В туалете Луиза ругает себя. Не надо было говорить об отце, о своих секретах – пускай и намеками. Взглянув на свое отражение, она проводит ладонью по поверхности зеркала. Ей невыносимо смотреть на себя даже лишнюю секунду.
Вернувшись в купе, Луиза замечает, что он украдкой бросает быстрые взгляды на ее сумку и его лицо заволакивает чувством вины. Тогда она догадывается, что он наконец-то открыл сумку и заглянул внутрь в поисках того, что ему нужно – того, что вело его за ней через всю Европу, хотя она так и не понимает, почему он до сих пор не забрал деньги. Едва ли они принадлежат ему – нет, он производит впечатление человека, который скорее выполняет приказы, чем отдает их. Не потому что она не верит, что ему будут подчиняться, а потому что он не выглядит настолько жестким, настолько безжалостным. Иначе все давно бы закончилось. Возможно, именно поэтому она и решается.
Она садится, достает сигарету и рассказывает все остальное.
– Когда отец умер, я никому не сказала, – начинает она без предисловий.
Если он и ошеломлен этим внезапным продолжением прервавшейся истории, то ничем этого не выдает. Луиза молчит, снимает прилипший к губам крошечный клочок бумаги и продолжает:
– Я прокралась в его комнату и открыла сейф. Взяла оттуда все деньги, которые смогла найти. Я забрала ту ничтожную сумму, которую он прятал все эти годы, – от меня, от кредиторов. Забрала все до последнего шиллинга, до последнего пенса. Сорок фунтов – вот сколько в итоге набралось.
Она до сих пор помнит тот вечер – каждую деталь. То, как она изо всех сил старалась не смотреть в его сторону. Он умер, она это знала и все равно не могла подавить нарастающее чувство паники – даже ужаса, – когда повернулась спиной к его фигуре, сгорбившейся в инвалидном кресле; она боялась, что он в любой момент откроет глаза, схватит ее за запястье, за плечо, за шею и так и не отпустит. Она велела себе сосредоточиться, не воображать всякую жуть, и повернула ручку сейфа сначала вправо, потом влево, потом снова вправо. Она знала комбинацию – выучила ее уже много лет назад, наблюдая за тем, как он каждую неделю открывал сейф, чтобы дать ей денег на продукты и на оплату растущих счетов, – но, несмотря на это, ее пальцы дрожали, прикасаясь к металлу. В какой-то момент ей послышался скрип, она резко обернулась и обнаружила, что он по-прежнему сидит на месте, оцепенев, и его инвалидное кресло неподвижно.
В самом начале, когда отец только-только оказался прикован к креслу, он заставил ее мать выбросить из дома все коврики. Благословение и проклятье – Луиза всегда точно знала, где он, но скрип колес по деревянным половицам не давал ей покоя, и она часто вздрагивала от малейшего шума – закрывающегося шкафа и того особого звука, с каким оседает дом, – уверенная, что это скрипнула коляска отца, что он притаился у нее за спиной.
Сейф со щелчком открылся, и она выдохнула, впервые осознав, что задерживала дыхание.
Теперь она всматривается в лицо Анри, ожидая увидеть поджатые губы, нахмуренный лоб – что угодно, из чего можно будет заключить, что она ему противна, что его отношение к ней непоправимо изменилось.
Он отвечает не сразу, тянется за ее пачкой сигарет, закуривает.
– Если он умер, значит, деньги стали вашими, n’est-ce pas?[63] Это наследство.
Она смеется, услышав это слово. Ей хочется напомнить ему, как мало лежало в том сейфе, чтобы он понял, насколько неуместно слово “наследство”, чтобы он, может быть, понял, почему они сейчас едут в этом поезде. Но она ничего не говорит.
– Это не воровство, – настаивает он.
Она моргает, потрясенная его словами.
– Да, но дело ведь не только в этом. Я взяла деньги и уехала. – Она умолкает. – Я бросила его там, бросила его тело, чтобы его обнаружил кто-нибудь другой. На это может уйти несколько дней и даже недель. Я не знаю, найдут ли его когда-нибудь – или что они найдут, когда это наконец произойдет. Денег на похороны не будет – во всяком случае, на достойные. Скорее всего, его похоронят, как нищего, в безымянной могиле, если только кто-нибудь не расщедрится. Но вряд ли, ради него-то.
Он кивает и долго ничего не отвечает. Видимо, она наконец вызвала у него такой ужас, что он лишился дара речи, но ее радость омрачает чувство, которому она отказывается давать название.
– Вы говорите, что всю жизнь заботились о нем, – начинает он. – Может быть, теперь настала очередь кого-то другого.
Ответ простой и логичный, без тени упрека. Луиза смотрит на него, пытается разгадать, что скрывается за бесстрастным выражением лица, за столь же сдержанной речью. Она, пожалуй, не села бы играть с ним в покер.
– Значит, вас это не пугает? – спрашивает она с некоторым отчаянием в голосе, несмотря на наигранную легкость тона. Она слышит фальшь и знает, что он, скорее всего, тоже слышит.
