Когда в пути не один

Глава 7

Областной театр оперы и балета заметно преображался: третий месяц продолжалась проводимая впервые за несколько десятилетий реконструкция изрядно обветшавшего здания. И когда с его фасада и боковых стен убрали строительные леса, взору горожан предстал облик нового театра — здание ярко-желтого цвета, выделявшееся среди окружавших строений, сохраняющих явный отпечаток прошлого века.

Однако отделочные работы внутри театра были пока еще не закончены, и ход их в очередной раз обсуждался на заседании штаба, которое, как и предыдущие, проходило в большом зале облисполкома и протекало по строго определенному регламенту.

Постучав карандашом по микрофону, призывая собравшихся к тишине, заседание кратким вступительным словом открыл Славянов. Он говорил вначале по тексту, написанному его помощником Филипповым, но вскоре отодвинул листки в сторону.

— Думаю, вы прекрасно понимаете ту ответственность, которая лежит на всех здесь присутствующих. Бюро обкома установило нам срок — четыре месяца. Мы близки к выполнению задания, хотя очевидно, что предстоит сделать еще очень многое. О конкретных направлениях наших усилий, первоочередных задачах на сегодняшний день по традиции попросим рассказать руководителей основных строительных организаций. Первое слово предоставим генеральному подрядчику. Пожалуйста, Федор Александрович.

На трибуну, раскрасневшийся, взволнованный, вышел управляющий трестом №1 Першинин, невысокого роста, худощавый, в темно-синем костюме и белой рубашке с темно-красным галстуком. По привычке торопливо он начал докладывать, что сделано и что осталось выполнить строителям, чтобы открыть театр в установленный срок. Разобрать, что говорит управляющий, было трудно, и Славянов очень скоро прервал его:

— Федор Александрович, мы разрешаем вам торопиться на объекте. А здесь будьте, пожалуйста, обстоятельны и не наклоняйтесь так близко к микрофону. Успокойтесь и продолжайте.

Сделав глоток воды, Першинин продолжил свое выступление совсем по-другому, без бумажки, лишь изредка заглядывая в папку с материалами, чтобы точно назвать ту или иную цифру.

— Сегодня мы обошли весь театр и увидели, какие остались недоделки, какие вопросы пока еще не решены и требуют особого внимания как ключевые. Записали их, определили меры по решению. Перед сдачей объекта государственной комиссии наметили провести свою проверку созданной в тресте хозяйственной комиссией. На том, что мы способны решить собственными силами, останавливаться здесь не буду. На сегодня главное — закончить работы по переключению электросети на постоянное напряжение. Повесить люстры в буфете и гардеробной. Установить щиты в студии звукозаписи, звонки. Но самое главное — полы в гардеробной и вестибюле. Эти работы необходимо ускорить. Иначе мы задержим мебельщиков. — Выпив еще воды, Першинин продолжил: — Беспокойство у нас вызывает трест «Стройдеталь». Он задерживает выдачу дверей, пожарных шкафов для слаботочного хозяйства. И последнее. Пора браться за дело «Спецдорстрою» и управлению благоустройства города: за ними ремонт асфальтового покрытия перед театром. И самое главное: необходимо закончить работы по системе охранно-пожарной сигнализации, произвести наладку систем и сдать заказчику. Теперь у меня все. Если названные мной задачи будут решены вовремя, мы тоже уложимся в установленный обкомом срок и без задержки сдадим объект государственной комиссии.

Славянов, внимательно слушавший выступление управляющего трестом и делавший все время какие-то записи, поднял голову, посмотрел в зал и, отыскав глазами руководителей названных субподрядных организаций, начал поднимать их по порядку:

— Борис Игнатьевич, доложите с места.

Тут же в зале уверенно поднялся управляющий трестом «Верхневолгоэлектромонтаж» Епифанов и стал основательно, не спеша отвечать, что соответствовало его характеру — слушать внимательно и делать все продуманно и обстоятельно, ибо электрик, как и сапер, ошибается только раз в жизни:

— Я не понимаю, о какой задержке с нашей стороны генподрядчик ведет речь? Напряжение уже переключается.

— Как так? — удивился Першинин.

— Очень просто, Федор Александрович, — отвечал Епифанов. — Сегодня я со своими был в театре после вас. И дал такую команду.

— Не будем спорить, — вел заседание Славянов, сразу поднимая управляющего трестом «Стройдеталь» Пушкевича. — Как с дверьми, Феликс Маркелович?

— Завтра и послезавтра привезем все. Можно считать вопрос закрытым, — заверил всех Пушкевич.

Выслушав остальных руководителей, Славянов, довольный, отыскал глазами заказчика, улыбаясь, спросил:

— У вас есть вопросы, Александр Борисович?

Задремавший было от усталости и жары замдиректора театра Белкин, вскинув руку, поднялся:

— Иван Васильевич, совсем забыл. Наступили дни, когда каждая минута дорога, а у нас связь не работает. Два телефона на весь театр! Для оперативного решения вопросов это очень мало. Мы звонили на станцию, но безрезультатно. Прошу вашей помощи.

— Кто у нас от ГТС, Владимир Алексеевич? — обратился Славянов к своему помощнику.

— Я звонил лично Юшанину. Он должен быть, — заверил Филиппов, вставая со своего места.

— Кто из городской станции? — Славянов, требовательно повысив голос, обратился к присутствующим.

В заднем ряду, недалеко от двери, поднялся невысокого роста, щуплый мужчина в темно-сером костюме и такого же цвета водолазке. Заинтересованные взоры заседающих разом сосредоточились на нем, и от этого, почувствовав огромную тяжесть ответственности, человек как-то сжался и сделался еще меньше, чем был на самом деле. Непривычный к совещаниям такого уровня, он ответил дрожащим, хриплым от волнения голосом:

— Я из ГТС.

— Кто я? Не знаем такого, — язвительно переспросил его Славянов. — Назовитесь!

Замечание Славянова прозвучало, как гром среди ясного неба; в зале прекратилось шушуканье и наступила звенящая тишина.

— Гульбин я, замначальника отдела, — ответил связист.

