Красная дорама (СИ)

34. Гроза над Пхеньяном

Белые молнии, казалось, лупили прямо в реку перед нами. Громовые раскаты рвали барабанные перепонки. А еще вокруг похолодало — резко и очень заметно.

Еще в переулке я снял пиджак и набросил его Хи Рен на макушку и на плечи — на манер этакого плаща с капюшоном. Но хоть как-то уберечь от хлещущего ливня это ее могло едва ли. Сам я в считанные секунды промок до нитки, моя юная спутница, думаю, тоже — несмотря ни на какие импровизированные накидки.

Уже выйдя на пустынную набережную, мы с девочкой попытались укрыться под каким-то деревом, но от всепроникающего дождя не спасала и его широкая крона.

Впрочем, долго себя ждать Джу Мун Хи нас не заставила — появилась она из переулка уже через минуту-другую. Хи Рен дернулась было навстречу онни, но резким жестом та велела ей оставаться на месте. Сама же быстрым шагом подошла к ограждению набережной, достала что-то из сумочки — и швырнула в речную воду. Два замаха — два предмета. В темноте, да на расстоянии, разглядеть что-то мне было сложновато, но это вполне могли оказаться, например, небольшой пистолет и — отдельно — глушитель к нему.

Почему-то многие считают — видимо, благодаря Голливуду — что глушитель способен превратить грохот выстрела в едва различимый на слух щелчок. На самом деле, для подавляющего большинства моделей это далеко не так. И, к слову, звук, похожий на хлопок лопнувшего воздушного шарика — был бы еще очень, очень хорошим результатом…

Между тем, товарищ Джу подошла наконец к нам. Остановилась в задумчивости. Затем достала телефон. Судя по всему, проверила входящие сообщения и, похоже, не обнаружив того, что искала, кому-то набрала.

На том конце не ответили. Тогда она сделала еще два или три вызова — но с тем же нулевым результатом.

— Онни, поехали домой… — не выдержав, в какой-то момент пролепетала Хи Рен.

В насквозь промокшем чосонот она дрожала от холода и, пока Джу Мун Хи деловито избавлялась от улик, а затем колдовала над телефоном, я прижал девочку к себе, силясь хотя бы самую малость согреть. Вышло, думаю, так себе — меня уже и самого слегка колотило.

— Домой нам пока нельзя, — отрешенно ответила тем временем ее онни.

— Ну хоть куда-нибудь! — всхлипнула школьница. — Поехали, пожалуйста!

— Куда⁈ — нервно дернувшись, всплеснула руками товарищ Джу. — Да, нужно где-то отсидеться, — угрюмо проговорила она затем — будто бы не своей тонсен и, уж тем более, не мне. Видимо, просто рассуждая вслух. — Пока мне не ответят… — моя начальница снова ткнула пальцем в кнопку вызова на телефоне — и снова в итоге не дозвонилась. — Или пока не станет ясно, что уже и не ответят… — продолжила вовсе уж удрученным тоном. — Нет, торчать здесь, словно монумент основанию Трудовой партии, тоже, конечно, так себе идея…

Упомянутый ею памятник, если я ничего не путаю, состоял как раз из трех элементов — гигантских поднятых рук, одна из которых сжимала молот, другая — серп, а третья — кисть.

— Но домой к нам они придут в первую очередь — как только поймут, что промахнулись здесь… — закончила между тем Джу Мун Хи.

Хи Рен под моей рукой тряслась уже, как заправский отбойный молоток.

— Прошу прощения, товарищ Джу, — в том числе и поэтому счел нужным подать голос я. — Я, конечно, не очень понимаю, что тут происходит… Но если домой вам возвращаться почему-либо нельзя — а переждать где-то нужно — быть может, поедем все ко мне? Это, конечно, не самый ближний свет, да и квартира у меня не чета вашей, но, по крайней мере, там есть стены и крыша. И печка, чтобы согреться…

— К вам? — с откровенным сомнением переспросила начальница, нахмурившись. — Ну, не знаю… Хотя… — по лицу ее было видно, что она что-то торопливо просчитывает в уме. — Напомните, пожалуйста, где это? — спросила моя собеседница через четверть минуты.

Я назвал адрес.

— Да, едем, — уже не раздумывая, заявила Джу Мун Хи — и решительно шагнула из-под дерева, под которым укрывалась вместе с нами.

