Конунг: Королевский тракт

Глава 12. Осада

Убайда, лагерь ярла треверов

(14 мая)

Утро — отличное время для того, чтобы немного пострелять из лука.

Особенно если забраться на пятиметровую защищенную вышку — одну из немногих — вынесенных сильно вперед от внутренней линии треверских укреплений. Высматривать оттуда зазевавшихся горожан, и слать им гостинец за гостинцем…

Сам-то Гильмо нечто похожее мог сказать вообще о любой части суток, или даже о целом календарном сезоне. Своих нынешних высот, он добился во многом как раз именно благодаря тому, что с детства и в самом деле готов был метать стрелы днями напролет…

Ярл Ингвар предпочитал устраивать свой досуг обычно совсем иначе, и нынешний его интерес к луку, вместо арбалета, у кого-то мог бы вызвать даже недоумение, но только не у старшего из его телохранителей. Тот был самым настоящим фанатом этого вида смертоубийства, и готов был поддержать, вообще любой кипишь, хоть как-то связанный со стрельбой.

Единственное что заставляло Гильмо болезненно морщиться в процессе — результативность.

Ему было хорошо видно, что колчан опустел уже едва ли не на половину, а с той стороны пострадала разве что …кладка стен. Да может какой-нибудь недотепа ногу с перепугу подвернул.

Все-таки обычных горожан не учат, как правильно передвигаться под обстрелом, а значит — они не могли не нервничать сейчас, и (хотелось бы надеяться) — всякое могло случиться.

Думать об этом было куда приятнее, чем осознавать, что его господин ради пустой забавы уже «выкинул» полтора десятка стрел, не уступающих лучшим из тех, что Гильмо вообще видел в своей жизни.

Он не сомневался, что за каждую из них мастеру платили серебром, чуть ли не «по весу». По крайней мере, он сам, с легкостью согласился бы отдать не меньше 30 гельдов[80] за пучок…

…С тех пор как почти два года назад Игорь превратил свой хирд в придворных, взяв их на полное (в том числе денежное) содержание, необходимость по поводу и без подкидывать своим воинам «подарки», конечно же, исчезла.

Теперь, два раза в месяц, вполне в земных традициях, все они — в зависимости от званий и положения, — получали достаточно отчеканенного серебра, чтобы вообще не заморачиваться на эту тему.

Даже самый обычный — рядовой дружинник — знал, что если «без залётов», то служба приносит ему от семи гельдов в неделю, или в среднем — 350–400 монет в год. Это не меньше полкило благородного металла.

Чтобы понимать порядок цифр, следовало, например, учитывать, что в сытой и очень благополучной дельте Рихаса, на такой же ежегодный доход могли рассчитывать многие свободные бонды-земледельцы.

Только для этого им нужно было иметь в собственности еще и полноценную земельную долю, то есть не меньше 3–4 гектаров поливной пашни, а также десяток-полтора работников-домочадцев, несколько семей арендаторов или просто — достаточно рабов.

То есть местный крестьянин зарабатывал свои 500–600 грамм серебра в год, чаще всего, как итог немалых трудозатрат всей его большой семьи, а хирдман — был сам себе сразу и «фермой и работниками».

Универсальная средняя пехота и «артиллеристы», которых готовили в Младшей дружине, конечно же, обходились в разы дешевле, но в целом эта «военная машина» стоила Игорю сильно недешево.

Если прибавить к расходам на зарплату еще и полное содержание нескольких тысяч человек, то выходило, что большая часть, как коронных, так и личных доходов, уходила как раз таки по «оборонному ведомству».

И даже захват у канаанеев богатейших золотых рудников не так чтобы сильно изменил ситуацию, потому что армию ведь опять пришлось очень-очень заметно расширить.

По самым минимальным подсчетам только тысяча воинов, оставленная на охране бывшего Золотого протектората[81] (это вместе с экипажами дюжины «малых» галер тамошнего Прибрежного флота), должна была обойтись в 500–550 тыс. гельдов в год. Почти четверть от доли ярла Ингвара с прибыли золотоносных приисков.