— Мы вас не приглашали, товарищ Гульбин, покиньте помещение. — Славянов, не скрывая раздражения, несколько раз сделал нервное бодливое движение головой, что свидетельствовало о крайнем неудовольствии его. Выждав, когда за представителем городской телефонной сети закроется дверь, председатель облисполкома объявил своему помощнику: — Владимир Алексеевич, на завтра, с утра, пригласи ко мне Юшанина. — И уже в зал прокомментировал свое решение: — До чего человек забылся. Сам не пришел и даже зама не прислал. Отправить на серьезное мероприятие рядового исполнителя, который ничего не решает, — это надо додуматься. И плевать на штаб, на выполнение решения бюро обкома! Как барин ведет себя!

Чувствуя, что Славянов все более распаляется, Филиппов, хорошо знавший характер председателя, почел за лучшее сменить тему, хотя и понимал, что за это может и сам схлопотать немало.

— Извините, Иван Васильевич, — обратился он с вопросом к председателю, — а на сколько приглашать Юшанина?

Славянов удивленно взглянул на помощника, осмелившегося прервать его, но сумел быстро оценить ситуацию: не успел наговорить лишнего в адрес зазнайки, о чем впоследствии мог бы пожалеть. И успокоившись, уже гораздо спокойнее назвал время приема:

— На восемь утра. Еще вопросы будут? Нет желающих что-либо добавить по ходу нашего заседания? Ну что ж, товарищи, тогда за работу. Следующее заседание штаба проводим здесь, а самое последнее — в театре перед его открытием. Первыми зрителями будут, конечно, строители. До свидания!

Когда зал опустел, Владимир аккуратно собрал материалы штаба со стола председателя, выключил свет и закрыл своим ключом дверь. Увидев это, Белкин, дожидавшийся его в коридоре, удивился:

— Владимир Алексеевич, у вас есть ключ и от зала?

— Пришлось завести, — входя в свой кабинет, сказал, улыбаясь, Филиппов. — С этим ключом случай у нас вышел. Однажды приношу председателю окончательный вариант доклада, он полистал его и говорит: «Пойдем-ка в зал заседаний. Там нам никто мешать не будет — ни звонков, ни хождений. Возьми свой экземпляр и приходи». С этими словами Славянов поднимается и через свою комнату отдыха направляется в зал заседаний. А я бегом в свой кабинет, беру папку со вторым экземпляром, десяток листов чистой бумаги, секундомер и тут же звоню пожарнику, чтобы он открыл мне дверь зала. В трубке длинные гудки — пожарника нет. Звоню дежурному милиционеру — дескать, не знаешь ли, где пожарник? И опять понапрасну. Торкнулся в дверь к Леснову — закрыто. Хотя у него, я точно знал, ключ имеется. А время идет.

— А разве нельзя тем же путем, что и Славянов? — удивился Белкин.

— Теоретически можно. Но у нас не принято ходить через комнату отдыха председателя, когда он на месте. А тут в коридор уже выбежала секретарша Славянова Зинаида Сомова. Машет мне рукой и кричит, чтобы я бегом к шефу. Говорю ей: «Ключа нет. Войти не могу». Показываю на дверь. «Иди через комнату отдыха. Он велел. Быстрее!» — торопит она меня. Запыхавшись, влетаю в зал. Вижу, Славянов сидит грознее тучи. Ну, думаю, сейчас выдаст. И не ошибся.

«Нехорошо ведешь себя, Владимир Алексеевич, — говорит он мне сердито. — Посадил тут меня сторожем и ждать себя заставляешь. В чем дело?»

«Извините, Иван Васильевич, ключа не нашел. Пожарные где-то по зданию ходят».

«Запомни: я своих помощников ждать не должен! Скажи, чтобы завтра же, — с нажимом произнес он, — тебе ключ сделали. И доложишь мне, бедолага! — строго сказал он и вдруг улыбнулся, поглядел на меня насмешливо и, указав, где сесть, чтобы хорошо было слышно, добавил: — Ну что ж, начнем. Читай, но не торопись».

Ну, уж если назвал бедолагой, думаю, значит, отошел. Он частенько употребляет это слово. А вот что в его понимании оно означает, об этом я точно сказать не могу.

— А что было дальше? — поинтересовался Белкин.

— На другой день мне принесли ключ, как миллион, на блюдечке.

— Да, тяжелый у вас хлеб, Владимир Алексеевич, все время надо держать ухо востро, — констатировал замдиректора. — А что будет Юшанину? Метко председатель барином его назвал. Он и в самом деле барин. Что хочет, то и делает. Многие начальники, даже повыше его рангом, знают про это, только вслух не высказываются: вдруг самим придется обращаться к нему? Ведь у каждого родных и знакомых полным-полно. Что же сулит ему вызов к председателю? — ожидая ответа, Белкин украдкой взглянул на часы.

Филиппов отвечать не торопился. В нынешней ситуации он, безусловно, не завидовал Юшанину, потому что хорошо знал силу гнева своего шефа. Был с ним такой случай. Как-то с бригадой специалистов управления сельского хозяйства области готовил выступление председателю на кустовое совещание с руководителями колхозов и совхозов; закрывшись на задвижку, сидели в этом же кабинете. И вдруг зазвонил красный телефон — это значит звонил сам Славянов. Владимир привычно снял трубку.

— Слушаю, Иван Васильевич.

— Принеси мне сводки. Квартальные. По сдаче молока и мяса.

— Понял, — ответил Филиппов и спешно принялся за поиски статистических данных.

В кабинете было три стола, и все завалены справками, сводками — их было великое множество: ежедневных, недельных, месячных, квартальных, полугодовых и годовых. Ими же были заполнены три книжных шкафа. Но необходимые председателю сводки лежали на одном из столов, Владимир точно помнил это, да вот беда: на каком? Роется, а найти не может. А красный телефон опять настойчиво звонит.

«Сейчас, можно не сомневаться, попадет», — понял Филиппов и, прежде чем снять трубку, послал одного из членов бригады за сводкой к помощнику заместителя председателя облисполкома по сельскому хозяйству. И только закрылась дверь за посланцем, Владимир снял трубку:

— Слушаю, Иван Васильевич.

— Это я слушаю! В чем дело, Владимир Алексеевич? Почему заставляешь себя ждать? Почему у тебя, как у китайца, порядка ни в чем нет? Простого дела решить не можешь. Одна нервотрепка. Сколько еще ждать?!

Внутренняя связь в облисполкоме работает хорошо, и все, кто находился в кабинете Филиппова, конечно же, слышали этот «душевный» разговор.

Первым посочувствовал помощнику председателя Фраймович, начальник отдела по растениеводству.

