Крапивники

Глава 20. Автор

Джастин вырвался вперёд, обгоняя профессора Рио.

Нет уж, он победу не уступит!

Этот умник зачем-то бежит быстро. Оторваться от соперников хочет, что ли? Хочет бежать в гордом одиночестве? Не нравится компания? А не слишком ли много он о себе думает!

Джастин побежал быстрее. Вот сейчас оторвётся метров на пятнадцать и перейдёт на спокойный темп для дальних дистанций. Будет из вредности оставаться в поле зрения у конкурента!

Бросив короткий взгляд за спину, юноша нахмурился — Рио почти не отстал. Довольный жизнью, бежал, уступая два метра, да на природу оглядывался.

Чуть-чуть ускориться. Это увеличит расход сил, но нельзя позволять какому-то придурку средних лет бежать с собой почти вровень!

Нет, Джастин будет первым.

Миновали первый поворот трассы.

Бег меж лабиринта высоких сосен успокаивал.

Успокаивал бы, если бы не смех, раздавшийся сзади. Негромкий, но вполне чёткий.

Этот профессор смеётся над ним! Считает жалким, что от старика сбежать не способен?

Смеётся над Джастином⁈ Смеётся над ним⁈ Может и нет.

А может и да!

Джастин ускорился. Победить. Ему нужно победить.

Соперник не отстаёт.

Но больше ускоряться нельзя — и так уже бежит быстрее, чем должен на такой дистанции.

Нужно остыть. Не пытаться бодаться с профессором сейчас — это бессмысленно, а играть в долгую. Пусть бежит рядом — ничего страшного, главное на финише не облажаться.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Следим за дыханием. Смотрим только вперёд, на дорогу. Ничего больше видеть не нужно — только дорога.

Вдох-выдох.

Впереди мост.

Соперник возник из ниоткуда, по узкому проходу пробегая первым.

Как⁈ Не как он справился, а как он смел? Эта победа…

Он её не получит.

Юноша злился, буравя взглядом вихрастый затылок.

Слишком уж у него всё хорошо: и уважаемый, и состоятельный, и талантливый, и здоровый, и отсутствие магии его-таки не волнует, и жена красавица. И всё ему скучно! За медальку из обрезков проволоки с уроков артифакторики и обломков кристаллов побороться хочет. И ведь он даже не преподаватель! Кому он похвастаться этой наградой хочет?

— То же мне… — пробурчал Джастин.

Ну, хочет, так пусть поборется.

Джастин обогнал Эдмунда. Ему не важна была медаль, слепленная из мусора. Зачем? Такие у него уже были с подобных соревнований прошлых лет. Важен был принцип! Профессору Рио проигрывать нельзя.

Ускоряться придётся. На каждом повороте и каждой узкой тропинке, чтоб не пускать его вперёд. Всегда быть первым.

Потом да, можно чуть сбрасывать скорость, но не тогда, когда от неё зависит очерёдность в гонке.

Главное следить за дыханием и дорогой.

Раз-два.

Раз-два.

Раз-два.

Только вперёд.

Пройденная дистанция увеличивалась. Метраж оставшейся сокращался.

Раз-два.

Раз-два.

Профессор выглядел уже не так бодро.

Дыхание у него стало сбиваться, он то и дело прикладывал руку к боку, больше не улыбался.

Джастин хорошо помнил трассу, размеченную лично им. До конца оставалось чуть-чуть, пару поворотов.

Время разгоняться. Убежать от соперника так далеко, что ему останется только плакать от наступившей к сорока пяти немощи.

Хотя, какой же из Рио соперник? Может, когда-то, двадцать лет назад, он и был в достаточной форме, что противостоять нынешним результатам Джастина, но сейчас, когда это актуально… он обычный, давно забывший про тренировки и погрязший в бумажной работе, идиот чьё время скоро выйдет, оставив только ностальгию и тени заслуг прошлого.

Джастин ускорился.

Очевидно догадавшись, что финал близок, Эдмунд тоже увеличил темп.

Вот теперь-то настало время показать, кто тут лучший! Ещё быстрее!

Придерживая бок, резче задвигал ногами Эдмунд. У него покраснело лицо, но профессор не сдавался.

Ещё совсем немного…

Всё! Джастин лидирует. Ну не выжмет этот доходяга из себя больше. Куда ему на пятом километре пути и пятом десятке лет?

С одной стороны это не так много, но многие знакомые Джастина в эти годы уже и по лестнице-то подниматься не хотят лишний раз. Не может же именно этот конкретный человек быть настолько бодрее и здоровее аристократов, никогда не изводивших себя убивающим здоровье физическим трудом.

И всё же, мимо парня пролетел профессор. Открылось ли у него второе дыхание или просто он всё это время берёг силы, но внезапный разгон противника искренне удивил юношу.

Провожая «лишнего» бегуна изумлённым взором, Джастин сильно потерял в скорости.

Спохватившись, со всех ног погнался за профессором.

В зоне видимости красная ленточка финиша. Её удерживают две девочки-младшекурсницы. Слабенько держат, чтобы победитель, первый коснувшийся животом этой ленты, легко мог утащить её.

Быстрее, быстрее.

Пусть уже и одышка и голени ноют, Джастин должен победить.

Вровень с профессором. Ещё немного и обгон свершится. Соперник уже почти выдохся! Пусть и на самом финише, но Джастин станет однозначным лидером, в этом нет сомнений.

Вдруг Эдмунд поскользнулся на мокрой земле. С размаху рухнул в грязь.

Джастин вырвался вперёд.

Да, профессор поднимется, да добежит-таки до финиша, но эти две-три секунды форы окончательно утвердили исход забега.

Пять метров до ленты.

