КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

08. ТЕХНИКА!

САБЛИ, КЛЕВЦЫ, ДИРИЖАБЛИ…

Ну, что хочу сказать, господа. Не такое это уж простое дело — техномагический кружок. За первый вечер мы меч дважды размонтировали, потом обратно монтировали и проверяли — как оно в деле будет? Нашлись у них и стенды специальные, и кой-какие детали… — нет, куски, честно скажем — подбитых вражеских машин, на которых мы и пробовали — был ли толк от произведённых изменений, иль так себе.

Пока меня не особо впечатляло, но изобретатели уверяли, что это только начало. На третий день у меня сперва по расписанию были стрельбы, так что всю ответственность за присмотр я свалил на Хагена, а явившись в ангар, обнаружил, что дойч сидит в профессорском кресле (рядом, кстати, поджидает меня второе) и снова флегматично попивает кофеёк, бригада «крестьян»-техников скучает, а господа изобретатели собрались в неровный круг и голосят, словно торговки, не поделившие место на базаре.

— Что за шум, а драки нет?

Моё появление не осталось незамеченным, однако спор разгорелся ещё яростнее. И тут ко мне подскочил Пушкин:

— Илья, послушайте, почему сабля?

Я аж потерялся немного.

— В смысле — «почему сабля»? Я ж говорил: потому что её снимать-ставить легко.

— Ах, нет, сударь, не в этом смысле! Скажите нам, как практик: почему в качестве дополнительного вооружения «Саранче» придана именно сабля?

Вопрос, если честно, застал меня врасплох.

— Так… у всех же шагоходов сабли. Ну, иль навроде меча, но суть-то одна: клинок.

— А почему бы нам не опробовать иной вариант? — Пушкин по-птичьи склонил голову.

— Хм. А какие варианты ещё есть?

— Да множество! — он зачастил, видимо, боясь, что я потеряю интерес: — Смотрите, вам же с бронированными соперниками приходится воевать? Так?

— Так-то так… И что же?

— Я, батенька, клоню к тому, что нам надо бы творчески использовать наследие предков!

— А поточнее бы, Александр, к чему ты клонишь?

— Часть нашей группы, — он быстро оглянулся на притихших соратников, — считает, что гораздо эффективнее было бы использовать не саблю, а клевец. Слыхали о таком?

— Как не слыхать! У деда на стене висит среди старинного оружия, память предков.

— Вот! — он едва не подпрыгнул. — Предки-то, этак поглядеть, тоже не лыком шиты были! И бронепробитие у этого оружия очень сильно выше, и вес меньше… — и пошёл, и пошёл! Минут пять мы слушали, почему клевец будет предпочтительнее.

— Погоди, Саша, — перебил я его. — В теории всё звучит — лучше некуда. А нам надо на практике испробовать. Может, такие варианты уж были, да чем-нибудь они неудобны?

— Н-да, — нехотя согласился он. — Пока не попробуешь — не поймёшь.

— Верно. Вот и вперёд! Мы ж маго-научное общество? Пока есть возможность — давайте пробовать. Уж будь уверен, ежели он так сильно стандартной сабли лучше, так и поставим клевец! А ежели ты ещё что на ентот клевец сможешь накрутить, чтоб он пробивал броню лучше, так и вообще! Это ж ух будет, а не «Саранча»! А там, глядишь, и проект ваш на рассмотрение комиссии по вооружению представите. Клевец-то есть?

— Первый, опытный вариант.

— Вот давайте, его и ставим. Да можно на полигон пронестись, проверить сразу, как динамика машины изменится.

Так мы и валандались, почитай что каждый вечер. Между делом я попросил Семёныча разузнать для меня расписание отправляющихся или проходящих на восток дирижаблей. Всё выходило очень долго. Обычные транспортники, подходящие по времени отправления, тащились как черепахи, так что двух с половиной суток не хватило бы даже чтобы обернуться туда-обратно. Пассажирские, новейшей модели, шли чуть не вдвое быстрее, и обратно имелся вполне подходящий рейс — ежли в Иркутске в воскресенье в десять утра сесть, как раз к началу учёбы в понедельник я б успел. Только отправлялся он из Новосибирска в субботу, также в десять. Челночил, одним словом — туда-сюда. Вариант прилететь, домчаться до дома (пока три часа идёт обслуживание аппарата), второпях обнять родных и тут же назад как-то меня не устраивал.