А ведь еще за горы удалось увезти 1 200 тяжелых фризских пехотинцев, вдвое больше регулярной легкой пехоты — так называемых «пращников», а это еще 2 400 стрелков и копьеметателей-щитоносцев, — и почти 500 бывших наемников-рушаим.

И все это без учета двух тысяч наемных батавских всадников, расходы на которых шли совсем по другой ведомости, но выплачивались-то тоже из его собственного кошелька.

Не смотря на баснословные прибыли от недавней канаанской войны, треверский ярл все равно постоянно нуждался в деньгах. И именно поэтому такой привлекательной Игорю показалась идея, попробовать удержать за собой по итогам нынешней войны юг Адоланда.

Но нет, не из-за самих полунищих предгорий, потому что таких пустошей у него и раньше хватало, что с одной, что с другой стороны гор. Дело было в сборах с так называемой «бронзовой» янгонской торговли. Ожидалось, что охрана этих земель обойдется куда дешевле, чем потенциальная прибыль от торговых пошлин. Не зря же нынешний убийский ярл смог подчинить во много раз более многочисленные и небедные кланы севера…

…В общем, сам ярл теперь награждал своих воинов только за конкретные достижения, а не ради, что называется «прокорма», ну или поддержки в них верности. А вот ему нынче подарки полагались чисто «за статус». И чужому ярлу ведь не пришлешь какую-нибудь дешевою фигню. Разве что если и в самом деле соберешься оскорбить его.

А так, любой обмен официальными посланиями соседями — это всегда еще и обмен подарками. Как минимум потому, что из-за отсутствия интернета, электронным письмом не отделаться.

В итоге при любом официальном дипломатическом сношении, каждый раз приезжает толпа народу, и начинает разводить политесы. Пусть здесь это было пока и не настолько заморочено, как на Земле, но на счет подарков, конечно, строго.

Поэтому и его батавский приятель Аскольд, приехавший накануне нынешнего похода лично «передать» нанимателю конницу, а на самом деле — проводить, — отметился еще и статусным подарком. Великолепным аварским луком, которым Игорь в последние дни очень заинтересовался.

* * *

Возвратившись четыре дня назад с болот, бывший журналист развил изрядную активность.

Пока большая часть армии укрепляла теперь уже внешнюю сторону осадного лагеря, а фактически — целой «осадной крепости», — сам он мучительно искал способ проникнуть за стены Убайды, или хотя бы заметно уменьшить будущие сопутствующие потери.

Лобовой штурм грозил ему потерей половины армии, а значит — был физически не возможен.

Во-первых, потому что главной целью этой войны была необходимость разгромить ополчения убиев и тулингов, или как минимум — заставить их покинуть территорию треверов. То есть потеря даже двух тысяч воинов (не говоря уже о трех-четырех) еще до главного сражения была бы непроходимой глупостью.

Во-вторых, средневековое (а частично еще и родоплеменное) войско, на самом деле было невозможно заставить атаковать с таким ожесточением. Обороняться, особенно если некуда отступить, это да, но никак не атаковать.

Даже его свеженабранные роты просто разбегутся, потеряв каждого пятого (20 %), а уж опытные ветераны крепко задумаются еще раньше. Наверняка они попытаются отступить вдвое быстрее, уже когда потеряют каждого десятого (10 %). И не обязательно непременно убитыми…

Даже если собрать под стены Убайды все девять тысяч, это все равно не даст заметного преимущества, учитывая высоту и толщину здешних стен, а самое главное — «лечебные бонусы» от местной пирамиды.

Пока убии смогут удерживать храм, а это «сердце» любой обороны в этом мире, даже завзятые трусы станут биться, как львы, потому что смогут не сомневаться, что почти любое их ранение успеют залечить раньше, чем они умрут.

Пусть самого убийского ярла сейчас в городе и нет, но вокруг храма обычно кормится некоторое число одаренных. В Нойхофе, кстати, Игорю вместе с храмом досталось семеро таких «недожрецов».