Он качает головой:
– Нет. Я думаю, у вас не было иного выхода.
У нее вырывается резкий смешок.
– Сомневаюсь, что другие разделят ваше мнение. Я даже уверена, что большинство сочло бы, что я заслуживаю самого худшего конца, какой постигает женщин в таких вот нелепых романах, – говорит она, поднимает книгу и роняет ее на подушку рядом с собой. – И уж конечно, я не заслуживаю того, чтобы сидеть в этом поезде, когда у меня на уме одна погоня за счастьем.
– И вы найдете его в Стамбуле?
Вопрос ее удивляет.
– Надеюсь, что да. – Она на мгновение задумывается о себе, о том, как она представляет счастье и что оно значит для нее. – Я схожу в собор Святой Софии и поем сэндвичей с рыбой на берегу Босфора. Я погуляю по Галатскому мосту и полюбуюсь восходом солнца.
Она побывает всюду и уже не вернется домой. Она больше не будет заперта в четырех стенах.
Луиза хочет спросить, понимает ли он это, понимает ли, что заставило ее взять деньги, за которыми, как она знает, он охотится, и не позволит ли он ей уйти. Она знает, что это невозможно. Ведь деньги ей не принадлежат, и, кроме того, она не уверена, что он способен понять, каково это – чувствовать себя в ловушке. Будь она мужчиной, она просто шагнула бы в большой мир и сама решила, какой образ жизни ей подходит, а не слушалась чужих указаний, – не позволила бы загнать себя в рамки, оттеснить на второй план. Она никогда бы не стала пленницей болезни своего отца. Она бы в любой момент могла сказать “нет”. Это просто невообразимо – оказаться исключенной из жизни только из-за принадлежности к женскому полу. Ей интересно, что он в этом понимает, если вообще понимает хоть что-то, но в конце концов она решает, что об этом не стоит говорить, не стоит рисковать.
– Разве можно не быть счастливым в таком месте? – спрашивает она, желая, чтобы он возразил.
Он просто кивает, хотя ей кажется, что она его не убедила. Тогда она задумывается, и не в первый раз, что он все-таки делает, чем занимался последние две недели, для чего они оба сейчас здесь. Она задумывается, не пытается ли он разгадать ее, разглядеть в ней хорошего человека, который просто совершил плохой поступок. Не играет ли в судью. Если это так, она предпочла бы, чтобы он просто спросил. Чтобы он был с ней честен и чтобы они покончили с этим фарсом раз и навсегда.
Луизу вдруг охватывает усталость. Она не хороший человек, сказала бы она ему. Да, она поступила плохо, но это лишь один из многих плохих поступков, которые она совершила в жизни. Она больше не хочет разговаривать, хочет только сказать, что прошлое наводит на нее скуку, а будущее пугает. С настоящим она еще худо-бедно справляется, если жить одним днем.
Вместо этого она закуривает еще одну сигарету и отворачивается.
В голове стучала тупая боль.
Они всего час как отъехали от вокзала, но она уже хотела обратно в Париж. Возможно, это все ошибка – билет в Стамбул, твердое намерение уехать как можно дальше от всего, что ей знакомо. Наверное, ей стоило остаться.
Луиза повернулась к окну и закурила сигарету, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем.
Нет, там она не была бы счастлива. Не в том городе, где тень матери следовала бы за ней по пятам. Это напомнило ей о другой ее тени и заставило улыбнуться, несмотря на скверное настроение. Луиза видела его, человека из Орана, сегодня утром на платформе, видела нерешительность, промелькнувшую на его лице. Она поняла, что он раздумывает, ехать за ней или нет, и ее настолько ошеломила мысль, что он может и не поехать, что она застыла у двери поезда на пару секунд и стала причиной небольшого столкновения: пассажир, шедший сзади, врезался в нее, а следующий – в него. Она не сразу пришла в себя, а когда опомнилась, рассыпалась в извинениях, но это, казалось, только сильнее разозлило окружающих. Наконец все поднялись в вагон и разошлись по своим купе.
В каком-то смысле она даже разозлилась. Она не понимала, что заставило его колебаться, уж не потерял ли он в конце концов интерес к ней, не разрушила ли их встреча в маленьком полутемном баре тот фантастический образ, который он, видимо, сам себе нарисовал? Она сказала себе, что ей все равно, и не стала ждать, сядет он на поезд или же развернется и уедет в Испанию. Она сказала себе, что надеется, что он уедет, – тогда деньги окончательно будут принадлежать ей и у нее не останется причин для беспокойства.
Она затушила сигарету и поднялась с места.
Если ей придется просидеть одной в этом душном купе еще хоть минуту, она сойдет с ума.
Официант в вагоне-ресторане никак не мог найти для нее столик на одного.
