КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

21. ПОД УТРО

ИДЕЯ. ГЕНИАЛЬНАЯ. НАВЕРНОЕ…

Мы стояли посреди технического двора. Я думал, что уж нас-то с Иваном сложно удивить. А оказалось — запросто!

На длинной станине, укутанная брезентом стояла… маленькая сигара дирижабля! Модель я в завёрнутой тушке узнать не мог, да и не важно это было.

— Это чего?.. Дирижабль?.. — князья заинтересовались более чем живо: — А почему такой компактный? Он же ничего не поднимет!

— Экспериментальная модель! Секретная! — коренастый дядька в щеголеватой форме старшего техника (надо полагать, Кузьмич) бегал вокруг станины и с энтузиазмом махал руками. — Артефактная насквозь! Для диверсантов! Тонну весу подымает!

А уж перегаром от него несло, просто ужасть.

— Ну ежели тонну… — уважительно протянул Великий князь. — А он далеко лететь может?

Кузьмич в сомнении почесал затылок и выдал:

— Ну, километров на пятьсот, ежели ветер попутный. А вам дальше надо?

— Не-е, ближе. Сильно ближе.

Иван обвёл всё окружающее взглядом и подозвал нас к себе:

— Господа, можно вас на минуту? — а когда мы скучковались вокруг, задал мучавший его вопрос: — Господа, вот мы проникли на девичник. А с этой хреновиной, — он махнул в сторону диверсионного дирижабля, — затея вообще перестаёт быть проблемой. И что дальше? Зачем мы там?

— Ну ты же сам говорил: давай проникнэм, давай посмотрим… — озадачился Серго.

— Это вообще-то не я, а он, — Сокол ткнул пальцем в Петра. — Проникатор хренов.

— Ну да, я. — Петя почесал затылок. — Признаюсь, в тогдашних обстоятельствах и нашем общем состоянии это казалось таким разумным и весёлым…

— Да наше состояние не особо-то пока что изменилось, — хмыкнул я.

— Я знаю, что нужно сделать! Господа, я сейчас!

— Пэтро, ты куда?

Но Витгенштейн отмахнулся от вопроса Серго и о чём-то договаривался с Кузьмичом, широко размахивая руками и тыкая в нас пальцем.

— По-любому, щас чего-нибудь учудит, — протянул Иван.

— Ага. Главное, чтоб без последствий, — согласился я.

— Да последствия-то уже будут, — размышлял Сокол, прикидывая весь масштаб наших разрушительных действий. — Вопреки приказу из универа сдёрнули? Сдёрнули. Прям из-под охраны? Так точно!

— Да ладно! — Серго экспрессивно взмахнул руками. — Сам свой приказ нарушил! Можно подумать! И вапшэ. Там мы ничэго особого кроме дыр в стенах нэ учудили же?

— А кабан?

— А что кабан? — усмехнулся уже я. — Мы ж так ни одну свинью и не поймали, горе-охотники. Если только пожурят за порчу ландшафта? Это если они по следам нашим пойдут и там всю эту поляну изрытую найдут.

— Э-э-э, брат, — Серго хлопнул меня по плечу, — конечно найдут! Там же ещё катапульта эта, ты что забыл?

Мы синхронно с Иваном потёрли седалища.

— Её забудешь, — резюмировал князь.

А тут как раз Петр прибежал, полон кипящей энергии:

— Господа, идея! Я тут!..

— Знаешь, — Багратион аккуратно положил руку ему на плечо, — а давай ты сразу её в красках нам распишешь, а потом мы подумаем, ввязываться ли?

— Вот от тебя Серго я подобного не ожидал! К чему эти нелепые подозрения? Я вас когда-нибудь подводил?

— Под монастырь? — Сокол и Багратион переглянулись и хором закончили: — Да постоянно!

— Как говорит моя дорогая невеста: «Фу, быть такими!». Твоя, Иван, кстати, тоже это выражение любит. Короче, идея такая: берём грузовик, цепляем к нему бандуру эту, — Пётр ткнул пальцем в станину с дирижаблем, а потом скупаем какой-нибудь цветочный магазин. Есть же тут круглосуточные?

— Есть. И зачем нам цветы?

— Господа, мы засыплем их цветами! Сверху. Как аллюзия на купидонов и прочее.

Иван посмотрел на него, как на болезного:

— Петя, ты дурак? Ты прикинь, сверху, метров с двадцати, на тебя прилетает букет роз? Им же убить можно!

