в деревне» в богатой багетовой раме, так растрогавшую председателя, что он расцеловал художника в обе щеки.

Поздравлять шли в основном те, кому не представилась возможность выступить на главном торжестве. И таких было столько, что визиты к юбиляру продолжались до самого начала официального торжества.

В пятнадцать часов в заполненный до отказа большой зал облисполкома прошло главное руководство области.

Совместное заседание бюро обкома и исполкома областного Совета открыл и вначале вел Богородов.

Не изменяя своей привычке, первый секретарь обкома партии и в этой обстановке, стоя за столом президиума, несколько раз энергично повел плечом, но содержание его вступительного слова оказалось позитивное, объективно отмечающее положительные стороны в работе Славянова.

— Уважаемые члены бюро обкома партии и исполкома областного Совета депутатов трудящихся! Наше совместное и расширенное заседание проводится по случаю шестидесятилетия со дня рождения председателя облисполкома Славянова Ивана Васильевича. Позвольте мне от вашего имени и от себя лично поздравить его с этим знаменательным юбилеем, пожелать ему доброго здоровья и успехов в дальнейшей работе по реализации решений двадцать шестого съезда нашей партии.

Выждав бурные аплодисменты, Богородов уверенно продолжил свое выступление:

— Занимая столь высокий пост, Иван Васильевич с чувством высокой партийной ответственности подходит к выполнению своих обязанностей и достойно возглавляет исполком областного Совета, умело направляет усилия своего аппарата, отделов и управлений на решение задач по развитию народного хозяйства нашей области. Особое место в деятельности Славянова занимает контроль за деятельностью сельского хозяйства, которому он отдает большую часть своего времени, своих сил и знаний, что благотворно сказывается на повышении эффективности отрасли, увеличении производства продуктов питания для населения.

Было бы несправедливо не сказать добрые слова и о его деятельности в других сферах общественной жизни области. В последние годы Иван Васильевич хорошо зарекомендовал себя во второй должности — начальника штаба по строительству и реконструкции важнейших объектов области, которые в настоящее время успешно служат решению продовольственной и социальной программы. Думаю, присутствующие хорошо знают, о чем идет речь.

Партия и правительство высоко оценили плодотворную работу председателя облисполкома Славянова Ивана Васильевича и наградили его орденом Трудового Красного Знамени.

Выждав, пока затихнут дружно вспыхнувшие аплодисменты, Богородов поправил волосы, потом, не изменяя своей привычке, повел правым плечом, и звенящим от сдерживаемого волнения голосом зачитал указ о награждении юбиляра, и тут же вручил ему награду.

Под аплодисменты собравшихся он крепко пожал Славянову руку, потом обнял его, а когда стихли аплодисменты, в соответствии с намеченным сценарием передал ведение заседания своему заворгу.

Начались выступления по утвержденному заранее списку. В желающих сказать доброе слово юбиляру недостатка не было, но в первую очередь этой высокой чести удостоились представители тех районов, с которыми Славянов как-то был связан: родился там или долгое время работал; а затем уже выступали представители крупнейших предприятий и организаций, служб и ведомств, творческих союзов и интеллигенции.

Официальная часть чествования закончилась в конце рабочего дня, а после небольшого перерыва в малом зале столовой облисполкома началась неофициальная, на которую были приглашены высшие чины области.

Находившиеся в приемной Филиппов и Липатов, подождав, пока из кабинета шефа вместе с ним вышла большая часть приглашенных на банкет, соединившись в коридоре с остальными, тоже направились в столовую, чтобы занять свои строго определенные места за праздничным столом.

Отодвинув стул, Владимир сесть не торопился: не без любопытства осмотрел сервировку стола и хотя знал, что закуски и вина будут особенными, увиденное поразило его богатством и разнообразием. За весь этот суматошный день вместо обеда он успел съесть всего один бутерброд с ветчиной и выпить стакан чая. И потому, не теряя времени, они с Липатовым под шумок выпили по фужеру персикового сока и одним махом проглотили по половинке деревенского яйца, фаршированного черной икрой.

Предначальный ажиотаж, всегда сопутствующий таким мероприятиям, мгновенно прекратился, когда для приветствия поднялся Богородов. Начало его речи было таким же, как и на совместном заседании, но затем он значительно сократил свое выступление, повторив лишь основные моменты, касающиеся заслуг председателя облисполкома. И вскоре, пожелав юбиляру дальнейших успехов, предложил выпить за здоровье Ивана Васильевича Славянова.

Гости дружно зааплодировали, потом раздался звон рюмок, фужеров, и торжество началось.

