Конунг: Королевский тракт

Глава 21. Шепот

Линкебанк, торговые ряды при городском порту

(23 июля)

— …и тут их ярл как взревет, «Мы не боимся смерти, потому что мы и есть Смерть», после чего их всадники просто смели убиев, — рассказчик, от своих слов настолько воодушевился, что, казалось бы, куда уж больше. Он сделал огромные глаза, и принялся сыпать другими подробностями. — Их кони были настолько огромны и резвы, что сбивали с ног целыми рядами. Кроме тех из убиев, конечно, кого убили неимоверно длинные копья треверов. Ты не поверишь, но тот, кто поведал мне об этом, утверждал: копья первого ряда были дюжину локтей* в длину и даже больше!

На самом деле это была, конечно же, неправда. Ингвар Треверский не возглавлял эту атаку.

Да, хитрость, как заставить врага выйти на очищенное от камней пространство, где это в принципе было возможно, и как сделать более многочисленную пехоту убиев уязвимой — придумал именно он. Но сам удар тяжелой или даже сверхтяжелой, по местным меркам конницы, возглавил другой воин. Командир его первой придворной «сотни».

Немолодой мужик верой и правдой прошел со своим ярлом восхождение к власти над треверами, недавнюю Канаанскую войну, несколько раз отличился во время вторжения через горы, участвовал в множестве последующих мелких схваток, и при этом никогда не лез с претензиями в недостатке славы, так что честно заслужил свой звездный час.

Сам Игорь в этот момент оставался на вышке позади своего левого фланга и оттуда контролировал, как мог, всю битву. Он же подал и сигнал к атаке, но лично на коне не мчался, длиннющим кавалерийскими копьями или «лэнсами» убиев не протыкал, да и потом не пытался преследовать и топтать обезумевших от страха врагов.

Ему пришлось вмешаться в бой немного позже, и совсем по другому поводу, но не будем мешать самозваному «скальду». Неверные подробности он выдумал не сам, так что взятки с него гладки. Тем более что и без нас тут было кому помешать…

— …вода, вода, «медовая вода»… — словно бы специально дождавшись паузы в рассказе, дверь таверны, где проходил разговор, распахнулась, и внутрь ворвался уличный гомон. — Пожалуйте в «Усталого путника»! Лучшая еда на этом берегу Рихаса за недорого!

В Линкебанке, особенно в припортовых кварталах с самой дорогой землей во всем Эйдинарде, в принципе понятие тишины было несколько размыто. Считалось, что если вы не слышите бредущих мимо разносчиков и зазывал, то значит, умерли.

— Достойный корчмарь Семан Шестипалый[109], зовет отведать свежайшей, только что выловленной рыбы в его «Пьяном карпе», — продолжал разоряться один из зазывал. — За пару серебряных гельдов, можно получить большое блюдо жареной рыбы на четверых, два кувшину прохладного пива, обсудить дела в покое и удобстве!

Этот разговор и в самом деле происходил в таверне «Пьяный карп», а его владелец сейчас делился наисвежайшими подробностями о событиях на востоке со своим коллегой по гильдии.

— И что, они победили, хотя и были в меньшинстве? — решил приободрить рассказчика гость.

— Друг мой, ты же в юности ходил в походы? Тебе ли удивляться, что опытные воины даже находясь в меньшинстве, могут победить и самое многочисленное ополчение…

— Это, конечно, но иногда решения богов очень противоречивы. Так что там было дальше?

— О, когда треверы смогли обмануть и разбить «стену щитов» на левом фланге, дальше союзное войско просто посыпалось. Правда, все пошло не так просто, как казалось поначалу, — трактирщик на секунду задумался, ушел в себя и, судя по всему, постарался пересказать все, что услышал, как можно ближе к оригиналу. — …Ага, ты же помнишь, я упоминал: чтобы куда более многочисленные убии не попытались просто охватить и вырезать две с половиной тысячи отборных треверских бойцов на левом фланге, ярл Ингвар выставил на самом краю очищенного его людьми поля почти тысячу всадников. Кавалерию горцев, живущих по соседству с его новыми землями на той стороне хребта и называющих себя Люди Равнины, ну и большой отряд бывших канаанских наемников из мест, и вовсе неизвестных. На их языке (на самом деле на канаанском), они называют себя «рушаим» («большеголовые»).

