Король воров

Кальвия обожала покупать мужчин. Недостатка в средствах она не испытывала. Супруг ее, сенатор Моравиус, обеднеет не скоро — не так уж просто превратиться из самого влиятельного и богатого человека города в нищего старика, лишившегося связей и накоплений. Правда, не все считали сорокалетнего сенатора стариком. Наоборот, многие его ровесники завидовали сохранившему юношескую стройность, бодрость и пышную шевелюру Моравиусу. Еще полный сил вельможа неутомимо, почти каждую ночь (если не отрывали дела) осыпал двадцатилетнюю жену супружескими нежностями. Почти каждую — если на месте супруги была именно супруга, а не ее сестра. Но Кальвии все ж таки не хватало ласк мужа, скоропреходящих, не рассыпающихся фейерверком разнообразия. Разнообразие — вот чего более всего остального хотелось молодой красавице. Многообразия форм, размеров, темпераментов, фантазий, возрастов, цветов кожи… Да, в конце концов, риска, опасности тоже! Короче говоря, сенатора было мало.

Но зачем покупать мужчин, когда ее тело бесплатно отыскало бы столько ублажителей, сколь пожелало из числа друзей-приятелей мужа, из молодых повес высшего света общества, из солдат и слуг, в конце концов? Ответ на этот вопрос знали двое: сама Кальвия и ее сестра Рохана. В доме последней все самое главное и происходило. В огромном особняке в квартале, где проживала знать Конверума, в родовом гнезде семьи Грассов. Семьи, которая со смертью последней из сестер-близняшек перестанет существовать.

Род Грассов занял прочное положение среди самых уважаемых и богатых аристократических семей Коринфии двести лет назад — как раз тогда, когда началось строительство Дороги Королей, что сейчас тянется от Западного Океана до моря Вилайет. С тех пор, пройдя через годы, а вместе с ними через войны, распри, перевороты, восстания, интриги поколения Грассов не упустили богатства, знатности, заметного положения и влияния в обществе. Видимо, благодаря тому, что семейные традиции предписывали мужчинам не ввязываться в политические дрязги, не забираться слишком высоко, стремиться не править, но служить. И продолжатели фамилии следовали заповедям рода. Редки были случаи отхода от заветов родоначальников, и ослушники, без исключений, заканчивали трагически, что служило поучительным примером для новых поколений Грассов. А женская линия семьи… Впрочем, что женщины? Женщины фамилию не продолжают, в политику не лезут, позорят лишь своих мужей, наставляя им рога, а ежели до замужества бывают замешаны в чем-то непозволительном, то делают хуже только себе, лишая себя возможности стать чьей-нибудь женой…

Кальвия была не из таких. Ну, по крайней мере, никто не смог уличить ее ни в чем таком позорящем семью. А те, кто мог, почему-то исчезали без следа. С недавних пор.

Отец девочек-близнецов, патриций Хогист Грасс, не терял надежды обзавестись наследником. Ему исполнилось всего сорок семь, пять лет назад прокатившаяся по городу эпидемия унесла жизнь его жены, матери девочек, но он собирался жениться во второй раз. Год назад, удачно выдав замуж одну из дочерей за сенатора Моравиуса, он уже было подыскал партию и себе, как вдруг в одночасье рухнуло древо рода Грассов.

Хогист и пятеро сопровождавших его слуг не вернулись с загородной верховой прогулки. Высланный на утро следующего дня отряд городской стражи возвратился ни с чем. Целую неделю старательно прочесывали окрестности Конверума поисковые отряды, Безрезультатно. Ничего, никаких намеков на то, где именно и что именно произошло с Хогистом и его слугами. Решили, что, по всей вероятности, они стали жертвами нападения шайки разбойников, которая тщательно замела все следы преступления. Оставалась надежда, что, может быть, патриция взяли в плен и будут требовать выкуп. Прошел год — о Хогисте никаких известий. И уже никто в городе не сомневался, что его нет в живых. Одна лишь Кальвия знала, что с ним сталось. Знала — но молчала.

Отчим домом и состоянием теперь распоряжалась Рохана, а Кальвия помогала ей. И семейное достояние сестры расходовали весьма своеобразно.