Слегка пригубив свою рюмку, Филиппов принялся более внимательно разглядывать убранство столов. Нигде не было видно ни одного сантиметра свободной площади — все было полностью заставлено закусками, водкой, коньяками, различными приправами, специями, бутылками с минеральной водой, соками; осетриной горячего и холодного копчения, белужьим балыком, колбасами высших сортов, карбонатом, шейкой, свежими овощами и фруктами, включая ананасы и великое множество других изысканных яств и кушаний.

Посмотрев на коллегу, Владимир признался мечтательно:

— Рад бы всего попробовать! Только жаль, в желудке места не хватит.

— И это еще не все! — интригующе заметил Липатов и, улыбаясь, добавил: — Надо постараться, хоть понемногу, но отведать всякого.

После тоста первого секретаря Филиппов успел закусить бутербродом с красной икрой, потом положил себе в тарелку свежих помидоров и зелени, а из более существенного по паре кусочков осетрины и белужьего балыка. Но съесть это долго не мог — тосты следовали один за другим.

Подошло время говорить Бедову, который, как и всегда, поднялся, не спеша, с большим достоинством. Сухощавый, с копной поседевших волос, он показался Филиппову сейчас особенно значительным, возвышающимся как монумент над собравшимися. И в памяти Владимира невольно всплыли строчки, которые он написал в поздравлении Бедову в день его рождения: «И многим эти ваши гены пришлось без радости познать. Да! Были в жизни перемены, но сильного нельзя сломать!»

С «первым» Бедов не сработался, зато пришелся ко двору у Славянова, с которым нашел общий язык, и работу свою вел со знанием дела, как один из сильнейших идеологов области. Славянов всегда прислушивался к его мнению и во многих спорных вопросах, выяснив точку зрения оппонентов, напоследок всегда обращался к Бедову, дескать, а как ты, Федор Александрович, мыслишь по данному вопросу? И, с учетом услышанного, всякий раз делал правильные выводы. Безусловно, бывало, что он и не соглашался с точкой зрения своего друга и поступал по-своему, но на то он и председатель. И Бедов, кстати, ценил в нем это.

Поздравляя шефа, Бедов, как и в кулуарных разговорах с Филипповым, особо отметил умение Славянова подбирать кадры, сплачивать их вокруг себя, а при необходимости принимать ответственные решения, выслушивать предложения членов команды и отбирать из них наиболее ценное и существенное.

«Это он имел в виду и себя», — догадался Владимир. А Бедов в заключение от души пожелал председателю доброго здоровья и всего, что требуется ему в дальнейшей его работе, потом неторопливо выпил рюмку и степенно опустился на свое место.

Филиппов сидел напротив начальника политотдела УВД Меркова и самого генерала Пенкина, совсем недавно занявшего кресло первого лица в этом управлении. Начальник УВД был невысокого роста, с ежиком седых волос, с голубыми, немного навыкате глазами. На таком торжественном мероприятии области он присутствовал впервые и потому вел себя осторожно и осмотрительно.

Если Сергей Мерков, бывший первый секретарь обкома комсомола, которого знали все присутствующие, как, впрочем, и он их, позволил себе опустошить рюмку-другую, то Пенкин ни разу не сделал даже глотка спиртного: мастерски изображая, будто выпивает, он только подносил рюмку ко рту, наигранно запрокидывал голову, а потом, думая, что ловкий прием удался, неторопливо ставил по-прежнему полную рюмку рядом со своей тарелкой, брал в руки нож и вилку и, изображая подобающую в таких случаях занятость, тут же энергично принимался чем-нибудь закусывать, дабы показать, что и он с удовольствием пьет за здоровье и успехи председателя.

«Может, Пенкин, как и я, держится до того момента, пока не произнесет свое поздравление юбиляру?» — невольно задумался Филиппов. Но вскоре понял, что ошибся. В своем спиче Славянову Пенкин с удовольствием присоединился к уже сказанному до него и, недолго думая, призвал собравшихся выпить за здоровье замечательного человека, а затем, показывая пример как тостующий, вновь поднес рюмку к губам и сильно запрокинул голову, но, Владимир видел, лишь обмыл водкой верхнюю губу, снова нетронутым оставив содержимое рюмки. Затем внимательно оглядел богато накрытый стол, выбрал себе что-то по вкусу и медленно, словно нехотя пожевал.

Взглянув на Меркова, Владимир осторожно спросил:

— Он что, трезвенник? За здоровье шефа мог бы и выпить немного. Посодействуй хоть ты, Сергей!

— Не могу — начальник он, а не я. — Мерков пожал плечами.