— Ближайшая остановка в другой стороне, — попытался я ее удержать свободной рукой за локоть.

— Я знаю. А стоянка такси — в этой!

— Еще раз прошу прощения, товарищ Джу… Повторюсь: не знаю, что происходит. Но те люди, из-за которых вам нельзя ехать домой… Они не смогут отследить такси?

В Москве мои недоброжелатели недавно провернули подобное без труда.

— Смогут, — с готовностью кивнула моя начальница. — Но не слишком быстро. И к тому моменту все уже наверняка закончится — тем или иным образом… Не спрашивайте, — страдальчески скривилась она — хотя с вопросами я и не спешил. — Не сейчас… Нет, вы правы: на троллейбусе было бы, наверное, надежнее — но намного дольше. Сколько до вас придется ехать, минут пятьдесят? Да еще и с пересадкой. А Хи Рен только что переболела, и достаточно тяжело. Час насквозь мокрой в холодном троллейбусе — и новое воспаление легких ей обеспечено! Поэтому — такси!

Что ж, такого рода приоритеты я вполне готов был безоговорочно разделить.

Стоянка действительно нашлась неподалеку. Автомобиль на ней, правда, обнаружился всего один, и сперва таксист не особо горел желанием пускать нас, напрочь вымокших, в свою сухую машину. Но мельком продемонстрированная Джу Мун Хи в окошко купюра в юанях легко его переубедила.

Я сел спереди, мои спутницы устроились сзади. Водитель включил в салоне отопление, вырулил с парковки, и менее чем через двадцать минут мы уже были возле моего дома.

На набережной мне казалось, что центр разразившейся грозы — именно там, но теперь он будто бы переместился вслед за нами сюда, в глушь. От серий молний временами делалось светло, как днем, а за рокотом грома друг друга нам было едва слышно — так что, выйдя из такси, я лишь со второй попытки разобрал, что говорит мне Джу Мун Хи.

— Ваш инминбан! — вынуждена была повторить та. — Им не нужно знать, что я здесь!

— Понял, — кивнул я. — Попробую как-нибудь отвлечь дежурную — и вы с Хи Рен потихонечку проскользнете мимо! — предложил тут же.

— Хорошо, — кивнула моя собеседница.

В итоге, здесь мне и усердствовать особо не пришлось: бабуся на вахте беззастенчиво дрыхла — несмотря ни на какой гром. Безобразие, вообще-то! А если придут злые враги? За патронами…

Так что в подъезд мы прошли, перед инминбан благополучно не засветившись. Правда, уже будучи на площадке пятого этажа, услышали в паузе между грозовым раскатами, как будто бы где-то ниже пронзительно скрипнула чья-то дверь, но грозных криков «Стоять! Куда⁈» за этим не последовало.

Вот и славно.

Уже в квартире нас, правда, ждал неприятный сюрприз: отсутствовало электричество.

— Обычно в это время не выключают… — виновато пробормотал я.

— Видимо, это из-за грозы, — невозмутимо отреагировала Джу Мун Хи — и зажгла фонарик в телефоне. — Товарищ Чон, первым делом наберите, пожалуйста, для Хи Рен горячую ванну, — попросила она затем.

Машинально я даже дернулся было к санузлу, но тут сообразил, что не все так просто.

— Простите, но ванны тут нет, только душ, — широко развел в темноте руками. — А что касается горячей воды… Нагреватель и на пике выдает едва тепленькую — но он электрический, так что сейчас…

— Вот как? — буркнула моя гостья. — Ясно… — Так мы пройдем? — спросила она, разувшись.

— Да, конечно, вот комната… — почему-то засуетился я.

— А соджу у вас найдется? — поинтересовалась товарищ Джу уже из спальни — сам я задержался в прихожей, завозившись с обувью.

— Соджу? — слега удивился я.

— Хорошенько разотру им Хи Рен. Да и нам с вами не помешает по паре глотков внутрь…

— Соджу есть, — подорвался я на кухню. — Даже двух видов! — бутылочку, купленную в один из первых дней в местном магазинчике, я так и не открывал, отдавая предпочтение пиву, а затем на полочке к ней присоединилась более дорогая, из праздничного заказа.

— Несите оба, — распорядилась гостья. — А ты — живо все с себя снимай! — это уже, очевидно, предназначалось ее тонсен.

