Континентальный роман

15 Анри

Анри просыпается от призыва к молитве.

Сначала он слышит треск динамиков, а уже потом – голос муэдзина. Он лежит неподвижно, с закрытыми глазами, прислушиваясь, и вдруг снова оказывается в Оране. Он чувствует солнце на лице, чувствует ветерок с моря, врывающийся в комнату через распахнутые французские окна. Он слышит родителей: отец разворачивает газету, и страницы шелестят на ветру, мать стоит у плиты. До него доносится острый запах лимона.

Анри открывает глаза и возвращается в настоящее, в гостиничный номер в Стамбуле, в одиночество. Ему удалось пережить ночь без кошмаров и без волнений. Он уже понимает – еще до того, как встать, – что она ушла. Ее сумки тоже нет, а это значит, что она не намерена возвращаться. Он должен был догадаться, должен был приготовиться к этому, но ему кажется, что она всегда на шаг впереди, что он всего лишь следует за ней. Он ищет свою одежду и находит ее на полу возле окна. В комнату сочится утренний свет, и Анри на мгновение замирает в лучах тепла, льющегося сквозь занавески.

Он стоял на этом же самом месте прошлым вечером, когда снял с нее пальто и понял – наконец-то понял то, о чем подозревал уже несколько дней. Денег в сумке не было, только ее паспорт и кое-какая мелочевка, включая иголку и катушку ниток. Он вспомнил тот день в поезде из Белграда в Стамбул, когда они шли в вагон-ресторан и на секунду столкнулись друг с другом, то, как она вздрогнула, когда его руки коснулись ее талии. Тогда на ней было пальто, и, вероятно, она боялась, что он нащупает пачки денег, зашитые в подкладку. Неудивительно, что она нигде его не снимала. За исключением той ночи у Савы, когда она оставила его на берегу. Анри пытается понять, знала ли она, что он будет там, что в конце концов он найдет ее.

Прошлой ночью он ощутил тяжесть пальто, увидел выражение ее глаз – наблюдающих, выжидающих, что он сделает, как поступит. Это был вызов. Анри уронил пальто на пол и больше на него не смотрел.

Позже, в постели, он спросил ее:

– Ты помнишь наш первый разговор?

– В Париже.

– Нет, раньше.

– На остановке для отдыха, – сказала она. – Когда ты купил мне сэндвич.

– Да. А ты помнишь, что сказала мне в автобусе?

Она рассмеялась.

– Кажется, что-то о том, что я могу сама о себе позаботиться.

– Ты сказала, то есть хотела сказать: “Поберегите ваши деньги”.

Она нахмурилась, пытаясь припомнить.

– А на самом деле что?

Он вспомнил, как понял по одной этой фразе, что она не француженка, хотя акцент тоже ее выдавал.

– Ты сказала: “Поберегите ваш угол”.

Она покачала головой, потянувшись за сигаретами.

– Mon français est bon[76].

– Oui, très bon[77], – согласился он. – Но вот только деньги по-французски в том смысле, в котором ты хотела употребить это слово, – pièce. А coin…

– Угол, – сказала она, выдыхая дым.

– Ложные друзья переводчика. – Она недоуменно взглянула на него, и он попытался объяснить: – Слова, которые на разных языках кажутся одинаковыми, но имеют совершенно разные значения.

Когда она приподняла брови, он признался:

– Я немного изучал лингвистику в университете.

Он смотрел, как она смеялась, и его лицо постепенно мрачнело.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начал он. – О человеке, который следит за нами.

Но она покачала головой, отказываясь слушать:

– Не сейчас. Позже.

Теперь, одеваясь, он проклинает себя за то, что не настоял. Он ведь собирался, слова уже были у него на языке – планы, которые он начал строить, – но потом все рассыпалось. Было так удобно притворяться кем-то другим, делать вид, будто ничего не происходит. Это было приятное чувство свободы, пусть и продлившееся совсем недолго. Теперь он сожалеет, что промолчал тогда, хотя о самих этих минутах не сожалеет, и ругает себя, что не рассказал ей то, что успел выяснить за несколько часов до встречи с ней в отеле – за время, которое провел с человеком, называвшим себя Фулано.

На вокзале – это было вчера, вынужден напомнить себе Анри, а то ему почему-то кажется, что прошло несколько дней и даже недель, – он не последовал за ней и остался ждать, зная, что этот человек непременно появится. Он хотел, чтобы во время разговора Луизы поблизости не было. Он устроился на ступеньках снаружи, где грелась на солнышке белая с серым кошка. Рассеянно погладил кошку и стал ждать.

Он оказался прав. Долго ждать не пришлось.

Пятнадцать минут спустя, когда солнце уже приближалось к зениту, человек вышел из-за угла, подошел к сидящему на ступеньках Анри и наклонился к кошке.

– Ça va, Фулано? – спросил он.