СГОНЯТЬ ДО ДОМА

Я уж хотел последний учебный день недели прогулять, улететь с утра, но Степаныч узнал через знакомых, что в пятницу вечером через Новосибирск будет проходить скорый лёгкий почтовый спец-борт. Пассажиров обычным порядком они не брали, но у коменданта везде были свои люди, так что место мне обеспечили!

Так что, наказав Хагену в оба глаза следить за изобретателями (и паче того за техниками), чтоб не свинтили чего, я отправился почтовым дирижаблем в Иркутск.

Подозреваю, что на аппаратике стоял усиленный магический контур, потому как отправившись в полночь, долетели мы за ночь, и ранним утром субботы я вышел на бетонку Иркутского воздушного порта. Двадцать восемь часов в запасе!

Поймал попутку, домчал до Якутской, там на пролётку — и ласточкой до дома. Через час с небольшим на пороге уже стоял.

Ох, мои увидели — захлопотали, забегали! Как год меня не видали. Да и я сам… Растрогался, чуть не до слёз. Кого первого обнимать — хоть всех разом! А уж какая ажитация с ними произошла, когда я фотографию с императором достал, да в рамочке. Батя не поверил сперва:

— Да ты шутишь, что ль, Илюшка? Это что же, слыхал я, как к фотокарточкам другие изображения пристраивают, так не грех ли над государем шутить?

— Шутить? А это видел? — и я достал из чемоданчика письмо. — Лично государя императора дарственная надпись и печать! А! А вот это⁈ — вдогон пошли газеты с историей про инкских некро-модификантов и общей фоткой, на которой, ахая, матушка сразу признала меня, а потом уж и державного Андрея Фёдоровича.

Дальше — как я и предсказывал:

— В гостиную, на парадное место повешу! — заявил батя с горящими глазами. — И письмо в рамку! Мать, никому чтоб не давала трогать, замуслят всё!

— Конечно-конечно! — матушка заметалась, как курица над цыплятами. — Ахти! Отец! Дело-то какое! Езжай за ребятами да кумовьёв позови, а мы столы начнём готовить!

В общем, батя поехал в город, маманя с Мартой в кухню побежали, а Серафима пока дитё кормила. Потом она его няне отдала, а меня этак за портупею пальчиком прихватила:

— Пойдём-ка, милый друг, поговорим приватно, — и дверь на крючок.

И в койку!

Не могу сказать, что я против таких… кхм… разговоров.

В общем, воспользовались мы наглым образом общей сумятицей. «Поговорили». Зато настроение стало куда как умиротворённее.

Примчавшимся сёстрам-зятьям всем раздал по газетке. Родни всякой ближней-дальней набился полный дом. Каждый имел возможность полюбоваться на фотографию — «Ты глянь! Государь-то как живой! А Илюха-то наш — орёл!» — и на императорское письмо, которому батя успел в городе прикупить рамочку со стеклом.

За столами сидели, конечно, пили-ели-пели да плясали. Так день и пролетел кувырком. Зато выкроил момент да оттеснил зятька Афоню в уголок и говорю:

— Ты, братец, как хочешь, а организуй мне возможность дома бывать. Иначе у меня там уж ум за разум заходит!

Крепко он задумался.

— Ну, Илюх… Каждую неделю не обещаю, но раза два в месяц, поди, смогу устроить. В понедельник в конторе сяду, попробую маршруты скорректировать.

— Ты уж постарайся.

А под самый, так сказать, занавес отвёл я батю в сторону моего будущего дома, которому как раз фундамент выводить закончили, и достал из планшетки указ императорский.

Пока батя читал, да завитушки всякие да украшения на указе рассматривал, кажись даже протрезвел.

— Ты это, сына, — голос батин дрогнул, — ты, молодец! Дай тебя обниму! Это ж! Я о таком только в книжках про рыцарей читал, а тут сына сподобился! Личный, — он воздел палец к небу, — личный приказ государя надёжи-императора на личную милость для Ильюшки Коршунова! А! А кто Ильюшку воспитал? Я! Вот и не зря жизнь прожил!