Четыре.

Пару секунд спустя, вскинув руки, под аплодисменты студентов юноша вырвался на поляну.

Победа.

Чистая победа.

Чуть поутихшие овации снова прогремели.

Обернувшись, победитель убедился — серебряный призёр тоже дополз до конца дистанции, чуть прихрамывая на ушибленную ногу.

Рио снова улыбался, пусть и выглядел как умирающий. Ему… ему было весело?

Джастин вскинул бровь.

Почему этот человек улыбается?

Ведь он, кажется, хотел победить. Неужели для него это была лишь игра?

Оглядевшись, профессор заковылял к палатке с напитками, возле которого с обеспокоенным видом теребила сумку женщина и с весёлыми визгами в адрес прибывшего бегуна трое мальчишек объедались сладостями.

Джастин подошёл туда же, стараясь держаться от семейства на некотором расстоянии.

— Циф, я второй! — радостно сообщил профессор.

— Да, Эдмунд, я видела. Умница, — при помощи магии супруга призвала из влажного воздуха шарик воды и направила на грязную одежду мужа. — Весь извазюкался…

— Говоришь так, будто я каждый день занимаю второе место в гонке. Я вообще-то старался, — обиделся Эдмунд.

Медленно осел на крупный камень возле палатки с угощениями и указал на прилавок:

— Что-то нехорошо мне. Парни, подайте мне стаканчик.

Сыновья послушались.

— Спасибо.

Залпом осушив протянутую чашу, вернул детям.

— Уже полегче.

— Устал? Что-то болит? — Пацифика хлопотала вокруг, укрывая плечи мужа его же курткой и стирая со лба пот тонким белым платочком.

Он получил от студента за лавкой ещё порцию напитка, выпил и шумно выдохнул.

— Да нормально всё. Что ты так нервничаешь? Успокойся.

Тем не менее он не спешил останавливать жену, прижимающую к его покрасневшим щекам свои прохладные руки.

— Ты весь горишь, Эд, где у тебя что нормально⁈

— Ну, рожа красная, что теперь?

— А у кого с сердцем проблемы⁈

— Это не оттого! — выпалил он, но через секунду, на вытянутом лице обозначилось волнение. — И не надо об этом орать.

В сорок пять серьёзные проблемы с сердцем — рановато. В голове у Джастина пронеслось: «Да уж, профессор, не такой уж Вы небожитель».

И, надо же, стесняется возрастного ухудшения здоровья…

Странно только одно: эта женщина, супруга, не похожа на человека, который просто замолчит и глазки в пол потупит, но именно так она и поступила. По первому же требованию. С чего бы? Только что высказывала всё, что думает.

Вместо возражений и дальнейших упрёков, она расплатилась за напитки и, подавая очередную кружку, тихо запричитала:

— Пять километров. Без подготовки. Какой же ты у меня…

— Выносливый? Классный? Во все стороны одарённый? — профессор иронизировал. Судя по взгляду и тону, он не питал надежд на комплименты.

— Да уж, одарённый. И во все стороны, и во все направления… в альтернативное тоже. А свою крутость и выносливость мог и дома продемонстрировать.

— Дома и так все знают. Да, дети?

Мальчишки подтвердили хоровым киванием.

— Или, может, тебе обычных доказательств не хватает? Если так, напомни вечерком — лично тебе особых добавлю.

— Ой, пей уже, — отмахнулась и покраснела, уловив тонкий как бревно непристойный намёк. — Доказывать он что-то собрался… дал бы перед этим хоть повод сомневаться.

Посмеиваясь, Эдмунд приложился к кружке. Лицо уже стало из красного ярко-розовым, дыхание медленно выравнивалось. Он пробежался взглядом тёмных глаз по оживившейся толпе. Очевидно, кто-то из участников показался на горизонте.

Ничего не обнаружив интересного, огляделся ещё раз. Взор вдруг остановился на Джастине. Противный всё-таки оттенок у его глаз — лишённый всякого намёка на цветность помимо траурной серости.

Лицо расчертила спокойная дружелюбная улыбка.

— Молодой человек. Не знаю, как Вас звать, но замечу: бежали хорошо.

Джастин не нашёлся что ответить.

Высокая оценка уважаемого человека, это приятно, но…

Он даже не помнит его имени? Конечно, с чего бы такой видной шишке знать какого-то там Джастина, с которым они вместе источники выжигали. Да кому в самом деле какая разница?

Ой, какие мы важные! Видно, каждые выходные такой фигнёй занимаемся — источники веселья ради жжём, как костры — что теперь, всех запоминать, с кем веселимся?

И он действительно улыбается. Чему улыбаться на втором месте⁈ Чему улыбаться на мероприятии от академии? В окружении кучки подростков и старых замшелых преподавателей чему улыбаться⁈

Может, просто ненормальный? Сходи к доктору, дядя!

Нет, ну чему он улыбается⁈ Может, у него лицевой паралич? Кому-то и впрямь пора на богадельню.

Получив вместо ответа на любезность — или завуалированное издевательство, во что Джастин верил больше — тяжёлый взгляд, профессор снова переключил внимание на жену и детей.

— Я когда по лесу бежал, прям, вспоминал, как врачом в Трое-Городе работал. Тоже через лес бегал постоянно. И историю такую смешную вспомнил…

Рассказать не успел — к семейству подошла Луна. После спешной прогулки она смотрелась слегка уставшей.

— У-у-у… здоровеешь на глазах, Эдмунд. Румяный — прямо прелесть, — саркастично хмыкнула девушка и искренне поинтересовалась. — Как себя чувствуешь?

— А, — отмахнулся. — Садись со мной на камушек, сейчас такую историю классную расскажу…