— Тебе не позавидуешь, Владимир Алексеевич. Взбучка хорошая!

— А вы думали, легкое дело — помогать первым лицам? — ответил Филиппов и пошутил невесело: — На то и щука, чтобы карась не дремал.

Когда принесли сводку от заместителя председателя, Владимир отнес ее Славянову и назад в кабинет вернулся, уже улыбаясь.

— Шеф — психолог что надо. Он очень редко распекает по полной программе, всерьез. Сейчас интересовался, как у нас дела. Передает всем привет.

Вспомнив об этом, Владимир, улыбаясь своим мыслям, спросил Белкина:

— Интересуетесь, что завтра будет Юшанину? Точно сказать не могу, но лично я не хотел бы оказаться на его месте. И вам не пожелаю. В этом уверен.

— Я тоже уверен, Владимир Алексеевич. Чего стоит ваша история с ключом. А у Юшанина совсем другое дело. Это не ключ от зала. — И, сочувствуя не то Филиппову, не то Юшанину, заметил: — Не приведи бог. Значит, вы завтра с утра опять на весь день в театр?

— Да, Александр Борисович. И не только завтра: так будет до открытия театра. Это решение председателя.

— Здорово! Ничего не скажешь — хватка у него железная. А вы еще будете сегодня встречаться с Иваном Васильевичем?

— Наверное, нет. А в чем дело?

— Один вопросик забыл…

— Оставьте его на завтра. Утром, когда встретимся, спокойно расскажете мне, а я, как приеду на доклад к председателю, все передам ему от вашего имени. А сегодня самое главное сделано: штаб свою работу закончил. Вечером же по традиции мы проводим шефа, как всегда, в девятнадцать ноль-ноль. Потом и сами по домам разойдемся. Хотя мне еще предстоит разыскать Юшанина. Никому не известно, где он, чем занимается и когда появится дома. Такова, Александр Борисович, обстановка на вечер, — подытожил разговор Филиппов, машинально рассортировывая поступившие сводки и статистические обзоры.

— Работа у вас, Владимир Алексеевич, прямо скажем, не сахар, но интересная, — сделал вывод Белкин и, пожав Филиппову руку, на прощание добавил: — Я искренне желаю вам всего наилучшего.

Филиппов, закончив разбирать сводки, посмотрел на часы: до проводов председателя оставалось минут десять.

«Еще успею Юшанину позвонить. Даже не один раз», — решил он и пододвинул поближе к себе телефон, чтобы набрать нужный номер.

— Это квартира Юшанина?

— Да, но Алексея Николаевича нет, — ответила женщина. — А кто его спрашивает?

— Помощник председателя облисполкома Владимир Алексеевич Филиппов. А вы его жена?

— Да, — с некоторым напряжением ответили ему на другом конце провода.

— Очень хорошо. У меня к вам убедительная просьба: как только Алексей Николаевич появится, попросите его позвонить мне. Срочно! — И он назвал супруге Юшанина два номера своих телефонов.

Выполнив поручение шефа, хотя и частично, Филиппов был доволен и начал подготовку к завтрашнему дню: сложив в заветную коричневую, с бронзовым замком папку материалы штаба, списки руководителей подрядных организаций, других служб, причастных к реконструкции театра, книжечки с номерами телефонов работников аппаратов горисполкома и облисполкома, он думал о предстоящем дне в театре, и в это время звонок по «тройке» вывел его из состояния сосредоточенности.

— Они выходят! — предупредила его секретарша председателя Валерия Ласкина.

Услышав, как яростно стучит каблуками Липатов, словно гвозди в паркет вколачивает, — он всегда таким образом двигался, когда был полон служебного рвения, а чаще всего это случалось в присутствии Славянова, — Владимир поспешил выйти в коридор, чтобы проводить шефа.

— А вы говорили: Филиппов пропал! — пошутил Славянов при виде помощника и по-домашнему тепло улыбнулся ему. Как, Владимир, удалось найти Юшанина?

— Пока нет, Иван Васильевич, — тоже улыбаясь, отвечал Филиппов. — Но я переговорил с его женой. Он позвонит, когда появится дома. Я передам ему ваше приглашение… — Владимир запнулся, не сразу сообразив, как назвать предстоящую встречу грозного шефа с провинившимся чиновником, и через мгновение добавил: — На дружескую беседу.

Все засмеялись, хорошо зная, какой будет эта «дружеская беседа».

— Человек совсем распоясался, и понятно почему, — уже миролюбиво сказал Славянов. — Все к нему обращаются, всем нужны телефоны. Понимаю, острая необходимость, дефицит номеров. И тут ничего не поделаешь. Но не прийти на заседание штаба? Не прийти самому и прислать даже не зама, а рядового исполнителя? Это уж чересчур!

— Перебрал орелик! — подсказал Липатов.

— Правильно, Петр Семенович, орелик не только перебрал, но и превысил рамки своих полномочий! — С лица Славянова снова исчезли остатки теплившейся улыбки, выражение его стало жестким и суровым.

— Нахал этот Юшанин! — изрек свою позицию Леснов.

— Другого слова и я не нахожу, — согласился председатель.

Так, обсуждая инцидент, происшедший на заседании штаба, незаметно оказались у выхода из здания. Около машины Славянов поочередно пожал всем руки и, предупредив, что будет на даче, уехал в Лесной городок.

Потом все провожающие снова вернулись на второй этаж, в кабинет Леснова, откуда он сразу же позвонил в гараж, чтобы вызвать дежурную машину.

Филиппов, распахнув дверь своего кабинета и боясь прозевать звонок от Юшанина, вполуха слушал Леснова, который с важностью разъяснял диспетчеру:

— Нас надо отправить сейчас. А Филиппова позднее. У него дела и задание от председателя. — Положив трубку, Леснов повернулся к Владимиру и, на глазах теряя остатки напыщенности, спросил по-дружески: — А чего утром-то не пришел вовремя? Мы уж начали волноваться, не случилось ли чего? Петр даже звонил тебе, но дома никого не было. Ты где пропадал?

— Вот и я про то! — поддержал Леснова Липатов, фертом влетевший в кабинет.

— Спасибо, мужики, за трогательную заботу. Но, как вы знаете, выполняя поручение шефа, я теперь хожу каждый день в театр, — иронично усмехнулся Филиппов и замолчал в ожидании: ему показалось, что в его кабинете зазвонил телефон.

