Красный лист

Глава 7

Я оказался в лесу. Ну как в лесу? Скорее в джунглях. Деревья здесь не деревья, а папоротники ростом с пальмы. Тепло и даже жарко. Лучи Харрада почти не проникают внутрь, вниз, но достаточно светло.

Светло, но змея, висевшая на ветке, отлетает, отброшенная посохом... уф... Вот что это, блин?.. Нет, ну Урр тоже в некотором смысле рептилия. Я не змеефоб, или по-научному герпетофоб... так, герпето, подальше от меня.

Внимательно оглядывая каждую нижнюю ветку, каждое место для шага, я иду. Куда? На звук водопада.

Райское место. Водопад, заводь озера. Постирать штаны, куртку, исподнее. Вымыться. Я заметил, что тело быстрее заживляет раны под действием моего потока, а так как я стремлюсь к постоянному удерживанию состояния потока, раны практически все зарубцевались и даже без воспалений и прочего.

Освежённый, чистенький, в чистеньком, отдохнувший и слегка голодный, я влетаю в озеро и яростно гребу одной рукой, второй держу посох. Та гадость, что вышла попить водички, похожа на тигра... Явно сытая, потому как за мною не поплыла, но проверять степень насыщения, оставаясь на том берегу, не стал. Опять же мне нужно на другой берег... он как-то удобнее для перемещения вдоль реки в поисках приключений и селений.

Не могу высохнуть. Видимо, большая влажность или я часто речку переплываю в поисках, конечно, удобного пути.

Что можно сказать? Здесь водятся тигры – большие кошки красно-зелёной окраски для маскировки – зелена листва, но грунт красный. Прямо как земные тигры, но чуть-чуть мельче. И жало на хвосте, и клыки – сабли. Так, тигры – саблезубые, медведи – костебронированные, слеповаты, но огромны, больше похожи на медведей, чем на наших кобееров, причём с серо-жёлтой, смешанной в один цвет шерстью, с выступающими тут и там частыми наростами, закрывающими в том числе глаза.

Вараны-многоножки. Такие многоножки... как многоножки, но размером с варана... с двух варанов в длину. Змеи, милые, добрые... держащиеся от меня подальше. В том смысле, что они только что отползали, не нападали, не угрожали, не шипели... ну, почти не шипели. О... паук, э... паук. Размерами, начиная с мелких и заканчивая размером, как кошка, собака, бык… и в довершение размером с мамонта. Это всё разные пауки. Хорошо, что они громкие. Сочленения лап потрескивают на ходу, а то, куда они ступают, ломается... иногда брёвнышки всякие... Что ещё? Красноглазые обезьянки, пожирающие змей и паучков, размером с собаку. Смотрят на меня с интересом, не переходящим в гастрономический.

Всё это и многое другое... я старался пропустить мимо и потому с вечера залез на самое высокое дерево, выбрал самое хорошее место – ветку, способную меня выдержать. Выспаться вряд ли получится… да, точно вряд ли.

С приходом ночи расцвело и зашевелилось. Мхи, не мхи, растения, животные светились жёлто-красными оттенками, отчего те места, что не светились, казались темнее. И общее впечатление мрачное... не оптимистичное. А вот реку я больше переплывать не буду – то, что в ней светится, удавы это, анаконды или что-то такое... съели тигра. Хм, может, тот тигр не столько сытый был, сколько умный.

К рассвету воздух наполнился насекомыми – жёлтые, зелёные, много красных и синих. Они вылезали отовсюду, летали, парили, ползали. Совершенно бесстрашные и такие невкусные. Может, конечно, я не тех ел. Но только тех, кого ели другие.

С первыми лучами Харрада, кстати, не так уж и точно, что Харрада, может, и вообще... блин... С первыми лучами Харрада появились птицы, прекращая вольницу насекомых. Эти жрали всех, до кого могли дотянуться, долететь, поймать.

