Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Политзаключенная № 11710 и другие

Во время процесса «двенадцати» член Национального комитета Компартии США Элизабет Герли Флинн неоднократно задавала себе один и тот же вопрос: почему ее не привлекли к ответственности вместе с другими товарищами по партии? И не находила ответа. Вряд ли это можно было объяснить снисходительным отношением к женщине со стороны шефа ФБР Эдгара Гувера. Уж он то не упустил бы случая усадить на скамью подсудимых «леди бунтарку», как звали в народе Элизабет Герли Флинн. К тому времени она приобрела широкую известность в стране своими яркими и вдохновенными выступлениями в защиту трудящихся, последовательной и настойчивой борьбой за повышение роли и усиление влияния Компартии США во внутриполитической жизни страны. Хорошо знали это имя и на международной арене — Элизабет Герли Флинн являлась одним из признанных лидеров мирового рабочего движения. Что же касается так называемых юридических оснований для привлечения ее к ответственности по Закону о регистрации иностранцев 1940 года, то их было не меньше, чем у других подсудимых по делу «двенадцати».

Лишь по окончании этого громкого процесса обнаружился тайный смысл «терпимости», проявленной Министерством юстиции США. Элизабет Герли Флинн оставили на свободе для того, чтобы обеспечить возможность продолжения судебных репрессий против коммунистов. Готовился новый процесс, в котором ей отводилась главная роль. Вместе с ней на скамью подсудимых предполагалось усадить очередную большую группу руководящих деятелей партии. По замыслу обвинения личность члена Национального комитета Коммунистической партии США Э. Г. Флинн должна была символизировать взаимную связь двух судебных процессов, свидетельствовать о продолжении «заговорщической деятельности» Компартии США и после осуждения одиннадцати ее лидеров[262].

…На рассвете одного из июньских дней 1951 года в результате тщательно спланированной операции агентам ФБР удалось арестовать многих из еще остававшихся на свободе членов руководства партии. К уголовной ответственности по ст. 2 Закона о регистрации иностранцев от 28 июня 1940 г.[263] были привлечены 16 коммунистов. Однако вскоре после ареста двоих из них пришлось освободить ввиду полного отсутствия обвинительных доказательств. Дело подозреваемой Мариан Бакрак было выделено в особое производство, поскольку ей предстояла тяжелая операция по причине онкологического заболевания. В итоге на скамье подсудимых оказались: Э. Г. Флинн, А. Трахтенберг, У. Вейнстоун, П. Перри, В. Джером, А. Джонсон, К. Джонс, А. Биттельман, Б. Ганнет, Л. Вейнсток, Д. Майнди, А. Леннон, Дж. Б. Чарни. Обвинительные материалы против этих людей и составили уголовное дело № 136-7, которое поступило в федеральный суд Южного округа штата Нью-Йорк.

В числе прочих обвинений подсудимым инкриминировался «заговор с целью опубликования и распространения книг, статей, журналов и газет, пропагандирующих принципы марксизма-ленинизма»[264]. По Закону о регистрации иностранцев 1940 года это деяние считалось тягчайшим преступлением. До 10 лет тюремного заключения и (или) до 10 тыс. долларов штрафа грозило каждому, кто «печатает, публикует, редактирует, издает, распространяет, продает, раздает или публично выставляет любые материалы, которые отстаивают, разъясняют или проповедуют обязательность, необходимость, желательность или правомерность свержения правительства США» (п. 2 ст. 2). При этом обвинение резюмировало, что марксистско-ленинская литература имеет именно такую направленность.

До рассмотрения дела в суде обвиняемым удалось добиться освобождения под залог. Необходимые суммы в депозит суда внес Конгресс борьбы за гражданские права, располагающий залоговым фондом. Однако материальная поддержка, оказанная подсудимым со стороны общественности, отнюдь не соответствовала намерениям органов юстиции, стремившихся высокими залоговыми суммами воспрепятствовать освобождению их из-под стражи. Судебные власти потребовали назвать имена лиц, внесших деньги для этой цели. Когда же правление фонда отказалось это сделать, четверо его распорядителей — Абнер Грин, Дэшил Хэммет, Олфеус Хантон и Фредерик Филд — были незамедлительно осуждены за «неуважение к суду», взяты под стражу и отправлены в тюрьму для отбывания краткосрочного наказания.

Тем не менее имена лиц, пожертвовавших свои средства в залоговый фонд, стали известны. Их подвергли унизительным допросам, требовали представления банковских документов, проверяли правильность уплаты налогов. Вот фрагмент протокола допроса пожилой женщины Грейс Хэтчинс, которая внесла в залоговый фонд 25 тыс. долларов.

Атторней: Откуда у Вас такие деньги?

Г. Хэтчинс: Я получила их по наследству.

Атторней: Из протокола явствует, что Вы были в Китае. Что Вы там делали?

Г. Хэтчинс: Я была миссионеркой.

Попытка атторнея заставить Грейс Хэтчинс изменить свое решение не увенчалась успехом. Не удались такого рода попытки и в отношении большинства других залогодателей. На время рассмотрения дела в суде обвиняемых пришлось освободить.

В начале апреля 1952 года на Фоли-сквер под антикоммунистический аккомпанемент желтой прессы начался процесс по уголовному делу № 136-7 «Соединенные Штаты против Элизабет Герли Флинн и других обвиняемых».

