Конунг: Королевский тракт

Глава 20. Битва племен

Тулингия, утро третьего дня в долине Штейнхайм

(11 июля)

У германцев, как и у всяких приличных индоевропейцев, самым старшим и уважаемым богом изначально считался Громовержец. Донар, более известный большинству из нас по своему скандинавскому имени — Тор. И, конечно же, он мало чем напоминал этого гей-позитивного слюнтяя с молотком, придуманного «Марвелами».

У греков нескорым его аналогом был Зевс, и как вы знаете, он сумел выбиться в Отцы Богов. Как и некоторые другие его средиземноморские «братья», тот же римский Юпитер.

Ну, или, например, просто пробились в правители, как балтский Перкунас.

Самый упоминаемый в Ригведе[106] индуистский бог-громовержец Индра особой карьеры сделать не сумел. Как и его славянский брат-двойник Перун.

Как уж там получилось, но бог Один (у континентальных германцев — Вотан) первоначально был вообще скорее демоном. Ну, чей, скажите мне, верховный небожитель начинал с того, что носился по небу во главе Дикой Охоты[107] и похищал души зазевавшихся путников?

На Земле его продвижение связывали с общим возвышением военной аристократии у германцев. Фризы же этого мира утверждали, что именно Один возглавил Великое Вторжение германо-кельтских племен более двух тысяч лет назад, и именно ему они были благодарны за победу.

Не все фризы согласились с новым положением Отца Дружин, а потому молот — символ Громовержца Донара\Тора — все еще был очень популярен.

Бэкграунд у Верховного был такой, что даже профессиональные воины и, казалось бы, самые преданные почитатели, старались избегать его, соответствующим образом, «неподготовленного» внимания.

Даже прямая молитва Одину\Вотану у местных начиналась с некоторого числа непрямых — иносказательных и очень комплементарных обращений. Только задобрив и подготовив его таким образом, лишь тогда можно было рискнуть, чтобы привлечь внимание непосредственным обращением по имени. Ну и соответствующей жертвой, конечно.

Игорь стоял в поле с западной стороны лагеря, у воткнутого в землю огромного копья — именно так выглядел походный алтарь непредсказуемого бога воинов, — в окружении почти всей своей армии, и вот уже минут десять изощрялся в славословиях:

— …приди, приди о Предводитель Яростных! Владыка Асов и Отец Дружин — Вотан, к тебе мы взываем!!!

Дождавшись ключевой фразы, четверо временных помощников-ветеранов подхватило цепи, и подвело к нему красавца-жеребца. Да, именно конь считался священным животным Одина\Вотана, и из-за этого некоторое время конина в Северной Европе даже была под запретом. Ну, или как минимум — очень нежелательной пищей…

Цепи, на которых вели жертвенное животное, были закреплены не на шее, а на ногах — точнее «бабках». Стоило им приблизиться, как ловкие «военные-пенсионеры» мгновенно закрепили их на скрытых в траве крюках, и так же резко рассосались. Они присоединились к остальным — самым уважаемым воинам, сосредоточенным во внутреннем круге почитателей воинственного божества.

К этому моменту ярл Ингвар уже стоял наготове и держал в руках церемониальный меч Милостивого бога Ления, Врачевателя и Защитника, чьим Верховным жрецом он по-прежнему оставался.

Языческие боги вообще не были сильно ревнивыми, и вряд ли покровитель треверов возражал против такого совмещения. Этот ритуал был штукой нечастой, но все же проводился в самые ответственные моменты, что случалось не раз за прошедшие века. И раз племя все еще не сгинуло, значит Лений и правда, не имел резких возражений.

Самого Игоря в этот момент смущало совсем другое: не поверите, но его напрягала необходимость принесения в жертву коня!

Нет, казалось бы, за прошедшие три года он лично и «в составе организованной группы» перебил прорву народа. И в самом деле так, но проблема была в необходимости делать это собственноручно.

Искривленный в обратную сторону бронзовый клинок больше напоминал серп-переросток, и идеально подходил к задуманному, поэтому стоило помощникам рассосаться, как он резко ускорился, заступил гневно раздувающему ноздри жеребцу сбоку и, со всей доступной силой и скоростью обрушил клинок на грациозную тонкую шею.

Стоило Игорю вернуться к нормальным скоростям, как на него обрушился приветственный рев почти из десяти тысяч глоток.

