Корпус Смерти

Глава 21. Планета Каргар. Святилище пятерых

Смерть для каргарианцев казалась привычным делом, и не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Чужая смерть сопровождала их в течении всей жизни - поэтому к чужой, как и к своей, они относились без особых переживаний, принимая как должное.

Высокий сухопарый старик смотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде не было ни страха, ни тоски. И я его знал – это был именно тот человек, который спас мне – да и не только мне, жизнь, выведя колонну беженцев по пустыне из обреченного города.

Я даже не знал, как его зовут – три имени приговоренных к казни вождей выветрились из памяти сразу как услышал. Но по моим глазам старик увидел, что я его узнал, и неожиданно сделал то, от чего все присутствующие ахнули – взяв свой церемониальный клинок в руки, подавая мне его, он опустился на колени, едва не касаясь лицом земли, при этом немыслимо выгибая руки, высоко поднимая меч. Я принял клинок, и почти сразу же старик выпрямился – при этом оставшись на коленях, и чуть склонив голову для того, чтобы мне было удобнее.

Видимо, к подобному выражению почтения публика была не готова, что отразилось на эмоции присутствующих, принявшихся достаточно громко переговариваться. Я между тем перехватил тяжелый клинок, сделал шаг в сторону, после чего замер, примеряясь. Не знаю, как тут происходят подобные казни, но, наверное, ударить надо так, чтобы отрубить голову с одного раза. Думаю, если не получиться перерубить шею старику сразу, буду выглядеть не очень хорошо. Подумал, и тут же пронзительно осознал происходящее – настолько, что почувствовал испарину на лбу.

«Неудобно буду выглядеть». Действительно терране опасны своим мировоззрением – мне человека надо убить, а я думаю, что неудобно выглядеть буду, если голову с первого раза не отсеку. Хотя может дело не в терранах, а во мне самом?

Прошло всего несколько мгновений, но мне показалась, что минула вечность. Одно дело стрелять, убивая врагов и противников, а прикончить вот так человека с помощью остро отточенной железки довольно сложно.

Выдохнув, я поднял тяжелый клинок и коротко замахнувшись, резко опустил его вниз, вкладываясь в удар всем телом. Голова очень легко отделилась от тела, покатившись по каменному полу, а худощавое тело медленно-медленно завалилось вперед. Кровь хлынула из перерубленной шеи – сердце еще работало, толчками выплескивая кровь. Руки у меня потянуло противным ощущением передавшейся через рукоять памяти того, как клинок проходил, разрубая чужое тело, чуть запнувшись на шейных позвонках. Неожиданно к горлу подкатила тошнота и я серьезным усилием удержал в себе скромный завтрак.

Ощущая, как трясет крупной дрожью все тело, сделал шаг назад – изо всех сил сжимая зубы и борясь с кислым привкусом во рту. Если бы казненный был в единственном числе, я может быть и не справился с собой – но ко мне уже шел следующий смертник. А нет, не смертник – долговязый верзила совершенно не напоминал местного жителя. Кожа светлее чем у других – это видно несмотря на густой загар, черты лица по типу напоминали скандинавский тип - глубоко посаженные глаза, четко очерченный выступ подбородка, ярко выраженные скулы. Приближающийся верзила совершенно не походил на каргарианца – а когда он оказался близко, я увидел, что у него и глаз светлые – серо-стальные. Подойдя ближе, незнакомец протянул руку, и я по наитию отдал окровавленный клинок. Почтительно кивнув, долговязый – держа меч казненного вождя уважительно, на отлете, встал за моей спиной. И практически сразу из круга собравшихся шагнул следующий кандидат. В этот раз символом его власти был не ритуальный клинок, а длинная шипастая булава. И протянул мне ее каргарианский вождь, шириной плеч превосходящей меня раза в два. На колени, как старец он не опускался, просто отдал мне ее с коротким поклоном.

Я его узнал. Это был тот самый варвар, который во время моего патрулирования с лейтенантом Гельвии демонстрировал нам свои гениталии после того, как его отряд вырезал деревню. Именно он небрежно пригвоздил молодую женщину копьем к земле – и после той памятной расправы я решил в одиночку менять мир.