Председательствовал в суде первой инстанции федеральный судья Эдвард Димок. Спустя много лет в своих воспоминаниях Элизабет Герли Флинн назовет его противоположностью Медины[265]. Спокойный, рассудительный, безупречно вежливый, он никогда не позволял себе бестактности, а тем более грубости в обращении с подсудимыми. Одному из них, страдавшему язвенной болезнью, он разрешил регулярно принимать молоко. Располагала к нему и его любимая поговорка, которую он использовал даже в «драматические» моменты процесса: «Никогда не следует недооценивать невежество судьи». Впрочем, люди, сидевшие на скамье подсудимых, ценили «своего» судью не только за личное обаяние. Ведь двоих из них он освободил от уголовной ответственности, что в условиях антикоммунистической истерии требовало немалого гражданского мужества. Да и последующие его действия в суде действительно контрастировали с поведением Медины, который после процесса «двенадцати» прослыл своеобразным жупелом антикоммунизма. Это, конечно, не означает, что Эдвард Димок сочувственно относился к разделяемым подсудимыми идеям. На суде он представлял правящий класс и в этом своем качестве безусловно отстаивал его интересы. Однако в методах судейской деятельности возможно множество градаций, и он избрал отнюдь не самый репрессивный. Отметить это требует историческая объективность.

Обвинение в процессе поддерживал атторней Дж. Ломбард. Со стороны защиты выступали адвокаты Джон Мактернан, Томас Райт, Фрэнк Серри и Мэри Кауфман. Элизабет Герли Флинн и Петтис Перри отказались от юридической помощи адвоката и сами защищали себя на суде. Отсутствие рядом профессионального юриста, разумеется, снижало их личные шансы в борьбе с обвинением, однако давало и определенные преимущества: они получили возможность участвовать в прениях, что предполагалось использовать для провозглашения своих идеологических взглядов, изложения политической платформы Коммунистической партии США.

Протокол судебного заседания сохранил для истории вступительное слово подсудимой Элизабет Герли Флинн.

— Ваша честь, леди и джентльмены, меня зовут Элизабет Герли Флинн. Я на этом процессе подсудимая, но выступаю в качестве собственного адвоката и поэтому имею возможность обратиться к вам непосредственно. Не принято подсудимому представлять самого себя, но я и мой товарищ м-р Петтис Перри выбрали такой путь. Ни он, ни я адвоката не имеем. Мы будем говорить с вами, я бы сказала, языком неспециалистов.

Мы оба руководители Коммунистической партии и говорим об этом гордо и открыто. Мы готовы объяснить вам, каковы истинные позиции Коммунистической партии США, что она отстаивает, в чем заключается ее повседневная деятельность и каковы ее конечные цели… Мы не просим вас согласиться с нами, просто выслушайте нас без предубеждения и не принимайте слепо на веру сенсационные басни шпиков и засланных в партию агентов, которые будут главными, если не единственными свидетелями обвинения.

…Мы докажем вам, что отстаивали и применяли силу и насилие не коммунисты, а класс предпринимателей, который занимался и тем, и другим на протяжении всего периода моего участия в американском рабочем движении. Уместно вспомнить, например, генерала Шермана Белла, сказавшего в Колорадо во время стачки шахтеров: «К черту неприкосновенность личности, они получат ее после смерти».

Мы докажем вам, что бросили вызов Конституции и Биллю о правах не мы, а класс предпринимателей, который совершает это постоянно. Мы докажем, что боремся здесь за свои конституционные и демократические права не для того, чтобы пропагандировать силу и насилие, а чтобы разоблачить их, прекратить их применение против народа.

Мы продемонстрируем, что, борясь за свои права, мы, по нашему мнению, защищаем конституционные права всех граждан. Мы считаем, что действуем как добрые американцы.

…Обвинение выставляет в качестве «явных действий» действия, представляющие, по нашему мнению, обычную повседневную деятельность всех организаций и отдельных лиц, стремящихся выставить свои взгляды на рынке идей.

Из 29 «явных действий» 11 представляют собой статьи в журнале «Политикал афере»; 5 — статьи в газете «Дейли уоркер»; 5 — публичные собрания; 5 — заседания комитета; 2 — занятия с учащимися; 1 — отправление писем.

Обвинение, полагаю, постарается облачить их в так называемый эзоповский язык или же внушить, будто, говоря одно, мы подразумеваем противоположное… Мы же постараемся в показаниях по ходу дела разъяснить, что мы говорим то, что хотим сказать, и хотим сказать то, что говорим, и то что язык марксизма-ленинизма не так загадочен и туманен, как это пытается доказать обвинение.

…Мы считаем, что суду в соответствии с установившимися американскими традициями политические теории неподсудны. Их достоинство не может определить вердикт присяжных, сделать это может лишь народ[266].

Далее суд приступил к исследованию свидетельских показаний. Главным свидетелем обвинения выступил осведомитель ФБР Харви Матусоу. Внедрившись в Компартию, он собрал сведения едва ли не о каждом члене Национального комитета. Перед нами характерные образцы его показаний на судебном следствии[267].