Луиза старалась напустить на себя раздраженный вид, чтобы скрыть смущение. По правде говоря, она не знала, долго ли сможет смиряться с тем, что ее опять бросили. По пути в вагон-ресторан она сделала все, чтобы встретить его: шла медленно, не торопясь, останавливалась полюбоваться пейзажем из окон, хотя ей и дела не было до пустых полей и деревьев. Они слишком сильно напоминали ей о доме. Луизу манил город, она хотела или вернуться в Париж, или сойти на любой остановке по пути в Стамбул. Она попыталась припомнить их все. Милан. Венеция. Загреб. Белград. София. Что угодно лучше, чем голое открытое пространство, от которого сжималось сердце.
Она так и не увидела человека из Орана, когда проходила мимо других купе. Хотя кое-где пассажиров скрывали от чужих взглядов задернутые шторки, и он все еще мог оказаться в этом поезде, но она не была в этом уверена, не так, как в Париже, когда ощущала его присутствие у себя за спиной. Теперь же она чувствовала только пустоту на том месте, где он когда-то был.
– Извините, мадемуазель, – обратился к ней официант с лоснящимся от пота лбом. Вагон-ресторан полнился голосами и звоном столовых приборов, тарелок и бокалов. Здесь было лучше, чем в тишине купе. – Кажется, я не могу найти для вас свободный столик. Если вы не против присоединиться к другим пассажирам, пожалуй, я поищу… – нерешительно начал он.
Она уже собиралась сказать, что все в порядке, что она не очень голодна, когда раздался голос:
– Пусть сядет здесь, с нами. У нас есть свободное место.
Луиза и официант обернулись. Компания из шести человек – трое молодых людей и три девушки – сидела слева от них. Одна из девушек – на вид ей едва ли больше двадцати, подумала Луиза – с большим энтузиазмом махала рукой.
– Вы можете сесть рядом со мной.
Луиза взглянула на ее приятелей. Судя по выражению их лиц, предложение девушки вызывало у них самые разные чувства – оживление, безразличие, даже легкое недовольство. Именно последнее и подсказало ей решение. Она кивнула официанту и направилась к свободному месту.
– Спасибо, – сказала она, поворачиваясь к девушке. – До этого момента я и не подозревала, как тяжело ездить в одиночку.
– Наша Айрис всегда такая, – вставил один из молодых людей, хотя Луиза обращалась только к девушке. – Подбирает всех, кто отбился от стада.
Луиза прищурила глаза:
– Кажется, меня никогда раньше не сравнивали с животным.
По всему столу прокатился смех, но мальчик – на взгляд Луизы, он совсем не был похож на мужчину, даже на молодого мужчину, просто избалованный, изнеженный ребенок, – только крепко сжал губы. Ему это не шло, губы у него и без того были в ниточку. У него, подумала она, тот нездоровый цвет лица, который присущ представителям определенных классов и намекает на генетические хитросплетения, кровосмешение и кормилиц.
– Я так рада, что вы согласились присоединиться к нам, – вмешалась девушка. – Я Айрис.
– Вивьен, – без колебаний ответила Луиза. – Но вы можете называть меня Ви.
После этого все остальные сидящие за столом тоже представились. Двух других девушек – обе были красивее Айрис, но явно скучнее – звали Мэри и Сьюзен, а молодых людей – наверняка невероятные зануды, решила Луиза – Майкл, Дэвид и Джон. Именно Майкл отпустил то колкое замечание, когда она подсела к ним.
– Расскажите нам о себе, – предложила Айрис.
Шесть лиц выжидающе повернулись к Луизе.
– Боюсь, рассказывать особо и нечего. – Но потом, поняв, что это не сработает, что придется что-то все-таки сказать, она добавила: – Мои родители недавно умерли, и я решила, что сейчас самый подходящий момент куда-нибудь уехать на время.
Это достаточно близко к истине, подумала она.
Ее слова были встречены одобрительными кивками, и Луиза немного успокоилась.
– Значит, за деньгами вы не охотитесь?
Луиза подняла голову. Это снова был Майкл. Он подначивал ее, и все остальные улыбались, но она уловила в его тоне намек на обеспокоенность. Его глаза, как ей показалось, всматривались в нее особенно пристально.
– Нет, – ответила она коротко и с нажимом. – Не охочусь.
Айрис склонилась к ней.
– Извините Майкла, у него всегда было отвратительное чувство юмора, – сказала она, бросив взгляд в противоположный конец стола, и снова повернулась к Луизе: – Куда вы едете, Ви?
– В Стамбул, – ответила Луиза.
Глаза Айрис расширились.
– Так далеко! – воскликнула она. – И в одиночку. Я даже представить себе не могу – все эти пересадки, разные языки. Я бы не справилась без посторонней помощи.
– Я уверена, что вы справились бы, – сказала Луиза, мысленно добавив: “Если бы пришлось”.
Айрис покачала головой:
– Мои родители были бы в ярости. – Она осеклась, прикрыла ладонью рот: – Ой, простите, Ви, я не хотела…
Луизе потребовалось несколько секунд, чтобы понять, за что именно она извиняется.
– Не говорите глупостей, – сказала она. – Вам надо постараться куда сильнее, чтобы задеть меня.