В этот раз бить будет несоизмеримо проще. Но, наверное, достигнуть результата окажется сложнее – подумал я, приноравливаясь для удара булавой.

Кода все закончилось, меня все же серьезно мутило, в горле стоял кислый комок, а руки еще ощутимо подрагивали. Трое моих новых подданных – принадлежащих к обезглавленным кланам, стояли за моей спиной, держа в руках переданные мне казненными вождями символы власти – кроме первого долговязого верзилы, после казни остальных из толпы также выходили их подручные, принимая у меня оружие.

Этот этап должен был пройти по первоначальному замыслу Мальозы совершенно без меня – я должен был появиться здесь, в Священном зале, в течении нескольких дней, когда низложенные вожди приняли бы смерть, отдавая власть над своими кланами в руки Гасептула. А уже после должна была состоятся моя свадьба с его дочерью – уже по новым законам каргарианского государства. И как муж дочери верховного вождя – место которого планировал занять сегодня Гасептул, поменяв должность министра временного правительства на княжеский титул, я получал бы полное право командовать воинами из присоединившихся к нему кланов – чьи вожди все еще лежали в центре зала бесформенной грудой.

После выполнения – или невыполнения, заведомо смертельного для меня задания, являющегося важной частью глобальной операции департамента стратегического планирования, девушка – девочка даже, как смутно помнил я внешность дочери Гасептула, появлявшейся у меня в палате, должна была остаться вдовой, и наша свадьба становилась делом прошлого. Вот так все было просто – еще сегодня ночью, во время обсуждения.

Сейчас же, благодаря неожиданной буре, все пошло вразрез с планом – я прибыл в священный зал еще до казни выкупивших собственными жизнями благополучие кланов вождей, и теперь уже не Гасептулу, а мне отдавали они в руки свою власть. Получается, женитьба теперь была не нужна, а почему же он…

Нет, женитьба нужна – оборвал я сам себя, понимая, что сосредоточившаяся власть в моих руках скоротечна, ввиду грозящей в ближайшее время смерти. И значит все Гасептул сделал правильно – как раз сейчас он поднялся и приветствовал меня, признавая мое право требовать руки своей дочери.

Вот только слушая верховного вождя, я напряженно размышлял - получается, что свадьба теперь состоится не согласно септиколийским законам – по упрощенному кодексу для туземных анклавов, а по каргарианским обычаям. Что еще более упрощает дело – ведь септиколийская процедура подразумевала учет бракосочетания в системе, исправление в которой, пусть и с помощью умельцев из числе специалистов генерал-губернатора все же можно отследить. Жену – тем более в возрасте, подходящем для посещения средней школы, а не создания семьи, я себе совершенно не желал, и вносить в учетную систему неполные сведения было необходимо – ведь я сейчас выступал совсем не как подданный Империи энсин Андрей Стэн. И разделить обе личности – безымянного меня, как погибшего вождя джаргов, и меня, восстановленного в регенеративной камере младшего офицера Корпуса космодесанта, было необходимо. Тем более необходимо, что женитьба совершенно не вписывалась в мои планы – рано, мне ведь еще даже двадцати нет.

Каргарианский обычай свадьбы в данном случае представлялся идеальным вариантом – никаких данных никуда вносить не нужно, свадьба происходила пред лицом всех каргарианских богов, свидетельствуемая лишь вождями клана. Даже расписываться нигде не надо будет – мимолетно и с облегчением подумал я, забывая про предстоящую церемонию с некоторым – как оказалось потом ошибочным, облегчением.

Все происходило со мной по-прежнему как в тумане – заняв в кругу присутствующих полагающееся мне место, я с трудом сохранял самообладание, стараясь не вспоминать подробности недавнего убийства. Но непрошенные мысли и картинки воспоминаний так и лезли в голову, заставляя лицо периодически искривляться в гримасе отвращения. Возможно даже к самому себе.