Из протокола судебного заседания 22 июля 1952 г. (с. 6628–6629):

Свидетель X. М. Матусоу: В декабре 1948 года г-н Перри выступил с речью в Нью-Йорке. Он говорил по вопросу о построении социализма. При этом сказал, что построение социализма должно идти рука об руку с созданием негритянского государства в «черном поясе» США, с негритянским освободительным движением и освобождением негритянского народа; что на юге США есть штаты, где негры составляют большинство населения, например в Миссисипи, что там необходимо создать негритянскую нацию и что она будет создана. Он ссылался на книгу «Марксизм и национальный вопрос» и на основные признаки определения нации и заявил, что негритянский народ в США должен составить единую нацию, но она не будет признана до тех пор, пока к власти в стране не придут социалистические силы. По его мнению, буржуазия никогда не уступит власти мирным путем, поэтому рабочий класс под руководством Коммунистической партии должен будет насильственно свергнуть буржуазию, чтобы создать негритянскую нацию одновременно с построением социализма.

Другой фрагмент показаний X. М. Матусоу (с. 6645–6653 протокола судебного заседания) касается подсудимого Александра Трахтенберга, директора издательства «International Publishers». В списке вещественных доказательств, представленном обвинением, было указано около 40 наименований марксистско-ленинской литературы, опубликованной этим издательством. На судебном следствии свидетель X. Матусоу показал, что осенью 1949 года он имел беседу с А. Трахтенбергом о книге «Советское государственное право».

Свидетель X. М. Матусоу:…Обвиняемый Трахтенберг заявил, что содержащиеся в книге положения о новом социалистическом типе права диаметрально противоположны англо-саксонскому праву. Он подчеркнул, что Компартия должна ознакомиться с этой новой теорией социалистического права и что если бы книга стоила меньше 15 долларов, она могла бы быть широко использована в партийном аппарате и в целях партийного просвещения… Г-н Трахтенберг сказал, что это первая книга, которая дает полное представление о советской теории права и о марксистско-ленинских взглядах на право. Он заявил далее, что в книге «Советское государственное право» можно найти ответы на такие вопросы, как судьба капитализма и социализма в США, создание социалистического общества и уничтожение классовых антагонистических противоречий в процессе построения социализма, уничтожение диаметрально противоположных классов.

Показания свидетеля X. Матусоу, зафиксированные на с. 6626–6627 протокола судебного заседания, касаются подсудимого Арнольда Джонсона. Свидетель показал, что в декабре 1949 года присутствовал на партийном собрании в зале Хэнк-Форбз на Ист-стрит, 35, в Нью-Йорке. На этом собрании выступил А. Джонсон.

Свидетель X. М. Матусоу:…Джонсон заявил, что коммунистическое движение молодежи должно создать новую марксистско-ленинскую молодежную организацию, члены которой оставят работу в учреждениях и перейдут на производство, следуя традиции комсомола. Он сказал, что нужно укреплять нью-йоркскую коммунистическую организацию молодежи. У нас были обучены кадры, говорил он, мы обучали их в Нью-Йорке с тем, чтобы перебросить их на производство, где они смогут завербовать молодых рабочих на сторону Коммунистической партии. Мы должны были послать наши кадры в профсоюзы важнейших отраслей промышленности на Среднем Западе, чтобы и там набрать сторонников и в случае войны с Советским Союзом иметь на своей стороне людей.

Харви Матусоу показал также, что 15 апреля 1949 г. он беседовал о своей поездке в Пуэрто-Рико с подсудимым Джорджем Блэком Чарни в его конторе на Ист-стрит, 35, в Нью-Йорке (протокол судебного заседания, с. 6637–6638).

Свидетель X. М. Матусоу:…Чарни сказал, что я должен ознакомиться с политикой, проводимой Коммунистической партией в отношении Пуэрто-Рико. Джордж Блэк заявил, что борьба за независимость Пуэрто-Рико непосредственно связана с борьбой за социализм. Он отметил, что США используют Пуэрто-Рико в качестве военной базы и что предоставление Пуэрто-Рико независимости помогло бы лишить США военных баз в этом районе и подорвать линию обороны США в зоне Карибского моря. Чарни считал, что Пуэрто-Рико сможет получить независимость только в результате эффективной борьбы за социализм и после свержения тамошней буржуазии. Он сказал мне, что ему приходилось бывать в Пуэрто-Рико и что, если бы Пуэрто-Рико получило независимость, это намного облегчило бы там борьбу за социализм.

В ходе судебного следствия обвинитель предложил суду исследовать содержание учебного курса, прочитанного в 1948 году в организованном Компартией Институте марксизма в Нью-Йорке. По утверждению обвинителя, в нем слушателям преподносились идеи насильственного свержения правительства США. С показаниями по этому вопросу выступил все тот же X. Матусоу, главный свидетель обвинения (с. 6608–6610 протокола судебного заседания).

Свидетель X. М. Матусоу:…На одной из лекций преподаватель Беатриса Сискинд заявила, что теория «американской исключительности» родилась в 20-х годах, когда Коммунистической партией руководил Лавстоун. Сторонники этой теории утверждали, что мировой экономический кризис якобы не затронет Соединенные Штаты, что США застрахованы от экономического кризиса, если рабочий класс будет сотрудничать с буржуазией, с капиталистами или администрацией. Она также указала, что теория «американской исключительности» проводилась и Эрлом Браудером в 1945 году, за что он и был исключен из партии. Рабочий класс, сказала она, не должен сотрудничать с буржуазией и капиталистами. Единственное средство избежать экономических кризисов — это построить социализм. Далее она зашила, что нельзя построить социализм мирным путем, путем сотрудничества, так как капиталисты, буржуазия никогда не уступят без борьбы, и поэтому рабочий класс под руководством Коммунистической партии должен будет свергнуть буржуазию и взять власть силой.