«Чистая, блин, работа…» — только и сумел он подумать, видя, как вся кровь благородного животного, буквально в считанные секунды покидает его жилы. Сердце обезглавленного животного было не в курсе, что целостность тела уже нарушена, и больше всего это зрелище напоминало кровавый взрыв.

Красное дымящееся пятно, которого вот только что еще не было, вытянулось строго на север — в сторону вражеской крепости. Для треверов и примкнувшим к ним наемников, это однозначно выглядело, как счастливое предзнаменование.

«Ну и слава богам, если они, конечно есть…» — только и сумел подумать он, перед тем, как скомандовать войску, разойтись по местам. Не смотря на «все доказательства», не сказать, чтобы бывший подмосковный журналист стал очень сильно верующим.

— Через 600 ударов сердца[108], мы «предложим» врагу биться с нами, и я жду, что вы не посрамите меня и наших богов! — не забыл Игорь добавить пропаганды.

* * *

Предыдущие два дня в долине Штейнхайм треверское войско не потратило зря.

Люди вкалывали так, что к третьему дню они уже молились, чтобы на них напали, и ярл не смог выдвинуть еще какую-нибудь инициативу. Изначальные планы были и в самом деле куда как менее масштабными.

Приличный кусок территории долины фактически полностью перепланировали. Получилось до смешного похоже на шутку из знаменитой постсоветской комедии «ДМБ», где мудрый, но, конечно же, пьющий прапор слил новобранцам главную военную тайну России:

«…Пока враг изучает наши карты, мы меняем ландшафт, причем вручную. Враг теряется на незнакомой местности и переходит в полную не боеспособность. В этом смысл. В этом наша стратегия…»

Собираясь воевать «от обороны», изначально планировалось укрепить лагерь совершенно обычным частоколом, но почти сразу же стало понятно, что в местную «землю» колья просто не забить. Ну, так, чтобы враг потом не смог их с легкостью повалить, конечно. Да и ров с насыпью, естественно, не получились.

Слой земли редко где превышал пять-десять сантиметров, а дальше — начиналась уже такая твердая смесь из грязи, глины и булыжников, что нечего было и мечтать в нее заглубиться.

План тут же был скорректирован, и ров решено было заменить широкой канавой, глубиной, правда, всего лишь в пятнадцать-двадцать сантиметров, чтобы защитить лагерь от воды. Тем более, что вдоль северной стены долины Штейнхайм протекала река.

Ну как «река»?

Вот именно в этот момент воды в ней практически не было. Сейчас можно было рассмотреть только следы ее ежегодного присутствия, но накануне сезона дождей глупо было не предусмотреть такой финт.

Огромная, вознесенная метров на сорок вверх терраса, где укрылись враги, была таким — своеобразным «аппендиксом» перпендикулярным к основной долине. И у основания возвышенности, на которой стояла крепость защищающая подъем туда (тот самый «укрепленный предбанник»), она делалась и вовсе шириной не меньше 150–160 метров.

То есть крепость тулингов была с одной стороны потока, треверский лагерь — с другой. И лагерь даже врезался в русло. Частокол не подходил еще и потому, что в случае дождей он никак не затормозил бы образовавшийся поток, и треверов бы просто смыло.

В итоге, решили собрать валуны с прилегающей территорией на левом фланге и в тылу, сложить из них баррикаду (фактически еще и дамбу), что давало еще один, абсолютно логичный, но ненеожиданный выигрыш.

Если бы враги попытались обойти лагерь и атаковать слева (с запада) или с тыла, то благодаря сбору стройматериалов появлялась возможность для действий нашей тяжелой и даже сверхтяжелой кавалерии, не говоря уже о подвижных, и куда менее прихотливых конных стрелках.

Нужно было только как-то убедить врага не просто спустится с их террасы и атаковать, но и обязательно попытаться обойти лагерь, под ударами стрелков, а не переть в лоб на каменные баррикады.

И у ярла Ингвара было такое средство…

Большинство из его воинов еще даже не успели вернуться на предназначенные им места, как сам он взобрался на одну из двух легких разборных вышек там же на левом фланге, в ста шагах позади строя своих лучших воинов. После этого он нашел глазами оруженосца и кивнул ему:

— Давай!

Тот с трудом подавил довольную улыбку, и в мгновение ока взлетел на почти такую же, только более широкую и видимую со всех сторон вышку, после чего парень с энтузиазмом «засемафорил» в сторону центра лагеря.