Айрис улыбнулась.
– Знаете, вы мне точно кого-то напоминаете. Мы не могли встречаться раньше?
Луиза едва сдержала смех, таким нелепым было это предположение.
– Нет, не думаю.
– Вы не знакомы с Эктонами? Или с Беллами? – не сдавалась Айрис.
Луиза покачала головой.
– А как насчет Хатчинсонов или Расселлов? – вмешался чей-то голос.
Луиза повернулась к Майклу, который явно был полон решимости подслушивать их разговор:
– Боюсь, вы можете перечислить все фамилии, какие вам будет угодно, но я очень сомневаюсь, что знаю кого-то из них.
– Значит, ваши родители вели уединенный образ жизни?
Луиза подумала об отце.
– Они почти нигде не бывали.
– У меня была двоюродная сестра, настоящая затворница, – встряла одна из девушек. – Ни за что не соглашалась выходить из дома.
Над столом прокатился шепот согласия в память об этой двоюродной сестре. Айрис снова повернулась к Луизе:
– Почему Стамбул?
– Даже не знаю, – ответила Луиза, задумавшись, знает ли она на самом деле ответ на этот вопрос. – Он достаточно далеко.
– Это точно, – сказала девушка по имени Сьюзен. – Мы едем только в Белград, и то это тянется целую вечность. Почему бы не полететь самолетом?
Прежде чем Луиза успела ответить, Айрис вставила:
– Потому что путешествие на поезде – уже приключение, правда же?
Луиза согласилась, решив, что соседка вызывает у нее симпатию, а такое бывало нечасто и уж точно никогда не случалось настолько быстро. Возможно, именно в дороге между людьми складываются более доверительные и задушевные отношения. Как бы то ни было, Луиза не жалела, что приняла приглашение Айрис.
– Я слышал, этот маршрут выбирает множество творческих личностей, – заметил один из молодых людей за столом.
Майкл посмотрел на нее:
– Вы одна из них?
– Из кого? – переспросила Луиза просто потому, что он показался ей человеком, который не любит повторять сказанное. Мысль о том, чтобы уколоть его, пусть даже самую малость, доставила ей неожиданное удовольствие. – А, вы имеете в виду, не творческая ли я личность? – продолжала Луиза, когда он в ответ лишь раздраженно хмыкнул.
Немного подумав, она решила – почему бы и нет? В конце концов, настроение у нее улучшилось, а ехать до места назначения им еще очень долго. Почему бы не поболтать с новыми знакомыми? Все равно здесь ей больше нечем и некем занять свое время.
– Вообще-то я писательница, – сказала она, и ее слова были встречены хором восклицаний, причем восторженней всех оказалась Айрис.
– Как чудесно! – сказала она.
– Быть может, мы знаем какую-нибудь из ваших книг? – спросил Майкл.
– Нет, вряд ли. – Луиза видела, что скупость ее ответа его разозлила. Остальным она призналась, что это вовсе не так эффектно, как звучит, и что она проводит долгие часы в компании только своей пишущей машинки.
– Вы должны написать нам свою фамилию, чтобы мы не забыли поискать ваши книги, когда вернемся в Англию, – сказала Айрис.
Луиза обещала, хотя и предупредила, что пишет только под псевдонимом. Потом можно выбрать любое имя, решила она, и у нее будет объяснение, почему на фотокарточках другое лицо или почему детали биографии не совпадают. Да и в любом случае к тому времени, когда они смогут это проверить, она будет уже далеко и останется только воспоминанием, забавной историей, которую они когда-нибудь будут пересказывать. Луиза пригубила шампанское, сдерживая улыбку. Несмотря ни на что, она теперь испытывала куда более теплые чувства ко всей компании, за исключением Майкла.
В то же время Луиза обнаружила, что ее привлекает мысль о писательском ремесле. Пожалуй, она действительно могла бы писать под псевдонимом. Пожалуй, никому и не надо знать о ее прошлом – она сочинит себе новое. Эта идея привела ее в восторг, и она позволила долить ей шампанского и заказала на обед œufs frits Catalan[64], хотя была разочарована, когда блюдо принесли, потому что обнаружила, что оно совсем не такое на вкус, как в Испании. В нем ощущался в основном жир, поэтому она только поковыряла его вместе с гарниром из увядшего шпината.
В какой-то момент тот, кого звали Дэвид, спросил:
– А вы планируете где-нибудь остановиться по пути в Стамбул?
– Нет, я еду сразу туда, – ответила она.
– Ох, как жаль, – выдохнула Айрис рядом с ней.
– Чего вам жаль?
– Что вы не остановитесь в Белграде. Мы пробудем там всего несколько дней, а потом отправимся в горы к минеральным источникам. Вот бы вы присоединились к нам!
– Я бы не хотела мешать, – сказала Луиза, стараясь быть вежливой.
– О, вы ничуть не помешаете, – отозвалась Айрис, ухватившись за ее слова.
Луиза огляделась и увидела, что большинство ее новых знакомых вернулись к разговорам между собой, хотя Майкл, казалось, краем глаза наблюдал за ней и Айрис.