Вообще, ни один фриз, канааней или любой другой житель «цивилизованных народов»[82] не сомневается, если уж боги благословили его хотя бы минимальным лечебным даром, то жизнь его точно удалась.

Это значит, что его со 100-процентной вероятностью примут в ряды служителей практически любого культа, а уж в его родном храме — у него гарантированно не будет забот о хлебе насущном. «Лекарей» очень привечают именно на случай осады, эпидемии или любого похожего безобразия.

Нет, конечно же, у местного хозяина пирамиды и без того немало забот, чтобы каждый раз срываться и бежать в храм, если кого-то ранили или произошел какой-нибудь нечастный случай. Поэтому им рады и в мирное время. Но если в город рвется враг, то десяток одаренных «эскулапов» способны свести на нет половину успехов осаждающих, ведь большинство сраженных защитников каждый раз будут возвращаться в строй уже «к утру».

Нет, потерянные конечности, например, отрастают месяцами, но ты еще попробуй отруби врагу что-то важное! А так, большинство проникающих, рубленных и прочих — смертельных при других обстоятельствах ран, — одаренные могут излечивать прямо на поле боя.

В общем, шансы взять Убайду обычным штурмом, и в самом деле выглядели довольно призрачно…

— Гильмо, дай-ка еще одну… — не оборачиваясь, Игорь получил новую стрелу, и тут же отправил ее вслед за остальными.

Примерно с тем же результатом.

— Господин, не дергай так резко тетиву, тяни и пускай ее …в одно движение! И целься не глазами, ты должен заранее почувствовать, куда она попадет, а не выглядывать свою цель!

Получив очередную порцию, безусловно, профессиональных, но немного раздраженных советов, Игорь удивленно оглянулся, и легко догадался, как печально стрелку от бога наблюдать за эдаким расточительством.

Уловив отсвет смущения на душе у Гильмо, который как раз осознал — «на кого хвост поднимает», и успел немного забеспокоиться, — бывший журналист совершенно искреннее расхохотался, и дружески врезал ему по плечу, не желая, чтобы тот и впрямь «задергался».

— Мой ярл, принесли твой завтрак!

Пятиметровая башня стояла на втрое более высоком холме, и пока была единственным местом в осадном лагере, откуда можно было хорошо разглядеть городские стены и их защитников.

Убии еще вчера перестали реагировать на обстрел отсюда, потому что попасть в одну из бойниц было нереально, а один-два стрелка — больше на вышке просто не помещалось, — не могли создать такую плотность обстрела, чтобы это стало по-настоящему опасным.

— Мой ярл, твой завтрак?! — решил напомнить воин откуда-то снизу, еще через минуту, так и не дождавшись ответа.

— Ага, как же, волнуешься ты за меня… — негромко, только для Гильмо прокомментировал ситуацию ярл, на волне этого неожиданного веселья (все еще с добродушной улыбкой на лице), и кивнул смущенному Гильмо вниз, и тот с радостью ухватился за этот предлог.

— Мы сейчас придем! — выглянул он в открытую створку с обратной, безопасной, стороны вышки, и подыграл в предложенном спектакле. — Ну да, господин, мы же сразу ушли, как за тобой прислали. Воины и правда хотят есть. Да и я бы уже…

Завтрак, обед или ужин ярла — на самом деле практически всегда были рассчитаны еще и на сопровождение. Шестеро его телохранителей во главе с Гильмо, а так же — оруженосец, повар и конюх, — считались личной пусть и не полной «дюжиной», питались вместе с ним и получали за беспокойство двойное, по сравнению с остальными придворными воинами, жалованье.

* * *

Площадка у подножия холма была дополнительно укреплена. Доступ к единственному пологому склону, надежно защищал фактически самый настоящий — пусть и сравнительно небольшой, но — неплохо укрепленный форт.

Широкую насыпь высотой примерно в сто-сто двадцать сантиметров, завершал привычного вида двухметровый частокол, а вокруг еще и шел ров, почти такой же глубины и ширины. Все это в свою очередь было подведено под плоскую деревянную крышу, на случай поджога покрытую слоями дерна и глины.