С особым упорством и явным расчетом на поддержку присяжных обвинение пыталось доказать антипатриотический характер деятельности Коммунистической партии США, ее установку на подрыв экономики страны, содействие потенциальному врагу в случае войны. С этой целью от X. Матусоу требовали все новых и новых данных. Сведения, которые он сообщал суду, казались неисчерпаемыми. От показаний против подсудимых он перешел к скрупулезному изложению деятельности других руководителей Компартии, уже осужденных по делу «двенадцати». Это понадобилось для демонстрации взаимной связи двух судебных процессов. Установление такой связи по логике обвинения обязывало суд учитывать прецедент по делу Юджина Денниса и его товарищей[268]. А поскольку это дело окончилось вынесением обвинительного вердикта, то подобное направление настоящего процесса вполне устраивало обвинение.

И вот снова X. Матусоу под присягой дает свои показания. На этот раз он рассказывал суду о своей беседе с членом Национального комитета Компартии США Генри Уинстоном (с. 6622–6626 протокола судебного заседания).

Свидетель X. М. Матусоу:…Генри Уинстон сказал, что все коммунисты должны прочитать и тщательно проработать его статью, напечатанную в сентябре 1948 года в номере «Political Affairs», посвященном XIV съезду Коммунистической партии США. Он сказал также, что считает необходимым, чтобы молодежь — члены Коммунистической партии и молодежных кубов Нью-Йорка — отправилась на Средний Запад и вступила в профсоюзы основных отраслей промышленности в штатах Огайо, Иллинойс, Индиана, в Западной Пенсильвании и на севере штата Нью-Йорк, около Буффало. Уинстон отметил, что коммунистическая молодежь должна поставить себе целью создать ядро рабочих — сторонников Компартии, вербовать в партию молодежь с тем, чтобы в случае, как он выразился, любой империалистической войны мы могли помочь Советскому Союзу путем замедления темпов производства и объявления забастовок; и вообще в случае войны мы должны будем приложить все усилия к тому, чтобы наша промышленность не работала на полную мощность.

Все эти показания суд выслушивал несколько недель. Потом потянулись дни, в течение которых обвинение оглашало пространные цитаты из многочисленных книг, журналов и газет, приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств. Каждое утро их ввозили на специальных тележках в зал судебного заседания.

Присяжные заседатели, вынужденные знакомиться со всеми этими материалами, зачастую недоступными их пониманию, украдкой позевывали, а то и просто дремали. Но пришел конец и этому испытанию их выносливости. И вот все показания выслушаны, документы оглашены, вещественные доказательства осмотрены. Начинаются судебные прения. Обвинение, пытаясь доказать виновность подсудимых, снова и снова приводит те же цитаты из партийной литературы, обращается к показаниям свидетелей, особенно X. Матусоу. Защита отстаивает правомерность деятельности Компартии США. При этом она ссылается на два судебных прецедента — по делу Бриджеса (1945 г.) и по делу Шнейдермана (1945 г.).

В первом из них судья Мэрфи в своем obiter dictum[269] отметил: «В доказательство того, что Коммунистическая партия пропагандирует теоретически или предполагает реально свержение правительства с помощью силы, обычно ссылаются на ряд довольно старых партийных документов, на некоторую другую общую коммунистическую литературу и на устные подтверждающие показания… Но все это не дает ни малейшего доказательства того, что… Коммунистическая партия серьезно грозит в ближайшем будущем свергнуть правительство с помощью силы или насилия».

В прецеденте по делу Шнейдермана отмечалось: «…партия стремилась добиться своей цели мирным демократическим путем и теоретически оправдывала применение силы и насилия лишь как метод предотвращения попытки насильственного контрпереворота, после того, как партия обретет власть мирным путем…»

Применение в данном процессе любого из этих прецедентов полностью исключало виновность подсудимых. Однако в том-то и состоит привлекательность прецедентной системы для правящего класса США, что она предоставляет судье большие возможности для выбора. В огромном массиве юридически значимых решений высших судебных инстанций страны практически против любого прецедента можно выставить другой прецедент, нередко противоположного содержания. Это дает возможность в каждом конкретном случае с помощью так называемого метода конкурирующей аналогии из всего множества соответствующих данному казусу юридических норм выбрать именно ту, которая в наибольшей степени удовлетворяет текущим потребностям буржуазной юстиции[270].

В данном же случае таким потребностям отвечали отнюдь не прецеденты по делу Бриджеса (1945 г.) и Шнейдермана (1945 г.). В период, когда они возникли, СССР и США были союзниками во второй мировой войне. Данное обстоятельство в известной мере определяло и политику в отношении коммунистов. После этого все круто изменилось: бывшему союзнику объявлена «холодная война». Это не могло не сказаться и на внутренней политике. Коммунисты, еще вчера сражавшиеся под американским флагом против фашистской Германии, сегодня оказались «подрывными элементами». В таких условиях буржуазную судебную машину гораздо больше устраивал прецедент по делу Денниса (1951 г.), которым санкционировалось применение Закона о регистрации иностранцев 1940 г. по отношению к членам Коммунистической партии США[271]. И присяжные заседатели безошибочно почувствовали, что от них требуется. В притихшем зале на Фолисквер старшина жюри огласил обвинительный вердикт.