Когда солнце поднялось (Харрад, конечно же), за птиц принялись красноглазые обезьяны. Причём сбивали их в полёте палками и подхватывали при падении. Тех, кто упал, поедали пауки размером с кошку и собаку, а уже этих… Нет, обезьяны не едят птиц, они выманивают пауков и едят уже их.

Какофония криков, хруста и чавканья.

Вот, а уже обезьян пожирают пауки побольше. Мне, сидящему на попе ровно... на ветке ровно... повезло, что я достаточно высоко залез. Пауки-мамонты ловко нанизывают обезьянок на лапы – тех, до кого могут достать. До меня не могут. Вот она, эволюция в деле, преобладание разума над мышцами и когтями.

Эта же эволюция... страшно сказать. А двигаться вдоль речки – ну, скажем, скучно. Зато я видел горы. До тех, что слева, можно дойти за день. До тех, что справа, откуда течёт речка, – за три дня. Взвесив все за и против, я решил, что с высоты тех гор, которые слева, я смогу что-то увидеть и определиться с направлением. Ведь задача какая? Выжить и вернуться, ведь из всех дорог я, как... последний дурак, выбираю ту, что за красным порталом.

Насекомые, хоть и невкусные, зато достаточно питательные. Невкусно ему – заурчал живот, привыкнет – вторило ему животное чувство...

Пф... вперёд, только вперёд, подбадривал я себя. По веткам... побежал лёгкой рысцой. Уже не так отыскивая взглядом змей. Высота – лучший друг, чем речка. А посох отлично переламывает небольших пауков. За что обезьянки точно бы мне поаплодировали, если бы не были заняты добыванием этих же пауков.

Новые виды – новые опасности... Ну да, не так, как в первый мой день, да и по сравнению с... Если идти спокойно, слушать, не лезть на дерево от всякого потрескивания, то вполне себе можно жить, если, конечно, научиться быстро залезать на деревья. Я научился, быстро научился, сейчас нужно над скоростью поработать. Один раз меня медведь чуть с дерева не сбил, вдарил по стволу так, что тот покачнулся, попадало пару десятков плодов, змей и трухи. Видимо, всё же мишка не за мной охотился, а за плодами... и змеями.

Мой однодневный переход растянулся на три. Просто я нашёл хорошее дерево с очень удобной... жёрдочкой – почти площадкой, где сумел поспать в полглаза. Ага, в первую ночь в правый глаз, во вторую – в левый глаз, а днём между – наблюдал, как под деревом устроили игры вараны-многоножки. Так бы и играли, да им паук-мамонт помешал.

Насекомые реально невкусные. По крайней мере те, что сами в рот лезут. А вот жучок с синей башкой, особенно, если хитин не есть, даже ничего.

Подъём начался резко, сразу заметно. Изменились деревья, флора, фауна. Вернулись известные мне растения и животные. Мелкие кобееры, собры, рыкеры, тушаны, минсы и гладкие торши – ёжики, вредные, злобные, но вкусные.

Выше, выше и... да, выше. И бескрайнее море джунглей с островками серо-белых скал и ясное, без единого облачка небо!

Дракон, совсем не отзывавшийся на образы внизу, не отозвался и здесь. Все слайды панели управления так же не активны. Зато поток течёт более плотно, что внизу, что здесь, в горах. А ещё в горах есть козлы, полные козлы. Ну вот я же к ним не лезу. Нет, эти... козлы – как бараны, им дай боднуть.

В горах холодно, правда под утро, зато поспать можно, в полтора глаза.

Я обошёл скалу по кругу и увидел только дымок над той горой, что была справа, откуда текла река... в пяти-шести днях ходу. Да, вполне конкретный дымок. Такое же чувство, когда играешь на скачках и после окончания понимаешь – блин, надо было на Мелка всё поставить, сейчас бы квартиру купил. Хотя в прошлый раз на Мелка и ставил… В общем, знал бы прикуп, стало бы настолько скучно жить, что и Сочи не нужны.