Рассказчик на секунду снова задумался:

— …Ага, они там просто стояли, и уже этим защищали пехоту. Но в ответ на эту угрозу ярл убиев, выставил, немного наособицу, тысячу своих личных хирдманов-телохранителей. Остальные шесть или семь тысяч в это время напирали на треверов. Потом, когда их строй растащили, удар нанесла треверская конница, и ополченцев начали попросту вырезать… Когда они обратились в бегство, на них обрушилась вообще вся кавалерия треверов. И именно тот, не принимавшего поначалу участия в битве отряд отборных бойцов убиев, и позволил многим из них спастись…

Только трактирщик забыл упомянуть, что путь к природной крепости, где они укрывались раньше, в этот момент уже был перекрыт людьми Игоря.

Воспользовавшись сумятицей, половина его пехоты на левом фланге, что была ближе к лагерю, с легкостью сумела прорваться сквозь расстроенные вражеские ряды, и отрезала обезумевшую толпу убийских ополченцев от самого близкого укрытия.

— На самом деле, когда их войско, избиваемое со всех сторон треверами, попыталось сбежать, даже тысяча отборных хирдманов мало что сумела бы изменить. Им противостояло почти такое же число всадников. Сбежать убиям помог Страж, скрывавшийся в рядах обычных людей. Именно он поначалу отразил атаку Людей Равнины и наемников-рушаим…

Тут требуется небольшое пояснение.

Стражи могут определить наличие других одаренных, только если сами они неподвижно ждут атаки. Когда вражеский Страж приближается на достаточно близкое расстояние, у них автоматически срабатывает природный механизм, и тогда появляется шанс победить. Просто благодаря неожиданности нападения.

Соперник в этот момент будет без труда убивать обычных воинов, и скорее всего, просто не успеет отреагировать, когда на него нападет равный ему — другой одаренный. При этом, хотя возможности Жрецов куда шире, но и они, преждевременно активировав свое умение, будут находится в уязвимом стоянии, на случай такой атаки.

То есть тактика применения Стражей на поле боя, особенно если известно о наличии равного бойца, была проста: скрытно дождаться соперника, и когда он примется трепать твоих друзей, подкрасться и попытаться неожиданно убить его.

О том, что Игорь Жрец, со способностями Стража, его врагам было известно.

Именно его нападения выжидал убийский одаренный, но бывший журналист разыграл совсем другую карту, ударив тяжелой кавалерией на единственно возможном пятачке. И тут уже Страж убиев был вынужден раскрыться и наплевать на все свои расчеты, чтобы попробовать спасти хотя бы часть соплеменников.

— …Страж убиев сорвал атаку легкой и средней конницы треверов, и позволил отступить очень многим из них. Правда, большая часть убийского ополчения все равно или сдалась, или была вырезана. Как и их ярл, кстати. Но не меньше двух тысяч лучших, самых везучих или просто расторопных воинов благодаря самопожертвованию Стража смогла пробиться вон из долины Штейнхайм…

Как вы помните, тамошние стены не были неприступны.

На самом деле Игорь не знал, что у его врагов есть хотя бы один полноценный Страж, но когда тот раскрылся, свое искусство продемонстрировал Магон.

Все это время канааней просидел в резерве, на случай серьезного прорыва. И когда их кавалерия вдруг принялась с воплями разбегаться, он успел сообразить в чем дело, вовремя заметить своего убийского «коллегу», и связать его боем. А уже потом, вместе с Игорем, они сумели взять того в плен.