– Ça va, – отозвался тот. – Здесь слишком много кошек, – прибавил он после минутного раздумья, и его пальцы сжались на кошачьей голове.

– Оставь ее, – велел Анри по-испански, чтобы его точно поняли.

Тот помедлил – кошка зашипела в его пальцах, – а потом отпустил ее и поднял руки: сдаюсь. Прислонился спиной к стене и закурил сигарету.

– Ну и каков твой план?

– План?

– Мы в Стамбуле. Разве не здесь находятся деньги?

Анри кивнул.

– Так почему же ты не последовал за ней?

– На банковской квитанции стоит дата. Завтрашняя. И адрес там тоже есть.

Человек помолчал, кивнул:

– Хорошо. А пока что мы составим друг другу компанию.

Именно этого Анри и ожидал.

– И что ты предлагаешь делать, когда у нас впереди еще целый день?

– То, что делают все туристы. – Его собеседник пожал плечами. – Посмотрим достопримечательности.

Они бесцельно бродили по городу. Говорили то по-французски, то по-испански, иногда жестикулировали, когда слова не желали переводиться; Анри по-прежнему не хотел выдавать, как хорошо владеет испанским. Он думал, что этот человек достаточно умен, чтобы ничего не предпринимать самостоятельно; они ведь не отдавали приказы, а только подчинялись – или не подчинялись. Тот не спрашивал, знает ли Анри, где Луиза, и Анри никак не обнаружил осведомленность.

Они дошли до Галатского моста, понаблюдали в лучах солнца за рыбаками, которые забрасывали удочки в Босфор. Потом пошли на крики “Балык экмек!” и увидели у берега несколько лодок, рядом с которыми торговцы жарили рыбу на гриле и клали ее в разрезанный пополам хлеб. Они взяли каждый по сэндвичу и по напитку – это было что-то темно-красное, одновременно соленое и кислое на вкус. Ели они стоя; незнакомец выплевывал тоненькие косточки, Анри разжевывал. После этого они прогулялись по старому району Султанахмет и вышли к парку, который располагался между собором Святой Софии и Голубой мечетью. Постояли перед Святой Софией, словно заполнявшей все небо своим куполом, за которым раскинулась синева Босфора. Потом обернулись и полюбовались Голубой мечетью с ее легендарными шестью минаретами. Внутрь они не заходили, остались на улице.

– Я слишком мало тебя знаю, – таков был ответ, когда Анри предложил купить билеты на экскурсию. – Слишком много людей, слишком легко затеряться. Масса возможностей сбежать. – Фулано склонил голову набок и добавил: – Посмотрим, что будет потом.

Они заказали кофе в одном из ларьков и выпили его стоя, как и местные, причем спутник Анри все время жаловался, что кофе пересластили и что все в этой стране убийственно сладкое.

Когда оба утомились бесцельно бродить, Фулано сказал:

– Хватит с нас открыточных видов. Давай поищем место, где можно выпить.

Они поспрашивали, где можно найти что-нибудь местное, недорогое, и их направили на анатолийскую сторону города, на другой берег Босфора. На причале Эминёню они купили билеты на паром до Кадыкёя, и по дороге Анри заснул – всего на несколько минут, – но, проснувшись, дернулся так резко, что его спутник повернулся к нему и рассмеялся. Они выбрали один из многочисленных баров на Ельдеирмени, заказали пиво, лахмаджун[78] и пиде[79]. Так они сидели некоторое время, ели, пили и почти не разговаривали. Пахло табаком для кальяна.

– Вот что мне любопытно, – сказал его собеседник в какой-то момент. – Почему ты не забрал деньги?

– Я же сказал, они переведены в банк.

– Нет. – Он покачал головой. – Я имею в виду раньше.

Анри подумывал солгать, сказать что-нибудь такое, что не вызвало бы подозрений, но потом решил, что это не так уж и важно. Он мысленно вернулся к тому моменту, когда стоял в садах Альгамбры.

– Наверное, мне стало интересно, – сказал он.

Тот выпил.

– Что именно?

– Не знаю. – Анри подыскивал слова. – Думаю, она сама. Что она будет делать, куда отправится. И как далеко я готов позволить ей зайти, пока не придется возвращаться.

Его спутник не ответил, продолжая пить пиво. В Стамбуле было холодно, но не так холодно, как там, откуда они приехали, и поэтому они сидели на улице, на деревянной скамейке, и просто смотрели на прохожих. Неподалеку был рынок, и многие шли мимо с сумками, набитыми продуктами. Анри подумал, до чего это странно в их положении – наблюдать со стороны за совершенно обычной жизнью. Наконец любопытство взяло верх, и он сказал:

– До Испании далеко.

Тот кивнул в знак согласия.

– А ты уверен, что у тебя получится увезти ее? У нее столько возможностей сбежать, поднять шум.