— Петя не дурак! Петя всё продумал! А вот ты ещё раз обзовёшься, получишь! У них на этом дирижабле целый здоровенный тюк маленьких таких парашютиков… наверное, для незаметной доставки грузов вниз. Вот на них и будем букеты отправлять!

— Ты смотри какой прошаренный!

— А говорил — дурак! Обидно, Ваня!

— Ладно, не дурак, извини.

— А как вообще идея-то? — похоже Петру не терпелось получить похвалу, потому что подпрыгивал он, как мячик.

— Ну, не зна-аю, — протянул Иван, и рассмеялся, — отличная идея! Главное: не запороть исполнением!

— О, да-а, это мы можем. Но будем стараться!

К нам подошёл Кузьмич, а за его спиной толпились ещё человек шесть — наверное, персонал гаража.

— Не побрезгуйте, вашсиятельство, — торжественно начал Кузьмич и протянул поднос, на котором стоял здоровенный штоф водки в квадратной бутыли. — Внукам потом рассказывать будем, как с самим Великим князем Иваном Кириллычем перед свадьбой его за здравие пили! Такое событие, чай, раз в жизни быват!

* Штоф — 1/10 ведра водки, 1,23 л.

Что делать? Выпили, конечно. По стопарю на каждого получилось. А из закуси-то только лук розовый у Серго на шее остался.

И я что вам хочу доложить? Идея лететь засыпать наших зазноб цветами на парашютах внезапно обрела новые краски!

Пока техники цепляли дирижабль за грузовик, я нашёл минутку спросить у Ивана:

— А кто им управлять будет?

Он удивлённо уставился на меня.

— Ты, конечно! У тебя ж в собственности дирижабль есть.

— Иван, я его купил, но летает на ём наёмный пилот! Ты чего?

Он немного растерялся, но потом махнул рукой:

— А, разберёмся! Не сложнее шагоходов, я так думаю!

— Ну, не знаю…

Пока мы препирались, Серго крикнул из кабины грузовика:

— Садитэсь давайте, нам эщё цветы покупать!

И в итоге, в кабинке сидели Витгенштейн и Багратион, а жених и я разместились на лавках будки. Надо сказать, эта самая «пневма», чем бы она ни была, здорово смягчила ход грузовика. Мы ехали с комфортом, почти как в княжеской «Победе». Тем более, что в будке-то и прилечь можно было. Хотя я от этой идеи отказался — срубит мгновенно, хрен потом меня поднимут. Сидел, пялился в окно, да болтал о разном с Иваном. Его тоска и кручина на бездарно прожитую (я бы поправил — «пропитую») молодость отступили, и он вовсю представлял, как аки архангел снизойдёт к своей невесте.

— На тросах? — поинтересовался я.

— А как ещё-то?

— Ну не знаю, а как же эти… крылья любви, все дела?

— Иди ты! — беззлобно послал Сокол. — Я, может, и пьяный, но десантироваться с дирижабля без тросов — это верное самоубийство.

— Не может, а точно пьяный. И не один такой. Все мы тут… Главное, чтоб эти ухари, там, в кабине, — я ткнул вперед пальцем, — нас раньше времени не угробили!

— Хорунжий, что за панические настроения? Неужто вы хотите покинуть наши славные ряды⁈

— Никак нет, господин хорунжий! Будем десантироваться как все правильные женихи!

— Вот это я понимаю, настрой!

Грузовик скрипнул тормозами и остановился.

— Чего это они?

— Цветы, Иван, ты что, забыл?

— А, да! — он хлопнул себя по лбу, покачнулся и полез из будки.

Я почувствовал, что малый запас доставшейся мне протрезвинки стремительно пасует перед дошедшей до нутра крайней порцией водки. Вот мы косые… как турецкие сабли…

Это была последняя внятная мысль перед ведром холодной воды, выплеснутым мне в лицо.

— Подьём, казак! — удивительно свежий Витгенштейн стоял рядом и заботливо размахивал ведром.

— Ещё раз плеснёшь, убью!

— О, очнулся!