Последнее слово предоставляется подсудимым.

Выступает Элизабет Герли Флинн:

— Ваша честь, моим первым побуждением было желание молчать в течение этого последнего акта процесса над нами, который, по-моему, можно было предсказать еще в апреле 1952 года. У меня, как у собственного адвоката, было много возможностей выступать с изложением своих аргументов. Время, отведенное нам сегодня, по справедливости принадлежит моим товарищам, которые до сих пор еще не выступали. Но я не сомневаюсь, что Ваша честь уже вынес в уме приговор каждому из нас, так что эта процедура, по-видимому, никаких изменений не вызовет…

Вы знаете наше мнение о системе суда присяжных. Я не буду повторять его. Абсолютно немыслимо, чтобы хоть один присяжный занял место на скамье жюри, оставаясь непредубежденным и отважным духом! Отравленные предрассудками, боясь за свое будущее, неспособные воспринимать научные концепции, загипнотизированные сложной юридической терминологией, подавленные лавиной данных, которые они не в состоянии ни запомнить, ни переварить, они судорожно прижали к груди соломенное чучело обвинения, изложенного в заключительной части обвинительного акта. Больше ничего они помнить не хотят. Но мы не заблуждаемся, Ваша честь, когда уверенно говорим, что наше дело правое… В нашей стране поднимается подобно сильному, свежему степному ветру движение против репрессивных законов, присяги лояльности, расследований Конгрессом антиамериканской деятельности, охоты за ведьмами, политических судебных процессов и тому подобного. Народ отменит закон Смита и освободит его жертв, и произойдет это задолго до перехода к социализму, Ваша честь…[272]

Страстная обличительная речь Элизабет Герли Флинн произвела сильное впечатление даже на тех присутствующих в зале судебного заседания, которые отнюдь не разделяли коммунистических убеждений. Подобный поворот не входил в намерения судьи. При такой обстановке судья решил вмешаться и прервал выступление подсудимой буквально на полуслове.

Судья Э. Димок: Я и предполагал, что Вы так думаете, мисс Флинн. Боюсь, что если Вас отправят в тюрьму, то и после тюремного заключения Вы выйдете на свободу с точно такими же убеждениями, как сейчас. Эта мысль заставила меня задуматься, а нет ли какого-либо другого выхода. Интересует ли Вас, например, перспектива провести остаток своей жизни в России вместо того, чтобы отбывать наказание в тюрьме? Думаю, это можно было бы осуществить.

Подсудимая Э. Г. Флинн: Нет, Ваша честь, я американка и хочу жить и работать в Соединенных Штатах Америки. Я не хочу ехать ни в какое другое место и отказалась бы от любого подобного предложения…

Несколько позднее Элизабет Герли Флинн вновь вернулась к этому вопросу.

Подсудимая Э. Г. Флинн: Есть еще один аспект всего этого дела, который меня очень тревожит. Ваша честь задал мне вопрос настолько неожиданно, что я ответила на него недостаточно полно. Сейчас я хочу дополнить свой ответ. Вопрос Ваш весьма двусмыслен. Я уже вижу заголовки завтрашних газет: «Коммунисты предпочитают тюрьму Советскому Союзу» и все бесчестные выводы, которые будут сделаны из нашего отказа. Поэтому я считаю, что во имя справедливости в отношении подсудимых следует еще сказать, что мы вообще отказываемся от политического изгнания или высылки из своей страны. И я хочу сказать, что наш отказ ни в коем случае не бросает тень на Советский Союз, в котором я, например, никогда не была и который, безусловно, очень хотела бы повидать, хотя и уверена, что паспорта мне не дадут.

Дело в том, что мы не хотим покидать свою страну. Это похоже на предложение, сделанное некогда христианам, верящим в рай: «Не хотите ли отправиться туда прямо сейчас?» Естественно, ни один из них не захотел бы утвердительно ответить на этот вопрос, хотя вера их в рай и велика…

Есть много богатых американских экс-патриотов, которые наслаждаются комфортом Ривьеры и уклоняются от всяких обязанностей и даже от уплаты налогов здесь, в Соединенных Штатах, но мы не имеем никакого желания следовать их примеру и наслаждаться плодами социализма в стране, где мы для него ничего не сделали. Мы считаем, что наше место здесь, так же как и наши политические обязанности. Мы считали бы себя предателями американского народа, если бы отвернулись от своей страны и думали только о том, как бы избежать тюрьмы…

Последнее слово предоставляется подсудимому Александру Трахтенбергу:

— Ваша честь, на скамью подсудимых вместе с обвиняемыми атторней поместил и книги. Воистину это суд над книгами и породившими их идеями. Отвергая предложение не давать хода решению присяжных — этому очевидному плоду истерии, классовой ненависти и беззакония, — Ваша честь не только предполагает лишить меня свободы за опубликование этих книг, но также бросить в тюрьму и сами книги.

