Кружевница из ковена Будриоли

Глава 66

На улице было темно, в воздухе кружились редкие снежинки, и весь мир был погружен в тишину, которую нарушал только легкий шелест ветра. Вревский вышел из экипажа и, глубоко вдохнув свежий воздух, направился к белоснежным стенам монастыря. Их освещала своим светом зимняя луна, отчего они казались призрачными.

Барон постучал в тяжелые ворота, после чего принялся ждать, когда в окошке появиться лицо какого-нибудь монаха.

Молодой мужчина с короткой бородкой сразу впустил его внутрь и проводил к настоятелю.

Игумен Илларион находился в монастырской библиотеке. Он что-то читал при тусклом свете одинокой свечи, но как только барон вошел в комнату, поднялся ему навстречу.

- Благословите, святой отец, - сказал Вревский, и игумен осенил его крестным знамением.

- Присаживайся, сын мой. Я ждал тебя.

Барон опустился в деревянное кресло, а настоятель устроился напротив. Его добрые глаза были немного усталыми.

- Что мне делать, батюшка? Как бороться с этим? – спросил Вревский, внимательно глядя на игумена. – Вы сказали, что подумаете.

- Я подумал, Сережа… подумал… - тяжело вздохнул настоятель. - Слово Божие предостерегает: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен пред Господом, Богом твоим».* Но ведь это дитя твое, и даже некий дар, данный при рождении, не отменяет его чистоты. Только в твоих силах наставить сына на путь добра, объяснить, помочь обрести истину. Ему сейчас больше всего нужны твои любовь и ласка, Сережа. Дитя должно чувствовать в тебе опору и поддержку. А если ты станешь отстраняться от него, то передашь в руки тьме, которая сделает все, чтобы овладеть невинной душой.

- Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили со Львом, посмотрели на него, - попросил Вревский. – Это очень важно для меня.

- Хорошо, привози его в монастырь, - кивнул игумен с ласковой улыбкой. – И не переживай. Господь все уладит. Главное — верить в его милость. Лев в Петербурге?

- Сегодня утром его привезли в Москву, - ответил Вревский. – Хочу показать его одному хорошему врачу. Я все еще надеюсь, что к сыну вернется зрение.

- Его мать давно преставилась? – спросил настоятель. – Это ведь от нее мальчику передался дар исцеления?

- Да, от нее. Моя супруга умерла в родах, - по лицу барона пробежала тень. – Она никогда не была в России и похоронена у себя на родине.

- Давай-ка мы с тобой выпьем чая, - игумен встал и подошел к двери. Он открыл ее, что-то сказал монаху, дежурившему за ней, после чего вернулся. – Расскажи мне все с самого начала.

Возвращаясь домой из монастыря, Вревский почувствовал, как начинает болеть голова. Боль начиналась постепенно, но когда экипаж подъехал к городу, она уже раскалывала голову. Перед глазами стояла пелена, а к горлу подкатывала тошнота. Барону хотелось побыстрее добраться до кровати и просто полежать в темноте.

Он вошел в переднюю, отдал плащ слуге и стал подниматься по лестнице. Но его внимание привлек шум, доносящийся из детской.

- Да что же там происходит? – тяжело вздохнул барон, поворачивая в коридор. – Почему именно сейчас?

Он открыл дверь и заглянул в комнату сына. Мальчик сидел за маленьким столиком, что-то старательно выводя на листе бумаги. В углу причитала горничная, глядя на ребенка испуганными глазами.

- Что такое, Дарья?! – Вревский раздраженно повернулся к ней. – Тебя кто-то обидел?

- Барин, вы уж простите меня, да только боязно мне! – всхлипнула девушка. – Лев Сергеевич меня пугает!

- Каким образом? – барон еле сдерживался, чтобы не сжать руками виски.

- Он говорит, что у меня внутри что-то! – горничная побледнела и, понизив голос, зашептала: – Так и сказал, барин! Вот вам крест! «Внутри у тебя тайна, о которой все скоро узнают»!

