Конец кошмара

80. свет 3

Я посмотрел на девочку с некоторым удивлением:

— Верно… Тебе Мацуя рассказал про меня?

— Нет, он умеет держать язык за зубами, — заявила Нанако и бросила недовольный взгляд на своего брата. — Я сама догадалась, а потом спросила тебя… В смысле, Ямато. Тебя ведь зовут Надесико, так?

— Вроде того. А вы, значит, встречались с Ямато пока меня не было?

— Она заходит время от времени. Мы подруги.

Вообще я сразу заметила, что она вела себя немного не так, как во время нашей первой встречи… В смысле, не как ты, — припоминая рассказывала Нанако. — Сперва я думала, что у неё расстройство личности, но затем она всё мне рассказа, а Кен подтвердил.

— Хм. Могу себе представить этот разговор.

Вообще удивительно, что Ямато больше никому не проболталась… или проболталась? Впрочем, пусть. После победы над Вестником хранить этот секрет больше не имеет особого смысла. Главное, чтобы Куросаки мог подстраховать её от психушки.

— Это ведь ты меня спасла, когда появился НИС? — неожиданно спросила Нанако. — Я помню, что мне тогда приснился… сон. Я уж думала, что стану одной из них, а затем проснулась посреди бункера.

— Ну да. Кстати, было сложно. Поэтому надеюсь на компенсацию.

— Компенсацию?

— Ещё одну тарелку супа, пожалуйста.

— Можно, — улыбнулась Нанако, после чего мрачно посмотрела на Мацуя:

— Ты ведь тоже хочешь добавки, так, братик?..

После этого мы проговорили ещё тридцать минут, — Нанако было интересно узнать, что именно представляет собой жизнь порождения другого измерения, и она, кажется, нашла забавным, когда узнала, что последняя не сильно отличается от её собственной, — а после вышли на прогулку.

Мацуя оставили дома. Он давно уже выздоровел, но Нанако всё равно настаивала, что ему ещё рано было выходить на улицу. Возможно таким образом она хотела расквитаться за его собственную гиперопеку, а может действительно за него беспокоилась, ничем не отличаясь в этом плане от своего брата.

Когда Мацуя попробовал перечить, Нанако использовала железный аргумент:

— Сиди тут, нам с Надесико предстоит женский разговор.

Парень заткнула. За дверь он провожал нас, точно нервная, но послушная собачка своего хозяина.

— Точно не холодно? — спросила я Нанако, когда выкатил её коляску на тротуар.

— Нет.

— Неправо, налево?

— Хм… налево.

Я кивнул и покатил коляску в указанном направлении. По дороге между нами снова завязалась беседа на разнообразные темы, которую, однако, постоянно прерывали приветствия прохожих:

— Нанако? Как поживаешь?

— Отлично!

— Добрый день, Нанако!

— И вам!

— Кто это с тобой? Родственница?

— Не совсем.

— Неужто Мацуя нашёл себе девушку?

— ПФ!

— Смотрю ты популярная, — заметил я, когда мы вышли на менее оживлённый участок дороги.

— Семья из девочки-инвалидки и заботливого брата. Мы прямо магнит для жалости, — вздохнула Нанако.

— Правда? А, по-моему, дело в твоём характере.

— Не без этого, — с наигранно высокомерной улыбкой ответила девочка.

Когда она заговорила про свою инвалидность, я не заметил у неё на лице даже мельчайшей тени горечи. Это сделало мои размышления ещё более тяжкими, и следующую половину дороги я провёл в задумчивой тишине. Нанако, верно, заметила моё настроение, и тоже стала молча разглядывать заснеженный мир.

В один момент спереди зазвучали оживлённые крики. Мы ещё немного проехали и увидели слева небольшую детскую площадку: качели, песочницу, засыпанную снегом, целого снеговика и ещё одного «в процессе»; дети резвились, бросались снежками и строили белые замки.

Нанако рассеянно посмотрела на них.

Я остановил коляску.

Один ребёнок свалился прямо в сугроб, секунду спустя приподнялся и, потирая покрасневшее лицо, схватил снежок и бросился в погоню за обидчиком.

В этот момент я раскрыл немного подмороженные губы Ямато и спросил:

— Нанако, хочешь я верну тебе возможность ходить?

Девочка вздрогнула, а затем спросила сухим голосом:

— А в обмен?

— Ничего. Просто так.

Это была неправда.

К этому времени я запросто умел нарушать законы мироздания — по крайней мере в тех мирах, где был повелителем. Иногда мне было удобнее делать это с помощью уже освоенных навыков, например, магии (как тогда с Натаниэлем), но при этом все мои «чудеса» нарушали стабильность конкретного мира… и моего рассудка.

На первый взгляд может показаться, что мои соперники, Они, Владыки кошмара были безумцами, которые хотят уничтожить вселенную — на самом деле они хотели сделать её «совершенной». Перестроить по своему разумению. Я же хотел сохранить её в первозданном обличие, а значит с моей стороны было по меньшей мере странно нарушать естественный порядок вещей.

Драконы, вампиры и так далее были необходимым злом, которое позволяло мне поместить мир в сферу моего влияния. В то же время исцеление бедной девочки было сугубо эгоистичным поступком. А ведь именно эгоизм был Их главной отличительной чертой.

В своё время я отказался приносить жертвы ради спасения мира. Это был правильный ответ. Но теперь передо мной стояла другая дилемма. Теперь я мог нарушить законы мира, чтобы «исправить» последний, как это делали Они. Возникает закономерный вопрос: почему бы не пойти ещё дальше? Почему бы не исцелить вообще всех калек? Не выправить мировую несправедливость? Почему бы не сделать мир… лучше?

Зачем я продолжаю следовать постулатам своего безумного предшественника?

Нет, Они тоже были неправы, но только потому что Их представление касательно идеального мир было неправильным. У меня же всё получится как надо. Я сделаю его действительно правильным, совершенным, я…

Но это была склизкая дорожка.

Возможно мне следует остановиться, удержать себя, пока ещё была такая возможность.

…Впрочем, раз я уже сделал предложение, забирать его назад будет совершено неправильно:

— Хочешь?

— … Да.

Я медленно кивнул, приподнял руку и попытался щёлкнуть пальцами. Не получилось. На мне всё ещё были перчатки, и вместо «щёлк» раздался шершавый шелест, вместе с которым разлетелись налипшие на ткань снежинки.

Я услышал быстрый вздох и посмотрел на Нанако.

Через меховые штаны девочки резко протянулись и затрепетали беленькие ножки.

— Не вставай, нужно найти тебе обу…

Не успел я договорить, как девочка резко потянулась вперёд и секунду спустя уже стояла посреди белоснежного снега. Стояла неуверенно, неровно, как будто находилась на огромной высоте.

Я хотел остановить её, но в последний момент удержал себя.

Нанако глубоко вдохнула, сотрясая своё дрожащее тельце, и шагнула вперёд. Затем ещё раз. Затем ещё раз… Она шла неуверенно, словно младенец, который впервые пытается ходить.

Наконец она упала коленями на снег.

Я направился к ней, намереваясь приподнять её на ноги, и замер, когда услышал всхлип. Нанако дрожала. Всё сильнее и сильнее, и причиной тому был совсем не холод. Наконец она вскинула голову и заревела, обливаясь мириадами сверкающих слёз…