В голове смешались картинки поездки. Вернее, даже погони! Вот мы с хохотом, шутками и прибаутками, скупаем все букеты здоровенного цветочного магазина. Девушки цветочницы, обалдев от таких покупателей, цокая каблучками, набивают будку цветами. Запах — одуряющий. Потом мы с Иваном и Серго фотографируемся с дамочками-продавщицами. Оказывается, у них тут и фотоаппарат есть! Потом мы с Серго сидим прямо на сигаре дирижабля, потому что в будке просто нет места, а Иван залез в кабину. Потом Иван же, высунувшись в окно грузовика, запускает в небо огненные фейерверки, и вспышки складываются в кривовато выписанное имя: «МАРИЯ». Потом мы с Багратионом, который частично обратился, воем в небо, пугая прохожих. Потом нас пытались догнать конные жандармы, и даже, кажется, стреляли, и я ставил щит — не дай Бог, дирижаблю продырявят…

Потом не помню.

Я огляделся. Ага. Дорога в охотничий домик Витгенштейна.

ПОЛЁТ НАД ВАЛЬКИРИЯМИ

Видимо, пока я валялся в отключке, неугомонная троица уже подготовила дирижабль к полёту и сейчас в шесть рук деловито привязывала букеты к небольшим шёлковым парашютикам, загружая готовые в бомболюк. Как оказалось, цветов мы накупили изрядно больше, чем мог поднять дирижбандель. Но это выяснилось уже экспериментальным путём. Сигара просто отказывалась взлетать, пока треть цветов не была оставлена около станины.

Серго буквально зубами выгрыз у Витгенштейна право управлять дирижаблем. Со словами:

— Нарекаю тебя — «Летучий корабль»! Земля прощай, в добрый путь! — он гордо залез за рычаги управления.

Кстати, рычагов оказалось всего ничего. Прав был Иван: тут бы каждый разобрался. Кривая ручка набора или снижения высоты, рули поворота да рычаг «вперёд-назад». Оно понятно: небось, диверсантам особо сложные манёвры и нету необходимости выполнять. А вот систем тросов для быстрого спуска оказалось всего две.

— Кто спускаться будет? — деловито поинтересовался Витгенштейн. — Иван как жених — это понятно. Чур вторым я буду! Мне ещё невесту очаровывать! А ты, Илья, уже женатик. Как думаешь, Серго?

— Я, за штурвалом, мнэ нэкогда думать!

— Петя, — я душевно приобнял Витгенштейна, — а ты на вот этих хренях хоть раз спускался?

Пётр задумчиво пошевелил ногой тросы.

— Нет. А что, это так сложно?

— Ну… инструктаж перед вылетом час идёт, потом ещё практические занятия, — Иван из-за плеча Петра подмигнул мне. — А что ты хочешь? Иначе сильно большой процент разбившихся при десантировании. Вот помню в Сирии…

— Ладно-ладно, я понял! Не надо мне тут армейских баек затирать. Значит, буду бомбо… нет, цветометателем!

— Молодец! — похвалил Великий князь. — Садись Илья, будем ремни подгонять.

Сигара диверсионного дирижабля рывком поднялась в ночное небо. Серго что-то напевал не по-русски, орудуя рычагами управления, Пётр тыкал пальцем вниз, указывая дорогу, а мы с Иваном готовили сбрую.

— Ты, Вань, главное — раньше времени вот это кольцо не дёрни, а то вместо жениха получит Маша симпатичную, пахнущую коньяком лепёшку!

— Типун тебе на язык! Я вообще, пока ногами землю не почувствую, ничего дёргать не буду!

— Вот и славно. Пе-етя!

— Чего орёшь? Тут и так нормально слышно.

— Скоро уже?

— А вон, уже огни показались, минут пять…

— Серго, ты не отвлекайся! Значит, в два прохода пролёт сделай. Сначала цветы сбросим, потом нас с Ильёй спустишь.

— Харашё! — Багратион кивнул, не отрываясь от рулёжки.

Внизу приближались огни охотничьего домика.

— Ну что? — Витгенштейн деловито положил руку на рычаг сброса. — К метанию букетов готовы?

Иван, наряженный в десантную обвязку, с торжественным лицом дал отмашку:

— Начинай!

В подбрюшные люки было видно, как целое облако парашютиков ухнуло вниз, рассыпаясь, расползаясь всё шире и шире. Представляю, как это должно было быть красиво с земли — с неба медленно опускаются цветы… Сотни парящих букетов!

Серго под тихий стрёкот мотора развернул дирижабль, и мы с Иваном вывесились под брюхом дирижабля.

— Поехали! — под треск замедлителей мы медленно поползли вниз. Иван так вообще — с двумя букетами в каждой руке. Романтика, блин горелый!