Вревский посмотрел на сына.

- Лев, ты зачем Дашу напугал?

- Я лишь сказал правду, - мальчик поднял на него невидящие глаза. – Вот, посмотрите.

Он протянул барону рисунок, и тот с интересом взглянул на него. Потом его взгляд переместился на горничную.

- Я так понимаю, вам с Нестором венчаться пора? Завтра жду его после завтрака на разговор.

Девушка покраснела и опустила голову.

- Не хочет он венчаться, - прошептала она. – Говорит, не такая я.

- Значит, для этого дела такая была. А как венчаться: не такая? – Вревский на секунду прикрыл глаза, морщась от боли. – Если противиться начнет, накажу. Да так, что на всю жизнь запомнит.

- Спасибо, барин! Спасибо! – Даша низко поклонилась ему, а потом тихо спросила: - Ваша милость, а что Лев Сергеевич показал-то? Болезня какая у меня смертельная? Тогда и венчаться проку нет…

- Иди, Дарья. Одна у тебя болезнь – отсутствие ума, - процедил барон. – Прочь, поди.

Горничная еще раз поклонилась и выскочила за двери.

- Лев, подойди ко мне, – Вревский взял сына за руку, усадил его на кровать, а сам присел на корточки рядом. – Нам нужно поговорить.

Мальчик молчал, глядя в пустоту своими яркими глазами.

- Нельзя говорить людям о том, что у них внутри, если они сами не хотят этого, - барон говорил мягко, ласково, чтобы не обидеть сына. – Иногда некоторые вещи лучше держать при себе. Ты напугал Дашу, понимаешь?

- У Даши будет ребенок? – Лев приподнял брови. – Но как он забрался в нее?

Несмотря на боль, Вревский улыбнулся.

- Когда ты станешь старше, то обязательно все поймешь. Я тебе обещаю.

Лев вдруг протянул ручку и положил ее на голову отца. Барон даже вздрогнул от резкого чувства облегчения. От ладони сына исходило тепло, растворяя боль и вводя его в сонное состояние.

- Спасибо, сынок, – Вревский взял маленькую ручку, чтобы поцеловать ее, но ребенок вдруг бросился к нему в объятия. – Ты чего, Лёвушка? Сынок…

- Вы не оставите меня? – прошептал мальчик, все сильнее прижимаясь к нему. – Не оставите?

- Нет. Как же я могу оставить тебя? Ты мой сын, - барон погладил его по густым волосам. – Мы одна семья.

- А мама тоже будет жить с нами? – Лев отстранился от отца. – Когда она приедет?

- Дорогой, маму забрали ангелы. Теперь она живет с ними на небе, - аккуратно ответил Вревский. Сын в первый раз за все время спросил о матери.

- Я знаю. А другая мама? – он положил ладонь на грудь барона. – Вам можно говорить о том, что внутри?

Вревский кивнул, напряженно глядя на сына.

- Здесь есть болезнь, батюшка… Но она приятная… Щекочет, как хвост нашей кошки Милли, - хитро усмехнулся малыш. – Пуши-и-иста-а-ая…

Вревский ничего не ответил ему. Он помог мальчику раздеться и уложил под одеяло.

- Спи, сынок. Все у нас будет хорошо.

Лев кивнул, после чего закрыл глаза. Барон немного посидел рядом с ним. Затем, потушив свечи, вышел из комнаты и оперся спиной о стену.

Головная боль ушла, оставив после себя неприятное ощущение пустоты. И тут в мозгу вспыхнула яркая картинка. Подвал, тусклый свет свечей, выстрел, клубы дыма… Вревский тряхнул головой. Что за черт?

Он медленно, покачиваясь, пошел по коридору, иногда останавливаясь от резко нахлынувших воспоминаний. Казалось, что они врываются в него подобно стрелам. Добравшись до спальни, барон упал на кровать прямо в одежде и провалился в глубокий сон.

* (Вт. 18:10-13).