Прерывая их диалог, к Филиппову и его коллеге Липатову подошла молодая официантка, кокетливо улыбаясь, стала выяснять, что им принести из горячих блюд: цыпленка табака с рисом и овощами, эскалоп или отварную севрюгу? А может быть, дичь?

— Думайте, — сказала она, — а я пока отнесу заказ тем, кто уже выбрал.

Пока Филиппов раздумывал, что же ему съесть из горячего, свое поздравление начал секретарь облисполкома Мелешин. По привычке слегка прищуриваясь, он, ничтоже сумняшеся, повторил чуть ли не дословно то, что говорил однажды на проводах Славянова в отпуск, когда сравнил его с машинистом, который уверенно ведет свой паровоз к намеченной партией цели. Правда, на этот раз внес существенное изменение в свой тост:

— Иван Васильевич, как опытный машинист локомотива, умело ведет свой состав к цели, намеченной двадцать шестым съездом партии. Так пусть же на его пути будет всегда только зеленый свет! — лихо закончил он и чокнулся с юбиляром.

К столу помощников Славянова снова вернулась молоденькая официантка, но на этот раз уже с подносом, на котором принесла несколько блюд на выбор.

Липатов взял эскалоп с картофелем и зеленью, Филиппов, как и планировал, — цыпленка табака с рисом и зеленью. Очередным поздравляющим оказался член бюро обкома партии, председатель облсовпрофа Тараканов Дмитрий Александрович, среднего роста, с продолговатым лицом и с топорщащимися во все стороны остатками шевелюры на висках и за ушами.

Оглядев уверенным взглядом присутствующих, он заявил прежде всего, что искренне присоединяется ко всему, что было сказано до него, а потом начал говорить о том, как к Славянову идут руководители разных звеньев и рангов, коммунисты и беспартийные, получают от него то, что им требуется, остаются довольны и благодарны ему за разумное предложение или дельный совет.

Филиппов, пораженный установившейся тишиной, оставил недоеденным цыпленка, обмакнул в пиале с водой пальцы и, вытерев их салфеткой, прислушался более внимательно к тому, что говорил Тараканов.

— Славянова ценят руководители всех рангов, потому что видят в нем умелого организатора, опытного руководителя и знают, что у него они всегда найдут поддержку и понимание. Под его руководством они успешно решают задачи, поставленные съездом партии. И я с чувством глубокого уважения предлагаю вам выпить за настоящего, а не формального лидера!

Показывая пример, тостующий залпом выпил наполненную коньяком тридцатилетней выдержки рюмку и решительно сел на свое место.

— Здорово сказал! — одобрил тост Липатов и, выпив половину рюмки, добавил: — А главное, все правильно.

— С оценкой, которую он дал шефу, я тоже целиком согласен, — осторожно заметил Филиппов. — Но по-моему, Тараканов слишком расслабился, так что даже позабыл о том, что с правой стороны от него восседает полный важности и достоинства первый секретарь обкома партии, который никак не ожидал такой прыти от бывшего своего заворга. Видел, как дернул он плечом при словах о настоящем и формальном лидере? Однако фраза эта верна по сути! И я тоже выпью свою рюмку за настоящего лидера. Трудно весь вечер сидеть трезвым.

Владимир выпил и с аппетитом доел своего цыпленка, запил его соком и, вынув из кармана платок, в который были вложены маленькие листочки предстоящего ему выступления, пробежал их по пунктам.

«Надо говорить, — размышлял он, убирая шпаргалку на прежнее место, — как и многие уже выступившие: с кивком в адрес „первого“, но не таким, как это было у Тараканова. Это необходимо сделать обязательно, если я хочу хотя бы в будущем году начать работать на самостоятельном участке, как шеф обещал». Конечно, можно бы остаться и на прежнем месте, если повысят зарплату. Разговор о повышении шел давно, но до сих пор вопрос находился в стадии проработки, и когда эта стадия закончится, было неизвестно. Но если шеф сдержит свое слово, то вопрос об утверждении Филиппова руководителем одного из управлений или отдела будет решаться и согласовываться обязательно с Богородовым. Поэтому кивок в его сторону сегодня просто необходим.

Взвесив все это, Филиппов, когда ему предоставили слово, так и поступил.

В первой части своего выступления, где были сделаны вежливые кивки в сторону первого секретаря, Владимир умышленно посмотрел в сторону Богородова, который, вальяжно откинувшись на спинку стула, судя по выражению его лица, воспринял вполне одобрительно слова помощника председателя облисполкома.

Довольный своей наблюдательностью, Филиппов на подъеме закончил здравицу шефу и на правах тостующего наконец-то выпил до дна свою рюмку.