— Да нет, не у тебя звонит, соседский, — успокоил его Липатов. — Мы знаем, что ходишь в театр. Так что из того?

— А то, дорогой мой, что на оставшиеся дни шеф освободил меня от всех других дел, приказав, чтобы я занимался только театром. И докладывал ему два раза в день: в десять и семнадцать часов обо всем, что там происходит.

— Ничего себе! Вы только посмотрите на него, Петр Семенович! — театрально поразился Леснов. — Да ведь это значит, что шеф поднимает вас, Владимир Алексеевич. Дорожи этим. Теперь понятно, что ты занимаешься делом, а не просто ходишь в театр. Желаем тебе удачи. Учти, с тебя причитается. Сегодня, так и быть, прощаем. Но в следующий раз обмоем. Готовься! Мы поехали. А за тобой машина позднее подойдет. Позвонишь!

Оставшись один, Владимир позвонил жене и предупредил ее, что задержится, потом стал разбирать сводки, выбрасывая в корзину ненужные, и наводить порядок на столе, в шкафах. В двадцать один тридцать раздался телефонный звонок.

«Наверное, Юшанин», — подумал Филиппов. И не ошибся.

К разговору с начальником городской телефонной сети Владимир уже подготовился. Он твердой рукой снял трубку и сразу услышал взволнованный голос.

— Мне Филиппова. Юшанин говорит.

— Филиппов — я, — тоже не здороваясь, ответил Владимир и добавил: — Для вас есть сообщение.

— Что случилось? Почему такая срочность?

— Обыкновенная. В порядке вещей. Я обязан передать вам, что завтра к восьми утра вас приглашает председатель облисполкома Иван Васильевич Славянов.

— А какой вопрос? Зачем приглашает?

— Вопрос на месте. Больше ничего сказать не могу. До свидания, Алексей Николаевич! — И Филиппов положил трубку, потом привычно записал в ежедневник день и время разговора и тут же позвонил в гараж и попросил прислать машину.

В ожидании ее проверил еще раз материалы по заседанию штаба, аккуратно сложил их в папку, машинально повернул голову к окну и удивился увиденному: на стекле множеством огней блестели капельки набирающего силу дождя. Невольно подумалось, что это очень некстати — на конец недели намечено приятное мероприятие: в пятницу, после работы, — очередной шашлычник. И Владимир даже подумал, что нелишне напомнить об этом Буравкову и Соколовскому, но, взглянув на часы, решил не делать этого сейчас, а сразу отправиться домой. Катерина приготовила на ужин голубцы — его любимое блюдо. При мысли об этом у Владимира даже слюнки потекли. Он уже подходил к двери, когда внезапно зазвонил городской телефон. Возвращаться не хотелось, но гудки следовали один за другим, и Филиппов нервно снял трубку, чтобы выяснить, кто так настойчиво добивается его.

— Владимир, хочу тебя предупредить, — неторопливый голос Славянова Филиппов узнал сразу. — Завтра не приходи к восьми. Занимайся театром. Мы с «первым» будем встречать секретаря ЦК КПСС, нашего земляка.

— Выходит, Юшанину отбой дать? — уточнил Филиппов. — Кстати, он уже дома.

— Ни в коем случае. Ему скажут в приемной, что делать, — разъяснил Славянов, про себя решивший: «Пусть барин походит денек-другой, чтобы навсегда запомнить, кто в области начальник».

…Неделя пролетела незаметно. Владимир проснулся рано, подошел к окну, раздвинул занавески и посмотрел на погоду: небо по-прежнему было плотно затянуто тучами, но дождь уже прошел.

Сделав в лоджии зарядку с гантелями, он, как и всегда, принял контрастный душ, оделся и после завтрака, учитывая прогноз синоптиков, обещавших дождь на вторую половину дня, прихватив на всякий случай плащ, отправился быстрым шагом в театр.

У служебного входа его встретил по договоренности Белкин. Поздоровавшись, они неторопливо обошли все наиболее сложные участки, которые вызывали у руководства театра сомнение в своевременности окончания работ.

— Как хотите успокаивайте, Владимир Алексеевич, — гнул свое замдиректора, — но меня больше всего волнует зал. Представьте, все будет сделано, а сесть некуда?

— Я верю Полосатову, — входя в кабинет замдиректора театра, успокоил его Филиппов. — Вчера с ним вечером разговаривал. Он не подведет. В конце следующей недели кресла будут установлены. Сдача в двадцать три ноль-ноль.

— Это его слова?

— Его, лично им сказанные. А он своему слову хозяин.

— Неужели за два дня установят?

— Не сомневайтесь, все именно так и будет. — Владимир раскрыл папку, проверил по ежедневнику план действий, посмотрел, кому еще осталось позвонить. В числе первых значился разговор с Малаховым, начальником отдела снабжения и сбыта облисполкома, общение с которым для него всегда было легким и простым. Быстро набрав знакомый номер, поприветствовал его:

— Александр Николаевич, Филиппов тебя беспокоит. По голосу узнаешь? Это хорошо. Как там задание? Выполнили? Молодцы! Ждем! Когда к шефу поеду, доложу, что люберецкая дорожка через час будет доставлена в театр. Да-да, передам Александру Борисовичу. Я от него и звоню. Он будет в курсе. Пока!

— Это что, в зал люберецкая дорожка? — Белкин, счастливо улыбаясь, зачарованно качал головой. — Вот уж не ожидал! Никак не ожидал!

— Это сюрприз шефа.

— Что вы говорите?! Мы очень, очень благодарны Ивану Васильевичу. Обязательно скажу ему об этом при встрече. В кои-то веки и такое внимание театру! Ей-богу, до слез растроган! — Белкин вынул из кармана носовой платок и смахнул набежавшие слезы радости.

«Уж не играет ли?» — невольно подумал Филиппов. Но по тому, как просто и искренне вел себя замдиректора, Владимир решил, что ошибается в своих предположениях, и, чтобы не затягивать излишней патетики, вслух сказал:

— Так о чем вы вчера забыли мне сказать, дорогой Александр Борисович? Вспоминайте. Я готовлюсь на доклад к шефу. В случае необходимости доложу ему. Скоро и машина подойдет.

Владимир, сделал еще несколько звонков, положил телефонные справочники в папку с документами и, застегнув ее, приготовился слушать.