Чего-то отец вообще отвернулся, глаза утирает. Я приобнял его:

— Папань, ты в особую ажитацию не впадай. И уж извини, этот указ я тебе отдать на хранение не могу — его ж, поди, в документы личные сложить надо. Я вам вечером с матушкой да Симой покажу ещё раз, только для своих. Но распространяться не надо. Хорошо?

Батя подсобрался, смахнул слезу и кивнул.

— Ну и ладненько.

Посидели, в общем, задушевно. Я, правда, выпивал весьма умеренно, поскольку имел нацеленность ночью ещё рас с супругой «побеседовать». А может, и не один. А то ишь, много воли взяла! Надо наказать её пару раз…

Назад отправился тем самым десятичасовым Новосибирским, и на учёбу умудрился не опоздать.

ПОЛЁТЫ

Сразу скажу вам, что усилиями Афони график движения дирижаблей был скорректирован таким образом, что раз в две недели в пятницу через Новосибирский воздушный порт проходил один из бортов, направляющийся на восток.

По пятницам университет учился в щадящем режиме — три пары, завершавшиеся около половины третьего. Обычно с обеденного перерыва я приходил уже с дорожным чемоданчиком, сразу после лекции брал ноги в руки и мчался до КПП (или, как его цивильно называло большинство студентов, «домика привратников»), где меня уже поджидало вызванное к этому времени такси. Вот хорошо, что в Новосибирске таксомоторная фирма появилась, иначе трясся бы я на конке втрое дольше!

Меньше чем за час добирался до грузового воздушного порта и в половине четвёртого отбывал на Иркутск. Шли на небольшом форсаже, к девяти утра уже выгружались в Иркутске — а там меня уж батя на «Победе» ждал.

И до двух часов дня воскресенья — гуляю! Пусть всего чуть больше суток мои, но за этот короткий отпуск я успевал и с родными наговориться, и с малым поиграть, и даже иной раз в гости с семьёй прокатиться или в театры-филармонии. И, конечно же, длинную сладкую ночь с любимой провести.

Не спал почти в эти сутки, зато на обратном пути в дирижбанделе практически всё время полёта дрых, как отрубленный.

Серафима всё равно скучала и раза по три на неделе писала мне письма. И по мере того, как соскучивалась сильнее, письма становились всё нежнее и чувственнее. Вчера вот опрометчиво в обеденный перерыв открыл свежее… и никуда уж не пошёл. Потому как неловко по коридорам перемещаться в кондиции, несоответствующей публичному пространству. Кхм.

Однако, перед сном ещё раз перечитал. Мне, вообще-то, и без того она почти каждую ночь снится, а тут… прям ух! Просыпаться жалко было, право слово.

СВОИМ ЧЕРЕДОМ

Учёба вошла в привычную колею, всё как-то утряслось и более-менее устаканилось.

Оружейщики наперебой придумывали всё новые усовершенствования, и мы их испытывали одно за другим. Вот к примеру…

— Подождите, Илья. Нам нужно серьёзно поговорить.

Капитан-артиллерист, видимо, давно уже караулил перед ангаром с «Саранчой». По крайней мере, пока я шёл к ангару, и он меня ещё не заметил, успел раза три пройтись перед входом. Меня ждал. Ну а что? Надо — поговорим.

— Ну ежели так сильно надо, отчего же не побеседовать? Что у вас?

Капитан помялся. Нет, так мы каши не сварим… не могу же я полчаса ждать, пока он соизволит смущение своё преодолеть…

— Я прошу прощения, но говоря просторечным языком, может хватит титьки мять? Капитан, у нас изначально не сложилось понимание, но зачем-то вы меня ждали, значит вам надо? — я подчеркнул слова «вам» и «надо».

Он встряхнулся и, видимо, собравшись, продолжил:

— Хорунжий, вы правы, наше общение сначала не вызывало у меня положительных эмоций, но вы показали себя человеком слова. Всё, абсолютно всё что вы ранее говорили, оказалось правдой. Причём, подтверждённой фактами правдой. И поэтому я вынужден пересмотреть свой в корне неверный подход к общению с вами. Итак. Постараюсь начать всё заново. Дмитрий Павлович Рябушинский, капитан в отставке. И главный вопрос, к вам как к владельцу собственного шагохода — каким вы видите боевое применение «Саранчи»?

Я несколько потерялся.