– Но вы меня даже не знаете, – возразила она.
– Я знаю, что вы писательница. – Айрис заулыбалась. – А остальное выяснится потом. Это еще более веская причина поехать с нами, чтобы мы могли получше узнать друг друга.
– Возможно, – сказала Луиза, хотя на самом деле узнавать кого-то лучше ей совсем не хотелось.
В этот момент дверь в вагон-ресторан открылась и к официанту подошел какой-то мужчина. Луиза не видела его лица, но была уверена, что это он, человек из Орана. Та же строгая осанка, темные волосы зачесаны назад, галстук подобран к костюму. Она подалась вперед, пытаясь разглядеть его.
– И, может быть, это вдохновит вас.
Луиза осознала, что Айрис все еще говорит с ней.
– Что?
– Город, – сказала та. – Вдохновит на какой-нибудь новый сюжет.
– А, да. Может быть. – Она уже сдвинулась на самый краешек стула, но лицо вошедшего в ресторан мужчины по-прежнему оставалось скрытым.
– Вы кого-то увидели?
Луиза повернулась к соседке:
– Что?
– У вас такой вид, как будто вы увидели кого-то знакомого.
– Нет, – сказала она, чувствуя, что краснеет, и решительно откинулась на спинку стула. – Я подумала на секунду… но нет, это оказался не тот, о ком я думала. – И это действительно было так – теперь она ясно видела того мужчину и понимала, что это просто незнакомец.
– Жаль.
Луиза сделала глоток шампанского и улыбнулась:
– Почему?
– Не знаю, – отозвалась Айрис, хмурясь. – У вас просто было такое лицо… когда вы подумали, что это тот человек… Я не знаю, как это описать. Вы писательница, вы и скажите.
– Вряд ли у меня было какое-то особенное лицо. – Луиза боялась, что остальные слушают, и хотела, чтобы ее собеседница оставила эту тему.
– Было, – не унималась Айрис.
– Нет, не было. – Луиза не хотела говорить резко, но слова прозвучали как упрек. Все обернулись и неодобрительно посмотрели на них. Майкл, как ей показалось, выглядел особенно довольным. – Извините, – быстро сказала она и, повернувшись к Айрис, повторила: – Извините. У меня ни с того ни с сего дико разболелась голова, и я, кажется, не могу с этим ничего поделать.
– Ой, это ужасно. У меня есть таблетки. – Айрис потянулась за своей сумочкой.
– Вы очень добры, но у меня есть свои. – Луиза достала из сумочки люминал, решив, что это не повредит, и проглотила его, запив остатками шампанского. – Пожалуй, я ненадолго вернусь в купе, попробую немного отдохнуть.
– И ничего, что вы будете одна? Вы справитесь?
Луиза одарила ее улыбкой.
– Я всегда справляюсь сама.
Она встала, но Айрис положила руку ей на плечо, не давая уйти.
– Может быть, встретимся позже, чтобы пропустить стаканчик-другой в курительном вагоне?
Луиза поморщилась. Теперь у нее действительно болела голова – от шампанского, от духоты вагона-ресторана, от напряжения, вызванного необходимостью улыбаться и притворяться. Ей не терпелось уйти. Айрис наверняка прочла колебание на ее лице или, может, заметила быстрый взгляд, который она метнула в сторону Майкла, потому что понизила голос и сказала:
– Только мы вдвоем. Я улизну от них.
– Они вас отпустят? – спросила Луиза, стараясь, чтобы это прозвучало шутливо.
– Куда они денутся, – улыбнулась Айрис. – За все плачу я.
Возвращаясь к себе, Луиза заметила его.
Человек из Орана ехал в многоместном купе и, судя по его виду, явно чувствовал себя неуютно. Должно быть, к тому времени, как он добрался до кассы, все места в спальных вагонах уже раскупили, подумала она. В глубине души ей хотелось дать ему больше времени. Утром она даже собиралась отправиться на вокзал раньше, чем нужно, – пусть у него будет по крайней мере полчаса, чтобы выяснить, куда она направляется, и сделать необходимые приготовления. Ее рука в перчатке уже легла на ручку двери, и она была готова уйти, как вдруг остановилась, огляделась вокруг и задалась вопросом, что она творит.
Этот мужчина охотится за ней и за деньгами, напомнила она себе. Она играет в опасную игру, и надо положить этому конец. Она сняла пальто и перчатки, села на кровать и заставила себя ждать до самой последней минуты, пока не решила, что ей как раз хватит времени добраться до платформы и сесть в поезд. Если он успеет, она ничего не сможет с этим поделать – но, во всяком случае, не станет давать ему никаких подсказок, не станет облегчать ему задачу.
Тут он поднял глаза и увидел, что она наблюдает за ним из-за двери.
Она отвела взгляд и быстро пошла по коридору обратно к своему купе.
В тот вечер Айрис, как и обещала, появилась в курительном вагоне одна.