Незаметно подошло время ответного слова юбиляра. Славянов уверенно поднялся, застегивая пуговицы на пиджаке, окинул взглядом собравшихся и сделал небольшую паузу. И лишь когда установилась тишина, начал говорить:

— Дорогие товарищи, друзья! Разрешите выразить вам мою глубокую признательность за то, что вы пришли сегодня и разделили со мной празднование важной для меня даты. Особую благодарность хочу высказать первому секретарю обкома партии Николаю Юрьевичу Богородову за высокую оценку моей работы и теплые слова, сказанные в мой адрес. Выражаю искреннюю благодарность и признательность всем членам бюро и исполкома областного Совета, которые пришли сегодня, чтобы поздравить меня с юбилеем. Награду Родины воспринимаю как аванс на будущее и постараюсь оправдать ее своей работой на благо трудящихся нашей области. Позвольте мне от чистого сердца сказать всем, кто присутствует в этом зале: большое вам спасибо! Спасибо за то, что в памятный день моей жизни вы были рядом. И я с удовольствием предлагаю свой тост: за вас, за ваше здоровье!

Славянов поднял рюмку, чокнулся с Богородовым и всеми, кто находился поблизости, и выпил рюмку до дна.

Воцарившаяся на минуту-другую тишина вмиг была нарушена дружными аплодисментами, звоном рюмок, стуком ножей и вилок о тарелки, разноголосием присутствующих, оживленно обсуждающих мудрость слов юбиляра.

Посидев еще некоторое время в праздничном гуле, первым из гостей начал прощаться Богородов. Выйдя из-за стола, он за руку попрощался с теми, кто находился поблизости. И лишь минуя стол, за которым сидел его бывший заворг, очевидно, не испытывая никакого желания подавать ему руку, первый секретарь обкома, совершив нехитрый маневр, дал возможность Славянову идти не позади, а рядом, с правой стороны, и таким образом оказаться между Богородовым и Таракановым. Тот поднялся было для рукопожатия, но «первый» сделал вид, что не заметил этого порыва, тем самым сразу показав всем, что фраза про «неформального лидера» без внимания не осталась. Важно ступая, он уверенно стал продвигаться к выходу из зала, ни на кого уже больше не обращая внимания.

Чуть ли не следом за Богородовым торжество покинул тихо и незаметно, как и все, что он делал по роду своей работы, седовласый и всегда казавшийся уравновешенным начальник КГБ Демидов — один из доверенных людей первого секретаря обкома партии, который всегда совещался с ним в сложных ситуациях. А вскоре, действуя по их примеру, по-английски удалился, так и не выпив ни единой рюмки за юбиляра, новый начальник УВД области Пенкин.

Однако основная масса гостей, по всему чувствовалось, уходить от праздничного стола вовсе не собиралась, напротив, тосты за здоровье председателя начали звучать по второму кругу; и все говорили более свободно и раскрепощенно, а после сказанного шли целоваться с юбиляром.

Филиппов, теперь уже не упускавший возможности спокойно выпить, не сдерживаясь, как он делал до своего выступления, когда позволял себе лишь глоток-другой, теперь довольно-таки быстро расслабился и вскоре почувствовал себя тяжелым и грузным, щеки его запылали, и, чтобы немного охладиться, он охотно поддержал приглашение Липатова перекурить и отправился с ним в «курилку», под которую приспособили кассу малого зала столовой облисполкома, где имелись большая раковина с горячей и холодной водой, сушильный аппарат и несколько полотенец. Он снял пиджак, повесил его на ручку шкафа, неторопливо умылся, вытерся и, причесавшись, решил, что пора и ему по-английски, не прощаясь, тихо отправляться домой, благо что сегодня сделать это можно, не спрашивая ничьего разрешения.

Еще немного покрутившись среди гостей и поговорив с Лесновым и Мерковым, Владимир по лестнице поднялся на второй этаж, зашел в свой кабинет, переобулся, надел демисезонное утепленное пальто, шапку из ондатры и вышел во двор, сел в дежурную машину и через десять минут был уже дома.

Время было позднее, и Катерина даже не слышала, как он открыл дверь и вошел в квартиру: зная, где задерживается сегодня ее муж, она спала крепко и безмятежно, как и их дочь Маринка.

Быстро приняв душ и выпив ложку меда с родниковой водой, Владимир удобно устроился в зале на приготовленной ему Катериной постели на диване и с чувством исполненного долга вскоре заснул так же крепко, как после работы на трамвайных путях, когда во время учебы в высшей партийной школе они с друзьями, взяв подряд, заменяли шпалы и рельсы в районе Сахарного Дола.