Красный лист

Глава 3

Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Знакомые слова, а сколько смысла...

С утра... злые малюты ходили строем, орали зло, у каждого палка заострённая, как у мелких, только больше. Настроение такое... явно не переговорное.

Хм... ну значит... подождём...

Караванов не было, настроение – нервозность, агрессия. Даже дети бились ожесточённо, прямо сразу видно.

Следующее утро – всё плохо. Даже палки детям не дали, те дрались друг с другом на кулаках.

А потом раздалась... дрожь земли. Гудение на грани раздирания перепонок. Отсюда плохо видно, но похоже... что война.

Из проходов вылезали гули. Лезли на стены, в том числе на стены пещеры. Срывались, лезли – как наводнение… Стену заполнили малюты с палками. Дрожь не унималась, возможно, именно она не давала гулям так спокойно лазить по стенам... или что? Но минут через двадцать верхняя стража спустилась, вот... и вперёд... Ага... ага, где малюта дверь откроет, там и ярин сможет...

Прыжок – высоко, приземление так себе, но поток по телу саморегулировал приземление. Перекат, прыжок на нижние здания... Гуль?.. В глаз, проём, дверь... бегом... бегом… лестница… вверх…

Как там? Ну дебил... глупый... да. Просто дебил. Ну зачем... зачем... зачем увидел краем глаза? Трое гулей на улице и мелочь... Вот умнички, дверь закрывают. Всё же хорошо, и чего раньше не закрыли?

Ну вот, блин, дебил. Я развернулся и побежал к выбивающим дверь гулям... Те двигались на грани восприятия, но слишком увлеклись, поэтому первый пал, почти не обернувшись, оставшиеся замедлились, но ненамного. Этого хватило, чтобы отмахнувшийся от меня гуль попал не когтями, а рукой, откинув меня в стену.

Бам, бам – спрыгивает ещё пара гулей... Морда, открывающая пасть перед лицом, зря – кинжал в глаз, минус один. Итог – трое... Размытый силуэт – размывается, но, спотыкаясь, катится в меня, вновь вминая меня в стену. Как швейная машинка, я тычу кинжалом куда-то в живот... Бум – прилетает следующая лапа, и... тишина обрушивается, выбивая гудение. Мерцание, и только яркий свет... светлячком...

Бам – прихожу в себя... резко. Комната. Пол холодный. Меня караулят двое мелких малютов. Хм, вполне себе на людей похожи, мелкие только. Пытаюсь сесть.

– Ака-ака, – щебечет малыш вполне дружелюбно, но... достаточно жёстко прибивая меня рукой к полу. Да в нём веса... ну тридцать килограммов. Не двадцать. Голова бьётся об пол... Больно.

– Ака? – говорит второй.

– Ага... ака, ака, – лепечу я. Спокойно… Кинжала нет, сапоги сняли, морда лица болит.

– Ага?.. Ака!

Я расслабился. Если охраняют, значит не убьют, по крайней мере... сразу. Гула нет, видимо, атаку отбили. Да уж... эту реку перекрыть – эти малюты просто монстры... Два-три часа, и за мной пришёл взрослый малют, побитый.

– Топа!.. Топа рад... – махнул он рукой на выход.

Топа... ю... видимо...

Пришли мы в довольно неказистый домик возле ворот.

– Топа, – указал проводник на дверь. Оставшись снаружи, он сел.

Одна комната. Кровать, стол, стул... два. На одном сидит вождь, побитый, уставший.

– Сад... ись, – указывает на стул. – Говори...

– Что... говорить? Случайно... оказался в пещерах... вышел... над домом проход, как у вас бой начался, пошёл на выход, тут гули... всё.

– Зач... ем... гу... бил?

– Э... да, в общем-то, это они меня.

– Ты... бил... два... гу.

– Да, по пути попались... напали, я защищался.

– Почему нет уйти?

– Почему не ушел? Добил... хм...

– Де... бил?

– Да, де… бил. Отпустишь меня?

– Де... бил… нет мир. Тот! Совет! – крикнул вождь.

– А? – раздалось с улицы.

– Пат!.. Топ... пат, – уже мне сказал вождь. – Пф…

Меня сопроводили в другое здание рядом – комната, кровать, стол, один... стул-табурет.

– Пат! – сказал сопровождающий и вышел.

– Пат... Что тут можно? Пат...

Дверь закрылась. Окно маленькое. Да, остаётся только... спать.