Буквально через минуту оттуда в воздух взмыло «небольшое» 40-килограммовое бетонное ядро и по настильной траектории устремилось в сторону вражеских укреплений. Точнее — за линию укреплений.

Снаряд скрылся в глубине террасы-аппендикса, где укрылись многочисленное ополчение тулингов и убиев. Очень многочисленное!

По всем прикидкам их должно было быть не меньше 12–14 тысяч человек. Но в плане бывшего журналиста это было учтено. Именно поэтому ему абсолютно необходимо было заставить врага нападать только на его условиях. Уже после того, как треверы успеют хорошенько окопаться.

Игорь привел сюда в большинстве своем только опытных бойцов. И даже молодые горцы-пращники из-за хребта, уже успели немало чему научиться к этому моменту. Но его армия была куда меньше вражеской.

А с учетом небольшого гарнизона оставленного у входа в долину, и нескольких отрядов выделенных для наблюдением за окрестностями и тысячами лошадей, которые по его плану не должны были пригодиться в этом сражении, здесь и сейчас биться предстояло лишь чуть более девяти тысячам воинов

*3*

*3* 
Силы треверов к битве в долине Штейнхайм

Правое крыло:

1 186 — десять рот «пращников», стрелки

Укрепленный центр (3 464):

1 — коронный тысячник Эгир Лысый

3 — телохранители Эгира

420 — Младшая дружина: алебардщики (240), лучники (120), обоз (120 погонщиков на 30 повозок)

960 — основа уездного ополчения — избранный треверский полк (традиционная фризская тяжелая пехота) — не путать с «большим полком», т. е. с ополчением всех треверов от 15 до 60 лет

2 080 — ополчение пяти союзных племен Полуденного нагорья, легкая пехота

+ Обоз (523 + 16 требушетов):

3 — слуги Магона

3 — оруженосец, повар и конюх ярла

34 — обоз нойхофского городского полка

76 — саперы, кузнецы, шорники и столяры

140 — пастухов, отвечающих за перегон фуражного скота и иные работы

267 — обслуга артиллерии: три батареи 4-тонных требушетов (12 шт., 12 мастеров-артиллеристов, 48 артиллеристов, 48 повозок, 96 возниц) и одна батарея 8-тонных требушетов (4 шт., 4 мастера-артиллериста, 48 артиллеристов, 24 повозки, 48 возниц); а так же — полковник-артиллерист, два его заместителя, две «дюжины» вестовых (24)

Левое крыло (2 614):

1 — коронный тысячник Дольф Рихтерсон

3 — телохранители Дольфа

194 — две неполные роты «добровольцев» из бывшего Восточного анклава, средняя кавалерия

366 — городской полк Нойхофа: тяжелые копейщики (360) и конные вестовые (6); их обоз (34) укрылся в центре

540 — коронные хоругви, тяжелая кавалерия (универсальные бойцы, могут действовать, как в конном, так и в пешем строю):

670 — уездные хоругви (средняя кавалерия), но здесь действуют как тяжелая пехота

840 — фризские наемники, тяжелая пехота

Резерв (1 495 всадников):

1 — ярл Ингвар Треверский

6 — личные телохранители ярла во главе с Гильмо

1 — Страж Магон

192 — Старшая дружина: сверхтяжелая ударная кавалерия (48), конные арбалетчики (96), конные пикинеры-оруженосцы (48)

240 — первая и вторая придворные «сотни», тяжелая кавалерия

463 — три хоругви наемников-рушаим, средняя кавалерия

602 — Люди Равнины, легкая союзная легкая кавалерия

ВСЕГО: 7 787 пехотинцев при 1 495 всадников и 16 требушетах

(из записей Анвара Гарипова)

* * *

По прямой, от укреплений тулингов до лагеря треверов, было шагов триста. Это примерно 220–225 метров. Даже с учетом превосходства в высоте, там, конечно, нашлись бы и луки и умельцы, способные послать стрелу на это расстояние. Но только специальную облегченную стрелу.

На такой дистанции, она оставалась бы, конечно, поопасней наполненного водой и сброшенного с балкона многоэтажки презерватива, но смысла в этом было бы примерно столько же. А вот требушеты Игоря в этом плане оказались куда эффективнее.

