КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

13. К СВЕТЛЫМ ДНЯМ

СТАТИСТИКА — ВЕЩЬ УПРЯМАЯ

Матушка очень внимательно выслушала рассказ Серго, изредка перемежающийся моими вставками.

— Да-а… невесёлые у тебя дела, — она задумчиво провела пальцем по ободку кружки. — А вот послушай, Серёженька, что ты отцу скажешь. За прошлый год ко мне восьмерых ваших привезли. Все ребятки хорошие, из старых родов. Древних даже. Двоих с та-а-аким трудом удержала, ц!.. — маман стрельнула на Багратиона быстрым взглядом. — Как, говоришь, девочку-то зовут, которую родители подобрали?

Серго назвал имя и род.

Мать скорбно покачала головой:

— Нет, нельзя тебе на ней жениться, даже если с Дашей твоей ничего не выйдет. Эта Лорочка очень тяжёлая была. М-м-м… Да, это признак высокой магической активности организма в типе зооморфизма. Но это же и минус. Концентрация «зверя» в крови слишком высока. Я уж начала было бояться, что не вытяну её на человеческую сторону. После этого сколько я, Серёжа, писем написала, тебе такая гора и не снилась. А в ответ сколько пришло… Села я, начала читать да считать, схемки составлять… И очень неприглядная картина вырисовывается.

Я смотрел на маман в полнейшем обалдении. Это что — это моя маманя? Это она таким вот в своей «травной избе» занимается???

Она укоризненно глянула на меня:

— Ну, чего? Чего клювом-то щёлкашь?* Думаешь, мать только по горшкам специалист? Дальше своей войны ничего вокруг не видите!

*Это сибирская манера,

съедать часть звуков

в глагольных окончаниях.

— Прошу прощения, — я подобрал с пола челюсть.

— Ну и вот, — повернулась она обратно к Серго. — Раньше, тыщу лет назад-то взять, такие тяжёлые случаи легендами становились. Сотню лет назад — один случай на десятилетие, и то травники удивлялись. Илюшка маленький был — одного-двух в год привозили.

— А теперь по восемь! — поражённо пробормотал Серго.

— Первую докладную записку я полгода назад уже отправила, — маман сердито поджала губы. — Да, видать, затерялась она где-то в кипах чиновничьих бумаг. Так что вторая через монастырь Марка Печерского пошла. Немного не по профилю, но государю она на стол попадёт, будь уверен. Оборотням, первое обращение которых прошло со сложностями, крайне не рекомендуется заключать браки с любыми, даже слабыми оборотнями. А уж с такими же сложными — нельзя категорически! Иначе с вероятностью до девяноста восьми процентов их дети безвозвратно потеряют разум в момент первого же превращения в зверя.

— Но как же… — Серго выглядел совершенно потерянным.

Матушка скорбно покачала головой:

— Кавказ слишком долго варился в своём котле. Дурацкие эти ваши правила, что браки должны заключаться только между единоплеменниками!.. Если это не остановить, лет через пятьдесят мы получим огромный очаг диких ликантропов, которые потеряли всякую связь с человеческим. Ну а что будет дальше, сам можешь себе представить.

Серго вскочил:

— Отец должен знать!

— Вот и расскажешь ему.

— А если не поверит? — он вдруг осунулся с лица. — Если решит, что я всё это придумал ради Даши?..

Матушка вздохнула:

— Сядь, не кричи. Съезжу с тобой, сама с отцом переговорю. Только ребяток моих дождёмся.

Мы успели напиться чаю с печеньями, когда в дверях столовой, заставив замереть редких в этот час посетителей, появились двое маманиных сопровождающих. В руках одного из них была моя «секретная лаборатория», как сурово обозвали набор настоек безопасники.

Маман ласково посмотрела на некромантов:

— Утрясли?

— А как же, Евдокия Максимовна! — невысокий многозначительно улыбнулся, второй приподнял чемоданчик. — Всё в целости и сохранности, ни один бутылёк распетрушить не успели.