Только вот Серго немного ошибся с высотой. И, наверное, именно это нас и спасло. Лично я успел увидеть только с визгом разбегающиеся от подсвеченной голубой линзы бассейна женские фигурки в полосатых купальных костюмах, как в нас полетело. Что полетело? Да всё! Вообще всё! Воздух пронзили несколько пулемётных очередей. Нас с Иваном качнуло. Я врезался в князя и вцепился в него рукой, уже на автомате поставив щит, в который немедленно врезалась огромная ледяная сосулька. По-любому — Дашкина работа!

— Валим! — от громового рева Сокола у меня заложило уши.

Но щит я держать не перестал. Поскольку по нам, болтающимся под дирижаблем, били со всех сторон. Сама сигара-то высоко, да и не видно её толком в ночном небе. А мы тута. Ага, как мишени на верёвочке. Очередное ледяное заклинание оказалось сбито летевшим в нас же огненным шаром. Брызги воды и шипение пара на несколько секунд скрыли нас, а потом мы вынырнули прямо перед пологой крышей охотничьего домика. Тросы проволокли меня по черепице и больно треснули о каменную трубу.

— Вверх! Вверх давай!!! — Еще один бешеный крик Ивана, и нас рывком, прямо с черепицы крыши, дёрнуло в небо.

Вслед полетели пулемётные трассера и заклинания. Сука, много заклинаний! Видимо, Бог, хранящий идиотов и пьяниц, был сегодня на нашей стороне, ибо наш совместный с женихом щит так ничего и не пробило.

Трещащая лебёдка затягивала нас с Иваном вверх. Заволоклись мы обратно в люк — лежим, отдуваемся. Пронесло ли, нет ли — непонятно. Машинку трясёт, как в лихоманке. И чую, скорость набирается. Вдруг — дрыг — дирижабль заложил крутой вираж. Хорошо, люк уже прикрыли! Так бы, как пить дать, туда снова и выкатились.

— Петя, чего там у вас? — прохрипел князь. Бат-тюшки, никак, голос сорвал?

— Нормально всё уже! Просто Серго, волколак наш пилотажный, хотел прям в универ лететь.

— Гениально! — нервно засмеялся я. — Там бы нас точно поджарили.

— Не говори… — просипел Великий князь. — Там такая защита… Это тебе не дамочек в домике охранять!

— Скажите спасибо, что у вас есть умный я, — не преминул похвалить себя Витгенштейн. — Братцы, а это, вообще, что было?

Иван сел прямее, с удивлением посмотрел на мято-жёваный букет в своей руке и бережно отложил его в сторону:

— Я так подозреваю, что охрана наш парашютный сюрприз восприняла предельно серьёзно. Как угрозу. Ну и… невесты наши и гости к стрельбе подключились.

— Кстати, господа, — Витгенштейн хохотнул, — такой пикантный момент! Вы оценили купальные костюмы?

— Петя, тьфу на тебя! — отмахнулся Иван. — Чуть жопы не поджарили, а ты про купальники… Реально, не до этого было! Знаешь, когда ты болтаешься на верёвке, как эта мексиканская пиньята, а по тебе лупят все кому не лень… Кстати, — он приосанился и протянул мне руку, которую я автоматически пожал, — спасибо, Коршун, опять ты мне жизнь спас. Если б не щит, та сосулина меня бы проткнула. Чёт затупил я.

Я свой поступок с этой точки зрения не рассматривал, поэтому не нашёлся, что ответить, кроме как:

— Да не за что. Будь здоров, не кашляй.

И тут Петро вдруг разразился залпом романтического настроения:

— Знаете, братцы! Я когда на вас сверху смотрел, когда сквозь сполохи и дым этот…

— Пар, Петя, пар это был, — просипел Иван. — Там кто-то… и я, кажись, знаю, кто!.. в нас гигантским снежком запулил, а его огнём сбили.

— Не перебивай! — строго поднял палец Витгенштейн. — Так вот, пар этот как два крыла за вами струился! — лицо у Петра сделалось максимально одухотворённое. — Я ещё подумал: летит амур наш, на крыльях любви! — тут он не выдержал и захихикал.

— Э! Купидон горэлый! — внёс свою лепту Серго.

Я смотрел в вытянувшееся лицо Великого князя и давил в себе гогот. Не додавил.

— Амур, ядрёна колупайка!

Как мы ржали, четыре дурня! Я себе руку отбил, стуча по дну гондолы.

Протерев слёзы хохота Сокол поинтересовался-таки:

— А мы куда, собственно, направляемся?