– О, слава богу! – воскликнула она, когда Луиза вошла. – Я боялась, что вы не придете.
Луиза села, достала пачку сигарет.
– Я всегда выполняю свои обещания.
Курительный вагон оказался меньше, чем она ожидала, – кресла, обитые красным плюшем, низкие столики и топчущийся неподалеку единственный официант. И все же здесь Луизе нравилось больше, чем в хаосе вагона-ресторана с бесконечным звоном столовых приборов и бокалов. Здесь же был просто бар, несколько разновидностей стаканов для различных напитков и бумажные салфетки взамен церемонности накрахмаленных тканевых. Луиза откинулась на бархатную спинку кресла и впервые за последние дни вздохнула свободнее.
– Я заказала нам шампанское, – сказала Айрис. – Надеюсь, вы не возражаете.
– Ничуть. – Луиза помедлила, вспомнив ее прежние слова. – Мне любопытно, Айрис, вы это серьезно сказали раньше?
– Что именно? – спросила та.
– Что платите за все. – Луиза сделала паузу и добавила пренебрежительно, вспомнив настороженное лицо Майкла: – За них.
– А, – начала Айрис и умолкла, когда появился официант с бутылкой и двумя бокалами. Она подождала, пока он отойдет. – Не стоило мне этого говорить. Даже не знаю, зачем я это сделала. Я просто пыталась пошутить. Это не значит, что я плачу им за то, чтобы они со мной дружили или что-то в этом роде. Мы знаем друг друга всю жизнь, наши родные – старые друзья. Просто их семьи переживают трудные времена, а моим родителям повезло больше. Так что, как видите, сейчас у меня немного больше средств, чем у остальных, хотя я уверена, что так не будет продолжаться вечно.
Луизе ее объяснение показалось слишком заученным и длинным.
– И вы так спокойно тратите на них свои деньги? – Она озадаченно приподняла брови. – И они так спокойно вам это позволяют?
– Я знаю, иногда они кажутся слегка неприятными, особенно Майкл, но они обо мне беспокоятся, только и всего.
Луиза задумалась. В основном враждебность по отношению к ней проявлял Майкл, и то, казалось, по большей части это объяснялось подозрительностью. А Айрис, по-видимому, была склонна излишне доверять всем подряд, судя по тому, с какой готовностью она позвала Луизу провести с ними время в Белграде, хотя они только что познакомились.
– Ну ладно, – медленно произнесла Луиза. – Думаю, я поняла.
Айрис улыбнулась и взяла бокал.
В этот момент дверь в коридор открылась и в вагон вошел высокий мужчина, лица его с их места было не разглядеть. Луиза выпрямилась – просто на всякий случай.
– Вы точно никого не ждете? – спросила Айрис.
– Конечно, не жду.
– Ну ладно, думаю, я поняла, – сказала Айрис, повторяя ее предыдущую реплику.
Луиза улыбнулась, но отвернулась к окну, желая, чтобы холод, который она чувствовала сквозь стекло, освежил ее разгоряченное лицо.
– Не знаете, когда мы пересечем границу с Югославией? – спросила она, чтобы сменить тему.
– Скорее всего, где-то в середине ночи.
Луиза снова повернулась к Айрис, гадая, ответит ли та на один вопрос, который беспокоил Луизу с тех самых пор, как она села в поезд. Сначала она об этом не подумала, но по мере того, как они пересекали одну границу за другой и таможенники ходили по купе, проверяя паспорта и бросая беглые взгляды на багаж, она начала бояться того, что может случиться ночью, когда она будет спать и не увидит, что они делают.
– И как тогда будет проходить таможенный контроль?
Айрис покачала головой:
– Это всегда такая морока, согласитесь.
– Да уж, – отозвалась Луиза, надеясь, что это прозвучало так, будто она поняла, что ее собеседница хотела сказать.
– Ночью еще куда ни шло. Проводник впускает их, и они сами досматривают всё, пока мы спим.
– Всё?
– Я имею в виду багаж.
– А-а.
Айрис растерялась:
– Разве проводник не просил вас отдать ему ключ, когда вы показывали ему свой чемодан?
Луиза решила, что врать нет смысла.
– У меня нет чемодана. Даже маленького. Просто кожаная сумка, которую я всегда ношу с собой.
– Нет чемодана, и при этом вы едете до самого Стамбула? – Айрис улыбнулась. – Не зря мальчики говорили, что вы необычная.
– Прошу прощения. – Луиза допила остатки из бокала.
– Не извиняйтесь. Они говорят то же самое и обо мне. – Айрис отмахнулась от официанта, сама наливая Луизе еще шампанского. – Тогда, думаю, таможенники проверят вашу сумку, когда будут проводить досмотр.
– Досмотр? – Луиза нахмурилась. – Я думала, им достаточно обратиться к проводнику. Он забрал мой паспорт в начале поездки.
– Да, и его слова довольно, если вы находитесь в Западной Европе, но, судя по тому, что я слышала, в Восточной все устроено иначе. Наверное, они хотят видеть самого пассажира – на случай, если кто-то попытается незаконно пересечь границу. Такого еще не бывало, но я все жду, когда они выведут кого-нибудь в наручниках. Вот это будет сюжет, правда же?