С утра на столе дымящаяся овощная похлёбка, м-м... запах... И дверь приоткрыта. Искушение, однако... Живот или свобода? Да... три раза свобода. После еды.

А меня никто и не охранял. Я вышел, когда караван с вождём как раз поднимался к воротам. Только начал, метров на пять только поднялись... А чего я теряю, собственно?

Куда идти, примерно представляю, тут дорог-то – две вдоль и две поперёк.

Идти. Не бежать, меня провожали взглядами, но не удерживали. Чуть ускорившись, догнал караван уже у ворот.

За воротами... рай? Долина, луга, поля, река, водопад. Всё, как в детских мечтах, – красота и волшебство.

– Нет совет, – сказал вождь и махнул рукой, не останавливая... а приглашая.

Мы отошли, стало видно, что долина окружена скалами со всех сторон.

– Тем... но... очень... много... Бил... пф... Много... за... был... много... нет дорог... нет мир.

– Отсюда не выбраться?

– Да, нет дорог мир, нет совет... сомер... ть.

– Нет света... смерть?

– Да... кошаки.

– Кошки?

– Да... бил? Нет совет... дом…

– Нет совет... ночью вниз?

– Ночь... ночь, да... вониз. Кошаки.

Всё оказалось просто. Жить мне здесь… долго. Выход, он же вход, в долину один – ворота, ночью не выжить – горные кошки. На скалы не забраться, ну то есть забраться, но там – ага, горные кошки. Пещеры. Пещеры... горенааками (видимо, горняками) пройдены, других входов, выходов нет. Так и живут, есть свет – сажают, собирают овощи, нет света – дома спать, с гулями воевать... несколько раз за кон – год, плодятся те быстро. Жену подберут, хату дадут, потом и вождём можно избраться через пять битв. Пока отдыхать да полезность свою придумывать, талантов не знают, в япе не нуждаются. Всё. Финал или наоборот – долгая, счастливая, спокойная, размеренная...

– Как тут... ты? – Вождь разговаривал лучше остальных.

Как гласит их легенда, горняковская, много-много конов назад они предали своего вождя, и проход в это подземелье обвалился. Или проход обвалился, и они не смогли прийти на помощь и тем предали... Восемь поколений сменилось с тех пор, произошли упадок и деградация, а началось всё с языка, его стали сокращать, менять, упрощать... В итоге то, что есть. Большинство – их тут три сотни – владеют, если можно так выразиться, сотней обрубков слов.

Вождь Том и ещё трое, старейшины, лучше знают язык. Но остальные не желают его изучать. Типа зачем? Бить гулей он не поможет, выращивать тростник, овощи – тоже.

А всего-то два поколения назад кольчуги сами делали, а сейчас... ломики эти... пики... три штуки в кон, а так, вон тростником заострённым... Тяжело идёт. Гули обнаглели, раз в кон уже нападают.

– Провалился в пещеру... долго шёл... блуждая, вышел, вот... над домом, изучал вас пару дней, потом бой.

– На… зад?

– Нет, не получилось.

– Нет хорош...

– Плохо?

– Да... полохо.

– Я видел озёра в пещерах. В них что-то такое, невидимое... что-то?

– Нет жит. Нет совет, нет кором... моног гул.

– Э…

– Нет жит, нет кором... ить... моного гул.

– Если эти штуки не кормить, будет много гулей?

– Да. Ты хорош понят наш говор.

Пошли дни… Днём я на плантациях, вечером учил детей разговаривать. А они учили меня бить гулей, ну и в процессе… слышали от меня «блин, хрен, синч, гады, гадство».

О, это так стало... круто. Вечером научу их паре слов – днём уже вовсю их применяют по делу и без дела.

Когда новые ругательства кончились, дети стоят и палкой так хлысть по руке... мне. Ждут. Ну и кто я такой, чтобы эту милоту разочаровывать?

– А... ёжики в тумане… У... тараканы на шкафу... О... всемирное совещание... Ё... карный бабай...

Вождю так понравилось, что он предложил мне заниматься с молодёжью постоянно, без отрыва, так и сказал:

– Ты молодёж... вес совет, ёкарный ежик на шокафу... да.

– Нет, вождь. Нет в моих мышцах столько силы, чтобы учиться у детей ваших целый день... совет... целый совет. Так что, ёкарный бабай, нет.

– Плох... о, – разочаровался вождь, но добродушного отношения ко мне не утратил, а потому или... чтобы я лучше думал, отвёл меня следующим днём.

– Конига, – указал на гладко вытесанную скалу с буквами, – осонова жит... чотот?