Очень хотелось снять с себя забрызганный кровью мундир – со вторым вождем получилось не так гладко, как со стариком и третьим, совсем молодым парнишкой – видимо совсем недавно вступившем во власть наследником, перед смертью бесстрашно смотревшим на меня своими черными глазами.

Во время моих тяжелых размышлений произошло значимое для все планеты событие – Гасептул занял много лет пустовавший трон, и никто этому не воспротивился – признавая за ним право на титул верховного вождя. Теперь он говорил не как распорядитель, а как владыка – даже голос изменился, и остальные принялись ему отчитываться. Кто-то даже с подобострастием – эмоциональный фон в зале серьезно поменялся. Мне же глобальные перестановки каргарианцев были совершенно не интересны – единственное, чего я сейчас хотел, это принять душ.

Вскоре – наверное, через целую вечность, собрание закончилось – судя по тону Гасептула, вся мимика и жестикуляция которого во время последней речи показывала, что пора закругляться. Он даже поднялся со своего трона, но в этот момент был остановлен громким выкриком. Из толпы, раздвинув широким плечом группу воинов одного из кланов южной гряды, выдвинулся внушительный пышнобородый муж. Он, как и все, был в каргарианском традиционном облачении, вот только белоснежным цветом отличался лишь плащ, а остальной наряд в отличие от других присутствующих являлся аналогом полевой формой джаргов. На широком поясе бородача висел широкий изогнутый клинок – выдавая в нем вождя – только облеченные властью имели право в Священном зале носить холодное оружие.

Между тем шагнувший в центр зала бородатый вождь заговорил. И речь его явно касалась меня – сложно об этом не догадаться, когда в тебя тыкают заскорузлым пальцем, яростно жестикулируя. Еще я выяснил, что бородача зовут «Нарсан Хайфат» - по крайней мере, когда человек бьет себя в грудь, произнося это с определенными интонациями, вполне возможно, что это его имя.

Хайфат явно хотел со мной конфликта – судя по тому, как он держался за рукоять меча на перевязи, и как зароптали присутствующие в зале. Выслушав неожиданного оратора, явно растерянной Гасептул, хотя по вешнему виду это заметно не было - я чувствовал по ауре эмоций, обернулся ко мне.

- Нарсан Хайфат заявляет о том, что имеет первоочередное перед тобой право на руку моей дочери, - медленно проговорил Гасептул.

Мне был срочно необходим совет. Я совершенно не знал, что делать. Может быть у них с девочкой любовь, и я тут по-настоящему лишний? Хотя что это я – моментально одернул себя, глядя на бородатого мужика, которому на вид было лет за сорок. Его грубое, словно высеченное в камне лицо, обрамленное жгуче-черной бородой без следа седины, было повернуто ко мне. Присмотревшись, я увидел в глубине маленьких, близко посаженных глаз капельки имплантов. И это мне уже совершенно не понравилось.

- Ты уступаешь право руки? – поинтересовался Гасептул, ни единым движением не выдавая своих чувств.

Как же просто мне было жить всего каких-то пару недель назад!

Так, стоять – мысленно произнес я, поднимая руку с открытой ладонью, обращенной к собравшимся. Скользнув взглядом по залу, обернулся к стоявшим за спиной троим подручным. Все трое смотрели на меня выжидательно.

- На интере разговаривает кто? – поочередно оглядывая всех троих, спросил я, прикрывая ладонью рот, чтобы никто из заинтересованных лиц поодаль не прочитал по губам.

Кивнули все трое одновременно – и долговязый верзила, и два каргарианца. Оба словно высушенные – впалые щеки и глаза, пергаментная кожа, низкорослые и неуловимо похожие. Несмотря на то, что в бороде одного больше седых нитей, а один глаз подернут белесой пленкой, явно не видя, в второй наоборот, совсем молодой и безбородый, сверкает ясным взглядом.

- Что происходит, объяснит мне кто-нибудь? Чего хочет Хайфат, и почему он оспаривает мое право руки?