Его спутник отхлебнул пива.

– Ты прав.

Анри опешил.

– Да?..

– Да, и именно поэтому все будет решено здесь. – Он полоснул по Анри взглядом. – Как ты говоришь, у нее слишком много возможностей. А у нас слишком много слабых звеньев, – добавил он, хотя, пытаясь перевести это выражение на французский, сказал “нитей” – слишком много слабых нитей.

И тут Анри кое-что пришло в голову.

– А та женщина? Я имею в виду, из Гранады.

Он давно уже не думал о ней, но сейчас, со всеми этими разговорами о нитях, он начал прокручивать в голове воспоминания, пытаясь понять, что прошлое значит для будущего.

Незнакомец поймал его взгляд.

– С той уже разобрались – точно так же, как здесь мы разберемся с этой. – Он откинулся назад, вздохнул и осмотрелся. – Пора бы поискать отель. Где-нибудь рядом с адресом, указанным на той квитанции. Она у тебя с собой?

Анри кивнул, гадая, уж не хотел ли собеседник поразить его небрежностью, с которой произнес эти слова. Или, может, он действительно поверил в перевод, в то, что деньги в банке? Анри не знал и не мог понять его истинных намерений. Еще минут через двадцать, когда оба доели заказанное и оплатили счет, он сказал:

– Мне нужно в туалет.

Стоило ему подняться с места, как его схватили за запястье:

– Смотри не задерживайся.

Анри встретился с ним взглядом и кивнул.

Он поискал глазами выход и нашел его рядом с туалетами. Он пробрался сквозь толпу, через рынок, не слушая призывы торговцев, отталкивая руки, которые тянулись к нему, – одни предлагали ему оливки, чтобы он попробовал, другие кусочек рыбы, чтобы он полюбовался, – и вернулся в порт, где купил билет на паром, который должен был перевезти его обратно на европейскую сторону. Уже на пароме он достал из кармана смятый листок бумаги. Отель “Пера Палас”.

Этот листок Анри нашел уже после того, как они попрощались, в нагрудном кармане пальто, и не переставал гадать, когда она успела его туда сунуть. Да, он поступил неосторожно, не избавившись от записки сразу, особенно учитывая, что тот человек мог обыскать его, но ему не хотелось с ней расставаться; ему нравилось смотреть на ее почерк – четкий, размеренный – и понимать, что она приготовила эту записку заранее. А не в последнюю минуту под влиянием порыва.

На противоположном берегу Босфора солнце уже садилось. Он еще не знал, как вывезти ее из города, как выбраться самому, как избавиться от человека, который называет себя Фулано. Возможно, это имя указывает на то, что он такой не один.

Анри выбросил эти мысли из головы. Он будет думать только о предстоящей ночи. Этого достаточно. Должно быть достаточно.

В вестибюле отеля “Пера Палас” Анри говорит консьержу:

– Моя жена должна была оставить для меня сообщение. (Человек за стойкой явно не верит ни единому его слову.) Я должен с ней встретиться. Номер 411, – поспешно добавляет он.

Что-то меняется в лице консьержа, и он говорит:

– Сегодня утром дама из 411-го номера спрашивала, как доехать до ресторана “Лале”.

Анри сощуривает глаза.

– Не могли бы вы написать адрес?

Консьерж пишет, потом медлит – и Анри сразу понимает, что что-то не так.

– В чем дело?

– Думаю, я должен сказать вам, месье. Вы не единственный, кто сегодня спрашивал о мадемуазель.

Анри застывает.

– Что вы имеете в виду?

– Вскоре после ухода мадемуазель появился еще один мужчина. Он поговорил с коридорным, спросил, куда она направляется. – Консьерж умолкает. – Коридорный у нас новенький и еще молод. Он не знал, что делать.

– И он сказал ему?

– Да.

Анри чертыхается.

– Вызовите мне такси. – Он сердито смотрит на консьержа. – Хорошее такси. Такое, чтоб довезло меня туда как можно быстрее, прямым маршрутом.

– Да, конечно. – Консьерж мнется. – Мне позвонить в полицию, сэр?

– Никакой полиции.

Анри не спрашивает, как давно состоялся этот разговор между посетителем и коридорным, но знает, что прошло уже достаточно времени, знает, что с большой вероятностью он приедет в ресторан и обнаружит, что их обоих уже нет.

Ресторан ничем особенным не выделяется; он размещается в большом здании, где с одной стороны отель, а с другой – еще один ресторан. На мгновение Анри сомневается, туда ли он попал. Его не удивило, что она уехала из отеля, но удивило, что именно в этот ресторан. Он-то предполагал, что она использует возможность для побега – что к этому времени она уже села на паром или автобус и уехала из города. То, что она задержалась в Стамбуле, чтобы поесть, никак не укладывается у Анри в голове – она умна, он знает, слишком умна для такого. И это заставляет его задаваться вопросом, что же он упустил.