Прихоть родилась в курчавой головке Роханы и со временем для обеих женщин превратилась во всеподчиняющую страсть. Покупать мужчин, властелинов мира, самодовольных, переполненных сознанием собственной значимости, врущих друг другу о своих подвигах и успехах, — было пьяняще, увлекающе, засасывающе прекрасно. Эти петушащиеся создания не хуже распоследних шлюх, за звонкую монету выполняли все сумасбродные капризы молодых патрицианок. У каждого мужчины, конечно, была своя цена, но цена была у каждого. Продавались все. Даже богатые и знатные, которые убеждали себя, что сами от скуки нашли это приключение, брали, в конце концов, щедрую плату.

Поисками новых «игрушек» занималась Рохана, которая, в отличие от сестры, все свое время тратила по собственному усмотрению. Обрядившись в простое платье, незамужняя патрицианка выходила в город «на охоту». За ней, держась чуть поодаль, неотступно следовали два телохранителя, верные слуги, которых Кальвия подарила сестре на последний день рождения. Выбрав очередного самца, Рохана находила случай поговорить наедине. Представлялась служанкой одинокой знатной дамы, покупающей удовольствия, и начинала торг. Обычно — быстро договаривались. После уславливались о свидании. В назначенное время «покупку» встречали те самые слуги и тайно препровождали, обставляя все так, чтоб избранник госпожи никогда не нашел бы дорогу в тот дом, не смог бы даже определить район города, где тот дом стоит. В спальных покоях с глаз приведенного мужчины снимали непроницаемую повязку, и первым, что он видел перед собой после довольно продолжительной тьмы, были черные шелка простынь на необъятных размерах кровати. Незамедлительно появлялась таинственная заказчица; оберегая таинственность, лицо ее закрывала матерчатая маска. Одежда, облегающая соблазнительные формы, каждый раз была различной и зависела от женского настроения в этот день: от полного отсутствия на теле покровов и украшений до платьев самых модных фасонов и парада драгоценностей от шеи до щиколоток.

Кто первой выходит к гостю — заведенного порядка не было. Перед глазами доставленного мужчины возникала одна из стройнотелых сестер, а другая в этот момент устраивалась у смотрового глазка в стене, чтобы из соседней комнаты наблюдать за происходящим. Позже вторая сестра присоединялась к первой в спальне, или они менялись местами… или все заканчивалось довольно быстро. Течение вечера в доме Грассов находилось в руках близняшек и направлялось их капризами. Если же мужская особь вдруг выказывала строптивость, или же, чего доброго, в распаленном страстью самце пробуждалось звериная злоба и он пытался обойтись со своей покупательницей жестоко, то за дверьми спальни дежурили, готовые ворваться внутрь по первому зову, два дюжих вооруженных телохранителя. Да, иногда сестрам приходилось прибегать к их помощи, и тогда зарвавшимся «приобретениям» было уже не до огорчения по поводу неполученной платы, а оставалось лишь радоваться, что сохранили жизнь и не все кости переломаны. Ну а те, кто осмеливался сорвать маску (находились и такие), — те отправлялись прямиком на Серые Равнины.

На черных шелковых простынях отпечатывались очертания мускулистой плоти зрелых мужчин; черный шелк ощущал прикосновения незаматеревших мальчишеских тел, когда сестры вводили еще одно юное создание в мир сладострастных наслаждений; на черных простынях исполняли свою победную песнь старики, берущие если не пылом, то опытом и желанием угодить. Конечно, чаще прочих взбивали черные простыни на широченной кровати неутомимые юноши, которые порой не отказались бы от участия в забавах и третьей столь же прелестной телом чаровницы, буде такая нашлась бы неподалеку.

Обеим сестрам нравились эти ночные забавы. Незамужняя Рохана, предложившая эту игру, находила в ней новые острые ощущения и способ времяпрепровождения, а Кальвия… трудно сказать, зачем рисковала замужняя Кальвия. Ведь были у нее и другие, не менее рискованные и опасные дела! Однако, когда появлялся очередной самец, она забывала обо всех своих проблемах и, не заботясь о репутации, хотя и соблюдая осторожность, с головой бросалась в омут прелюбодеяния. Она же и предложила сестре изредка (когда того требовали от нее обстоятельства) меняться местами — Рохана одевалась в платье Кальвин и играла и подчистую, вплоть до постели, вживалась в роль жены Моравиуса, а Кальвия отправлялась в отчий дом и изображала из себя одинокую патрицианку Рохану… Что характерно, сам сенатор ни разу и не заметил подмены.

Рохана была в восторге от этой затеи. Кальвия тоже радовалась — в качестве верной жены Моравиуса ей было весьма затруднительно заправлять прочими делами.