Красная дорама (СИ)

26. Свидание

В десять часов утра в воскресенье, держась одной рукой за собственный бок, а другой — за стену, я медленно вышел на крыльцо из довольно мрачного с виду — и ничуть не более веселого внутри — трехэтажного больничного корпуса.

Честно говоря, события прошедшей ночи — начиная с того самого крика тренера «Кыман!» и вплоть до утренней побудки — отложились у меня в памяти не слишком четко. В лечебницу меня вроде бы привезли на Скорой, обработали травмы — и, к счастью, ничего совсем уж такого серьезного не обнаружили. Ушибы — да, гематомы — сколько угодно, сотрясение мозга (получается, второе чуть больше чем за неделю) — обязательно. Но внутренние органы оказались целы, как и почти все кости. О единственном переломе и упоминать смешно: пострадал мизинец на правой руке — видимо, во время моего собственного финального удара в голову противнику. Без смещения, по сути — просто трещина. Палец мне даже в гипс заковывать не стали — наложили на него что-то вроде шины и туго перевязали.

В итоге ночь я провел в палате — рассчитанной минимум на десятерых, но лежало нас в ней всего двое: я и Кенг. Да, «шкаф» тоже загремел на больничную койку. И вот с ним было по-настоящему плохо — помимо перелома челюсти, который я смело мог записать на свой счет, бугай еще что-то себе сильно повредил при падении — что именно, мне не рассказали. Ну или говорили, но я не запомнил.

В общем, когда утром после скудного, зато бесплатного завтрака из пары ложек вареной кукурузы, ломтика пресноватого кимчи и стакана холодного, препротивного на вкус чая меня благополучно выставили за порог долечиваться дома, Кенг так и остался куковать в палате.

Признаться, я бы охотно и сам еще у них тут полежал — условия в больнице были, конечно, такие себе, но ощущал я себя нынче вполне им под стать. Шел с трудом — как уже было сказано, по стеночке — через каждые десять-пятнадцать шагов останавливаясь, чтобы отдохнуть. Перед глазами не то чтобы прямо вот все плыло, но время от времени взгляд приходилось фокусировать «вручную». Да еще этот пресловутый мизинец! Постоянно им за что-нибудь цеплялся!

Перед выпиской я расспросил персонал, как мне отсюда добираться до дома. Оказалось — на троллейбусе с двумя пересадками либо сперва тоже на троллейбусе, затем — на метро, и потом — снова на троллейбусе. Ладно, сегодня воскресенье — по идее, народу в транспорте будет не так много, как в будни в час пик… Но сама мысль о том, чтобы лезть в хоть сколько-то наполненный троллейбус, меня сейчас малость ужасала.

Ну да выбора не было: второй раз гонять ради меня Скорую никто тут не собирался. Такси? Денег на подобную роскошь у меня не имелось, по крайней мере, при себе — к тому же, помнится, Джу Мун Хи говорила, что водители не всегда охотно берут воны… Короче, наши люди из больницы на такси не ездят.

Так что, запихнув в рюкзак скомканный добок, в котором меня сюда доставили вечером, я облачился в заботливо захваченный кем-то из раздевалки мой повседневный костюм и двинулся восвояси — как уж смог…

Кто-то вдруг подхватил меня под руку — неловко задев при этом злополучный мизинец. Болезненно охнув, я вскинул голову: рядом со мной в своем нарядном чосонот — кажется, в том самом, что был на ней в День Солнца — стояла Сук Джа.

— Ой, прости! — виновато пролепетала она. — Больно, да?

— Терпимо… — все же не сумев не скривиться, выдавил я. — Палец сломан — аккуратнее!

— Прости! — повторила девушка, руки моей не отпуская — но держа ее теперь так, чтобы не касаться больного мизинца.

— Какими судьбами в этих краях? — осведомился между тем у Лим я.

— Ну, мы же договорились в выходной погулять, — немного грустно улыбнулась моя собеседница. — Вот и погуляем… До троллейбуса — и потом, от него… Один, боюсь, ты тут до вечера будешь так ковылять к остановке!

— То есть это у нас такое оригинальное свидание? — выдавил из себя улыбку и я.