С остальным лагерем форт был соединен почти 40-метровым крытым переходом, поэтому обстрел из города во время переброски подкреплений или доставки обедов был бесполезен.

Когда мы спустились, на небольшой площадке в центе, вокруг главного кострища, собрались все мои телохранители и почти весь здешний гарнизон. Три дюжины фризских ветеранов, при необходимости способные обороняться настолько долго, чтобы любые штурмы вообще теряли смысл.

Традиции вставать в присутствии начальства здесь не существовало, поэтому при моем появлении ни кто не стал суетиться. Но вот то, что все они нетерпеливо пялились в сторону двух больших котлов, однако не ели без меня — вот это как раз и было проявлением уважения.

Судя по запаху, предстояло наслаждать плодами очередного эксперимента на тему воды, проса и …ага, рубленой козлятины.

При здешнем изобилии и дешевизне самых разнообразных специй — вполне ничего. Просто с детства предпочитаю все это мелкорогатое лишь в виде шашлыка, а потому диета это до чертиков надоела.

Благодаря присутствию высокого начальства, походный казначей расщедрился на довольно неплохое вино, и на самом-то деле именно оно вызывало повышенный энтузиазм вояк.

Большинство к этому моменту собрались вокруг будущего застолья, и лишь дюжина самых невезучих — скорее всего, — просто дежурный «десяток», сейчас топтались вокруг здоровенной ямы у северо-восточной стены, выглядящей довольно чужеродно на фоне местного аккуратизма.

Время от времени в ней раздавался шум, и тогда кто-то из них начинал тянуть за одну из многочисленных веревок, выдергивал первую, потом — вторую тяжелую корзину с землей — и, подхватив их на манер коромысла, воин стремительно убегал куда-то в сторону лагеря, а его место занимал следующий из товарищей по несчастью.

Через минуту-другую все повторялось.

Работы шли уже четыре дня, не прекращаясь ни днем, ни ночью, и по всему выходило, что еще сегодня утром ход должен был дотянуться до одной из городских башен Убайды.

Осознав, что особого желания хлебать густую, наваристую похлебку нет, я подхватил обычную солдатскую чашу с вином, взял твердый кусок подсохшего походного хлеба, и полкруга бараньей колбасы.

Она была намного вкуснее обычной солонины, к тому же в хорошо прокопченном виде даже в жарком и сыром климате могла храниться до двух лет.

Именно поэтому из большей части забиваемого «в запас» скота, отборную вырезку пускали на что-то вроде «бастурмы»[83], а остальное — крошили, смешивали с солью и специями — и набивали полученной ароматной массой кишки и желудки, что и давало несколько видов отличных колбас.

Знак, что есть уже можно, был легко расшифрован. Все свободные от работы тут же накинулись на свой законный — то ли поздний завтрак, то ли ранний — обед. Не забывая впрочем, о достоинстве.

Сам я отправился к «яме», а точнее — началу своей первой минной галереи.

В этот момент снизу как раз раздался чей-то требовательный голос, и вместо того, чтобы тянуть, один из воинов наоборот — опустил вниз несколько коротких слег, не больше полутора метров длиной. Учитывая, что понадобилось их всего лишь шесть штук, речь шла, скорее всего, лишь о прокладке очередного отрезка подземного хода.

Наверное, до закладки «мины» — набитой дровами пустоты под башней, которую можно будет поджечь, и этим обрушить часть защитной стены — дойдет не раньше завтрашнего дня, как и предсказывали инженеры.

Подхватив последнюю из полученных подпорок, минёр[84] скрылся в проходе, а мы остались у пустой ямы.

В «подземный» отряд входили только добровольцы.

Рискнуть за хорошую награду вызвались и фризы, и горцы, почти в равной пропорции. Общим среди них было только желание показать себя, алчность и небольшой рост. В последние дни прибавились еще следы грунта на немногочисленной одежде — ведь внизу было жарковато.

Стоять было не очень-то интересно, поэтому я снова вспомнил о еде, и принялся неторопливо наворачивать колбасу, под молодое вино. Кисловатое надо заметить.