Разом подобравшись и посерьезнев, замдиректора платочком вытер слезы с глаз, не торопясь надел очки, внимательно посмотрел на собеседника и нерешительно и с тревогой в голосе сказал:

— Не знаю, Владимир Алексеевич, удобно ли говорить об этом, но молчать больше не могу. — И умолк, потом, волнуясь, достал из стола маленький пузырек, налил в стакан воды, капнул в нее несколько капель лекарства и залпом выпил.

Филиппов, почувствовав знакомый запах — Леснов тоже частенько принимал корвалол, — спросил сочувственно:

— Корвалол?

— Он самый. А перед вашим приходом уже две таблетки принял: от давления и валидол. И все из-за него. Допек он меня.

— Кто вас допек?

— Пожарник! Младший лейтенант меня, полковника в отставке, совсем замордовал. Представьте себе: написал около сотни различных предписаний! Помогайте, Владимир Алексеевич! Иначе добьет он меня окончательно. Сегодня после встречи с ним давление до ста семидесяти подскочило. Звезды в глазах появились. Говорю, две таблетки выпил. — Белкин обиженно откинулся на спинку кресла, держась за сердце, и даже закрыл глаза.

— Может, скорую вызвать?

— Ничего, отлежусь маленько, пока вы ездите к председателю. Но как только вспомню этого лейтенантика — сразу давление поднимается.

— Успокойтесь, Александр Борисович. Обещаю, обо всем доложу председателю. Когда вернусь, я сам распределю людей, которых сегодня пришлет Ленинский район. — Филиппов вышел из театра с твердым намерением попросить одного из замов начальника облздрава организовать визит врача, чтобы обследовать Белкина и, если нужно, оказать ему помощь.

Без пяти десять, когда Владимир был уже в своем кабинете, к нему заглянул Юшанин, в темно-сером костюме, белой рубашке, галстуке в крапинку, бледный и растерянный.

— Я прибыл! — сказал он и, кивком головы поздоровавшись с Филипповым, поинтересовался: — Неужели за неявку на заседание штаба? — И усмехнулся ехидненько, добавив: — Целую неделю хожу к председателю.

— Почему «неужели»? Штаб утвержден решением бюро обкома. И приглашаются на него только первые лица. Если же по каким-то уважительным причинам они не могут прийти сами, то присылают своих за-мес-ти-те-лей! — Филиппов по слогам произнес последнее слово и, снимая трубку красного телефона, протянул Юшанину в доказательство своих слов отпечатанный на хорошей белой бумаге список руководителей. — Иван Васильевич, Юшанин подошел.

— Пусть заходит. А потом, сразу после него, загляни ко мне сам. Доложишь, что сделано за неделю.

— Понял! — ответил Филиппов и, положив трубку, кивком пригласил Юшанина: — Идемте! Я провожу вас, Алексей Николаевич.

— Слава богу! Наконец-то буду принят, — не удержался, чтобы не высказать обиду, Юшанин.

Комментировать его слова Филиппов вслух не стал, но про себя отметил, что Славянов таким способом ясно дал понять главному связисту города, кто в области хозяин.

Уже с адреналином в крови вошли в приемную. Все еще важный и недоступный для простых смертных, Юшанин, увидев сидевших на диване для посетителей Леснова и Липатова, лишь слегка кивнул им головой и вовсе не обратил внимания на секретаршу, разговаривавшую по телефону прямой связи с шефом. Но в кабинет председателя он вошел заметно тушуясь, неуверенно.

Зинаида осторожно закрыла за ним вторую дверь и, посмотрев на Владимира, предупредила его:

— Как он выйдет, зайдешь ты. Иван Васильевич просил никого не принимать. Всем говорить, что его нет. Сегодня не в духе, — пожаловалась секретарша, прикладывая платочек к пылающим щекам. — Попросил соединить с начальником общественного питания. Набираю номер — начальника нет, зама — тоже. А наш уже звонит: «Ты что копаешься? Не можешь простого поручения выполнить». Говорю ему, что никого на месте нет. Все разъехались по районам. Кричит: «Скажи, чтобы нашли. И пусть со мной свяжутся».

— Что с ним сегодня?

— Говорят, вчера вечером к первому сначала заехал. От него вышел злой и сразу в Лесной городок отправился.

— Откуда знаешь?

— Татьяна, секретарша Богородова, сказала.

— Опять поцапались, — сделал резонный вывод Леснов. — Наш работает как вол, а тот давит.

— Из-за чего теперь схватились? — поинтересовался Липатов.

— Неизвестно, — покачал головой Леснов. — Потом узнаем. А пока одно ясно — человек не в духе.

— А мне сейчас к нему, — сообщил Филиппов и указал рукой на кабинет председателя.

— Готовься. Можешь схлопотать, как и я. Мне тоже велел ждать. Вопрос в том, чего ждать: нового задания или дружеского втыка? — Леснов в задумчивости погладил свой выпуклый животик засунутыми в карман пиджака руками.

— Не скажи! — возразил Липатов.

— Почему «не скажи»? У нас это запросто! — стоял на своем Леснов.

— А вот и нет! — не сдавался Липатов. — Думаю, он весь пар на Юшанина выпустит.

— Это, как говорил Штирлиц, информация к размышлению.

Так пикируясь, коллеги не заметили, как пролетело пять — семь минут, и вдруг дверь председательского кабинета широко распахнулась, и из нее буквально выбежал Юшанин, красный, как телефон прямой связи у Филиппова. От прежней барской спеси и самоуверенности в нем не осталось и следа: лицо покрылось пятнами, волосы взъерошены, голова втянута в плечи! Он был так расстроен и потрясен, что из кабинета председателя устремился не в дверь налево, в коридор, а прямо в распахнутый кабинет Липатова, второго помощника Славянова. Без труда оценив состояние главного связиста города, хозяин кабинета вежливо остановил его и даже указал на дверь, в которую можно выйти из приемной.

А Филиппов тем временем уже входил в кабинет председателя, ожидая, по предположению Леснова, какой-нибудь взбучки.

Сердито расхаживая вдоль стены от одного окна до другого, Славянов, не останавливаясь, о прошедшей беседе с Юшаниным высказался всего одной фразой:

— Я с ним поговорил. Что у тебя по театру? Много вопросов?

— Не много, но есть. Пользуясь случаем, доложу обстановку в целом, которая сложилась там на сегодняшний день.