— Чёт совсем неторопливые они здесь, — осудила безопасников матушка.

— Так алхимиков должного допуска не нашли, ждали специалиста из столицы.

— Ишь ты! Федоскина, небось?

— Его.

— Ну и остался он с носом! — усмехнулась маман. — Обедать-то будете?

— Можно.

— Ребятки, тут у меня ещё одно дело небольшое образовалось, — маман кивнула на Багратиона. — Съездим с мальчиком?

— Как скажете, Евдокия Максимовна.

— Ну, вы тогда кушайте, а я одним глазком хоть посмотрю, как сын устроен, да сюда вернусь. Ты, Серёжа, тоже дождись, вместе уж и поедем.

Я принял чемоданчик, и мы с матушкой прогулялись до моей комнаты.

— Скромно, — оценила она.

— Для студента-то? Нормально!

— Ну, да, не век же здесь вековать. Ты давай-ка, пропущенный первый сразу прими-ка.

Под пристальным маманиным надзором (она при этом дотошно убедилась, что порядок не спутан и ничего не перемешали местами) я выпил бутылёк, потом проводил матушку сперва до столовой, а после и до ворот.

— Ну вот, маманя, звонить хотел, так теперь на словах Афоне передайте: в эту пятницу ждать меня на дирижабль не надобно, своим ходом пойдём.

— Ну, с Богом! — маман расцеловала меня на прощанье и отбыла с Багратионами беседовать.

Я полагал, что увижу Серго за ужином, однако в общежитие он не вернулся до понедельника. Да и тогда выглядел не сказать чтоб лучезарно. Теперь уж я встретил его в обед у входа в столовую:

— Ну что? Только не говори, что ничего не вышло?

Серго слегка нахмурился:

— Могу сказать, что твоя матушка выступила более чем убедительно. Здесь она, я полагаю, не стала некоторые факты афишировать, а уж отцу картину обрисовала во всех красках.

— Проникся он?

— Ещё бы! Срочно едет домой. Совет родов собирать будет. Это ведь, ты понимаешь, наша общая проблема.

— Так что ты хмурый теперь-то⁈ — я хлопнул его по плечу. — Сейчас Дарья — лучший для тебя вариант! Мощнейшая магичка, каких ещё поискать! Богата, красива…

Серго вздохнул.

— Она для меня — да. А я для неё? Завтра ждём ответа от Кирилла Фёдоровича. И если он даст добро, тогда я с пачкой козырей на Пасху поеду к Морозову, предложение делать. А вот если не даст… Тоже поеду, — он сурово кивнул сам себе. — Не отдаст — украду! Как пить дать, украду!

Бат-тюшки, да наш гордый князь боится, что семейство Морозовых ему от ворот поворот покажет?

— Ты совершенно прав, Илья, — Серго ответил на мои невысказанные мысли. — Наш род, к сожалению, не так богат, как хотелось бы. И если у меня в рукаве не будет уральских концессий… всё становится довольно зыбко.

Да-а-а, дела-а. Что ж, остаётся только ждать.

ПРИГОТОВИТЕЛЬНОЕ

Между тем, магонаучные оружейщики носились вокруг «Саранчи» как ошпаренные. Они получили-таки из Иркутского паровозного депо родной локустовский движок, и теперь торопились провести натурные сравнительные испытания. Все показатели с русским двигателем у них уж давно были занесены во всяческие таблицы, и теперь им не терпелось проверить англскую работу в деле.

Построив для вида суровую рожу с муками сомнения, я дал добро на временную переустановку двигателя. Тем более, что к вечеру четверга всё обещали вернуть не просто как было, а гораздо аккуратнее.

— Это, господин хорунжий, образец инерции мышления, — убеждал меня Пушкин. — Абсолютная симметрия, она в данном случае не нужна и даже вредна. Из-за неё пришлось часть оборудования сдвинуть, пожертвовав креслом второго пилота. А ежели мы развернём двигатель вот так, — Пушкин потыкал в напрочь исчерканный листок карандашом, — то и нагрузки продолжат распределяться равномерно, и второе кресло можно будет вернуть. Правда, оно чуть сместится назад по отношению к первому…

— Погоди-ка, — я вытянул у него листок. — Хаген! Глянь-ка.