— Можно, наверное, и так назвать… Я еще целебный бальзам привезла, — указала она глазами на сумочку у себя на плече. — Бабушкин рецепт! Я всегда им лечусь. Сегодня намажешься — завтра как живой будешь!

— Только «как»? — хмыкнул я.

— Для тебя и это сейчас станет достижением, — честно ответила Сук Джа.

У самой у нее, к слову, заработанная во вчерашнем спарринге ссадинка на губе была уже почти не заметна. Но не факт, что именно благодаря чудодейственному бальзаму — или только ему: свою роль наверняка сыграл и умело наложенный макияж.

— До какого дня тебе дали больничный? — спросила меня между тем девушка.

— В четверг сказали показаться врачу — на работе или участковому терапевту — и там уже как он решит. Либо сразу выпишет, либо продлит домашний режим до конца недели, — поведал я ей о полученных мной в больнице инструкциях.

— А участковый у тебя как, хороший?

Я промычал нечто неопределенное — откуда мне было знать-то?

— Лучше тогда сразу к доктору У иди, — как-то по-своему поняла меня Лим. — Он хоть и ворчун, но дело свое знает!

— Так и собирался, — соврал я — на самом деле, до сих пор вообще об этом еще не думал. Скорее, переживал, как теперь будет с Хи Рен. Ведь даже если сумею завтра до ученицы доехать — а это, кстати, уже будет как раз самый час пик — смогу ли с такой головой нормально провести урок? А подготовить второй?

Стоило, наверное, хотя бы предупредить о проблеме Джу Мун Хи… С другой стороны: а вдруг к завтрашнему утру мне получше станет — а я уже поднял тревогу?

Под такие мои размышления мы с девушкой и начали спускаться с больничного крыльца — при этом я беззастенчиво опирался на спутницу. Забавно, если задуматься: в четверг, из-за того каблука, сам ее почти что на себе волок, а теперь вот — она меня…

Товарищеское плечо, кстати, у Лим оказалось крепким. Ну да, «черный пояс», куда деваться…

Выйдя с территории лечебницы, мы свернули к видневшейся вдали троллейбусной остановке, как вдруг нам отрывисто просигналила припаркованная неподалеку у тротуара машина. Не много не мало — Мерседес. Серебристый. В пересчете на московские мерки — это минимум Бентли!

То есть сперва мы даже не поняли, что гудят нам — дружно вздрогнули от неожиданности, почти хором помянули недобрым словом «всяких этих на Мерсах» — и поплелись дальше. Но сигнал почти сразу повторился, а затем водитель и вовсе приоткрыл дверцу, высунулся наружи и принялся махать нам рукой.

Нет, мы даже обернулись — проверить, не предназначено ли все это кому-то позади нас, но там было пусто.

— Подойдем к нему? — неуверенно спросила Сук Джа.

— Ну, давай, — согласился я. — Зовет же человек.

— Может, дорогу хочет спросить? — предположила моя спутница.

— Может быть. Но, если что, я этот район не очень знаю… — и если бы только этот!

— А я вообще тут в первый раз, — заметила Лим — но мы уже в любом случае были на пути к Мерседесу.

— Товарищ Чон? — шагов с пяти уточнил у меня водитель при нашем к нему приближении.

— Он самый, — кивнул я.

— Я из Пэктусан. Мне поручили забрать вас и отвезти домой.

Ого! Вот это забота о трудящихся!

— Кто поручил? — полюбопытствовала тем временем моя спутница. Я, собственно, и сам собирался об этом спросить, просто не успел.

— Начальство, кто же еще, — пожал плечами водитель.

— Какое именно начальство? — как-то не удовлетворилась таким ответом Сук Джа.

— Какое-какое, обычное! Путевой лист завгаражом выписал, а кто уж ему дал указание — меня не касается! — он быстро обошел автомобиль и распахнул правую заднюю дверцу. — Вы давайте, садитесь! — кивнул мне.

Мы с девушкой переглянулись.

— По-моему, это похоже на похищение, — с неуверенной улыбкой проговорила Лим. — Как в кино про коварных шпионов! Чон, признавайся, ты чей шпион?

Надеюсь, пошутила.

— Я — наш, — в тон ей ответил я.

— Наши — не коварные шпионы, а доблестные разведчики! — усмехнулась Сук Джа — да, в корейском это тоже разные слова, хотя и не без специфики в смысловых нюансах.

