Корпус Смерти

Глава 15. Империум. Летний дворец

Лорд-директор быстро – в нарушении протокола, поднялся по ступеням, и прошел сквозь распахнутые кавалергардами высокие двери. Ему предстоял путь в главный бальный зал – путь, который Гестамп впервые за долгое, очень долгое время, проделал в одиночестве. Еще одна насмешка – торжественный прием уже давным-давно начался, и лорд-директор ощутимо опаздывал к назначенному времени – прибыть к которому было физически невозможно, получив разрешение на приземление только в зоне лютой зимы.

По всему коридору вдоль больших батальных полотен, изображавших великие победы септиколийских императоров разных эпох, на одинаково-равных промежутках стояли кавалергарды в полностью глухой броне. Гестамп невольно отметил, что если раньше внешний круг личной императорской стражи был облачен в броню, стилизованную под древние доспехи – что не добавляло боевой эффективности, то теперь на кавалергардах была экипировка, используемая в элитных боевых лейб-гвардейских частях – но сохраняя верность традиции, в сине-золотых цветах императорского дома. Подспудно ожидая того, что перед ним возникнет начальник охранки, Гестам продолжал шагать под высокими сводами, одну за другой рассматривая картины с эпических полотен. И даже немного удивился, когда без препятствий оказался в главном зале.

Мажордом в длинной ливрее и старомодном парике поднял жезл и громко ударил в мраморный пол:

- Лорд-директор Гестамп, глава департамента стратегического планирования! - разнесся его зычный голос под сводами зала.

Ни одного титула лорд-директора мажордом не добавил. Гестамп ощутил его эмоции – испуг, смущение, чувство вины. Но не удостоил распорядителя взглядом.

Лорд директор – несмотря на то, что голос мажордома разнесся по всему залу, увидел, что на его прибытие никто не обратил внимание. Это не было неожиданностью, но оказалось совершенно непривычно – с подобным он сталкивался в последний раз больше двух тысячелетий лет назад.

Во внушительном царском зале находилось более тысячи человек – аристократы всех мастей переговаривались, танцевали – над сводами висел гомон, смех и шелест юбок. Гестамп, остановившись подле одной из подпирающих высокие своды колонн, сразу оказался в одиночестве – присутствующие будто бы невзначай разошлись, образовав вокруг опального лорд-директора пустое пространство.

Впрочем, Гестампу это было только на руку. Первый раз за долгое время он смог внимательно рассмотреть происходящее – раньше, стоило ему только появиться на мероприятии подобного уровня, вокруг него толпились десятки, если не сотни человек, ожидающие своей очереди для того, чтобы могущественный лорд-директор уделил им хотя бы толику внимания.

Внимательно осматриваясь, Гестамп отметил, что изменился порядок расположения кавалергардов второго круга императорской стражи – теперь они стояли по всему периметру зала, располагаясь рядом со статуями, изображающих героев Империи разных эпох. Кроме того, непосредственно в зале присутствовало несколько клонов – из первого, самого близкого круга охраны Императора – которые обычно располагались в непосредственной близости к трону.

Гестамп – один из немногих, знал, что именно они – вернее, мнимые страхи правителя в том, что кто-то может перехватить контроль над императорской стражей стали причиной геноцида умников – который впоследствии назвали их восстанием.

Отвлекшись - рассматривая устрашающую маску шлема одного из клонов, Гестамп вспомнил, с какими проблемами столкнулась Империя тогда. Впрочем, не будь спровоцированного в том числе и им самим – путем мягкого давления на страхи Императора, геноцида расы искусственного интеллекта, проблем у Септиколии – не у Империи, могло быть несоизмеримо больше.

Лорд-директор продолжал осматриваться по сторонам и неожиданно понял, что не видит никого из верхушки Опоры Трона. Единственный, кого Гестамп заметил – был Мэлландер, императорский бал уже покинувший. Это заставляло о многом задуматься – основательно задуматься, но менять свои планы Гестамп не намеревался.

Неожиданно свет в зале начал понемногу угасать, и все вокруг постепенно погрузилось в полумрак – а после и вовсе наступила практически непроглядная темнота. Неподалеку раздался гомон голосов, больше восхищенный – искусственно восхищенный – демонстрируя предвкушение очередной императорской забавы. И ожидания не подкачали – из-под потолка вдруг ударил направленный луч, высветив в центре зала одинокую фигурку.