Анри проходит мимо доски объявлений, скользя взглядом по написанным от руки текстам. Останавливается прочитать пару-тройку из них. В основном объявления уже устарели, но есть и свежие, в которых люди предлагают подвезти попутчиков в Кабул, Непал и даже еще дальше. Теперь понятно, почему она выбрала этот ресторан[80]. Он гадает, было ли у нее время с кем-нибудь связаться, удалось ли ей найти человека, который увезет ее из Стамбула, увезет от него. Гадает, застанет ли он ее здесь – вдруг она уже пересекла границу и скрылась?

Он пробирается через главный зал, но ее нигде нет. В конце концов он находит ее в саду. Перед ней стоит нетронутый молочный пудинг.

При виде его Луиза улыбается, хотя она бледна, и ему кажется, что рука, в которой она держит чашку с кофе, слегка дрожит.

– Почему ты так долго? – спрашивает она, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно, но слова получаются надтреснутыми.

Он садится рядом.

– Этот человек… – начинает он без предисловий.

– Я знаю. Из поезда. – Она отпивает кофе, держа чашку так, чтобы крупинки гущи остались на дне. – Как думаешь, почему я до сих пор здесь?

Он чертыхается, подзывает официанта и заказывает кофе.

– Где он? – спрашивает Анри, оглядываясь.

– Скорее всего, снаружи. Я заметила его, только когда вышла из такси. Почему-то мне и в голову не пришло осмотреться раньше. Я сразу же вбежала в ресторан, а потом ушла сюда, в сад. С тех пор он не показывался.

– Он ждет.

– Чего? – Она вопросительно поднимает брови.

– Я наврал ему про деньги. Сказал, что у тебя их нет, что ты отправила их в Стамбул из Парижа.

Это было решение, принятое в последний момент и вдохновленное тем случаем в парижском книжном, когда он окончательно убедился, что за ним следят. После этого он зашел в табачный магазинчик, взял café и, когда кофеин взбодрил его, придумал план. Он вспомнил bureau de change, который видел недалеко от вокзала, и когда официант вернулся со сдачей, спросил, где можно найти ближайший.

Последовав указаниям официанта, Анри прошел по одной улице и свернул на другую. В киоске обмена валюты он взял квитанцию о банковском переводе, попросил заверить ее печатью и предъявил удостоверение молодой женщине за стойкой, надеясь, что она не будет задавать вопросы или пристально разглядывать его документы. Она и не стала. Просто безразлично кивнула и подозвала следующего человека в очереди. Глаза у нее были красными и усталыми. Анри поблагодарил ее и вышел. Окончательно он заполнил квитанцию позже, уже вернувшись в номер.

– Умно, – замечает Луиза. – Но что нам теперь делать? Наверняка сейчас он уже понял, что ты врал.

– Нам нужно оторваться от него, – говорит Анри, обдумывая, как это повлияет на его план. – Отсюда до Гранд-базара далеко?

У нее растерянный вид, но вопросов она не задает.

– Минут десять пешком. На такси меньше.

Анри кивает, берет кофе, который официант только что поставил перед ним, и опять задумывается. Никто из них не произносит ни слова. Они сидят и смотрят на открывающийся перед ними вид, на Голубую мечеть и на выглядывающую из-за нее Святую Софию, которая пытается перетянуть внимание на себя. Но вот кофе выпит, лишь на дне чашки остается толстый слой осадка. Анри подает знак официанту и вполголоса заговаривает с ним по-арабски.

Когда тот отходит, Луиза наклоняется вперед и спрашивает:

– Что ты сказал?

– Я попросил его вызвать такси.

– А потом?

– Мы едем на Гранд-базар и делаем все возможное, чтобы исчезнуть в толпе. – Он откидывается на спинку стула и слабо улыбается. – Разве не этого ты хотела – исчезнуть в Стамбуле?

Она улыбается в ответ.

– Я говорила – переплыть Босфор.

– Это примерно одно и то же.

Она пристально смотрит на него.

– Почему бы тебе просто не выдать меня ему?

Он не отводит взгляд.

– Почему бы тебе просто не отдать мне деньги?

Несмотря на улыбку, у нее грустный вид – она как будто о чем-то сожалеет.

– Давай. – Он встает. – Бежим как можно быстрее.

– Он поедет за нами.

– Да.

– И даже если мы ускользнем от него на базаре, он не сдастся.

– Да.

– Тогда… – Она умолкает.

– Тогда что?

Она качает головой и отказывается продолжать.

Но он знает – или, по крайней мере, ему кажется, что знает, – что именно она собиралась сказать, о чем спросить. Она хочет понять, имеет ли все это смысл, потому что, если ее не поймает этот человек, на ее поиски отправят другого, а за ним третьего. Он хочет сказать, что мучился тем же вопросом и, возможно, даже придумал выход, – но есть еще кое-что, что ему нужно выяснить.