Идём обратно. Да, да, я знаю, пойди я сразу туда, уже был бы в другом месте. Да, можно помечтать о бокале холодного пива или кваса, а лучше об окрошке... с пивом. Интересно окрошку с пивом попробовать, а ведь… блин, ну откуда здесь окрошка и пиво? Вот же засада, никогда мне не попробовать окрошку с пивом... Стоять.

Я остановился где-то на границе леса и джунглей – привычного для меня леса и всё ещё пугающих своей красочностью джунглей. Мозг, кое-как приспособившийся к цветовому калейдоскопу, ещё в норме, но сознание буянило. Каждый красно-сине-зелёный цветочек, светящийся неоном в ночи, вызывал бурю эмоций от восторга до желания съесть, хотя последнее вряд ли относится к продукции сознания.

Видишь, как гусеница выращивает шипы из тела и за счёт них передвигается или накалывает желающих ею откушать, и замираешь на миг, поражённый разнообразием, а когда точно такая же… похожая гусеница, только как фура, ползёт по земле, потом приподнимает переднюю часть и смотрит, как ты быстро лазаешь…

Я понял, восторгаться, то есть испытывать чувство восторга, можно только тем, что можешь уничтожить, даже если палкой. А вот тем, что может съесть тебя, восторгаться не получается, хотя бы потому, что орган чувства восторга – глаза, их нет на затылке, и когда ты смотришь, куда убегать, чувство восторга не возникает… Пф, славно я тогда убежал от той гусеницы, даже сумел перепрыгнуть на другое дерево. Потому как ползает гусеница хорошо, а летает, наверное, пока плохо, вот бы бабочку из этой гусеницы не встретить.

И ведь накаркал – не встретил. Хищные лианы, ядовитые листья, кровососущие веточки, птички, мухи и комары… Ползучее одеяло – вот то, чем можно было бы восторгаться, но даже вараны-многоножки и пауки-великаны пропускали это многомиллионное сборище муравьёв. И лишь анаконда, не вылезая из воды, может наблюдать, как это одеяло приползает к воде и устраивает карусель, чтобы каждый муравей напился и с собой запас взял. И ведь по отдельности любая птаха съест, а все вместе... уф... загрызут. Я просто видел, как варан каким-то образом утащил тигра у анаконды, а тут муравьи мимо проползали, перекусили тигром, и только косточки остались. Варан ещё долго вздыхал, глядя им вслед. Наверное, прикидывал, что нужно было сначала оттащить подальше.

Вараны, по-моему, самые страшные в этих джунглях твари... после анаконды. Как охотится анаконда, я вообще не видел. Один раз... паучок к воде подошёл, потом всплеск и тишина, паук исчез.

А вараны могут охотиться по одному, парами, стаей. Хорошо, что плохо ползают по деревьям.

Так выходит, плохо... выходит хорошо, входит плохо... Нет, я гоню. А кто бы не гнал? Диета на синих жучках однообразна и вызывает странные ощущения, типа... ну на хрена я сюда пошёл? В смысле... да просто без смыслов, на хрена?!

Я всё чаще спускался на землю, пугающих звуков становилось меньше, скорость залезания на дерево – больше. Я врастал, обрастал, становился меньше... менее неместным. Тело на удивление быстро приспосабливалось, чего не скажешь о сознании – то ещё неповоротливое чудовище. Спасал лишь поток. Сознание, занятое потоком, не мешало жить, не отвлекало.

Не отвлекало настолько, что тело, занятое продвижением к источнику дыма, продвигалось, сознание... поточило, а я думал о природе этого самого сознания. И в принципе о том, кто я?.. Если я не тело и не сознание, я тот, кто думает, что я – это я. Или я тот, кто заметил, как небольшой паук размером с крупную собаку следит за мной уже пару часов. В принципе пауки подобного размера не сильно опасны. Лапы... лапки... лапища ломаются посохом с одного раза, и паук, утративший часть мобильности, отступал.