Врагов в долине укрылось так много, что их палатки просто не могли не занять ВСЮ их террасу. Однако поначалу могло показаться, что «маленький» сюрприз треверов, остался совсем даже не замеченным…

Маленький круглый «камешек» улетевший за стены на самом-то деле весил около 40 кг, и способен был превратить в лепешку любые доспехи. А учитывая, что по настильной траектории он еще и имел шансы после этого какое-то расстояние «проскакать» по вражескому лагерю — требовалось просто подождать…

Тем более что еще через минуту в воздух поднялась сразу почти дюжина таких «гостинцев». Это сказали свое слово все три батареи 4-тонных боевых машин. И еще через минут пять к ним присоединились «чемоданы» почти в два с половиной раза больше — 100-килогрмовые. Это заговорила батарея 8-тонных требушетов.

Хотя результаты стрельб из треверского лагеря было не видно даже в трубу — вражеское укрытие находилось выше, — но Игорь не терял надежды «привлечь» внимание врага.

«Ну же, черт вас подери, все равно ведь не отсидитесь твари…»

Ждать пришлось долго.

Почти час шесть сотен обозников вкалывали, помогая мастерам-артиллеристам. Теперь уже не все вместе, все-таки организаторские способности и энтузиазм подчиненных давал разный результат. Поэтому синхронизировались друг с другом только отдельные батареи. Они запускали камни, через казалось бы еще минуту назад неприступные укрепления, и в эти мгновения враги внутри должны были гибнуть, но результаты пор-прежнему были скрыты от глаз.

Для замерших на своих местах и отнюдь не сторонних наблюдателей, эффект (в военном смысле), сейчас напоминал пускание «блинчиков» в пруду. Ну да, весело, конечно…

«Мать вашу, где же вы там…» — и ответом этому молчаливому призыву стал гул, пронесшийся по молчаливо замершему войску.

— Они выходят, они все-таки выходят, черт их подери… — не удержавшись, уже вслух пробормотал Игорь.

Но его несдержанность осталась незамеченной. Весь треверский лагерь: и укрепленный центр, и оба неравнозначных крыла его армии — взревели в едином порыве. Ветераны, что видели действие требушетов в недавнем походе, были немногочисленны, и большая часть войска до этого момента сомневалась, что средство окажется действенным…

…Оказалось, что кроме главных ворот, в каменной стене было еще не меньше шести малозаметных калиток. И в какой-то момент успевшие снарядиться тулинги и убии, буквально покрыли своими телами спуск вниз…

Если бы все это человеческое множество пыталось пробиться через единственные ворота, стоило бы тут же сосредоточить стрельбу на сравнительно узком «канале», через который и изливались враги. Но глядя на заполненный сплошным человеческим и явно очень враждебным ковром спуск, Игорь подумал, и решил немного изменить изначальную идею, не пытаясь заткнуть снарядами только один главный проход. У него появилась идея куда лучше.

— Пусть малые машины переносят свои удары на калитки, через которые выходят враги, а большие требушеты, на ворота! И пусть сами решат, кто и куда!

Кивнув, оруженосец рванул в сторону артиллерийских позиций. Приказ был не таким, как его оговорили заранее, поэтому просто взмахнуть флагом было недостаточно…

В это время яростная и визжащая вражеская волна скатилась по склону, перемахнула временно почти пересохшую речку, и ударила в треверские ряды. И почти сразу стало понятно, что ни о какой сумбурной или яростно необдуманной атаке речь не идет.

С возвышения, где разместился бывший журналист, было отлично видно, что хаотично изливающий из-за крепостных стен поток людей, внизу соединяется в три отдельные и очень целенаправленные группы.

При этом в первой волне шли воины из самых небогатых кланов. Слабозащищенные и в большинстве легковооруженные, но благодаря этому — очень подвижные бойцы.

Им достался первый удар обороняющихся.

Помимо множества стрел и арбалетных болтов, их хорошенько проредил и дождь из дротиков.

Очень кратковременный — мало у кого из треверов было три или четыре метательных копья. Большинство из них припасли не больше одного-двух. Благодаря такой встрече, в первой волне уцелело не больше половины бойцов.

Да, не все из них были убиты, но потери в этот момент даже некоторым треверам показались ужасающими. В очень короткий срок союзники потеряли не меньше 400–450 человек убитыми и тяжелораненными.

Особенно непростое положение сложилось на правом фланге, хотя его прикрывало лишь немногим более тысячи легковооруженных пращников.

Здесь почти сухое русло горной реки подходило почти впритык к треверскому лагерю. Хотя на самом деле, скорее это лагерь был частично вынесен вглубь пересохшей реки.