– Ты нашла, с кем можно выехать из Стамбула?

– Что? – В ее голосе явно слышится удивление.

– Луиза, – резко говорит он. – Нашла или нет?

Она качает головой, избегая его взгляда:

– Не успела.

Он кивает, разочарованно и в то же время с облегчением.

– Мы бежим, – говорит он, и в его голосе больше убежденности, чем он чувствует на самом деле. – Мы бежим в центр, а потом, когда опасность минует, уезжаем из города. У меня есть план – точнее, начало плана, если ты мне доверяешь.

Он внимательно наблюдает за ней, выискивая хоть малейший признак того, что она собирается его обмануть, что ей не по душе такое предложение, которое в сути своей означает – пусть это и не произнесено открыто, – что они в одной лодке, сколько бы времени у них ни осталось.

– Значит, мы теперь заодно?

Ему кажется, что он слышит нерешительность в ее голосе.

– Пока да, – говорит он с легкой улыбкой.

Она встречает его пристальный взгляд, быстро и резко кивает.

Этого достаточно, решает Анри. Поднимается, протягивает руку:

– Тогда нам нужно поторопиться. Едва ли он готов ждать дольше.

Она встает, указывая на выход:

– Сначала джентльмены.

Анри решительно устремляется вперед, переступает порог и спешит к ожидающему их такси.

Несмотря на ранний час, на базаре полным-полно народу.

Обычно толпы раздражают Анри, но сегодня он рад такому количеству людей, такому количеству уголков, где они могли бы затеряться. Таксист повез их по городу кружным путем и высадил на улице Чадырджилар, ближайшей к площади Беязыт. Они выходят из такси, и Анри тащит ее на базар, стремясь как можно скорее оказаться внутри. Он смотрит по сторонам – нигде не видно ни того человека, ни другого подъезжающего такси. Он успел оглядеться, когда они бежали из ресторана, но не увидел их преследователя – что, впрочем, не значит, что его там не было, он мог прятаться где-нибудь в тени, наблюдая за ними.

Анри моргает, пытаясь привыкнуть к тусклому освещению, пытаясь понять, где они, и не обращать внимания на мельтешение торговцев и покупателей. Он поднимает глаза и видит, что они стоят на Калпакчилар, главной линии базара. Это хорошо, думает он, вспоминая карту, которую нарисовал по его просьбе консьерж, пока он ждал такси, – план действий как раз на случай чего-то подобного. Он знает, где они находятся и куда им нужно двигаться.

Он хватает ее за руку, тянет за собой. Они торопливо проходят мимо прилавков, где разложены ювелирные украшения, золото блестит на свету. Воздух наполнен густым и приторным запахом ладана и мирры. У Анри кружится голова, но он продолжает пробираться вперед, к самой сердцевине базара. Это лучший план, который он смог придумать, – спрятаться у всех на глазах.

В центре базара, смешавшись с десятками других посетителей, они должны оказаться в безопасности. Да, они останутся на виду, но в то же время будут укрыты – среди людей и прилавков, в гуще хаоса, который здесь царит. Этому человеку, по мнению Анри, не хватит наглости размахивать оружием в толпе. Правда, встает вопрос о том, как им выбраться. Все выходы далеко от центральных линий базара, но Анри не видит в этом большой беды – напротив, он думает, что обстоятельства складываются в их пользу, потому что их преследователь не захочет, чтобы его заметили, а это неизбежно, если вести по извилистым, как лабиринт, линиям двух заложников, направив пистолет им в спину. По крайней мере, Анри надеется.

Они идут по линии Сипахи быстрым шагом, потому что не могут позволить себе неторопливую прогулку, но и на бег не переходят – Анри не хочет привлекать внимание. Торговцы к ним не пристают – не успевают.

Он оглядывается. На ней снова эти отвратительные солнечные очки и то же самое пальто, которое хоть и не бросается в глаза, но легко узнаваемо для того, кто следит за ней уже несколько дней. Анри останавливается у одного из магазинов, где все полки от пола до потолка занимают шелковые шарфы.

– Сюда, – говорит он, жестом подзывая ее поближе. Наугад выбирает шарф темно-синего цвета, на ощупь шелковый. Спрашивает цену и тут же отдает деньги, даже не пытаясь торговаться.

Луиза покорно берет его, накидывает на голову и на плечи. Во всяком случае, думает Анри, так хотя бы не видны светлые волосы, которые выделяются в толпе.

– И сними эти очки.

– Почему?

– Потому что их невозможно не заметить.

Она снимает их и кладет в сумочку.

– И я бы не советовал надевать их опять, если только ты не хочешь, чтобы тебя нашли.

– Ладно. – Она оглядывается по сторонам. – Так ты посвятишь меня в свой план?