— Откуда ты знаешь? — посмотрев на часы, висевшие на противоположной стене, удивился Славянов.

— Иван Васильевич, как и подрядчики, мы с Белкиным тоже с семи работать начинаем, — напомнил шефу Филиппов.

— Я давно заметил: Александр Борисович — заботливый, заинтересованный в деле человек, — похвалил Белкина председатель. — Такому хочется помогать. И мы будем помогать. Даже после того, как театр откроем. И делать это будешь ты, Владимир. Учти на будущее.

— Хорошо, Иван Васильевич, учту. Однако необходимость помочь, и именно Александру Борисовичу, появилась уже сегодня.

— В чем дело? — Славянов занял свое место за председательским столом и приготовился внимательно слушать своего помощника.

— Да пожарник, молодой парень, младший лейтенант, довел Белкина, кстати полковника в отставке, чуть ли не до инфаркта, — рассказывал Филиппов. — Около ста предписаний сделал театру!

— Дыхнуть не дает, говоришь?

— Именно так! Совсем замордовал человека! Сегодня вообще свалил его: Белкин таблетками еле сбил давление. Сейчас лежит в своем кабинете.

— Может, скорую вызвать?

— Я уже принял меры. Облздрав этим занимается. Лично Русаков. А он, известно, человек порядочный и надежный. В этом они очень похожи с Турановым.

Похвалив своего помощника за такое решение, Славянов коротко распорядился:

— Ты вот что, Владимир, позвони от моего имени начальнику УПО. Скажи Федору Ивановичу, чтобы сегодня же заменил этого шибко прыткого лейтенантика. И убрал его из театра как можно дальше. Что еще?

— Люберецкую дорожку в театр привезут через час.

— Я знал, Малахов обязательно достанет. Потому и просил, чтобы лично сам съездил в Подмосковье. Какие вопросы еще?

— Остальное решаем в рабочем порядке. Вечером доложу.

— Тогда все. Действуй, Владимир, — напутствовал Славянов помощника и тут же по пульту вызвал к себе Леснова.

Филиппов вышел из кабинета сияющий: ему нравилось слово «действуй», особенно когда он слышал его из уст самого председателя. Наделенное частью его больших полномочий, это слово очень помогало Владимиру в исполнении его нелегких обязанностей, придавая его поступкам и решениям уверенность почти магическую, потому что за спиной помощника руководители и простые люди видели самого председателя облисполкома Славянова, делового, умного и жесткого. Невольно вспомнив зачем-то сцену своего разговора с шефом о просьбе Воробьева, Филиппов в первый раз за последнее время ощутил, что начинает забывать ее тяжелые последствия. К тому же он знал теперь, чем было вызвано нежелание Славянова решить положительно тот простой вопрос: старший сын Ивана Васильевича накануне напился и устроил драку в студенческом общежитии, приревновав к своей девушке одного из сокурсников. Теперь, оценив ситуацию с позиции прошедшего времени, Филиппов понимал, что момент обращения с просьбой им был выбрал тогда крайне неудачно. Но от попытки повторно обратиться к шефу с вопросом об установке телефона Воробьеву Владимир твердо решил отказаться. Он был уверен, что, как только вернется Лурин, вопрос изобретателя решится даже с учетом устного поручения шефа: «Пусть обращается в город или к Лурину».

В приподнятом настроении Владимир привычно проанализировал последние важнейшие события своей жизни и посчитал, что все складывается относительно неплохо: скоро сдадут театр, возможно, запустят агрегат по производству сена, а как только вернется из отпуска шеф, Владимир и Алена отправятся вместе отдыхать, а это почти медовый месяц — жаль, не хватает всего четырех дней, но все равно хорошо! Чуть ли не напевая арию герцога про «сердце красавицы», которое «склонно к измене», Владимир на радостях позвонил Алене, чтобы узнать, к чему склоняется ее сердце?

Однако тут Филиппову явно не повезло: набрав номер знакомого телефона, он услышал голос начальницы Алены и тихо положил трубку. Прождав ровно пять минут, таков был уговор с Аленой для вызова на рандеву, Владимир сунул под мышку папку с бумагами и вышел из кабинета, направляясь уже хорошо знакомым маршрутом в оперный театр. По дороге завернул к газетному киоску, купил «Советский спорт», неторопливо положил газету в папку, внимательно осмотрелся по сторонам и, не заметив нигде Алены, решил, что, может, это и к лучшему. Да и многовато на последний день недели. Сегодня вечером предстоит очередной шашлычник. Конечно, неплохо бы в завершение его встретиться с Аленой. Однако искушать судьбу не стоило. А если Соколовский или Буравков захотят остаться? Это еще не беда, а вдруг кто из начальников управлений? Перед ними афиширование таких связей было совершенно излишним.

Вернувшись в театр, Филиппов первым делом направился в кабинет Белкина, чтобы проверить, каково состояние того. Увиденное его обрадовало: раскрасневшийся Александр Борисович, периодически заглядывая в свои записи, что-то убежденно доказывал по телефону работникам бухгалтерии из областного управления культуры.

Закончив разговор, замдиректор, прищурив глаза в добрейшей улыбке, начал энергично благодарить Филиппова.

— Благодарю вас, Владимир Алексеевич, за проявленную заботу. Благодарю, благодарю… Приезжала скорая, сделали два укола.

— Как вы теперь?

— Давление нормализовалось.

— Вот и хорошо. А новость моя, думаю, прибавит вам еще больше бодрости, — тоже улыбаясь, интригующе заговорил Филиппов, набирая номер начальника управления пожарной охраны области, и, как только секретарша соединила его с Резоновым, прокомментировал ему действия лейтенанта-пожарника и передал просьбу Славянова: немедленно решить вопрос о замене зарвавшегося лейтенанта, убрать его как можно подальше от театра. Услышав в ответ по-военному четкое «будет сделано», Филиппов оставил совершенно счастливого Белкина в кабинете и отправился встречать автобус с рабочими, прибывшими по графику из Ленинского района.

Во дворе театра, рядом с железными воротами, толпились мастера подрядных и субподрядных организаций.

Владимир познакомился со старшим прибывшей группы, выяснил ее численность и, представив ему строителей, которым требовалась «живая сила», коротко объяснил:

— Товарищи обеспечат вас рукавицами, лопатами и носилками и объяснят характер работы.