Когда командиры пращников осознали насколько быстро передвигается противник, они не стали жевать сопли, а с легкостью отступили на противоположный берег, развернулись там в линию, и когда разгоряченная, и уже смущенная чудовищными потерями толпа попыталась проскользнуть вдоль восточной границы лагеря, на них обрушился настолько частый «дождь» из свинцовых пуль с одной стороны, и метательных копий — с другой, что почти две сотни то ли самых глупых, то ли самых отчаянных, не сумели преодолеть и половины расстояния.

Все они были так быстро перебиты, что это дало вождям нападающих однозначно понять — здесь не самый подходящий фланг для прорыва.

Во-первых, через нагромождение камней на «будущем и бывшем» дне речушки было не разогнаться, во-вторых, не получалось и сбить стену из щитов. Разбросанные тут и там валуны просто не позволили бы создать непроницаемую для стрел и свинцовых пуль стену…

…Родовое ополчение способно биться без оглядки на потери, но только на пороге своих собственных домов. Пришедшие в замешательство враги уже практически готовы были бежать, но в этот момент дрогнувших воинов подперли бойцы из второй волны. Они были куда более опытны, умелы, и уж точно заметно лучше снаряжены.

Тулингский вождь, руководивший атакой на правый фланг треверов, мгновенно осознал все нюансы, и вместо того, чтобы повторить самоубийственную попытку обойти, отдал пару команд, после чего его люди мгновенно выстроили надежную стену щитов. Остальных своих бойцов он тут же переориентировал на помощь отрядам, атакующим в центре. После чего сам он вынужден был остаться присматривать за маневрами пращников.

Их офицеры были готовы именно к такому повороту.

Они заранее получили приказ, что если враг не станет сливать своих людей в самоубийственных атаках и догадается просто закрыться от обстрела, то они должны будут остаться и лишь имитировать опасность удара во фланг атакующим, сковывая часть вражеских сил.

При этом стрелки тут же прекратили расходовать дорогие свинцовые пули. Пусть не столь эффективных, но зато абсолютно бесплатных снарядов для пращи сейчас можно было сколько угодно набрать прямо под ногами. А метать в монолитную деревянную стену из щитов — что от одних, что от других — эффект был примерно одинаковым…

* * *

Когда требушеты перенесли «огонь» на рассекреченные калитки и главные ворота крепости тулингов, третья волна уже почти вся успела спуститься. Это были отборные воины обоих племен. Лучшие из лучших и, конечно же, именно в их рядах шли собственные дружины ярлов. Все-таки метатели — это далеко не пушки. С их частотой стрельбы, припечатать удалось не больше пары десятков вражеских воинов.

К этому моменту вдоль северной границы треверского лагеря скопилась огромная толпа. Самый маленький отряд — что-то около 700–800 бойцов, все еще стояли в оборонительной стене, присматривая за пращниками.

Не меньше семи-восьми тысяч человек бились своими телами в баррикады, тщетно пытаясь взойти на них. Самыми успешными оказались те отряды, что подошли к делу не без находчивости.

Поначалу умывшись кровью, они сбились в стену щитов — не такую монументальную, как оборонительная, — но дающую возможность свести потери к минимум. И под прикрытием товарищей, а атакующих было в разы больше, чем обороняющихся, отдельные умники принялись потихоньку растаскивать сложенную из камней стену.

Да, мощные арбалеты в упор поражали убиев и тулингов сквозь щиты, но вдруг выяснилось, что отразив все атаки и перебив массу врагов, треверы могут потерять свои баррикады. В прямом смысле слова.

В центре оборону возглавлял Эгир, и открывшиеся перспективы его изрядно испугали, однако не настолько, чтобы потерять голову. Старый полковник прекрасно знал, что не здесь решалась судьба этой битвы, и его задача лишь как можно больше оттянуть на себя воинов врага, но при это, суметь продержаться …нет, не как можно дольше. «Сколько, сколько нужно…»

Главное противостояние сегодня и правда, разворачивалось на левом фланге.

Под командованием Дольфа были собраны самые лучшие воины.

Здесь стояли спешенные коронные и уездные хоругви, опытнейшие наемники фризы приведенные из-за хребта, городской полк Нойхофа. У всех этих людей были великолепные доспехи, умения, отточенное множеством тренировок, и самое главное — привычка биться вместе. По крайней мере, у большей части из собранных сюда более чем двух с половиной тысяч воинов.