Он кивает:

– Мы остаемся на базаре, пока не убедимся, что он за нами не следит, а потом едем к причалу. В полдень отправляется паром в Бурсу.

Она слабо улыбается:

– И уплываем через Босфор.

– Что-то вроде того.

– Но почему мы здесь? – спрашивает она, оглядываясь, и на ее лице явно читается беспокойство.

– Здесь мы в толпе. Он мало что может сделать, когда кругом люди.

И все же не успевает Анри произнести эти слова, как уже замечает его, уже знает, что ошибся.

Этот человек стоит прямо за спиной у Луизы, и она еще ни о чем не догадывается. Анри чувствует, как екает сердце, как душа уходит в пятки, и пытается сообразить, что делать – бежать или стоять на месте, понимая, что выхода нет.

– Что такое? – спрашивает Луиза, и на ее лице проступает страх.

Он не видел подобного раньше – она всегда дерзкая, не боится, а злится, – но сейчас страх так искажает ее черты, что у него все скручивается внутри. А потом ее глаза расширяются, и она тихонько ахает. Анри догадывается, что к ее спине приставили пистолет. Она поднимает на него глаза. Он изо всех сил старается не выдать ту безнадежность, которая охватывает его.

– Прямо, вон к тому магазину, – говорит этот человек. Он ждет, пока Луиза повернется, и подступает к ней еще ближе, закрывая собой пистолет. – Нам нужно кое о чем поболтать.

Они сидят на веранде кафе на линии Ялыкчилар, за деревянным столиком, накрытым скатертью анатолийской работы. Анри заглядывает в окно и видит, что из зала нет второго выхода – если не считать окошка в самой высокой части щербатого и потрескавшегося сводчатого потолка, сквозь которое вяло пробиваются лучи света. Значит, бесполезно.

Они втроем сидят в молчании, пока не появляется официант. Анри заговаривает первым, по-арабски, надеясь, что его поймут.

– Thalaatha Qahwa bi-Duuna Sukkar, – говорит он. – IttaSil bi-ShshurTati, min FaDlika. Haadha ar-Rajulu yuhaddidunaa[81].

Официант слегка сдвигает брови и коротко кланяется.

– Что это было? – спрашивает их преследователь по-испански, как только официант уходит. – Что ты ему сказал?

– Я заказал кофе, – отвечает Анри.

Человек кивает, ухмыляется:

– Теперь ты и по-арабски говоришь?

Анри пожимает плечами.

Тот сощуривает глаза:

– Слишком много слов для просьбы принести кофе.

– Я сказал, чтобы он не добавлял сахар. – Анри делает паузу, наблюдая за его реакцией. – Я помню, что ты не любишь слишком сладкий кофе.

Тот снова кивает.

– Если это правда, то я ничего тебе не сделаю, но если нет… – Он слегка пожимает плечами и многозначительно замолкает. Луиза наблюдает за ними обоими, все больше хмурясь.

Некоторое время спустя официант возвращается и ставит перед ними три чашки, на каждом блюдце лежит по кусочку лукума. Их преследователь берет свой лукум правой рукой – левая замерла под столом – и перекладывает на блюдце Луизы.

– У меня от него болят зубы, – поясняет он.

– Как ты ее нашел? – спрашивает Анри. Он знает, как этот человек последовал за Луизой в ресторан, но хочет выяснить, как тому удалось найти отель, в котором она остановилась; Анри был очень осторожен и не упоминал его названия.

– Носильщик с вокзала. – Он смотрит на Анри: – Ты действительно думаешь, что я позволил бы ей сбежать, позволил бы тебе сбежать, если бы не знал, куда вы направляетесь? – И переводит взгляд на Луизу: – Где деньги?

Она молчит.

– Перевод уже пришел? – допытывается он.

Луиза вздергивает подбородок.

– Никакого перевода нет, – говорит она по-английски.

Мужчина недоуменно смотрит на Анри:

– Что она говорит?

Анри опускает взгляд в свою чашку, хотя ему хочется встретиться глазами с ней, изучить ее лицо, попытаться понять, спасает она их обоих или только себя. Он не знает, не может решить, что делать, но времени на раздумья нет.

– Она сказала, что никакого перевода нет.

– Перевода никогда и не было, – говорит она, переходя на французский. – Я положила квитанцию в сумку, чтобы сбить со следа тех, кто захочет туда заглянуть.

Их преследователь качает головой, поворачивается к Анри:

– Поясни.

Анри не знает, насколько хорошо этот человек понимает французский. Подозревает, что достаточно неплохо, но все-таки послушно переводит реплику Луизы на испанский, зная, что тот хочет услышать это от него самого.

– Она сказала, что перевода не было. Квитанция только для отвода глаз.

Мужчина недоверчиво хмыкает.