– «Живущий в долине, освещённой Харрадом, благословен светом... слово уничтожено... Сур Па вернул власть... слова уничтожены... Первые жили здесь изначально, нас пригласили хранить гром-камень. Беглецами мы пришли, каменными воинами стали. Верность и сила. Ворог пришёл, мы стали стеною. Десять конов мы держали строй. Пришёл (...), предложил нам свободу от клятвы. Нет свободы в предательстве, мы стали стеною. Закрыл (...) наши двери, и звери пришли в наш дом. Гу – слабейшие, корши – снежные барсы – и феи невидимой лентой нас потеснили. Последний из знающих волю потока глаголил: «Выход на свет открыт для идущего силой. Силу укрепить терпением трёхсветной аскезы, найти нужно место для выхода силы».

– Доля... выхода... силы, – повторил за мной Том. – Ты пут силы?

– Хм, вряд ли, скорее... хитрость и удача.

– Молод... ты... Север... сила в... бит... жит... ёжик... ёкароный бабай...

– Сила в правде, брат?

– Сила в параводе... сила в бит, жит, топа... – Глядя укоризненно, вождь покачал головой и махнул рукой. Выше было ещё несколько площадок с текстами, выше и выше... штук десять. – Жит, Север. – Вождь махнул рукой и ушёл собирать кабачки.

А вот интересно, что тут едят барсы, ну кроме оставшихся на ночь путников?

На второй площадке было написано: «Живущий в долине, освещённой Харрадом, благословен светом. Мы были первыми здесь из начала. До нас доначальное эхо здесь путь обретало. Песня из сердца течёт, наши мысли тревожа. – Шрифт, размер, наклон – один в один, как на первом месте, но писал другой. – Долина прекрасна, чтобы путь свой закончить, выпустив силу, придав направление (...) благое дело (...). Мать и отец путь твой не ведают, шаг твой поддержат и силу дадут (...). Твой путь только твоё ст(...). Воля твой выбор или свобода».

Третья площадка уже намного выше, и тяжело добираться. «Ждущий в долине Харрад совершенный благо дарует идущему силой. Прими мой подарок или исчезни. Нет и не будет тревожнее песни, чем слово о силе, текущей беспутно. Лучше быть камнем, в поток погружённым, чем гордой птицей, на ветке сидящей. Нет в спокойствии силы и нет движенья, прими мой наказ или исчезни. Нет и не будет печальнее песни, чем слово о мысли, застрявшей в страницах. Лучше быть ветром, ищущим славы, чем словом о силе, текущей беспутно».

Выше ещё штук... листов шесть-семь. Не полез, перемкнуло меня, не пониманием, а чувствованием... потребностью... переизбытком... найти место и выплеснуть силу... Она раздирает меня изнутри... Лучше быть камнем в потоке.

Вождя я нашёл у ворот собирающим караван.

– Мне нужно... идти.

– Нет совет, нет жит, сомер кошак.

– Я вниз... или вверх... в пещеры...

– Гул мало... топ тихо.

– Пойду осторожно.

– Хорошо... как найдёшь, дат волу.

Я шёл тёмными пещерами, коридорами. Думать… Сегодня я понял, думать – это не моё. Чувствовать? Тоже так себе. Делать? Ближе...

Место силы... коридор. Трёхсветная аскеза – поголодать три дня, выпустить силу? По месту разберёмся.

Я думал... хоть я и понял, что думать – это не моя сильная сторона, но как-то уже... привык, что ли. Я думал, лениться – это просто. Нет, лениться – это настолько трудозатратный процесс... Тело требует движения и, если отвлечься, начинает двигаться самостоятельно. Мысли, те ещё... снуют, лезут, ищут смыслы. Первый мой день – каторга. Устал, как... сильно устал.

А потом... второй день. А на хрена собственно надо ему... телу? Да и... пускай... и мысли пускай... Тяжело. Второй день я контролировал контролёра, не позволяя ему контролировать. Архи... зело... очень тяжело.

А потом... третий день. А собственно... на хрена я отпустил всё, что мог, знал, не знал, труды, силу, свет и тьму... понятие и пространство? Даже отпустил отпускание... даже поток, силу.

– Советом идущий, Харрадом урождённый...

Чего? Я проснулся... Коридор... ветер... он, свет в конце тоннеля... коридора...

Я вышел в ущелье. Харрад светит, барсов нет, кинжал есть... одежда... Горняки одели, дали надеть пару мешков, один сверху, другой снизу. Этот наряд называется «горняк, за работу». Мой ажурный наряд, в котором я появился, как-то... не очень местным горнякам понравился, да и прохладно уже.