Собравшаяся толпа ахнула – на мраморном полу стояла полностью обнаженная, закованная в цепи Камилла Мелани, принцесса Нави. Герцогиня выглядела испуганной – худенькое тело сотрясала крупная дрожь, а знаменитый живой дракон татуировки на плече – известный всей Септиколии, словно бы съежился в страхе, уменьшившись в размерах.

Резкий стук жезла невидимого во мраке мажордома заставил многих вздрогнуть.

- Леди Камилла… - начал было мажордом, но заставив его осечься на полуслове, вдруг зажегся второй яркий луч, высветив восседающего на недавно пустом троне Императора. Второй луч был гораздо ярче того, в центре которого находилась принцесса Нави - если она стояла в небольшом кольце ослепительно белого, холодного света, то правитель был освещен синими с лазурью, ярко-живыми лучами.

Подле его ног – на полу – устроилась новая, но горячо любимая игрушка Императора. Леди Лавиния, бывшая невеста адмирала Кортеза – которая согласно желанию повелителя расторгла помолвку и прибыла на Империум совсем недавно. Девушка, так отличающаяся своей необычной и натуральной красотой от многочисленных придворных дам, формирующих внешность согласно последней моде, была наряжена в откровенный наряд из леопардовой шкуры, полулежа и с кошачьей грацией касаясь ног повелителя Империи.

Задумчиво перебирая пальцами длинные волосы своей игрушки, и явно наслаждаясь моментом, правитель заговорил деланно усталым голосом:

- Леди Камилла, принцесса Нави, великая герцогиня Мелани, и прочая и прочая… получила приглашение на высочайшую аудиенцию. И проигнорировала его! – повысил голос правитель, воздев палец к небу.

Во мраке раздался слитный выдох – публика понимала, что именно этой реакции ждет от них повелитель. Гестам уже примерно представлял, что будет дальше – поэтому, в демонстративном отчаянии продемонстрировал поникшие плечи и закрыл лицо руками. Ему было необходимо разбудить в себе изначальную форму – и для этого требовалось время. Так что опустившийся мрак и желание Императора устроить красочное шоу оказалось как нельзя кстати.

На правителя никто старался не смотреть. Зато, пользуясь темнотой, большинство беззастенчиво – и с разными чувствами, разглядывали последнюю из рода Мелани. Тело герцогини не знало реконструктивного вмешательства – и гости императорского бала жадно скользили взглядами по удивительно привлекательным длинным ногам, тонкой талии и небольшой девичьей груди. Совсем юная – по-настоящему юная - девушка, ощутила на себе многочисленное внимание и невольно подняла руки, прикрывая наготу. Звякнули цепи, и Камилла крупно вздрогнула – Гестамп пленницы не видел, но будучи совершенным эмпатом - ощущая бурю эмоций понимал, что у нее потекли непрошенные слезы.

В Септиколийской Империи понятие стеснения наготы собственного тела полностью отсутствовало – между мужчинами и женщинами было полное равенство во всех сферах жизни. К тому же возможность иметь совершенные тела определяющим образом влияла на отсутствие стеснения в абсолютно всех сферах жизни. Но была одна группа социума, где эти правила не работали – в кругу высшего света. Прилюдно обнажаться представителям знати запрещали традиции и нормы поведения, и любой владетель или носитель титула трепетно им следовал.

По сравнению со всем населением Империи процент аристократов был ничтожно мал, но к ним было приковано пристальное внимание всего общества. Периодически в информационную среде оказывались пикантные фотографии или материалы – но желающих класть голову на плаху не было, поэтому информацию, добытую якобы в результате журналистских расследований или работы папарацци репортеры получали от самих владетелей. Именно поэтому появление нагой – еще и закованной в цепи герцогини Мелани вызвало неприкрытый взрыв эмоций у присутствующих, большинство из которых понимало, что сейчас – когда в центре стоит представитель Дома, принадлежащего не просто к Опоре Трона, а к императорской крови, при дворе – а может быть даже в самом мироустройстве Империи что-то серьезно изменится. Многие – наблюдая невиданное, невероятное зрелище, даже забыли о том, что совсем недавно в зал зашел впавший в опалу лорд-директор Гестамп, который прибыл на бал с территории ветров зимы.

В полнейшей тишине вновь звонко раздался утомленный, искусственно усталый голос.

- Но не только небрежением моего приглашения герцогиня Мелани вызвала мое высочайшее недовольство, - опустил палец Император, вальяжно развалившись в кресле. При этом он случайно дернул за волосы леди Лавинию, которая с трудом удержалась от вскрика.

- Леди Камилла нарушила высочайший указ, и использовала для личных тренировок клонированную копию, - елейным голосом, наслаждаясь эмоциями невидимой публики, произнес Император.