– Что она тебе пообещала? – спрашивает он у Анри. – Часть денег? Что-то еще?

Прежде чем Анри успевает ответить, Луиза поворачивается к их преследователю и спрашивает по-французски:

– Vous pouvez me comprendre, n’est-ce pas?[82]

Тот колеблется, но все же кивает.

– Хорошо. Тогда я сама расскажу. Нет необходимости переводить, – продолжает она и кивает в сторону Анри: – Я не могла пообещать ему никаких денег.

– Это почему?

– Потому что денег больше нет, – медленно отвечает она.

Он ударяет кулаком по столу и чертыхается. Посетители, сидящие слева от них, с недовольным видом оглядываются. Придя в себя, он спрашивает:

– И куда же они делись?

– Несчастный случай, – говорит Луиза. – В Белграде. Тогда я их и потеряла.

Проходит некоторое время, прежде чем он заговаривает снова.

– Несчастный случай? – переспрашивает он, хмурясь, как будто ослышался или неправильно понял.

– Да.

– Что за несчастный случай?

– На Саве. Я упала в воду. Было поздно, я напилась. – Она тянется за своим кофе, и Анри видит, что ее рука дрожит. – И еще приняла таблетки.

Опять ругательство. Их преследователь обхватывает голову руками.

Анри смотрит на Луизу, зная, что они думают об одном и том же – о пистолете. О том самом пистолете, который им не виден, но который, как подозревает Анри, этот человек держит под столом – возможно, на коленях, а может, в кармане. Сейчас он впервые выпустил его из рук.

– Почему ты взяла с собой деньги?

– Я не собиралась оставлять их в номере, понимая, что за мной следят. Я положила их в сумочку.

– Все? – Судя по выражению лица, он ей не верит.

– Я скатала их в трубочки. – Она ерзает на стуле. – Боюсь, если вам нужны деньги, искать их придется именно там. На дне Савы.

Он качает головой.

– И тебя я тоже должен туда отправить?

Она пожимает плечами и кладет в рот кусочек лукума, который он положил ей на блюдце.

Это случается внезапно. Их прерывает шквал звуков и движений – в воздухе раздается призыв к молитве. Их преследователь вздрагивает от неожиданности, когда люди вокруг один за другим начинают опускаться на землю. На все уходят считаные секунды, но даже этой передышки хватает, чтобы прервать их напряженный разговор, чтобы Луиза и Анри успели переглянуться и принять решение. Дальнейшие события разворачиваются стремительно.

Анри встает – точнее, вскакивает, – опрокидывая стол. Луиза швыряет сумку мужчине в лицо. Воцаряется хаос. Луиза пускается наутек по Ялыкчилар и сворачивает за угол. Анри бежит за ней. За спиной он слышит бранные слова и крики негодования, которое сам же и вызвал. Он несется дальше, сворачивая на Халыджилар вслед за Луизой. Пробегает мимо магазина, где продаются турецкие лампы с мозаичными плафонами, отбрасывающие цветные узоры на оштукатуренные стены. Один магазин с коврами сменяется другим, ковры то висят на стенах, то сложены штабелями от пола до потолка. Анри мгновенно принимает решение. Он переходит на шаг, косится через плечо. Пока что того человека нигде не видно.

– Луиза, – зовет он. Она всего в нескольких шагах от него; она оборачивается, тяжело дыша, ее лицо блестит от пота. Он указывает на один из магазинов. – Сюда. – Он изо всех сил старается понизить голос и еще раз оглядывается, чтобы убедиться, что их пока не обнаружили. – Быстро.

Продавец говорит что-то по-турецки, Анри качает головой, не понимая, и указывает на Луизу.

– Yukhfi iha, – говорит он по-арабски. Когда старик колеблется, Анри достает из кармана несколько турецких лир и сует их ему в руки. – Hiya Barii’atun[83].

Продавец кивает.

– Что такое, что происходит? – спрашивает Луиза. – Нам же нельзя останавливаться. Уходим, а то он вот-вот будет здесь и увидит нас.

Старик поворачивается к одному из ковров, висящих на стене в углу, и делает знак Луизе.

– Он согласился спрятать тебя, – объясняет Анри.

Луиза косится на продавца и сводит брови:

– А как же ты?

– Я собираюсь бежать.

– Куда бежать?

Анри оглядывается назад. Хороший вопрос, ответить на который он не может.

– Просто оставайся здесь и жди.

Луиза строит недовольную гримасу, но позволяет увлечь себя за ковры, свисающие с потолка. Старик и Анри проворно складывают перед ней другие коврики в стопку, которая доходит ей до колен, чтобы ее совсем не было видно. Может, и получится, думает он. Как и другие магазины на базаре, этот тоже кажется похожим на лабиринт: один ковер ведет к другому, ряд за рядом, стопка за стопкой заполняют небольшое пространство. От хаоса узоров и цветов рябит в глазах. Луиза останется здесь, а он попытается за это время увести их преследователя подальше от базара, и есть хороший шанс, что это сработает и она будет в безопасности.