Когда я вошел в спальню с двумя бутылками соджу, от мокрого чосонот девочка уже избавилась. Фонарик ее онни светил в сторону, так что подростковой стыдливости Хи Рен угрожали разве что молнии за окном — правда, по-прежнему частые и яркие.

— Разожгу печку, — предложил я, протянув свою позвякивавшую ношу старшей гостье.

— Да, будьте так любезны, — кивнула та.

Одну из бутылок она отставила в сторону, другую ловко откупорила и, шагнув к успевшей, видимо, полностью раздеться девочке, принялась ту торопливо растирать — но я в их сторону уже и вовсе не смотрел.

— Есть что-нибудь сухое и чистое, надеть пока на Хи Рен? — спросила меня Джу Мун Хи минут через пять, когда в топке печурки уже весело плясало пламя.

— Ну… — превратив уже свой телефон в фонарик, я посветил на стул, где лежал мой видавший виды спортивных костюм. Затем отдернул ширму у изголовья футона и продемонстрировал гостье небогатое содержимое местного «гардероба».

— Ясно, — без энтузиазма констатировала моя начальница. — В таком случае, не возражаете, если она завернется в ваше одеяло?

— Да, конечно, пожалуйста, — кивнул я.

— А мне, если есть, дайте чистую простынь, — последовала просьба.

Таковая у меня нашлась — в тумбочке. Вручив ее гостье, я подхватил со стула свой домашний наряд и ушел на кухню — и самому наконец переодеться, и товарища Джу, кажется, уже начавшую расстегивать жакет, не смущать.

Когда я вернулся — с мокрым комом в руках — Хи Рен уже сидела в одеяле на футоне, а ее онни щеголяла в простыне, повязав ту на себя, как делают для похода в сауну. Я специально отвел луч фонарика в сторону, но начальница как раз осветила себя своим, после чего удовлетворенно кивнула:

— Вроде нормально…

Тут она против истины не сильно погрешила: в другом месте и в другое время я бы даже сказал, что это не нормально, а просто сногсшибательно! И при том — ни разу не за гранью приличий! С учетом обстоятельств, конечно.

Между тем в руке у Джу Мун Хи появилась вторая бутылочка, из горлышка которой она сделала пару больших глотков, после чего протянула соджу мне:

— Давайте тоже, согреетесь.

Поколебавшись миг — памятуя о недавнем сотрясении — я все же счел за благо не отказываться.

А гостья тем временем пододвинула стул поближе к печке, повесила на его спинку чосонот тонсен, а на сиденье разложила ее белье. Свой собственный деловой костюм и прочие промокшие предметы туалета товарищ Джу, аккуратно расправив, пристроила на тумбочке — тоже, в принципе, не так далеко от «буржуйки», но все же не вплотную. Принесла из прихожей обувь — свою и Хи Рен — и тоже поставила сушиться.

— Ничего, что я тут у вас хозяйничаю? — проследив мой взгляд, запоздало уточнила она с полуулыбкой.

— Пожалуйста, пожалуйста, — замахал рукой я. — Чувствуйте себя как дома!

— Спасибо, — поблагодарила гостья.

Мой мокрый костюм повесить мне было уже особо некуда, так что я просто вынул все из карманов пиджака. Деньги разложил сохнуть на книжной полочке, туда же закинул документы. Пластиковые карты удостоверения личности и разрешения на телефон от дождя, понятно, ничуть не пострадали, а вот про бумажный пропуск в Пэктусан и доверенность от концерна на тот же телефон такого было уже не сказать…

Тем временем Джу Мун Хи снова приложилась к соджу, а затем заставила сделать глоток из бутылки и Хи Рен.

— Мне уже не холодно! — вяло пыталась возражать та — но ее онни была непреклонна:

— А ну, живо!

В итоге школьница повиновалась, вскоре после чего начала откровенно клевать носом — но думаю, дело тут заключалось все же не в проглоченной ею толике алкоголя: и время было уже позднее, и вечерок у девочки выдался тот еще…

Последнее, впрочем, касалось всех нас троих. Предположения и догадки в голове у меня просто-таки роились. Как и острые вопросы — но товарищ Джу еще на набережной отрезала: «Не спрашивайте!», так что до поры задавать их ей я не спешил…

Но вечно так продолжаться не могло. Однако аккурат когда я уже решился настоять на хоть каких-то ответах, в дверь моей квартиры вдруг требовательно забарабанили.