Да, у меня ещё ни разу не дошло до того, чтобы убить паука, они всё же умные твари – отступали. Но, видя, как их обезьянки пожирали, думаю, они, наверное, вкусные, как омары. Омары – опять же в копилку к окрошке с пивом. Вот почему, когда мог, то и мыслей таких не было? А сейчас, когда за мной следит сухопутный омар... Назовём его пумой, в пауках я не сильно разбираюсь, только по размерам поделил – этих бить, от этих бежать. А вот такие, следящие за мной... мне не нравятся.

Да, это конечно, паранойя, но это не значит, что за мной не следят.

Бело-зелёные мохнатые цветы собирают влагу за ночь, с утра, если успеть раньше разной живности, можно испить кисловатый напиток. С примесью чего-то там, потому что те же обезьяны прямо дерутся за возможность попить.

Обезьяны... Что можно сказать? Приняли меня в стаю ну таким, внештатным сотрудником, сексотом – секретным сотрудником. Это выразилось в полном игнорировании меня, моего присутствия. Если, например, я сижу на удобной веточке, могут залезть, сесть почти рядом и поедать то, что они там поедают, – пауков, змей, зелень, насекомых опять же. За счёт этого мой рацион слегка меняется. Я вижу, что они едят, тоже пробую, но пока всё довольно... не очень на вкус. Но не траванулся ни разу, это плюс, а вот то, что за мной следит паук... это паранойя.

Передвигаться со стаей обезьян очень удобно, они знают, что где, только они больше по деревьям, я же всё же... пока земноходное существо. Да и маршрут наш не совпадает.

С утра, перед рассветом, нахожу цветок и под осуждающие взгляды пью, потом появляются насекомые – ловлю синих, потом... там дальше шум и гам – завтрак, после завтрака обезьяны пьют из цветочка, и мы выдвигаемся. Я стараюсь идти в пределах видимости реки, вверх по течению. В полдень обезьяны уходят вглубь, а я уже намного тише продолжаю путь вверх по реке. К вечеру нахожу веточку. Стая обезьян появляется с заходом солнца. Та же это стая или другая, поди разбери.

Хм... я так описал, как будто так и было. По сути я с утра сегодня шёл, тут пауки решили... посмотреть, а куда, собственно, я иду. Тех, кого я достал посохом, потом обезьяны поймали и съели.

А вот после обеда на меня пауки не нападали, да и вообще никто не нападает, потому как я чаще на дереве сижу, наблюдаю варанов, тигров и прочую живность джунглей. Я так понял, я как наживка, приманивающая пауков средних и малых размеров. А вот паук... или пауки, что за мною следят... пф... не, ну это же глупость.

Конечно, глупость, ровно до того момента, пока я свой посох не выкинул. Ну как выкинул?.. Бросил, чтобы сбить шипованный фрукт. Видел, как его сегодня ели, вот решил попробовать, а в зоне моего доступа оказался лишь тот, который можно только сбить. Там полметра-то не хватало. Я кинул посох, попал, но фрукт не сбил, второй раз, третий раз... Сбил. Но тут возник выбор: либо фрукт ловить, либо посох. Если фрукт не поймаю я, его поймает кто-нибудь другой… а посох, кому он нужен? Мне.

Стоило моему посоху брякнуть вниз, а мне – приготовиться к поеданию фрукта... как трое паучков размером с пуму, как я говорил, решили подойти. В другой момент я бы, возможно, и меньше расстроился. А так, ну что-то пошло не так, как хотелось бы, а главное... вот куда мне фрукт девать? Даже почистить не успел.

Пф… перехожу я в боевой режим. Кидаю фрукт в дальнего, не попадаю. Не, ну а что? Вдруг они за фруктом бы поползли? Нет, пауки фрукты не едят, все не едят или конкретно эти... трое.

Нижний ряд тех веток, что вполне держат меня, держат и пауков. Он, ряд, не очень плотный, чтобы бегать по веткам, да от пауков.