– Да, – сказала Луиза, пытаясь изобразить такой же восторг, как и тот, что промелькнул на лице Айрис. – Конечно.
– Как бы то ни было, я считаю, что они обыщут вашу сумку. – Айрис посмотрела на нее: – Вам случайно ничего не нужно спрятать, Ви?
На мгновение Луиза засомневалась, точно ли она шутит.
– Разве что окровавленный нож, от него, наверное, лучше избавиться, – подыграла она, и обе рассмеялись.
– Значит, Стамбул, – прошептала Айрис. – Не могу себе этого представить.
Луиза улыбнулась.
– А вы никогда там не были?
– Нет, но я бы очень хотела. Одна из моих любимых писательниц долго там жила.
Луиза попыталась сообразить, кого она может иметь в виду, но вскоре сдалась.
– Вы о ком?
– Об Агате Кристи. – Увидев лицо Луизы, она спросила, изумленно раскрыв глаза: – Разве вы ее не любите?
– Должна признаться, нет.
– Почему? – спросила Айрис с таким оскорбленным видом, что Луизе захотелось рассмеяться.
– Финал у всех ее романов какой-то одинаковый.
– Неправда, они совсем не похожи.
– Может, сами романы и не похожи, но я говорю о концовках. – Айрис посмотрела на Луизу недоуменно, и та продолжала: – Плохие герои всегда получают по заслугам, разве не так? Я понимаю, что может быть интересен сам сюжет, но в конечном счете убийца найден, пойман и наказан за свои преступления. Справедливость торжествует. Finis[65].
Айрис улыбнулась:
– По-моему, вы несколько упрощаете, но, кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Тем не менее, думаю, вам стоит ее почитать – и начать надо с “Убийства Роджера Экройда”.
– Прямо надо? – спросила Луиза со смехом.
– Да, надо. Думаю, что на самом деле вам очень понравится и вы удивитесь, – пообещала Айрис. – Так где вы остановитесь в Стамбуле?
– У меня пока нет никаких мыслей на этот счет. Я не умею все продумывать заранее, поэтому собираюсь спросить носильщика, когда мы приедем.
Айрис покачала головой:
– Не нужно, я знаю идеальное жилье для вас. Вы должны остановиться в отеле “Пера Палас”, в номере 411.
– И почему 411? – усмехнулась Луиза.
– Именно там Кристи написала один из самых известных своих романов. Если вы остановитесь в этом номере, возможно, вам повезет.
Луиза покраснела. Она уже забыла свою ложь.
– Да, может быть.
– По крайней мере, отель наверняка очень красивый, с потрясающим видом на город. Ну, так я читала.
– Похоже, вы много знаете о Стамбуле.
– Я же говорила, я ужасно вам завидую. – Айрис взяла бокал. – Признаться, все мои приключения происходят в основном на страницах книг.
Луиза улыбнулась.
– Это я очень хорошо понимаю.
– Есть и еще одна причина, по которой вы полюбите Кристи. Она поведет вас за собой куда угодно, и вам даже не придется выходить из дома.
– Да, но разве вы не хотите увидеть эти места своими глазами? – спросила Луиза. В конце концов, не то чтобы у Айрис не было такой возможности. Интересно, что же мешает богатой наследнице поступать так, как ей заблагорассудится? Луизе казалось, что от денег нет особого толку, если все равно сидишь взаперти в собственном доме.
– Может быть, как-нибудь потом. Но пока меня вполне устраивает жить в Лондоне и время от времени выезжать за город. Даже Кристи любила Девон. – Айрис допила шампанское. – И сейчас меня ждет Белград, так что, наверное, к тому времени, как мы съездим туда и обратно, я полностью утолю жажду странствий.
– Тогда за Белград, – провозгласила Луиза, поднимая свой бокал.
Вскоре бутылка шампанского опустела, Айрис предложила взять еще одну, но Луиза отказалась:
– Последние ночи я почти не спала. Мне бы сомкнуть глаза хоть на несколько часов.
– И еще надо будет собраться.
Луиза приподняла брови.
– Чтобы вы были готовы завтра сойти с поезда вместе с нами, – не сдавалась Айрис.
– А вы упорная.
– Все так говорят.
Они расцеловались на прощание, условились встретиться утром независимо от того, какое решение примет Луиза, и расстались. Направляясь к выходу, Луиза прошла мимо других немногочисленных гостей курительного вагона. Вблизи она увидела, что ни один не похож на того мужчину, которого она надеялась узнать в ком-нибудь из них.
Любопытно. После смерти отца Луиза боялась, что он начнет преследовать ее – нет, не его призрак, а люди, которые будут похожи на него, которые будут хоть чем-то напоминать ей о нем. Сначала она думала, что никогда не забудет скрип колес его инвалидного кресла по деревянному полу, что этот звук останется с ней до самой ее смерти. Как ни странно, все это довольно быстро вылетело у нее из головы, будто никогда и не существовало. Воспоминания о тех временах теперь казались чужими, словно принадлежали кому-то другому. Даже лицо отца она представляла с трудом, и то ей надо было сосредоточиться.