Совсем заскучав, собрался было вернуться к остальным, как вдруг снизу — прямо из ямы стали раздаваться испуганные голоса, и странно знакомый …как будто бы шорох? Все это явно стремительно приближалось к выходу, и куда быстрее, чем можно было ожидать.

Воины засуетились, кто-то даже собрался прыгнуть вниз и «посмотреть», но я тут же запретил эту инициативу.

— Собрался закупорить им выход? Слышишь, они… — дальше договорить не удалось.

В противоположную от «норы» стену, ударил поток грязной воды, и он стал одно за другим выплевывать моих добровольцев, начиная при этом еще и заполнять почти четырехметровую яму. И вот здесь энтузиазм уже требовался, потому что некоторые из минеров были то ли оглушены, то ли уже успели нахлебаться.

В следующие несколько минут, использовав одну из «батареек», я щедро поделился силой с каждым из спасенных, даже с теми, кто и в самом деле умудрился «отделаться легким испугом».

«Первый, второй, третий… — начал считать я про себя. — …Восьмой, девятый, десятый…»

Через пару минут томительных хождений вдоль ямы, стало окончательно понятно, что еще шестерых уже не дождаться, никогда.

«Царствия вам Небесного, ну или чего вы там сами себе желали…»

Вода поднялась почти до самого края, и дальше почему-то не пошла.

— Все, — кивнул я дежурному десятнику еще через несколько минут, как будто он о чем-то спрашивал, и поспешно добавил. — Но вы все равно подождите, может быть, вода отдаст хотя бы тела…

Встретившись с совершенно осмысленным взглядом одного из спасенных — это был как раз один из моих инженеров, — тут же подсел к нему поближе, и скомандовал:

— Рассказывай, как думаешь, что это сейчас произошло?

— Господин, думаю тут гадать нечего, мы недооценили глубину рва… — на секунду задумавшись, он вдруг неожиданно (возможно даже для себя) выдал. — Или янгоны, что возводили эту твердыню, знали такой способ атаки, а потому сумели защититься от него. Перед тем как все случилось, мы были все-таки уверены, что миновали ров…

— Ладно, звучит разумно, и я подумаю еще об этом. Отдыхайте пока! — глянув на старшего десятника (командира здешнего гарнизона). — Наблюдай, когда стемнеет, доложишь мне, как будет «вести себя» вода! А я, раз уж тут пока ничего не получится, у меня сегодня есть и другие дела…

* * *

Почти сразу после этого, вместе с телохранителями и вещами, ярл Ингвар покинул форт.

В его голове теснилось множество мыслей. В основном, конечно, о том, как при отсутствии нормальных осадных орудий, неимоверной высоте и толщине стен и стрелковых зубцов на них, которые вряд ли было возможно повредить даже 8-тонным требушетом, не довести дело до прямого штурма и не превратить все в какую-нибудь неимоверно кровопролитную чушь.

Вариант с десятилетней осадой Трои — тоже был штукой нежелательной.

Чтобы удержать отстроенную ими осадную крепость, необходимо было оставить не меньше двух — скорее даже — двух с половиной тысяч воинов. Если так прикинуть, здоровую толпу народа, которой будет сильно не хватать, при встрече с главными силами врага.

А брось все это, и убии непременно выйдут из города, чтобы сжечь опасные для себя плоды почти двух недель каторжного труда…

Бывший журналист всегда интересовался военной историей, и возможно уже по пути успел бы придумать чего-нибудь невозможное, но его мысли прервал бегущий на встречу хирдман из первой придворной «сотни».

— Мой ярл, — вывалил он прямо в лоб, догадавшись лишь говорить потише, чтобы весть услышал только Игорь, да его ближние телохранители. — Прибыл гонец, господин: ополчения убиев и тулингов решили покинуть твои земли, и даже успели вернуться на свой берег. Гонцу удалось переправиться через день после них, но он все равно обогнал неторопливое войско. Враги, по его словам, сейчас должны подходить к границам Южного Адоланда.

— Ну да, беда не приходит одна…