Недолгая пауза, все трое переглянулись – и неожиданно шагнув вперед, верзила также закрыл рот рукой и наклонившись ко мне, быстро заговорил.

- Гасептул признал за тобой право требовать руки своей дочери, и отдал ее тебе, небесный герой, - возможно мне показалось, но «небесный герой» верзила произносил с явным сарказмом. Но я не обратил внимания – пока не обратил, вслушиваясь дальше: - Хайфат его троюродный брат, и по всей видимости в клане ранее уже были договоренности насчет Ливии – это его старшая дочь от любимой жены, и хорошая партия.

- Что будет, если я уступлю право руки?

- Хайфат потребовал от тебя сделать это прилюдно и без должного уважения, это уже оскорбление. Если ты ему сейчас уступишь, это будет несмываемое пятно позора на твоей репутации.

- Что будет, если я не уступлю?

- Судя по тому, что Гасептул признал его право, у них действительно были договоренности о девочке. Если ты не уступишь, он потребует поединка.

Я устало вздохнул. Внутри нарастало раздражение – меня понемногу начинал бесить этот варварский мир, эти варварские обычаи, эти поспешные решения и иезуитские интриги Мальозы. Хотя насчет последних – особенно после того как она поставила меня в известность о всех этапах плана, я ярился лишь из-за переизбытка раздражения внутри, понимая нужность происходящего. Непечатно выругавшись, я скрипнул зубами в бессильной злости и обернулся.

- Есть еще претенденты на право руки? Или мне надо убить всего одного? – громко произнес я на интере.

Судя по гробовой тишине в зале, претендентов на руку девочки больше не намечалось.

- Ты отказываешься отдать свое право? – бесстрастно поинтересовался Гасептул.

- Да. Отказываюсь, - подтвердил я, едва сдержав вспышку раздражения.

Хайфат разразился длинной тирадой, обращаясь больше к присутствующим, чем к верховному вождю. Судя по всему, поединок предстоял здесь и сейчас – судя по тому, как принялись расступаться каргарианцы, возбуждено переговариваясь. Раздражение внутри поднималось все сильнее.

Присутствующие потянулись, расходясь в стороны, образуя широкий круг, я же наоборот шагнул вперед, к центру. Трое новоприобретенных подданных двинулись следом за мной, протягивая мне оружие на выбор. Собравшиеся в зале совета затаили дыхание – видимо выбор оружия много значил в дальнейшей жизни и иерархии подчиненных мне кланов.

- Я буду сражаться своим оружием, - повернулся я к Гасептулу, положив ладонь на рукоять светового меча на поясе. И, чтобы пресечь попытки новых подданных вручить мне доставшиеся по наследству смертоубийственные железки, вышел еще ближе к центру зала. Достаточно острый момент – если со своим тут нельзя, то в момент вероятность моей смерти серьезно усиливается.

В себя я не слишком верил - трезво оценивая шансы против опытного в фехтовании противника – учитывая собственное умение. Вернее, неумение. И если сейчас Гасептул скажет, что сражение на принесенном с собой оружии невозможно, тогда даже и не знаю – может стоит отказаться от поединка? Мне ведь всего лишь надо вновь отвезти на смерть несколько сотен человек, и покинуть эту планету навсегда. Но глянув в маленькие глазки Хайфата я вспомнил хрупкую девочку и понял, что отказываться…

Прерывая размышления, Хайфат что-то пролаял, не отрывая от меня взгляда.

- Ты настаиваешь на использование имеющегося при себе оружия? – спросил меня на интере Гасептул. Я в это время пристально глядел на Хайфата – обычаи обычаями, но интер это боров несомненно понимает, и мог бы говорить на человеческом языке, а не на своем варварском наречии. Раздражение поднималось все выше – настолько, что уже хотелось кого-нибудь убить.

- Да, я настаиваю на использование имеющегося при себе оружия.

Гасептул остался с непроницаемым выражением лица, но я почувствовал какую-то неправильность. И по наитию обернулся, найдя взглядом долговязого верзилу. Этот предупредительной мимики не скрывал, и я понял, что возможно совершаю ошибку.