Ссылаясь на подобную ситуацию в истории Англии, Джон Мильтон писал, что книгу можно убить так же, как и человека, и обвинение хочет, чтобы Вы это сделали, в переносном смысле, конечно.

Когда правительство требует лишить меня свободы, оно на самом деле хочет изъять из обращения изданные мною книги или, точнее говоря, лишить американский народ права читать эти книги. Если это удастся, то что же произойдет с Первой поправкой к Конституции, которую и так уже столько поносили и оговаривали? Один мудрец сказал: «Книга лишь тогда книга, когда ее читают». Похоже, что обвинение предпочитает нечитаные книги.

Книги, украшающие в качестве вещественных доказательств столы обвинителей и скамью Вашей чести, о которых я с гордостью могу сказать, что я их издал, — это книги по марксизму-ленинизму. Книгу, написанную на определенную тему, в определенное время, в определенном месте и при определенных условиях, можно читать и изучать, лишь принимая все это во внимание, и рассматривать ее следует в целом, а не взятые наобум выдержки.

Как обращалось обвинение с нашими книгами? На глазах у всех присутствующих на открытом процессе им устроили варфоломеевскую ночь. Их кастрировали, резали и четвертовали, они истекали кровью из ран (я вслед за Мильтоном отношусь к книгам, как к живым существам), и все же Вы, Ваша честь, позволили употребить эти истерзанные и изрезанные обрывки в качестве вещественных доказательств против обвиняемых… Логическим продолжением того обращения, которому подвергло обвинение судимые здесь книги, было бы сжигание этих и им подобных книг. Это логика «холодной» и «горячей» войны…

Я горжусь тем, что стою перед вами вместе с дорогими моими товарищами и с книгами, находящимися рядом с нами на скамье подсудимых, и готов к тому, чтобы меня осудили за их издание. На сегодняшний день по стране разошлись миллионы этих книг, и я счастлив от сознания того, что они и дальше будут нести свет, тепло, любовь и чувство товарищества мужчинам и женщинам, рабочим и фермерам, неграм и белым…[273]

Последнее слово подсудимого Уильяма Вейнстоуна:

— …Я хочу, Ваша честь, присоединиться к заявлениям моих товарищей, выступавших до меня, и хочу вместе с ними сказать, что как в начале процесса я не чувствовал за собой никакой вины и отрицал ее, так и теперь, после вынесения присяжными вердикта, я снова подтверждаю, что не виновен в предъявленном мне обвинении в заговоре, направленном на пропаганду свержения правительства Соединенных Штатов с помощью силы и насилия.

Целиком и полностью присоединяюсь к их заявлению о том, что данный процесс по существу и фактически был издевательством над правосудием. Это было правосудие большого бизнеса, правосудие полицейского государства, направленное против коммунистов и Коммунистической партии — партии рабочего класса…

Мы не заговорщики, никогда ими не были и не можем быть. Мы мужчины и женщины из народа, которые исповедуют идею массовой организации, массового просвещения, массовой борьбы. Наш основной принцип был сформулирован в 1864 году Карлом Марксом и заключается в том, что освобождение рабочего класса может быть осуществлено лишь самими рабочими…

В заключение я скажу, что, стараясь задушить марксизм с помощью силы и насилия, направленных против коммунистов и прогрессивных элементов в нашей стране, правительство лишь доказывает глубокую правоту марксистского тезиса о том, что правительство — это орудие классового господства монополий. Поэтому отправление коммунистов в наручниках в тюрьму неизбежно откроет глаза все более широким народным массам на великую правоту марксизма…[274].

Спустя несколько дней судья Эдвард Димок вынес приговор, назначив осужденным меру наказания в виде тюремного заключения сроком от одного до трех лет. По сравнению с приговором судьи Медины, который при аналогичных обстоятельствах назначил значительно более длительное наказание, этот приговор выглядел достаточно либеральным. Однако и в его основе лежала ложная посылка о противоправности деятельности Коммунистической партии. Поэтому осужденные решили продолжить борьбу за справедливость в апелляционных инстанциях. Первая попытка обжаловать приговор к успеху не привела. Суд отклонил апелляцию осужденных по причине «отсутствия юридических ошибок» при рассмотрении дела в суде первой инстанции. Последующие попытки были не более удачны. Два года дело № 136-7 пролежало практически без движения в различных судебных учреждениях. И, наконец, в январе 1955 года Верховный суд США окончательно отказал в пересмотре дела по апелляции осужденных. Все юридические возможности добиться отмены приговора были исчерпаны. Судебные власти уступили место властям тюремным.

Осужденные коммунисты рассредоточиваются по различным пенитенциарным учреждениям страны. Особый статус политических заключенных не в традициях американской демократии. Их предпочитают содержать совместно с лицами, осужденными за совершение общеуголовных преступлений. Так Элизабет Герли Флинн оказалась в олдерсонской женской тюрьме (штат Западная Вирджиния). Здесь 25 января 1955 г. ей выдали тюремную одежду с номером 11710 на груди и специальный бланк с указанием даты освобождения — 25 апреля 1957 г.

И вот когда, казалось, все надежды политзаключенной и ее товарищей на освобождение связывались лишь с ожиданием наступления заветной даты, появляется документ, который резко меняет ситуацию.