Не забыл он и о просьбе Малахова — оставить пять-шесть человек на разгрузку люберецкой дорожки.

Закончив распределение людей по объектам и проверив организацию их работы, Филиппов, немного расстроенный нехваткой людей из родного района, вернулся в кабинет Белкина, чтобы позвонить председателям исполкомов двух следующих по графику районов и предупредить их, чтобы они особо не сокращали количество выделяемых рабочих, как это случилось сегодня. Не забыл он позвонить и своим друзьям — Соколовскому и Буравкову, договорившись с ними о плане действий на предстоящем вечером шашлычнике, а заодно напомнил последнему, чтобы он заехал за ним вечером.

А потом пошло, поехало. Забот и дел, связанных с подготовкой к скорому открытию театра, было невпроворот.

Ближе к концу дня в театр приехал начальник областного управления культуры Геннадий Лухманов. У Владимира с ним были хорошие, дружеские отношения: не однажды вместе заглядывали «на огонек» в цирк к Панкратову, ходили компанией в сауну. Вместе с Белкиным, окончательно восстановившим бодрое состояние духа, снова обошли весь театр, потом Лухманов попросил показать ему люберецкую дорожку. Осмотром остались довольны все: впервые за несколько десятилетий в театре будет богатая новая ковровая дорожка.

День пролетел, как всегда. Совершив под конец очередной обход театра, Владимир согласовал с Белкиным перечень нерешенных вопросов и отправился на вечерний доклад к Славянову.

Велико же было его удивление, когда от своего коллеги Липатова он узнал, что шеф ушел к «первому», а от него проедет прямо на дачу в Лесной городок, что у него снова заболела жена, и ее, видимо, придется госпитализировать. «Скорую» туда уже посылали.

В душе посочувствовав шефу, Филиппов, зная, что следует делать в таких случаях, отправился с докладом к заместителю председателя облисполкома Бедову, курировавшему социальную сферу.

Выслушав отчет о состоянии дел на театре и сделав какие-то записи у себя в ежедневнике, Бедов почему-то поинтересовался у Владимира:

— Тебе что больше нравится: писать доклады и выступления или заниматься организационной работой, например, как сейчас?

— Какой разговор, Федор Александрович! Конечно, второе. Хотя сейчас приходится много бегать, лазить по лесам, словом, крутиться по театру как белка в колесе, но это физическая усталость, — отвечал горячо Филиппов. — Она не изнуряет и не утомляет так, как подготовка выступлений и докладов. Нервное истощение от такой головоломки гораздо хуже физической усталости.

— Согласен с тобой. — Бедов не спеша прошелся по кабинету и припомнил давнюю историю, как он, будучи еще секретарем обкома партии по идеологии, писал доклад новому «первому», присланному ЦК КПСС из другой области.

— Как-то мы подводили итоги работы аграрного сектора. Вместе с сельхозотделом подготовили первый вариант доклада. В темпе отпечатали, вычитали, исправили ошибки, кое-что подшлифовали и передали Трофимову. Прошло, может, дня два, он приглашает меня зайти. Мне что понравилось: сам по прямому позвонил, а не через секретаршу. Получаю папку с заметно разбухшим докладом. Это, думаю, не страшно: на то он и «первый», чтобы делать замечания и дополнения. Второе, что мне понравилось: просит сначала посмотреть внесенные им замечания и отступления, а потом честно высказать по ним свое мнение. Я возвращаюсь к себе в кабинет и внимательно изучаю его добавления. И вдруг читаю, что в числе виновников получения невысокого урожая первый называет не только хозяйства, районы, конкретных людей, но и суховей! Причем чуть ли не главной причиной называет, на которой он делает основной упор. Борьбе с ним уделил, наверное, страниц семь! Я читаю и диву даюсь — природному катаклизму, которого в нашей полосе не бывало сроду, внимания отведено слишком много! Но, подумав хорошенько, откуда это у него могло пойти, понимаю: он привез с собой этот «багаж», хорошо отредактированный и проверенный на прежнем месте его работы. Надо спасать человека, а то наговорит и нас же потом обвинит, что вовремя не подсказали. Иду к нему и прикидываю, как лучше сказать об этой его ошибке. Решил, что юлить ни к чему, надо говорить прямо, без обиняков. Начал с животноводства: дескать, здесь выводы правильные — в области количество кормовых единиц на условную голову скота явно недостаточное. А вот по земледелию мне непонятно, Тимофей Михайлович, откуда в нашей области суховей? Засуха в нашей зоне бывает. Но если люди услышат ваше рассуждение о суховее, то вас не поймут. Видимо, по старой привычке вы завели о нем разговор. Но здесь не юг, а средняя полоса!

— И как «первый» на это отреагировал? — не удержавшись, спросил Филиппов, невольно прикидывая, что он сам тоже смог бы решиться на такой разговор с шефом. Такое в их отношениях случалось.

— Реакция его мне понравилась, — продолжал Бедов. — Он, махнув рукой, признался, что совсем запарился выбиванием денег на строительство речного вокзала и второго моста через Оку. И попросил меня, чтобы я сам, все исправив, сформулировал задачи для земледельцев в соответствии с намеченными мероприятиями и климатическими условиями области. Я все аккуратно поправил и отдал ему на утверждение. Он одобрил. После этого случая отношения наши стали более чем доверительными. Деловой был секретарь, неслучайно довольно быстро пошел на повышение. Сначала выдвинули в правительство Союза заместителем Председателя Совета Министров. Потом отправили послом в одну из стран Европы. И представь себе, ведь не забыл меня: до сих пор регулярно получаю от него поздравления к каждому празднику. Не скрою: мне приятно, что он оценил тогда мои прямоту и смелость. Это как-то согревает здесь. — Бедов показал на грудь. — Сам делай вывод. А теперь можешь идти домой. И пока есть возможность не писать эти доклады и выступления, пусть твоя голова отдохнет немного. Кстати, ты не забыл мою просьбу о Русакове?