– Ты как? – спрашивает он, стараясь говорить непринужденно.

– Тут пахнет животным, которого они убили ради этого ковра, – отвечает она, и ее голос теперь звучит приглушенно.

– А, это овца. Похоже, ты стоишь за килимом. – Он делает паузу. – Кстати, овец вовсе не убивают. Просто стригут.

– В любом случае чувствую себя Клеопатрой.

Он улыбается.

– Оставайся здесь. Не уходи, пока не станет безопасно.

– И когда же это произойдет?

Он ничего не говорит. Она зовет его по имени, но он не отвечает.

Выбравшись из магазина, Анри пускается бегом. Ему нужен выход, но он не знает, в какую сторону направиться. Он сворачивает куда-то, бежит дальше и оказывается в сводчатом зале – Джевахир Бедестен, самое сердце базара. Вокруг бесценный антиквариат – подсвечники, часы и даже оружие из меди, латуни, серебра, – и он резко останавливается, боясь что-нибудь уронить. К нему подходит продавец, но Анри качает головой и спрашивает: “Çıkış?”[84] Продавец указывает на одну из многочисленных линий.

Анри благодарит его, но не успевает сделать и шагу, как слышит голос за спиной: “Стой где стоишь!” Он бросается наутек, не веря, что этот человек действительно схватится за пистолет у всех на глазах. Если обогнать его, быстрее найти выход, возможно, появится шанс. Анри бежит, тяжело дыша, сердце бешено колотится – и вдруг под тяжестью чужого тела падает на землю. Он скорее слышит, чем видит, как разлетается на осколки зеркало, как сыплются с прилавка товары – теперь они явно разбиты вдребезги. Он слышит крики продавца – обвинения, проклятия, требования возместить ущерб. Они оба поднимаются на ноги. Преследователь хватает Анри за руку, притягивает к себе.

– Ты не сбежишь, – говорит он, и Анри кажется, что в его голосе скорее усталость, чем злость.

– Не сбегу.

– Двигай к выходу.

Продавец, по-прежнему крича, приближается к ним. Человек, назвавшийся Фулано, угрожающе взмахивает рукой, и тот отступает и окидывает взглядом свой разгромленный прилавок.

– Мне сказали, что это туда. – Анри указывает в нужном направлении пальцем: он хочет увести своего спутника подальше от разъяренного продавца, боясь и за самого себя, и за него. И поскольку идти больше некуда, бежать некуда, Анри хватается за последнюю оставшуюся у него идею: – Я могу вернуть тебе деньги. Не все и не сразу. Я их отработаю.

Тот качает головой:

– Деньги больше не имеют значения.

Анри кивает, зная, что это правда, зная, что так было всегда. У человека, стоящего сейчас перед ним, никогда не было задачи просто отобрать деньги и покончить с девушкой – нет, Анри и сам попал в список, как только покинул Гранаду.

– Сейчас мы уйдем вместе, и чтоб без фокусов.

– Без фокусов, – соглашается Анри.

Его спутник жестом показывает, что нужно отойти подальше от этого места, где по-прежнему стоит с потрясенным видом продавец. Анри идет чуть впереди, Фулано держится позади, но вплотную. Анри пытается что-то придумать, но у него не осталось никаких вариантов.

– Где девушка? – спрашивает его преследователь, когда они направляются к выходу.

– Не знаю. Она убежала вперед, и я не смог ее догнать.

Сзади раздается смех.

– Не стоило ей доверять, да?

– Да, не стоило. – Он думает о Луизе, надеется, что она по-прежнему прячется за килимом, что она пока останется там, что этот человек не вернется ее искать. Возможно, она даже успеет на паром.

– Не торопись, – слышит он уже привычный голос. – И помни, никаких фокусов.

– Я помню.

– Просто иди спокойным шагом, и тогда это будет быстро. – Он ненадолго умолкает. – А иначе я ничего не обещаю.

Судя по всему, он говорит правду. Что-то подсказывает Анри, что его конвоир человек хоть и не хороший – с другой стороны, он и сам такой же, – но честный и сдержит свое слово. Это уже кое-что. И не мучиться в конце – тоже неплохо. Анри кивает, но в ту же секунду понимает: что-то не так. Пистолет, догадывается он. Дуло больше не втыкается ему в бок. Он пытается вспомнить, что произошло, когда они оба упали. Видел ли он после падения пистолет в руках своего преследователя? Нет, не видел. Должно быть, тот уронил его, выпустил из рук, когда бросился на него. А это значит, что у Анри снова появился шанс. Он останавливается, и над ухом раздается возмущенный возглас.

Анри поворачивается, сжав кулаки, – и тут гремит выстрел.