Надо было расспрашивать подробнее. Но что уж теперь – что сделано, то сделано.

Подтверждая мою догадку о допущенной оплошности, Хайфат вновь что-то пролаял, и отошел на несколько шагов, положив руку на рукоять меча и, судя по виду, в любой момент готовый обнажить оружие.

Гасептул предупредительно вздернул брови, глянув на меня и деланно неторопливо поднял руки, демонстративно готовясь хлопнуть в ладоши. Неужто вот так сразу, без подготовительных речей начнется поединок – подумал я, снимая с пояса рукоять светового меча.

Я замер, не двигаясь с места – заранее сдвинув вверх предохранительный круг, но не торопясь пока активировать клинок, не раскрывая собственного преимущества. Сейчас начнется поединок, и этот пузан пусть только приблизится – мне всего то нужен один удар, потому что его изогнутый и широкий меч не станет препятствием для силового клинка, способно пробить щиты брони последнего поколения.

Бородатый толстяк не выглядел опасным противников – конечно, он из джаргов, а они учатся убивать врагов раньше, чем земные дети хлопать кусающих комаров, но комплекция Хайфата в отличие от остальных серьезно отличалось. Плотное, поддерживаемое широким поясом пузо, сметанные щеки – мой противник отличался от многих присутствующих вождей, и тем более высушенных жаром солнца полевых командиров.

В повисшей в зале тишине хлопок верховного вождя прозвучал резко и громко. Я остался стоять на месте, ожидая приближения бородача, а тот вдруг неуловимо быстро – для своей комплекции, взмахнул руками.

Первый метательный нож я не увидел – едва почувствовал опасность, и дернулся – тут же почувствовав тупой удар в плечо. Руку словно парализовало – напряженным усилием я попробовал удержать выскакивающий из непослушных пальцем меч, и в этот момент увидел второй метательный нож. Он летел в глаз, но из-за моей попытки уклониться чиркнул по лицу. Мгновенье, и меня накрыло вспышкой режущей боли, а по подбородку и шее хлынула кровь. Третий метательный нож попал в живот, родив очередной очаг боли – я сгруппировался, сдерживая стон и машинально, поддавшись панике, пытаясь закрыться руками.

К частью, ножи у противника кончились, и он приближался ко мне. Я перехватил рукоять силового клинка из правой руки в левую, чувствуя, как с каждой секундой из меня уходит жизнь, с трудом удерживаясь на ногах. Хайфат вдруг невероятно быстро скользнул вперед – мелькнул клинок, и спасаясь от смертельного удара, я просто упал. Обманчиво неповоротливый пузан тут же ударил ногой – сверху вниз, подошвой по запястью левой руки, держащей рукоять меча. Сухой треск кости, казалось, разнесся по всему залу – а меня словно пронзило электрическим разрядом. Из горла вырвался крик боли, а сквозь багряную пелену я увидел, как Хайфат заносит клинок, намереваясь пригвоздить меня к полу.

Закричав от боли и унижения, я из последних сил извернулся, с трудом перехватывая правой – не сломанной рукой, меч. В этот момент ощутил скрежет металла по кости – клинок Хайфата воткнулся в меня - но благодаря тому, что я извернулся змеей, меч скользнул по ребрам, вместо того чтобы проткнуть меня насквозь, вспарывая живот. Противник ударил снова – и в тот момент, когда я почувствовал в своих внутренностях холодную железку – острие которой оказалось из спины, взрезав кожу, я каким-то чудом нащупал кнопку активации.

Падая на спину, взмахнул мечом – слабенько, криво – уже в агонии. Если бы это был стальной меч, он не смог бы и нитку перерезать – но силовой клинок с пугающей легкостью, под острым углом, прошел через опорную ногу Хайфата. Когда каргарианец оступился на отрубленной ноге, меч глубоко погрузился в тело бородача, взрезая его пополам. Перед тем как умереть, я успел ощутить омерзительный запах паленого кишечника и почувствовал, как на меня вывалились склизкая груда внутренностей.