— Что вы, Федор Александрович, несколько раз, когда представлялась такая возможность, вовсю нахваливал его Ивану Васильевичу. Сегодня утром тоже, шеф даже улыбнулся, когда, доложив о делах на театре, я принялся нахваливать Русакова за оперативную помощь Белкину. Говорю, что у него такие же положительные качества характера, как у Туранова, — человечность, доступность, отсутствие чванства, — рассказывал Филиппов. — А ведь и в самом деле, Русаков выгодно отличается от первого зама Сухова. Всего, что требуется, от этого приходится добиваться под нажимом. Мне не раз доводилось иметь с ним дело. Теперь, как только он начинает упираться, сразу говорю ему: «Это не обсуждается — поручение председателя облисполкома». Он тут же вспоминает, что есть люди, занимающие положение повыше его.

— Согласен, — Бедов аккуратно убрал письма Трофимова и стопку бумаг в стол и поделился печальной новостью: — Вчера я был у Туранова. Ему ампутировали ногу. И он признался: «Теперь все. Не вытяну». Вот, Филиппов, учти, как летом ходить в сауну, особенно тем, кто после инфаркта. Хорошие люди — и на тебе, покидают наши ряды. Это урок всем нам. Давай расходиться: мне надо спешить — внук приехал и требует деда, — пояснил Бедов, шумно отодвигаясь от стола.

Пожав друг другу руки, они попрощались.

Владимир вернулся к себе в кабинет с невеселыми мыслями о судьбе Туранова. Более года назад тот перенес один инфаркт. Вылечился и чувствовал себя нормально, вышел на работу. Возникший было вопрос о его замене из гуманных соображений временно сняли: дали уважаемому человеку, несмотря на возраст и болезнь, поработать в прежней должности еще. И вот в разгар лета из Москвы нагрянула комиссия, возглавляемая заместителем министра. Высокий уровень проверяющих требовал от Туранова личного участия в работе. Его беспокоило то, что проверке подлежали отдаленные северные районы области, до которых не всегда доходят руки. Жара свирепствовала тогда не только на юге области, не обошла она стороной и северную ее часть. И в конце одного из самых знойных дней, уже глубоким вечером, по традиции хозяева организовали для москвичей баню. Вместе с ними в интересах области отправился париться и Туранов. Из бани его на скорой отвезли на аэродром, потом самолетом доставили в областную больницу, как выяснилось, с обширным вторым инфарктом. И тогда снова встал вопрос о замене заведующего. Услышанная от Бедова новость об ампутации ноги у Туранова подтвердила правомерность принятого руководством области решения.

«Видимо, — подумал Филиппов, — судьба такая у человека. К сожалению, это не первый случай. В сауне погиб совсем молодой, около тридцати лет, председатель спорткомитета. Надо, пожалуй, и мне побольше думать о последствиях излишеств, — принял для себя решение Филиппов. — Не зря Бедов предупредил об этом. Что и говорить, корифей. Один из лучших идеологов области».

Владимир и в самом деле многому научился у Федора Александровича Бедова. Под его началом он часто писал доклады и выступления председателю, учился не только критическому рассмотрению вопросов, логическому изложению мысли, обобщению, умению анализировать, но и — главное — думать с высоты поста председателя облисполкома, которому приходилось выступать на самых разных уровнях. Неожиданно припомнился и другой случай, когда кандидат исторических наук Мелешин, только что пришедший на должность секретаря облисполкома, один день был в «бригаде» старшим. Писали отчетный доклад на сессию областного Совета. И вот, выступая в роли организатора работы, Мелешин, анализируя принятое облсоветом решение, продиктовал Филиппову следующее: «Решения областного Совета каждым своим пунктом, каждой фразой призывают людей к самоотверженному труду, к безусловному выполнению задач, поставленных съездом партии».

Выслушав эту пафосную тираду Мелешина, Филиппов, естественно, воспротивился, заметив секретарю, что хвалить самих себя негоже, что такое заявление повредит репутации председателя. Владимира поддержали и Заборов, и Фраймович, входившие в группу подготовки доклада. Но Мелешин, на правах старшего, не внял замечанию. И когда уже при Бедове, вернувшемся из командировки по районам, вычитывали первый вариант доклада и дошли до этой фразы, он, конечно же, страшно возмутился, а поскольку за редактирование отвечал Владимир, начал с него:

— Филиппов, учу тебя, учу, а ты все еще пропускаешь такие перлы: «Каждым своим пунктом, каждой фразой…» Зачем же выставлять председателя на посмешище? Убрать фразу немедленно! Наша задача — не себя восхвалять, а в том, чтобы показать, что и как в области делается, определить новые рубежи и пути достижения конкретных результатов с учетом поставленных съездом партии задач.

Мелешин хотел было поспорить с мэтром идеологии — дескать, есть решение областного Совета, но Бедов, нисколько не сомневаясь в своей правоте, на это только грозно нахмурил брови, всем обликом пресекая любые возражения.

Из всех своих заместителей Славянов более высоко ценил именно Бедова. Он хорошо знал его сильные стороны еще с тех пор, когда оба работали секретарями обкома партии: Славянов отвечал за аграрный сектор, Бедов — за идеологию. Именно поэтому председатель облисполкома Славянов, сменивший на этом посту друга Брежнева, с большой охотой согласился взять к себе в заместители бывшего секретаря обкома партии Бедова. Они удачно дополняли друг друга — хозяйственник и идеолог; в возникающих порой политических спорах Славянов почти всегда принимал сторону Бедова и лишь в хозяйственных вопросах оставлял за собой право самостоятельного выбора лучшего решения с учетом всех факторов, известных ему как специалисту высокого уровня. В целом этот тандем успешно действовал на пользу общему делу, и Филиппов гордился тем, что ему пришлось учиться и работать вместе с такими большими и уважаемыми людьми области.

Из раздумий Владимира вывел очередной телефонный звонок. И он сразу подумал почему-то, что это кто-нибудь из его друзей волнуется о предстоящем мероприятии. Филиппов снял трубку и услышал голос Соколовского, бывшего в самом хорошем настроении. Владимир заверил его, что все состоится в обязательном порядке, и поторопил друга:

— Не раздумывая, выезжай! Турарин и Маврин уже там и готовят шашлык. Остальные будут добираться самостоятельно: дорогу все хорошо знают. Сейчас выезжаю и я. До встречи!

Посмотрев на часы, Филиппов позвонил еще домой и, предупредив Катерину, чтобы его не ждала, что он будет на даче, подхватил портфель с набитой в него закуской, папку с материалами по театру — в понедельник с утра ему снова надо быть там, попрощался с Зинаидой и спустился во двор. Здесь, возле местной котельной, его уже поджидала черная «Волга» Буравкова.