– Эгей... алло! – крикнул я. Скорее самому себе. Возможно, я выбрался.

– О... какой ты забавный глупый людёнок, – раздалось... сверху? слева?.. появилось...

– Ты кто?

– Невежливо так приходить к хозяину и требовать, даже не зная, кто… я.

– Э... благодарствую... за науку, просто я тебя не вижу, вот и не признал, а хозяин здесь я.

– Забавно... без вины и прощения ты пришёл и не врёшь... Как так, людёнок?

– Не понял тебя... и не вижу. Покажись, будь добр.

– Ладно, не хамишь – уже хорошо, зачем пожаловал?

– Я ярин Север, пришёл крепость Каскад... Каменную звезду... под своё управление взять, чтобы, значит, править мудро... Вот. – Я достал чудом сохранившуюся во втором сапоге пластину-орден, разрешение-орден императора.

– Х… – Это нечто втянуло воздух, обнюхивая меня и пластину. – Верно... Только твой... император... мне не указ.

– Император не указ... а указ императора? Орден?

– Х... – обнюхали меня, – а если я тебя вместе с орденом... съем?

– Ёжики... плакали, кололись, но продолжали жрать кактус.

– Х... чего?

– Да, говорю, ничего не меняется под светом Харрада.

– Ты не прав, людёнок, ярин Север, нет ничего неизменного под светом Харрада.

– Неизменны только изменения.

– Хорошо сказано, людёнок... Хорошо, давай по новой, дам тебе шанс... уйти.

– Уйти? Я сюда... дней, блин, ну десять точно добирался!

– Глупый людёнок, путь длиною три света ты шёл тринадцать светов...

– День. Сейчас говорят не «свет», а «день».

– А мне что с того?

– Всё изменилось... там, за границами этих стен мир изменился, люди.

– Ха-ха-ха, насмешил, люди не меняются.

– Всё меняется, нет ничего неизменного под светом Харрада.

– Молодец, людёнок... свой шанс уйти ты заслужил.

– Служить бы рад, прислуживаться тошно.

– Х... – меня обнюхали. – Кто ты... такой... ярин Север? Зачем пришёл?

– Правящий на землях зелёного листа император выдал мне право и орден на владение и восстановление крепости... Каскад.

– Тот, кого ты называешь... императором... Хм... хорошо... это будет интересно, да... этот орден позволит тебе власть и восстановление Каскада... но чего тебе не сказали, договариваться с хранителями... тебе придётся самостоятельно.

– Хорошо, договорюсь, где его кабинет? Хранителя.

– Ха... ты всё же глупый людёнок, я хранитель.

– Кто ты? Хранитель – твоё имя? Покажись, давай договариваться. Что нужно тебе?

– Имя... хм... моё имя... х... неважно. Показаться... не могу... мне ничего не нужно... Х... ха-ха... как тебе?

– Э... моё имя – Север. Вот он я... во плоти, и мне тоже на хрен ничего не нужно. Пока что я выигрываю: два – ноль.

– Это как... выигрываешь? Что за игра такая, в которой ты вдруг... выиграл?

– Вся наша жизнь – игра! И в ней у меня есть имя и тело, а у тебя нет.

– У меня тоже... было... имя... и тело... Зато у меня есть желание... Я хочу вернуть имя и тело, так что... два – два, как минимум.

– Ты считаешь, что раз у тебя есть два желания, они равны... двум фактам?

– Ну, может, ты и прав. Вот если забрать у тебя тело, тогда... ху-ха-ха, у тебя не будет ни тела, ни имени, а у меня желания останутся... Так что да, как минимум, ничья.

– Ты можешь забрать у меня тело... а я – вернуть тебе имя.

– Хух... говори.

– А чего говорить? Мы опять на равных, у меня два факта и возможность вернуть тебе имя, у тебя два желания и возможность меня убить. И даже так получается, что, если я скажу тебе имя, у тебя исчезнет желание, а у меня – возможность. Знаешь, если ты меня убьёшь, то мои факты исчезнут, но вот твои желания – нет... Ты победил... Э, чтобы отсюда уйти... это опять туда, в коридор?

– Да... э... стоять... Так не пойдёт. Ты не уйдёшь.

– Ты вроде как отпустил меня, твоё слово чего-то стоит?

– Моё слово стоит моего слова. Как я скажу, так и будет.