— …убий повеселился в треверских рядах недолго, но успел убить или ранить не меньше сорока союзных им всадников и тех наемников, что я упоминал… Да, большеголовых! Сам понимаешь, если бы он напал на потерявшую строй пехоту, то потери и вовсе трудно было бы представить. Но за пределы долины смогли вырваться очень многие. Уцелевшие разбились на мелкие группы и, уже не оглядываясь, рванули к себе домой. Мой друг ничего не знает об их судьбе, но в одном он не сомневается: она незавидна! — рассказчик усмехнулся и развел руками. — Их столица, конечно же, все еще держится, но ополчение племени рассеяно, порублено или в плену, ярл — убит, потому Убайда вряд ли сможет долго простоять…

* * *

Но разговор на этом, конечно же, не завершился.

— А что тулинги? — решил для себя прояснить гость.

— Пока вернувшаяся конница треверов пыталась сделать хоть что-то, в сущности, упустив возможность пленить все ополчение убиев, большая часть отборной треверской пехоты, освободившись на левом фланге, атаковала вражеский центр.

— О, — потер ладонь о ладонь гость, — те, естественно, не были к такому готовы…

У человека рожденного и прожившего почти всю жизнь в неформальной торговой столице фризов, не было причин желать неудачи или победы хоть кому-то в этой битве. Но вспомните себя: рассуждая о чужих спортивных командах, мы почти всегда имеем свои предпочтения. И нередко они складываются буквально через минуту после того, как мы узнаем об этом. И уж точно, куда приятнее «болеть» за победителей.

— Да, наступление на правом фланге сорвалось, но к тому моменту тулинги отбросили свои первоначальные беспорядочные атаки, и сосредоточили все свои силы в центре. Пользуясь многолюдством, они принялись буквально красть из-под треверов их укрепления, медленно, но верно разбирая баррикады, и тут же складывая из них ступени для удобного пологого подъема наверх. В таком положении меньше четырех тысяч треверов, часть из которых была всего лишь плохо вооруженными обозниками, вряд ли смогла бы долго продержаться против, как минимум вдвое большего числа убиев. И часть из обороняющихся, как раз начала это понимать (как и сами тулинги). Но тут им во фланг ударили две тысячи разъяренных треверов. Это были лучшие воины их ярла, и ополченцы, уже начавшие «предчувствовать свою будущую победу», конечно же, побежали…

— Они их вырезали?

— Нет, ярл тулингов был в рядах своих воинов, его отборные хускарлы смешались с обычными общинниками, так что он вообще ничего не мог противопоставить своей печальной судьбе. Кроме…

— …кроме? — гость настолько увлекся рассказом, что заподозрив паузу в этой «саге», казалось даже немного испугался.

— Кроме того, чтобы сдаться на милость победителя!

— Ох ты…

— Да, тулинги к этому моменту потеряли не больше тысячи воинов, но огромные метательные машины треверов успели разрушить главные ворота и в нескольких местах пробили стены их крепости, так что они не смогли бы даже укрыться в своей долине. Не догадайся они сделать это, и вряд ли хоть кто-то из них дожил до следующего утра…

— А на каких условиях?

— Мой друг не знает. Сразу после битвы Ингвар Треверский выслал его из своего лагеря. Ярл не имел доказательств, что тот вел переговоры с его врагами по приказу своего собственного господина, но, конечно же, не сомневался: все, что тот узнает, он сможет рассказать… кому захочет.

— Твой болтливый друг, который «вел переговоры с врагами треверского ярла», он из нервиев?

— Что? — изобразил удивление хозяин, хотя и сам понимал, что увлекся и проболтался.

— Ну же, да весь город гудит: ублюдок (в данном случае это не только ругательство, но и простая констатация статуса незаконнорожденного человека — прим. автора) из владетельной семьи ярла нервиев видел битву, в которой треверы разгромили ополчение двух не самых слабых племен! По крайней мере, его слуги «по секрету» все это рассказали каждому, кто готов был потратиться на выпивку…

Трактирщик смущенно улыбнулся, неопределенно повел плечом, но все же признал очевидное:

— Да, это он!

Они некоторое время помолчали, после чего хозяин трактира глубокомысленно изрек:

— И, как ты понимаешь, теперь-то они забегают…

Эта не совсем внятная сентенция уже не потребовала каких-то комментариев и разговор, по сути, был исчерпан. Минут через пять гость пробормотал что-то жизнеутверждающее, после чего собрался и поспешно ушел. Хозяин не стал его удерживать. Все что должно было произойти — состоялось.