В зале вновь раздался слитный вздох – большинство присутствующих теперь догадалось, что в центре зала – закованная в цепи, стоит всего лишь клон принцессы Нави. Абсолютный клон – и многие поняли, что показывая обнаженную копию великой герцогини Мелани, Император таким образом подвергает ее позору за игнорирование приглашения на аудиенцию. И опять-таки подавляющее большинство решило сегодня же избавиться от личных клонов – которых, вопреки высочайшему запрету, знать в массе своей использовала для тренировок в фехтовании.

Император выдержал долгую паузу, наслаждаясь напряженным вниманием присутствующей на балу публики. Он видел в темноте – поэтому с интересом подмечал эмоции подданных, запоминая тех, кто осмеливался разглядывать его игрушку, или демонстрировал излишние эмоции.

- Баронесса Жанна Деклуа, приветствую тебя у себя в гостях! – вдруг произнес Император, а принцесса Нави – вернее, ее клон… или баронесса Деклуа? – заметались мысли присутствующих - неожиданно рухнула на колени, безмолвно прося пощады.

- Лорд-директор! – громко воскликнул Император, и Гестампа выхватил третий вспыхнувший луч света. Он был с агрессивным красным оттенком – и Гестамп мимолетно подумал о том, что цвета в зале – расцвеченным в сине-бело-красные тона, напоминают расцветку флагов большинства влиятельных терранских государств.

Терра – планета, с которой все началось – все то, что происходит здесь и сейчас в этом зале. Планета, давшая приют отверженным Септиколией остаткам Домов Аквилы и Сауроса. Планеты, которой вскоре возможно придется бояться всей Империи – если, конечно, терране сумеют отстоять свой дом от нападения термитов. И если план Гестампа по сохранению стабильности в Септиколии потерпит крах. А ведь сам он – вдруг отчетливо осознал лорд-директор, этого уже не узнает. Но думал об этом глава департамента стратегического планирования уже с нечеловеческой, привычной холодностью.

- Расскажите нам, как получилось, что в облике моей августейшей сестры, великой герцогини Мелани, стоит сейчас ваша родственница из рода Деклуа? – начав прежним елейным голосом, под конец фразы едва не сорвался на змеиное шипение Император.

Гестамп сделал над собой определенное усилие, открывая глаза. Он уже завершил трансформацию, поэтому ему пришлось одновременно открыть две пары век. Переведя дыхание, лорд-директор заметно вздрогнул. Это не осталось незамеченным для пристально смотревших на него гостей и правителя – но большинство приняло увиденное за демонстрацию слабости казавшегося совсем недавно всесильным Гестампа. Сам же лорд-директор просто заставил свое тело сохранить остатки человеческого облика, дабы его голос не вызвал подозрений. У него это получилось – пока Гестамп рассказывал о том, как неожиданным образом стал известен замысле бывшего лорд-регента домена Мелани по уничтожению великого дома, никто ничего не заподозрил.

Гестамп же явно ощущал на себе направленное холодное, и очень пристальное чужое внимание – поэтому не стал рассказывать о роли правителя и его приказах о дискредитации бригадного генерала Драгана. Он понимал, что стоит ему просто попытаться произнести одно лишнее словно, и он сразу же будет парализован – рядом с ним уже, словно невзначай, оказалось больше трех стражей из первого круга охраны Императора.

Когда лорд-директор закончил сухой – но емкий рассказ, в темном зале воцарилась тишина.

- Желаю знать ваше мнение, как главы департамента стратегического планирования, какое наказание должна понести баронесса Деклуа? – поинтересовался Император.

- Наказание за злой умысле против Великих Домов только одно, ваше величество – смертная казнь, - ровным голосом ответил Гестамп.

В зале воцарилась напряженная тишина – практически все знали, что отец обнаженной девушки, Одере Деклуа – не только дальний родственник, но и преданный человек Гестампа, назначенный лорд-регентом домена Нави именно с подачи главы департамента стратегического планирования.

- Я с вами согласен, лорд-директор, усмехнулся Император. – Прошу, - после небольшой паузы протянул он, еще шире растянув тонкие губы в улыбке.

Гестамп уже смотрел на мир в другом, отличном от человеческом спектре зрения, где полный мрак не был проблемой, так что давно заметил приближение кавалергарда, который на втянутых руках держал церемониальный меч. Лорд-протектор узнал оружие – знаменитый меч короля Артура, которым тот обезглавил вождя Дома Элуны.