— Вы садиться будете или нет? — уже нетерпеливо перебил нас водитель.

— Знаешь, если выбирать между поездкой на трех троллейбусах домой или похищением в неизвестность на шпионском Мерседесе — я сейчас предпочту похищение! — усмехнулся собеседнице я — и шагнул к открытой дверце. — Садимся!

— Что, и я тоже? — широко распахнула глаза Лим.

— А вот насчет вас, товарищ, никаких указаний не было, — довольно сухо заметил тут наш нежданный встречающий.

— Она со мной, — безапелляционно отрезал я.

— Ну, как скажете, — не стал упираться водитель.

Покатили мы с ветерком — по крайней левой полосе, как я уже знал из «Кванмён», предназначенной исключительно для транспорта с правительственными номерами, а также автомобилей класса «Бенц» — что бы сие ни значило. Стремительно пролетели одну улицу, другую — и вдруг резко сбросили скорость совсем уж до черепашьей — едва до сорока километров в час, а может, и вообще до тридцати! И это — без малейшей видимой причины, на дороге впереди было абсолютно пусто!

— Что такое? — машинально закрутил я головой.

— А что такое? — совершенно не поняла моего недоумения Сук Джа.

— Так почти встали вдруг!

— И что? — удивленно нахмурилась девушка. — Мансу же проезжаем! — кивнула она куда-то вправо.

Сам я сидел слева — усевшись, сдвинулся по кожаному диванчику, давая место спутнице пристроиться — и та сторона дороги видна мне была гораздо хуже. Пришлось пригнуться — несмотря на тут же проснувшуюся боль в боку, но любопытство оказалось сильнее.

А, ну да: Мансу — это тот самый холм, на который мы поднимались праздничной колонной в четверг. И с которого на проспект, сияя в лучах утреннего апрельского солнца, сейчас — как, собственно, и тогда — отечески смотрели два исполинских бронзовых Вождя.

— И… — начал было я, но от вопроса удержался.

Мы, шпионы, такие — нам положено самим обо всем догадываться. А уж если о чем спрашивать — то так, чтобы нас не заподозрили.

Тем временем гигантские статуи скрылись за поворотом, и наш Мерседес снова рванул, как на пожар. А вот двигавшийся нам навстречу троллейбус, наоборот, как раз начал притормаживать. Видимо, так здесь было положено — чтобы не слишком мельтешить перед мудрым взором Вождей с холма.

Ну и ладно. Спасибо, не надо вовсе уж останавливаться, выходить из машины и трижды делать «Ку!» — а я бы, честно говоря, не очень удивился. Но сейчас, в моем состоянии, это было бы немного некстати.

Больше по пути ничего заслуживавшего внимания не произошло, и через какие-то минут двадцать Мерседес лихо подкатил к моему дому. Правда, зарулил с тыла — к самому подъезду проезжей дороги тут не имелось.

— Приехали! — обернулся к нам водитель.

— Уф-ф! — выдохнула Сук Джа.

— Что? — не понял я.

— Обычный район, почти как мой, — бросила та — словно с облегчением. — А то я одно время всерьез опасалась, что тебя куда-нибудь на улицу Рёмён привезут — или в какое-то подобное пафосное местечко!

— Почему?

— А где надо в Пхеньяне жить, чтобы за тобой присылали Мерседес?

— Я имею в виду: почему опасалась-то? Скажи, плохо?

— Ну… — потупившись, протянула девушка. И после паузы выдала: — Совсем не мой был бы уровень!

— Аполитично рассуждаешь! — усмехнулся я, кое-как выбираясь из машины — дверцу мне снаружи любезно открыл водитель.

Насчет того, откуда взялся Мерседес, версия у меня, кстати, была — довольно смелая, но, как говаривал Шерлок Холмс, про которого, вон, даже в Северной Корее книжки читают, отбросьте все невозможное, а то, что останется — и есть истина.

В любом случае, озвучивать свою догадку вслух я не поспешил. Но, думаю, Сук Джа — как заверял меня доктор У, далеко не дурочка — и сама уже пришла примерно к тем же выводам — и тоже пока о них благоразумно помалкивала.

Ну да, ну да, при чем тут товарищ Джу?