Теперь она подумала, что преследовать ее будет нечто другое. Или, скорее, некто другой. Она не знала, что хуже – видеть, как человек из Орана ходит за ней по пятам каждый день, или знать, что это вовсе не он, а лишь плод ее воображения.
На следующее утро Луиза стояла и смотрела на свою кожаную сумку, пытаясь понять, что ей делать. Согласно расписанию, поезд прибудет в Белград менее чем через час. Если она собирается выйти здесь вместе с остальными, нужно принять решение. Конечно, это нелепо. Сама эта мысль нелепа. Менять планы в последний момент. Увязываться за незнакомцами, которые для нее и есть незнакомцы в буквальном смысле этого слова – люди, о которых она ничего не знает, за исключением пары историй, рассказанных за бокалом шампанского. В обычных обстоятельствах Луизе и в голову не пришла бы такая идея и она бы не раздумывала ни секунды.
Правда, она очень сомневалась, что хоть что-нибудь снова станет обычным.
Она устала. В этом-то все и дело. Ее сон, и без того недолгий, как и обещала Айрис, прервали таможенники. Досматривали ее быстро и поверхностно, но потом она долго не могла уснуть, несмотря на то что до их прихода почти не спала. Вернувшись в купе после встречи с Айрис, Луиза достала иголку с ниткой, купленные в Париже, приступила к работе, которую собиралась начать гораздо раньше, и принялась обдумывать свои возможности, пытаясь выбрать из двух имеющихся у нее вариантов. Ехать одной до Стамбула или провести время в Белграде в обществе людей, с которыми, за исключением Айрис, она почти не знакома? Ни то ни другое ее особо не привлекало. Во рту ощущалась горечь шампанского. К тому времени, когда она выключила свет и легла, ей оставалось спать всего около часа, пока стук в дверь не возвестил о приходе таможенника.
И вот теперь, холодным белградским утром, она чувствовала, что ее нервы совсем расшатаны. При мысли о Стамбуле ее охватила еще большая усталость. Белград казался не то чтобы более приятным вариантом, но там она хотя бы сможет еще немного побыть с Айрис, которая продолжала ее удивлять и которая ей уже нравилась. Но потом Луиза напомнила себе, что Айрис не знает ее по-настоящему, а если бы знала, то уж точно не пригласила бы ее в свою компанию.
У Луизы никогда не было ни с кем такой крепкой дружбы, о которой она читала в книгах. Впрочем, часто думала она, этого заслуживают только положительные персонажи – добрые, милые, вечно краснеющие героини, – а другие, те, кто больше похож на нее, остаются одиночками. Одноклассницы избегали ее и, поднося сложенные рупором ладони друг другу к уху, шушукались о девочке, которая настолько ужасна, что ее бросила собственная мать.
Однажды ей все-таки довелось узнать, как начинается дружба. В их деревне появилась новенькая девочка, не посвященная во все секреты и слухи, насмешки и обвинения, которые неизбежны, когда живешь среди людей, знающих тебя с самого рождения. Прежде чем эта девочка успела спросить, Луиза сказала ей, что ее мать умерла и что она живет одна с отцом. Она не знала, почему так сказала, но знала уже достаточно, чтобы понимать, что эти вещи имеют значение, что такие подробности, как сбежавшая мать и отец-инвалид, делают ее непохожей на всех остальных. Выдумка прожила всего пару дней. Должно быть, та девочка с кем-то поговорила, должно быть, ее убедили, что Луиза не тот человек, с которым стоит водиться, что она вообще ничего не стоит.
– Почему ты мне соврала? – спросила девочка через несколько дней после того, как их дружбе пришел конец.
Луиза только поморщилась.
– Какая разница?
И пожала плечами с искренним недоумением. Потому что какая и в самом деле разница, что она рассказала одно, а остальные – другое? Финал все равно изменить нельзя – Луиза останется в одиночестве.
Она вспомнила одноклассников, вспомнила самодовольство, читавшееся в их взглядах, когда они сообща решили, что она их недостойна. Она подозревала, что сейчас некоторые молодые люди из компании Айрис испытывают к ней подобные чувства, и это ее оскорбляло.
А потом она вспомнила человека из Орана, ту нерешительность, которую прочла на его лице вчера на Лионском вокзале, – вот как, значит, он оценивает ее и то, чего она стоит! – и почувствовала, как внутри начинает расти что-то холодное и стальное. Это было нечто сродни тому, что она испытывала дома после исчезновения матери, когда ходила теми же дорогами, которыми ходила всегда, и чувствовала на себе одни и те же взгляды. Луиза всмотрелась в водянистый утренний свет. Значит, решено. Она взглянула на свои наручные часы. До прибытия на вокзал оставалось минут десять.
Луиза начала собирать вещи.