Приняв длинный клинок – впервые увидев его за несколько тысячелетий, Гестамп – не обращая внимания на чужое присутствие вокруг, и гамму накатывающих на него эмоций – которые он невольно считывал, двинулся к обреченной юной деве.

- Прощай, девочка, - в полной тишине раздались слова лорд-протектора, и он занес меч. Неожиданно фигура лорд-директора исчезла. И не успел раздался дружный – очередной - вздох изумления, как кавалергарды начали стрелять.

Каждый из телохранителей ближнего круга Императора был его клоном – лишенным полноценного разума, и обладающим только одним стремлением – защищать свою первоначальную копию. Изначально они были его абсолютными клонами – но по после создания – в процессе обучения, тела кавалергардов из личной охраны модифицировали имплантами самого высокого уровня. Кроме того, мутациям подверглась и сама человеческая природа организмов – была изменена нервная и кровеносная система, модифицированы кости и органическая структура кожи – которую теперь было не пробить стандартными оружейными комплексами. Кроме этого, скорость реакции телохранителей первого круга императорской стражи не шла ни в какое сравнение с человеческой.

Но Гестамп не был человеком – в момент остановившегося времени он стелился в прыжке вперед, к трону – видя направляющиеся к нему уплотнения воздуха вокруг многочисленных выстрелов. Скрывающийся под личиной человека драконид, чей возраст составлял более семи тысяч лет – который помнил и первого Единого Короля, и первого Императора-Дракона, принял решение сегодня умереть. Умереть, забрав с собой ставшего опасного для существования Септиколии правителя.

Гестамп успел заметить расширившиеся глаза Императора, прежде чем знакомый клинок располовинил правителя. Медленно-медленно – в восприятии Гестампа, брызнула кровь, и верхняя половина тела, в глазах которого еще была жизнь, поползла в сторону. Сидевшая на полу подле трона леди Лавиния только приоткрывала рот для крика, как полностью обратившийся в изначальную форму драконид отбил несколько зарядов мечом – при этом на древнем, закаленном в кузнях Серганны клинке не появилось ни царапины. И неожиданно Гестамп понял, что стражи стреляют не только в него.

Весь огромный зал расчертили следы выстрелов – в арке входа появились кавалергарды второй и третьей линии – высокоуровневые дроиды – именно боясь потерять контроль над которыми, Император восемь лет назад инициировал геноцид умников.

И сейчас дроиды второго и третьего круга шли вперед, имея целью убить Императора – понял Гестамп. Вот только Император был уже мертв – поэтому дроиды пытались уничтожить его клонов. Удавалось плохо – пока погиб всего один - но неожиданная поддержка в лице потерявших контроль кавалергардов подарила Гестампу несколько лишних мгновений жизни.

«Мэлландер» - отчетливо понял Гестамп вдруг организатора этого – параллельного покушения на жизнь правителя. И пока многочисленные гости бала умирали в перестрелке клонов и дроидов из личной императорской стражи, Гестамп почувствовал приближение смерти.

Он вновь рванулся – в этот раз уже обратно, к девочке, которая приходилась ему дальней – человеческой – родственницей. Схватив Жанну за плечо – возможно, сломав ей руку, Гестамп вновь побежал к трону. Летний дворец строился при его деятельном участии, и лорд-директор знал, что рядом с троном есть эвакуационная шахта – в которую, при признаке малейшей опасности, должны были столкнуть правителя клоны-охранники. Сейчас эта шахта должна была спасти хотя бы одну человеческую жизнь – с размаха ударил под определенным углом Гестамп по голове дракона на троне, и бросил визжавшую девушку в открывшийся зев. Следом – грубым пинком, туда же отправилась леди Лавиния.

Это не было душевным порывом – решение спасти наследницу рода Деклуа было следствием холодного расчета – ведь факт того, что обреченная на смерть Императором преступница выжила, спасенная именно Гестампом, может послужить на руку как его прямым наследникам, так и всей Владетельной Унии.

Как только сброшенная в зев леди Лавиния исчезла, крыша дворца вздрогнула, обрушаясь - на Летний дворец прилетел прямо с орбиты превращенный в брандер суперсовременный разведывательный фрегат императорского флота – и на месте резиденции четырех сезонов вспух яркий шар мощнейшего взрыва, уничтожающего все живое в радиусе десятка километров.

Это был план «Б» - в расчете на то, что лорд-директор не сможет справиться со своей задачей. Фрегат вышел из-под контроля четко по хронометражу – и если бы у Гестампа не получилось убить Императора, то он должен был попробовать помешать личной страже отправить его в эвакуационную шахту.