На левом фланге, только не на виду, а за краем лагеря, укрывался и их резерв — почти полторы тысячи всадников. Единственные кому сегодня было доверено биться верхом.

Самый главный сюрприз, который должен был оставаться скрытым до последнего — это отряд сверхтяжелой кавалерии из старшей дружины, и две придворные «сотни» телохранителей ярла — 240 отборных всадников, способных на очень-очень многое, если применить их в правильный момент…

Три хоругви наемников-рушаим — а это почти четыре с половиной сотни опытнейших чужаков, относящихся скорее к средней, чем тяжелой кавалерии, тоже были достойны доверия.

Еще почти шесть сотен, большей частью легких всадников — союзная кавалерия, пришедшая от Людей Равнины, — ее пришлось выпустить из резерва практически в самом начале боя.

Правда, она не лезла в свалку, а, как и пращники на противоположном фланге, скорее только «демонстрировала намерения».

С одной стороны строй треверов на левом фланге был прикрыт лагерем. И там по-прежнему довольно успешно отбивался Эгир, но с другой — было открытое пространство. Казалось бы, не меньше шесть тысяч убиев — практически всех их воины, должны были с легкостью охватить 2 600 (по крайней мере, в начале боя) обороняющихся, прижать к лагерю и вырезать всех до одного, но именно поэтому шесть сотен всадников маячили на виду, сообщая любому желающему, что мысль эта так себе.

Убии уже знали, что такое эти не очень крупные, но чертовски опасные воины.

Люди Равнины выработали своеобразную и очень действенную тактику боя. К спешенному врагу они обычно приближались на 40 шагов — это было расстояние для верного выстрела. В этот момент они передвигали колчан со спины на грудь, брали две стрелы в зубы, а другие две — клали на лук, и принимались с потрясающей точностью пускать их одну за другою. Выпустив по четыре стрелы, они с пронзительным криком, смело бросались на врага, и начинали колоть смешавшуюся пехоту своими пиками.

Попытайся убии охватить строй треверов, они бы ту же получили удар в спину, поэтому бой шел практически «по спортивным правилам»: лоб в лоб и сила-на силу. И так продолжалось ровно до того момента, пока не стало ясно, что все резервы врага уже введены.

Строй треверов к этому моменту прогнулся посередине, они и правда, держались из последних сил. Боги они и в Ахкияре все-таки на стороне больших батальонов, но у отборных воинов треверской марки еще были кое-какие козыри в руках. Точнее за спиной…

Стоило Игорю увериться, что тот самый «момент» наступил, как он велел трубить в первый раз.

Этот звук сначала вызывал какое-то непонятное оживление в рядах воинов левого фланга, и через минуту их строй вдруг неожиданно поддался вражескому напору. Отборный отряд личных телохранителей убийского ярла, что по сантиметру выгрызал себе путь в стене щитов, надавил, и вдруг «провалился» в пустоту.

Казалось бы, ряды врага прорваны, его строй должен разваливаться, а обезумевшие от ужаса треверы бежать, но этого не произошло.

Да, их строй распался на две части. Одна из них, прижалась к стенам своего лагеря, словно ничего не произошло, закрылась щитами, ощетинилась копьями, и оказалось, что вместо победы линия соприкосновения просто вдруг увеличилась почти вдвое.

Менее опытные воины убиев невольно стали пытаться охватить своих врагов, от этого их ряды смешались и начали нести потери.

Самый крайний — левый отряд треверов, именно там были сосредоточены коронные и уездные хоругви Игоря, что почти полгода оттачивали свои маневры, поступили еще менее ожидаемо.

Из «баталия», не разрывая сцепку с вражескими бойцами, принялась медленно, но явно отступать в сторону от лагеря, и этим вовсе безбожно растягивая и ломая остатки строя убиев. И именно в этот момент раздался второй звук сигнальных рогов…

Еще через мгновение из-за треверского лагеря на рысях выметнулась огромная и сверкающая железом волна отборных всадников. Впереди, о ужас, скакали и вовсе настоящие етуны-великаны! Окованные железом стальные башни возвышались на столь огромных конях, что у всех, кто видел их, заледенели сердца.

Совершив плавный, и явно много раз опробованный разворот, они развернулись в линию, неимоверно длинные копья наклонились, и всадники дали шпоры своим ужасным и столь же защищенным, как и они сами, животным.

Через несколько мгновений стальная волна с треском и грохотом ударила в очень многочисленные, но растерянные и смешавшиеся отряды врага…