Дойч подошёл и впился глазами в многажды вымаранную схему:

— Для боя позиция у стрелка, конечно, не самая удобная получается. Часть секторов обзора будет перекрыта, небольших, но всё же.

— Так для боя нам и не надобно! — я встряхнул листком. — В бою я всё равно в кармане сижу. А вот в походе — милое дело! Как иначе мы с тобой своим ходом до Иркутска побежим? — я обернулся к Пушкину, настороженному, словно спаниель на охоте: — Разложить же кресло можно будет? Спать чтоб?

— Конечно! — закивал он.

— Тогда меняйте. Но чтоб к четвергу вот так было, как тут обрисовано.

Счастливый исследователь устремился к группе ожидающих его энтузиастов, а Хаген спросил:

— Фрайгерр Коршунов, вы реально собрались на шагоходе добираться? А если сломаемся? — мы вернулись к столу, за которым разговоры разговаривали. Дойч плеснул себе кофею с крайне озабоченным видом и пошёл чесать как по писанному: — Расход моторесурса двигателя (в мото-часах) и износ ходовых и опорных подшипников (в километрах и тонно-километрах) не на пустом месте в наставлениях записаны. Может быть, перед выходом планово-предупредительный ремонт стоит предусмотреть?

— От молодца-а! — преувеличенно восхвалил его я, и Хаген покосился на меня с подозрением. — А кто же это бы-ыли… на прошлой неделе… в четверг, если мне не изменяет память, все опоры разобрали и кажный подшипник заменили? На новый! А силовые так и вообще — на усиленные. Ну Хаген, ты чего? Ты куда смотрел? Тебе что не доверять «Саранчу» теперь?

Я его подкалывал, конечно. Но дойч вполне ожидаемо принял чопорный вид:

— Это было не в мою смену!

— А то, что те «крестьяне»-механики на новое заменили вообще всё, что могли? Тоже не видел? Ты ж смотрел за ними? Это прям песня была. Да и контур заряжен на всю катушку.

— Это я, конечно, учитываю. Но путь весьма длинен. Признаться, озвученное расстояние с трудом укладывается у меня в голове.

— Так это Сибирь! Широка да неохватна.

— А если всё-таки сломаемся? — вот же зануда!

— А на этот счёт — вон! Вишь, мужики фанерный зелёный ящик прут? — я кивнул в сторону группы, передвигающейся к «Саранче», как короткая многоножка. — Щас они это всё на крышу примотают, поедем с подстраховкой.

— ЗИП?

— Ага. И полный набор ключей. Но всё равно устраивать бешеные гонки не будем. Просто спокойно добежим.

— Что ж, вы меня немного успокоили, фрайгерр Коршунов. Будем надеяться на лучший исход. Главное, в распутице не завязнуть.

— Да не-е, там нормальные дороги. По нашим сибирским меркам нормальные, — поправился я. — Грунтовка, но везде с магическим сцеплением и усилением покрытия, для всякого тяжёлого транспорта пригодна, даже «Святогорам» по ним можно двигаться, не то что уж нам.

Он тонко улыбнулся:

— Как у вас говорят? «Гладко было на бумаге…»

— Хаген, не нуди. Слава Богу, это не боевой выход. К тому ж, второе кресло нам привинтят — оба сядем в кабину. Захочется на свежем воздухе проветриться — пожалте, есть карман. Спасть по очереди сможем. Мы — два пилота, если вести «Саранчу» круглые сутки, да хотя бы со скоростью под восемьдесят, в самую Пасху уже будем дома. А подходящий дирижабль, чтоб ты знал, будет только в пасхальную среду. Да и то придётся с рейса часть груза снимать. Ждать сидеть прикажешь, как кочка на болоте? А мне-то неделя всего каникул дана!