– Э... не понял я... Типа ты слово своё всегда держишь, но если тебе нужно, то можешь и новое слово сказать? Ты, прямо как людина – хозяин своему слову…

– Я НЕ ЛЮ… дина, – прогрохотало в ущелье. – Слово, данное мною, будет исполнено, таков кон договора. Дал слово – исполни.

– А если ты сдохнешь раньше, чем исполнишь?

– Я не сдохну...

– А если я сдохну?

– Я тебя воскрешу...

– Ты умеешь воскрешать мёртвых?

– Ты... дурак? Никто не умеет воскрешать мёртвых, кто обещает тебе это – волшебник.

– Ты сказал...

– Я сказал, что, если ты сдохнешь, я тебя воскрешу, чего непонятно?

– Да собственно... всё... Если я сдохну... я же умру, стану мертвым.

– Стать мертвым – это состояние души, а не тела!

– Ничего всё равно не понял.

– Х… – меня обнюхали. – Хочешь, я объясню тебе... про тебя?

– А я взамен назову тебе твоё имя?

– Х... да.

– Я всего лишь глупый... людёнок, а если я ошибаюсь... и названное мной имя не твоё?

– Мы заключим договор.

– Я называю тебе имя, и ты пропускаешь меня к крепости, меня и моих людей... владеть, жить, восстанавливать... Если я ошибаюсь с именем, ты меня убиваешь...

– Хм... – Тишина опустилась на ущелье, задумались даже камни... – Если ты ошибёшься, дашь мне слово, что отыщешь истинное?

– Слово людёнка?

– Я рискну.

– А если я сдохну, ты меня воскресишь?

– Ха-ха, ты как заноза под языком. Да, я тебя воскрешу... один раз...

– А если...

– Значит будешь... дохлым узнавать моё имя... пока Харрад освещает Елению.

– Хм, сурово.

– Не тяни, людёнок... Север... договор?

– Знаешь, всё-таки... блин... капец как ссыкотно, вот честно... дохлым узнавать... Бр, по мне, так риски несоизмеримы...

– Хр-р... что... хочешь... к этому?

– Помощь.

– Один раз.

– Три...

– Один раз!

– Хорошо... договор.

– Договор! Говори!

– Барус!

– Б… А… Р… Р… У… У… С… Барус-с-с… Ты дал слово... Имя... не то... Крепость в конце ущелья. Как проявишь свои права, откроется проход наружу. Иди... Север, слово давший.

Уф... уф... что? Я был уверен на все сто... ну на девяносто девять... Дебил...

– Ещё... Барус, мы не оговорили сроки. Как-то так, я же не могу всю жизнь искать...

– Можешь... Ищи лучше, пока не сдох... Думаю, дохлым искать тебе не понравится...

– Да уж, я думаю... так же. Ну я пошёл?

– Иди.

– Это... я много имён знаю... Перечислить?

– Мне нужно моё, не чужие, как узнаешь моё – приходи.

– Блин, а если я вновь ошибусь?

– Тогда ты сдохнешь.

– Ага, и буду искать твоё имя... сдохшим.

– Ты умнеешь на глазах. Вот что... вот что значит с умным... мною... общаться.

– Конечно, умный... имя своё забыл.

– Зато умею сдохших воскрешать.

– Понял... не дурак, дурак бы не понял, я де... бил.

Вот я дурак, на что я подписался? Узнать имя хранителя... Зато впереди вечность жизни в размышлениях о смыслах бытия, именах и их хозяевах...

Сейчас... да, можно уже и сейчас начать думать, что ещё делать? Идёшь себе потихонечку, с камешка на камешек прыгаешь. Птички не поют... тишина... Только бум... Я врезался в неожиданно появившуюся стену... скалы, чтоб её... уф... проход, как, блин, в коридор... Это что, опять коридор?

Хм, ладно, коридор впереди, коридор позади, а посередине... нечто... без имени... и я весь такой... Север, слово давший.

А ведь как было хорошо, лежал себе под... в коме, и нет, надо было сдохнуть там, чтобы... Получается, я уже дохлый... Пф... фу... фу… Есть только шаг... в пустоту, в коридор. Дохлый, скажешь тоже.

Коридор оказался недолгим... э, недлинным. Минут десять шёл, стены трогал... проёмов нет.

Через десять секунд вышел в зал. Всем залам зал. Зал, каким должен быть зал, огромных размеров. Потолок сводом, под потолком окна – блин, две армии сражаться могут, небольшие, человек по триста-пятьсот с каждой стороны, и конница сбоку сможет проскочить.