* * *

Мало кто знал, что ушедший коллега трактирщика по влиятельному цеху владельцев питейных, кабаков и прочих подобных заведений Линкебанка, поддерживал отношения со своим братом. Владельцем корчмы в Эверберге — столичной крепости племени ивингов, где их ярл держал свою ставку.

Словоохотливый хозяин тоже был из числа «друзей ярла ивингов». Только об этой их дружбе не знал никто, кроме самого Эрвина Сильного.

На Земле за настолько близкие «товарищеские отношения», его назвали бы самым настоящим «резидентом». И поскольку в лицо его и правда, знал, только сам ярл, оставаясь в тени, трактирщик Семан Шестипалый мог безбоязненно присматривать за другими лордами Торгового Союза, отслеживая их попытки влиять на местный городской совет.

Более двадцати лет назад бывший наемник с приметным «шестипалым» отличием приехал откуда-то с запада Эйдинарда. Сначала никому неизвестный, но явно очень небедный и, судя по всему, очень успешный воин лишь купил трактир и вступил в профильную городскую гильдию.

Но уже через семь лет (просто сверх быстро для здешних социальных лифтов), он успел стать сначала — весомым членом своей гильдии, к чьему мнению стали с интересом прислушиваться его коллеги по бизнесу, а потом и неформальным представителем городского совета при Торговом Союзе.

В большинстве случаев Семан не слал писем или гонцов к ярлу Эрвину, но если бы возникла такая необходимость — его сообщение попало бы на стол к одному из влиятельнейших лордов Торгового Союза очень быстро. И для этого вестника даже не нужно было бы посвящать в подробности того, почему все это должно было произойти.

Вот, например, как сегодня.

Вести о победе протеже его господина, и так бы дошли до него. У властителя ивингов хватало доброхотов. Но трактирщик знал, с кем именно нужно было поделиться своим рассказом, чтобы не пускать дело на самотек, и эта весть пришла в крепость у Врат батавов с самым лучшим из гонцов.

Уж он-то точно знал, как много значит возможность, получить вести вовремя!

Особенно если они несут сообщение о том, насколько большие изменения происходят на землях в пограничье между центральным и восточным Эйдинардом.

Новый ярл треверов неимоверно усилился в очень короткий срок.

А недавно захватил вдобавок еще и обширные, и по-настоящему богатые земли за Великим хребтом. И попытка удержать владения, разделенные месяцем пути на две очень важные половины, делала его одновременно и очень слабым, и очень сильным.

Нападая — он получал в свои руки огромные ресурсы. Подвергаясь нападению — терял половину своих возможностей. Даже богатейшие залежи золота не исправляли факта его уязвимости. И это делало его не таким уж и опасным, с точки зрения других лордов Торгового Союза.

Нападение тулингов и убиев стало инициативой единственного из них — лорда нервиев, что совмещал в себе неимоверную склочность с предусмотрительностью.

Но теперь, когда Ингвар Треверский мало того, что получил удобный и надежный путь через горы, и даже отвоевал земли, так необходимые, чтобы связать его владения в единое целое. Так он еще и умудрился полностью разгромить оба напавших на его земли соседних племени, получив шанс на куда большее.

Семан даже на минуту не сомневался, что ярл Ингвар сейчас слышит шепот. Сладкий и томительный Шепот Власти.

Но прислушайся он к этим посулам, и все это сделает его слишком влиятельным, а значит и потенциально «враждебным» Торговому Союзу. Чтобы он сам при этом не думал, и как бы не планировал себя вести. Особенно учитывая, что в руках Ингвара Треверского сейчас оказался еще и источник тех громадных прибылей, что дает торговым лордам Эйдинарда Великий бронзовый путь.

Конечно же, нельзя было пускать на самотек такие вести. Эрвин Сильный должен был, как можно раньше получить их, и заранее решить, как же ему быть. По-прежнему ли ему друг этот парень, что упал с неба и оказался столь опасно удачливым военачальником. Отмолчаться, сохраняя притворную отстраненность, к сожалению, больше не получится…