Пф… падаю я вниз, но цепляюсь руками. Паук промахивается, меня же по инерции разворачивает, и я делаю оборот вокруг оси ветки и влетаю наверх, прямо на паука сбоку. Бью кулаком в голову, пауки сухие и твёрдые, но всё же в голове что-то есть... мягкое. Руку я разбил, паука повело, шатаясь, он решил упасть, но я схватил его за лапы... боковые и, как булавой, отмахнулся от прыгающего второго. Третий подкрадывался сзади, на него я просто наступил. Это такая идеальная последовательность событий. На деле паук оказался тяжеловат, и, пытаясь им махнуть, я оступился и уселся на второго, оторвав обе лапы у первого. Не знаю, как там тот, на которого я упал, но тот, что на меня прыгал, прыгнул. Жвалы щёлкнули, вцепившись в плечо. Позже будет больно, куртку не прокусил, но укус был такой силы... Я пинаю коленом в брюхо, и он перелетает через меня кувырком. Безлапый падает вниз, где им уже кто-то хрустит. Придавленный мной пытается подняться, а тот... перелетевший вполне себе готовится к новому прыжку.

В моих руках лапы паука. Я в детстве изучал бои нунчаками, ну, как любой подросток, по фильмам великого нунчакиста Чака Норриса… или не Норриса. Лапа сбивает траекторию полёта, хрустит, гнётся в суставе, но сбивает. Фух-фух-фух – мелькают лапы в моих руках. Урона никакого, но эффект ошеломления достигнут, так бы я его... заэффектил, но любящий подползать сзади вгрызается в ногу, вновь не прокусывая ткань, но сминая... мясо... до кости. Нога подкашивается, я заваливаюсь набок, стремясь вновь усесться на того же паука. Не получается, но второй ногой бью паука в бок, и он слетает с ветки, правда, как и я, цепляется, подтягивается и получает в морду ногой. Случайно, но этого хватает, чтобы слететь окончательно. Итак, да... остался тот, что уже опять надо мной, и его жвалы целятся мне в горло, и только лапа, воткнутая в них, помогает и, видимо, что-то повреждает. А интересно, пауки вообще дышат? Потому как моя рука... нащупала там что-то, что можно сжать, и сжала. От этого или от другого жвалы схлопнулись, перерубая, перекусывая лапу паука, и вновь они открываются и вновь стремятся к горлу, а в руке... только... ничего, руку в пасть, жвалы смыкаются. В ногу впивается, очевидно, слетевший, но не до конца. Правая рука сжимает горло, левая... в горле... на ней сомкнулись жвалы. Левая нога прокушена, правая нога бьёт в морду прокусившего.

Последнее, что я помню... я не отключаюсь, боль нарастает.

Бам... – палка разлетается о башку кусающего меня паука... Палка, видимо, сухая, щепки летят во все стороны и в меня. Жвалы сжались сильнее... но башка отлетает... нет, тело отлетает от башки, башка остаётся на моей руке. Мой артефакт ярина наконец-то пригодился и защитил руку от откусывания. Что там случилось с другим пауком?

Я как наживка вновь показал себя в лучшем виде. Лежу на ветке... с башкой на руке. Тушки пауков уже поедаются – от всех троих остались только лапа первого, она зацепилась за мою куртку, вторая лапа уничтожена, и башка…

Мелкая красноглазая обезьяна смотрит на меня. Слегка поворачивая голову, как собака, то в одну сторону, то в другую, протягивает мне синего жука – такой обмен. Я протягиваю лапу, обезьянка морщится... Протягиваю руку с башкой – уф... какая мимика, глаза становятся шире, радуется, даёт ещё одного... двух синих жуков.

– С... и... ё… – говорю я. Видно, устал, хотел сказать «снимешь – твоё» и был понят.

Буф! – разлетелась башка паука на кусочки, аккуратно собранные и унесённые. Я устраиваюсь поудобнее, жую синих жуков и наконец отключаюсь. Странный… это всё же мир.