Письменные показания,

данные под присягой Харви М. Матусоу

по делу «Соединенные Штаты Америки

против Элизабет Герли Флинн

и других обвиняемых». 31.01.1955 г.

Окружной суд Соединенных Штатов

Южный округ штата Нью-Йорк

Соединенные Штаты Америки Уголовное дело

против Элизабет Герли Флинн № С 136-7

и других обвиняемых

Харви М. Матусоу, будучи приведен к присяге, дает следующие показания:

1. Я делаю под присягой это заявление, чтобы поддержать просьбу осужденных о пересмотре их дела и чтобы всеми доступными средствами исправить зло, которое я причинил обвиняемым по делу «Соединенные Штаты Америки против Элизабет Герли Флинн и других обвиняемых».

2. Я выступал в качестве свидетеля со стороны правительства против обвиняемых во время слушания вышеуказанного дела в этом суде в июле 1952 года, когда их обвинили в организации заговора с целью нарушения тех частей закона Смита, которые касаются обучения, пропагандирования и организации с подрывными целями.

3. Показания, данные мною на этом процессе, занесены в судебный машинописный протокол (с. 6565 и далее).

4. Выдвинутые в моих показаниях утверждения были ложными целиком или наполовину, и я это знал во время дачи показаний, а именно:

а) 22 июля 1952 г. я показал, что обвиняемый Перри в декабре 1948 года обратился с речью к собранию, которое проводилось в ресторане Юниверсити-Плейс в Нью-Йорке… Мои показания относительно того, что обвиняемый Перри якобы заявил, что построение социализма должно идти рука об руку с созданием негритянской нации в «черном поясе» Соединенных Штатов, что эта нация не может быть создана, пока социалистические силы в США не придут к власти, что буржуазия никогда не уступит ее мирным путем и поэтому рабочий класс под руководством Коммунистической партии должен будет насильственно свергнуть буржуазию, чтобы создать негритянскую нацию одновременно с построением социализма, являются ложными показаниями.

Ни на этом собрании, ни в других местах я никогда не слышал, чтобы обвиняемый Перри делал вышеприведенное заявление или призывал к свержению правительства Соединенных Штатов путем применения силы и насилия или каким-либо другим способом.

б) … Мои показания относительно замечаний обвиняемого Трахтенберга о книге «Советское государственное право» были правильными только в том отношении, что обвиняемый Трахтенберг действительно упомянул об этой книге, говоря о том, как идет продажа книг, в том числе и этой, в книжном киоске школы имени Джефферсона.

Во всех остальных отношениях мои показания о разговоре с обвиняемым Трахтенбергом были ложными. Ни разу во время нашего разговора обвиняемый Трахтенберг не сделал тех заявлений, которые я ему приписал… Обвиняемый Трахтенберг никогда не ссылался на эту книгу в подтверждение каких-либо заявлений о революции или свержении правительства Никогда во время наших многочисленных встреч и бесед обвиняемый Трахтенберг не делал никаких заявлений, которые можно было бы истолковать как призыв к свержению правительства Соединенных Штатов силой, насилием или какими-либо другими путями.

Вопрос о моих показаниях относительно книги «Советское государственное право» впервые был поднят Роем Коном, помощником Генерального атторнея Соединенных Штатов… Он показал мне книгу «Советское государственное право» и спросил, об этой ли книге я говорил с Трахтенбергом. Затем он попросил меня сообщить ему все подробности моей беседы с Трахтенбергом, и я рассказал ему, что Трахтенберг обсуждал со мной цену книги. Но Кон считал, что этого недостаточно для того, чтобы использовать книгу в качестве доказательства виновности обвиняемого. Он показал мне один абзац в книге и объяснил, что именно это место имеет большое значение для подтверждения обвинения, выдвинутого правительством США. Затем он спросил меня, не говорил ли я с Трахтенбергом о чем-либо, что позволило бы использовать этот абзац в качестве доказательства обвинения. Я отвечал отрицательно. Тем не менее впоследствии, после нескольких встреч с Коном, мы сфабриковали заявление, якобы сделанное Трахтенбергом в связи с этим абзацем, которое я включил в свои показания. Мы оба знали, что Трахтенберг никогда не делал заявлений, которые я ему приписал в своих показаниях на суде.

в) … Обвиняемый Джонсон действительно выступал на собрании в указанном в моих показаниях месте и в указанное время. Но все заявления, которые я ему приписал в моих показаниях относительно необходимости проникновения коммунистической молодежи в профсоюзы основных отраслей промышленности на Среднем Западе и вербовки сторонников на случай войны с Советским Союзом, являются сплошным вымыслом.

г) … Мои показания относительно разговора с обвиняемым Чарни верны только в той части, где говорится о том, что я беседовал с ним о Пуэрто-Рико, и о моей поездке туда. Но показания о том, что он якобы заявил, будто «предоставление Пуэрто-Рико независимости помогло бы лишить США военных баз в этом районе и подорвать линию обороны США в зоне Карибского моря» и что «Пуэрто-Рико сможет получить независимость только в результате эффективной борьбы за социализм и после свержения тамошней буржуазии», являются целиком ложными.

Никогда во время моих многочисленных встреч и разговоров с Джорджем Блэком Чарни и во время встреч с другими людьми, происходивших в его присутствии, я не слышал, чтобы он призывал к свержению правительства Соединенных Штатов путем применения силы, насилия или с использованием других способов.