— Капитан, Дмитрий Павлович, так боевое применение любого МЛШ обусловлено отсутствием брони и скоростью. Прибежал — разведал. Смог — как-то навредил, в силу своих невеликих возможностей.

— Вот о невеликих возможностях я и хотел поговорить. Не так давно в СИШ некий Клеланд Девис изобрёл безоткатную пушку, названную его же именем. Орудие весьма спорное и очень громоздкое. А главное — ненадёжное. — он помолчал, потом продолжил, — я на свои невеликие капиталы произвёл некоторые исследования, но наши чиновники от артиллерии не видят в безоткатной схеме будущего. А оно есть!

Он вскинул голову, и я увидел тот самый фанатичный взгляд учёного-исследователя. Оченно я такой взгляд уважаю, ежели человек идеей горит!

— Давайте пройдём к доске, и наша группа пояснит вам и сударю Ярроу общую идею.

Мы зашли в ангар, и посреди класса, на котором происходили прошлые прения была на специальном постаменте установлена странная труба, с расширением сзади. Капитан подошёл к чертёжной доске и взял указку.

— Итак, мы имеем Малый Легкобронированный Шагоход с увеличенной скоростью, — он помялся. — Каким способом, помимо увеличенного двигателя, это достигается — не вопрос сегодняшнего обсуждения.

Вообще, когда он взял в руки указку, Дмитрия словно подменили. Исчез стервоза-капитан. А перед нами стоял уверенный в своей правоте исследователь.

— Наша главная идея состояла в том, чтобы наделить легкую и быструю машину оружием, способным наносить тяжелые, а возможно, и фатальные повреждения даже тяжам. Главная проблема — легкость изначального шасси. Наши исследования показали, что отдача даже КПВТ способна сбивать прицел. Кстати, другая группа работает как раз над проектом уменьшения отдачи данного крупнокалиберного пулемёта. И не хочется лезть вперёд, но у них есть определённые успехи. Но наша исследовательская группа готова предоставить вам вот это.

Он ткнул указкой в нечто на постаменте.

— Мы назвали это оружие «свободной трубой». На сегодняшний день в данном виде она способна пробить до ста пятидесяти миллиметров бронекомпозита на дистанции до двухсот метров.

У меня вытянулось лицо. Да у самого тяжелого шагохода броня еле-еле двести миллиметров будет, и это во лбу, а в тылу и по бортам-то иногда и вовсе пятьдесят!

— Сколько-сколько⁈ Сто пятьдесят?

Капитан осёкся.

— Это в идеальных лабораторных условиях и при выстреле в броню под углом в девяносто градусов. Если вы позволите, мы установим несколько таких орудий на «Саранчу» и можно будет проводить уже полноценные исследования.

Я переглянулся с Хагеном. Тот так вообще смотрел на трубу с каким-то хищным, мечтательным видом. Ну ещё бы! Да ежели хоть одна такая штука на «Саранче» будет, выбежал, жахнул тяжу — ну, к примеру, в сустав манипулятора! — и сбёг, а его уж потом разберут, куда он обезноженный денется?

— И что? Совсем нет отдачи?

— Практически да. Правда выхлоп сзади сильно демаскирует, это если стрелять из засады.

— Это уже думать надо. Ставьте эту бандуру на шагоход. Подождите. А она однозарядная?

— Пока да, но мы работаем над этим. Есть различные варианты, но самым дешёвым будет простое кратное увеличение стреляющих труб.

— Ну вы оружейники, вам виднее.

Судя по радостным взглядам, которыми обменивались господа учёные, они не ожидали такого скорого принятия их изделия. Я вообще не понял, а куда господа из министерства смотрят? Это ж, ежели пехоту вот таким насытить — хана шагоходам будет. Я ж походил, посмотрел на эту «свободную трубу», там же ничего сложного… непонятно. Но будем посмотреть.

Испытания прошли… странно. У пушек обнаружились заметные проблемы с прицеливанием. То есть, пробить-то она пробьёт, да только попадает в цель в лучшем случае один выстрел из трёх.

После этих проб остались мы все закопчёные, как кочегары. Господа исследователи ушли понурые, сказали, что будут дорабатывать идею.

Однако размер сквозных дыр в бронемишенях впечатлял. Нам с Хагеном понравилось.