— Об этом я не подумал, — несколько стушевавшись, пробормотал дойч.

Дни до пятницы пролетели пулей. Из ободряющих новостей: у Ивана с Машей всё окончательно сладилось на уровне договорённости родителей, и во второй день Пасхи во всех газетах должны были объявить о состоявшейся помолвке и о предстоявшей свадьбе, назначенной на середину июня.

Кирилл Фёдорович (как говорят, изрядно просовещавшись со своим доверенным кругом лиц) пришёл-таки к мысли, что отдать концессию новой ветке будет неплохой мыслью. Багратион выделялся из рода с приставкой «Уральский», и Даша потихоньку шепнула ему, что ехать свататься можно смело — родители весьма благорасположены к этому браку.

Петя был окончательно принят семейством Гуриели как жених Софии, но тут с объявлениями пока не торопились, благоразумно решив не ставить палок в колёса императорскому дому и пропустить чету Соколовых вперёд. Впрочем, насколько я понял, Иван близко к сердцу принял мой рассказ о детях, заделанных до свадьбы, и не собирался приостанавливать усилий, направленных в эту сторону.

Так что, в отношении того, чтоб троица несколько остепенилась, можно сказать, я сделал всё что мог. И со покойной совестью собирался в Иркутск. Лапушку свою, Серафимушку, уж две недели как не видел. Домой хочу. Домо-о-ой.

В ПУТЬ

В пятничное утро была у нас мысль Хагена в город заслать — карт дорожных прикупить, однако утро прошло в суете сборов. Да ещё команда техников продолжала тут же в ангаре толочься. Опасались, что скрутят, пройдохи, что-нибудь, лишь бы под видом «ускорителя» представить. А у меня в первой половине дня ещё лекции шли.

Чемодан я с вечера собрал, утром под присмотр Хагену оставил вместе с остатками «алхимии», он свой чемоданчик тоже с утра в ангар унёс, потому как тратить лишнее время на обеденное рассиживание в столовой мы не собирались

Закончил, примчался — смотрю, Хаген технарей припряг барахло в «Саранчу» укладывать, сам внутри стоит, а те по цепочке наверх ему передают. И помощь, и под присмотром, хех.

— Ну что, как оно?

— Регламентные работы закончены в срок, фрайгерр Коршунов! Рабочую обкатку произвёл. Наши личные вещи уложены. Сухой паёк и вода на случай непредвиденных задержек запасены на четыре дня, на сегодня в столовой получены: картофельный суп, сосиски с тушёной капустой и компот в походных термосах!

Так-так, набор продуктов отдаёт немецким вкусом. Да и ладно!

— Молодец! Живы будем, не помрём! — я обернулся к техникам: — Всё, ребятки. Сейчас откройте-ка нам ворота, да за нами прикройте — и до сентября свободны!

Только собрался в машину забраться — в ангар забежал Иван.

— О! Успел! — он критически оглядел «Саранчу», Хагена, лазающего у неё по крыше, и напористо насел на меня: — Значит, так! Расчётное время прибытия в Иркутск?

Я аж оторопел немного:

— Э-э, послезавтра в три дня, плюс минус…

— Плюс минус сколько?

— Часа три. Да что такое-то⁈

— Чтоб по прибытии отзвонился в университет! А то знаю я тебя!

— Так точно, ваше императорское высочество! — слегка разозлился я. — По прибытию отзвонюсь. Разрешите бегом?

Иван дернул головой:

— Шутник, пень горелый! С твоим-то счастьем на приключения! — ещё раз осмотрел нас и удалился. И чего приходил?

— Волнуется, — индифферентно произнёс Хаген.

— Чего волноваться? Как на боевые вместе выходили — не волновался. А там-то совсем убить могли.

— Там была война. А тут просто — волнуется. За друга, — невозмутимо закончил Хаген.

— «За друга», блин горелый… Ладно, заводи нашу шарманку!