Крапивники

Глава 18. Луна

Буду вдвойне молодец, если договорюсь с этой тварью.

Но для этого надо его не убить.

Просто.

Не.

Убить!

— Какого чёрта ты опять сожрал моё перо⁉ — держала обглоданный остаток двумя пальцами, мечтая запихнуть его виновнику пониже спины.

— Мне жаль. Возместить тебе стоимость?

Что ж у него лицо такое безэмоциональное? Так принято аристократию воспитывать, что они даже раскаянье изобразить не умеют или у моего коллеги просто отсутствует данное чувство?

— Я без понятия, сколько оно стоило — это был подарок от деда. Но да. С тебя перо. Не съеденное! — потерла висок. — Чёрт, я больше не дам тебе ни одного. Хоть пальцем пиши.

Джастин кивнул и принялся собирать вещи.

Тяжело вздохнув, села на угол стола и перешла к изначальной теме визита:

— Вообще, я по другому вопросу.

— Я слушаю.

— По поводу Аманды.

— Которая ушла в слезах?

— Да.

По крайней мере он заметил. Я ожидала от Джастина меньшего.

— Не ставь ей пока «два».

— С чего бы? Я выставляю оценки за полугодие по среднему арифметическому оценок за каждое занятие и каждый тест.

— Дай её несколько дополнительных вопросов на тесте по этой теме.

— Тратить время на то, чтоб придумать эти вопросы, потом на то, чтоб проверить… дай-ка подумать… нет! Не готова — два.

Он упёрся копчиком в стол, выставляя ноги вперёд и скрестил руки на груди.

— Это, конечно, правильно, но, ты же понимаешь — всякое бывает. Мы побеседовали…

— Меня не касаются ваши беседы. И не касаются, и не волнуют.

— В данном случае касаются. Это твоя студентка и у неё не самый просто жизненный период. Можно же войти в положение один раз.

— В жизни вообще не бывает простых периодов. Пусть учится с этим жить.

— Ну ты же должен понимать, как для неё важно иметь хорошую успеваемость!

— Если она сама уже который год не может её обеспечить, значит не заслуживает оценки выше.

— Объективно, — я вынуждена была кивнуть. — Но ведь можно же разок сделать ма-а-аленькую поблажку?

— Зачем? Что б к хорошему привыкла? Вообще, почему ты так печёшься о её успеваемости?

— Да просто по-человечески. И потом, то, что ты с неё спрашивал — одна из самых отвратительных тем. На эту тему надо выделять больше времени для объяснений.

— Программа академии с тобой не согласна.

— И с каких пор чья-то там бумажка с планом считается единственно верным методом обучения? — закатила глаза и, покачивая не достающими до пола ногами, сообщила. — Двух занятий, одно из которых включает в себя экзекуцию над детьми, а второе — проверочную, не достаточно для понимания. Говорю тебе на правах человека, у которого атрофирована часть мозга, отвечающая за понимание математики более высокого уровня чем «сколько нужно денег, чтоб покушать».

— Да? И что же за меню ты высчитывала всё занятие? Я таких формул в жизни не видел.

— Это артефакторские формулы. Их смысл я понимаю. К тому же, моя работа — в первую очередь анализ. Расчётами в чистом виде занимается Эдмунд.

— Вот про него мне даже не заикайся — мне плевать. Попрошу кабинет покинуть, — забрал вещи и отошёл к двери. — Иначе запру внутри.

Не имея контраргумента, вышла, бросила последний печальный взгляд на обглоданное перо, в руках у Джастина и направилась в свой кабинет, где мадам Лониан завершала занятие.

— И всё-таки можно было бы по-человечески.