д) … Показания относительно заявлений Беатрисы Сискинд являются абсолютно ложными. Я не помнил в момент дачи показаний, так же как не помню и теперь, давались ли нам какие-либо определенные установки по вышеуказанному вопросу, а если и давались, то какие именно. Эти показания были сфабрикованы исключительно с целью создать у суда и присяжных ложное впечатление, будто Коммунистическая партия призывала к свержению правительства Соединенных Штатов путем применения силы и насилия и обучала этому слушателей в своих партийных школах. Прежде чем давать эти показания, я сообщил атторнею Рою Кону о том, что не могу вспомнить, что говорила Беатриса Сискинд по этому вопросу в своих лекциях и вообще затрагивала ли она этот вопрос. Во время наших бесед с Коном он помог мне сформулировать мой ответ, который я выучил наизусть и включил в свои показания. Таким образом, эти показания не были основаны на действительных словах Беатрисы Сискинд, а были сфабрикованы специально для этого процесса.

е) … Мои показания в отношении Генри Уинстона являются правильными только в той части, где говорится, что в декабре 1948 года у нас состоялся разговор. Что же касается той части показаний о Генри Уинстоне, где говорится о помощи Советскому Союзу «путем замедления темпов производства, путем объявления забастовок» с тем, чтобы «наша промышленность не работала на полную мощность», то она была ложной.

ж) Вышеприведенные заявления не исчерпывают собой все ложные показания, данные мною на процессе против этих обвиняемых. Точно так же случаи, приведенные в параграфах 4–6) и 4-д), не исчерпывают моих ложных показаний, которые я давал с ведома помощников Генерального атторнея США. В других случаях, относящихся к другим моим показаниям, эти помощники участвовали в составлении заявлений, которые я приписывал обвиняемым и другим лицам, названным в моих показаниях; эти показания не были основаны на действительно имевших место высказываниях, а были выдуманы специально для процесса…

5. Я делаю это заявление под присягой добровольно, не будучи принуждаем к этому ни угрозами, ни уговорами, ни просьбами; мне не было обещано ни платы, ни награды, ни какого-либо другого вознаграждения; мною руководит стремление говорить правду, только правду и всю правду и, как я уже сказал, желание исправить зло, которое я причинил обвиняемым и делу правосудия.

6. Я готов в любое время лично подтвердить правдивость вышеизложенного заявления.

Харви М. Матусоу

Присяга принята 31 января 1955 г. Роберт 3. Льюис, нотариус, штат Нью-Йорк[275].

Теперь юридические основания для пересмотра дела № 136-7 в апелляционном порядке по вновь открывшимся обстоятельствам были налицо. В апреле 1955 года суд под председательством Эдварда Димока при участии со стороны обвинения атторнея Джона Ломбарда и со стороны защиты адвоката Гарри Сэйкера приступил к рассмотрению апелляции.

Свидетель Харви Матусоу подтвердил в судебном заседании достоверность своих письменных показаний, зарегистрированных нью-йоркским нотариусом Робертом З. Льюисом. Пять дней атторней Джон Ломбард допрашивал Матусоу, пытаясь добиться признания в том, что изменить показания его заставили коммунисты то ли под угрозой расправы, то ли посредством подкупа. Но ничего не добился.

Защитник Г. Сэйкер нашел способ проверить достоверность показаний свидетеля Матусоу. Он предложил затребовать у ФБР донесения этого агента и сравнить их с его показаниями в суде.

Это предложение вызвало возражение Дж. Ломбарда:

— Я полагаю, что эти донесения, по крайне мере из числа тех, которые мне довелось видеть, не имеют отношения к кому-либо их подсудимых по делу Флинн и других. Мне кажется, таким путем мы заберемся в дебри.

Но судья Эдвард Димок считал иначе. Он согласился с предложением защиты и принял решение затребовать у Федерального бюро расследований донесения осведомителя Харви Матусоу. Когда же все документы были предъявлены, свидетель Матусоу заявил, что среди них отсутствуют именно те. которые могли бы подтвердить ложность его показаний в суде первой инстанции. Вокруг них и сосредоточилась дальнейшая полемика.

Защитник Г. Сэйкер: Не соблаговолит ли г-н Ломбард представить и эти донесения?

Атторней Дж. Ломбард: Мне неизвестно о каких-либо других донесениях Матусоу Федеральному бюро расследований.

На этой позиции представитель федерального правительства стоял непоколебимо. Интересы ФБР оказались в явном предпочтении по сравнению с интересами правосудия. В результате суд так и не получил требуемой документации.

22 апреля 1955 г. судья Эдвард Димок вынес решение: материалы нд осужденных Александра Трахтенберга и Джорджа Блэка Чарни выделить в отдельное производство и назначить по ним новое судебное разбирательство. В истории американской юстиции это была первая отмена приговора, вынесенного на основании Закона о регистрации иностранцев 1940 года.

Остальные заключенные продолжали отбывать наказание.

«Я политзаключенная, — писала из олдерсонской женской тюрьмы Элизабет Герли Флинн, — и горжусь этим, ибо нахожусь вместе с благороднейшими из людей, которые много страдали, но никогда не шли на сделку с совестью».