Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Мертвая хватка военной юстиции

На остров Гуам опускался вечер. В косых лучах заходящего над океанским горизонтом солнца отраженным светом серебрились стальные ангары военно-воздушной базы США. Несколько сот американских самолетов круглосуточно несут здесь боевое дежурство. Их обслуживают тысячи военнослужащих. Для троих из них этот декабрьский вечер 1948 года оказался роковым.

Нет, вражеское нападение здесь ни при чем. Военных инцидентов на авиабазе не случалось уже давно. Причины трагедии лежали совсем в другой плоскости…

Около 21 часа в небольшой магазин, расположенный рядом с базой, явился, как обычно, на ночное дежурство сторож. Повернул выключатель — свет не зажегся. Чиркнул спичку — увидел концы оборванных проводов. Прошел в помещение — всюду беспорядок. Обычно магазин под охрану сторожу сдавала продавец Рут Фарнсуорт. На этот раз ее на месте не оказалось. Почувствовав неладное, сторож решил оповестить обо всем владельца торгового предприятия Джона Арнольда. Они обратились к начальнику военной полиции базы Джеймсу Хэккету. Тот прихватил с собой нескольких сотрудников, и все вместе отправились на место происшествия.

Осмотр производили при свете карманных фонарей. Прежде всего вскрыли кассу: деньги в сумме около семи тысяч долларов оказались целы. На полу нашли часы, выполненные в виде кулона, и несколько шпилек для волос. Во дворе обнаружили пару женских туфель. Поскольку товары, находившиеся в магазине, по свидетельству Д. Арнольда, оказались нетронутыми, было принято решение дальнейший осмотр отложить: дело явно пустяковое, на дворе вечер — ничего не видно, да и суббота все-таки.

Снова на место происшествия явились лишь в понедельник утром. И сразу же при обследовании близлежащей местности в нескольких десятках метров от магазина обнаружили Рут Фарнсуорт. Она без сознания лежала в зарослях тропических кустарников. На ней не было одежды, на теле имелись следы многочисленных телесных повреждений. Рядом с женщиной нашли пустые банки из-под пива, мужской пиджак, неподалеку — человеческие экскременты. Из-за странной нераспорядительности полиции медицинская помощь пострадавшей была оказана лишь полтора часа спустя. На следующий день Р. Фарнсуорт, не приходя в сознание, скончалась. Как показала судебно-медицинская экспертиза, пострадавшая была изнасилована. Характер телесных повреждений свидетельствовал о том, что преступник имел намерение лишить ее жизни или, по крайней мере, допускал возможность наступления такого результата. Тем не менее, по мнению специалистов, ее жизнь почти наверняка удалось бы спасти, если бы пострадавшую нашли во время первого осмотра места происшествия.

По подозрению в совершении этого преступления были арестованы трое: сержант Роберт Бэрнс и два рядовых солдата — однофамильцы Кэльвин Деннис и Герман Деннис-младший. Все негры. Их имена были хорошо известны службе безопасности и военной полиции острова. Они активно участвовали в борьбе против расовой дискриминации военнослужащих негритянского происхождения в армии Соединенных Штатов. А когда командование ВВС США запретило распространение на авиабазе газеты «Питтсбург курир», которая выступала с острыми публикациями в защиту гражданских прав, сержант Р. Бэрнс возглавил движение военнослужащих за отмену этого запрета. Оно приобрело такой размах, что командование вынуждено было отменить приказ. Однако Робертом Бэрнсом и другими активистами движения заинтересовалась служба безопасности, что обычно не сулит ничего хорошего.

Допрос арестованных вели начальник военной полиции капитан ВМС США Д. Хэккет и специально командированный из полицейского управления г. Беркли (Калифорния). В качестве эксперта-консультанта выступал инспектор полиции А. Ридел. Меньше всего должностных лиц беспокоило соблюдение процессуальных прав подозреваемых. Им не сообщили о закрепленных американским законодательством гарантии от самообвинения, праве подозреваемого на отказ от дачи показаний, праве воспользоваться юридической помощью адвоката с момента ареста.

Первым допрашивали Кэльвина Денниса[110].

Д. Хэккет: Известно ли Вам об изнасиловании и убийстве Рут Фарнсуорт?

К. Деннис: Да, известно.

Д. Хэккет: Расскажите все, что Вы знаете об этом.

К. Деннис: Я знаю об этом не более того, что прочел в газете.

Д. Хэккет: Что Вы делали вечером 11 декабря?

К. Деннис: Весь вечер я находился за рулем грузовика.

Д. Хэккет: Вы должны это доказать.

К. Деннис: Такими доказательствами я располагаю.

Обратим внимание на этот фрагмент допроса: начальник полиции пытается переложить на подозреваемого бремя доказывания, что противоречит принципу презумпции невиновности. Одним из следствий этого принципа, как известно, является следующий постулат: доказать виновность обязан обвинитель; обвиняемый не должен доказывать свою невиновность. Когда же выясняется, что Кэльвин Деннис может (хотя и не обязан) представить оправдательные доказательства, Д. Хэккет сразу же теряет всякий интерес к затронутым вопросам и переходит к другой теме.

Д. Хэккет: Во время обыска в Вашем грузовике обнаружены детали одежды Рут Фарнсуорт. Известно ли Вам об этом?

К. Деннис: Впервые слышу.

Д. Хэккет: Там найдены девять лоскутов от ее блузки. Что Вы на это скажете?

Прерывая последовательное изложение допроса, отметим еще одно нарушение уголовно-процессуального закона, допущенное в ходе расследования этого дела: обыск, при наличии такой возможности, должен производиться в присутствии подозреваемого или обвиняемого, иное лишает результаты этого следственного действия всякого доказательственного значения. Итак, продолжим:

К. Деннис: Мне нечего сказать. Я не имею к этому ни малейшего отношения.

Д. Хэккет: Кэльвин, если Вы не скажете правду, если ничего не сообщите нам о роли в этом деле Роберта Бэрнса и Германа Денниса, Вам одному придется отвечать за изнасилование и убийство.

К. Деннис: Я сказал правду.

Д. Хэккет: А я не верю ни одному Вашему слову.

Убедившись в том, что допрос в протокольной форме не приводит к желательному для него результату, начальник военной полиции обратился к другим приемам, надежно зарекомендовавшим себя в полицейской практике. Здесь уже никаких протоколов не велось, поэтому судить об этих приемах можно лишь по свидетельствам очевидцев. Перед нами текст частного письма Кэльвина Денниса, которое дает достаточное представление о событиях, разыгравшихся после протокольной части допроса:

«Хэккет обещал мне награду в четыре тысячи долларов, если я подпишу признание. Я ему заявил, что ничего об этом преступлении не знаю и никакого признания подписывать не буду. Он угрожал, что займется мною как следует и я подпишу все, что надо. Я ответил, что не сделаю этого.

Тогда Хэккет и Ридел начали избивать меня, и это продолжалось с восьми утра до трех часов дня. Хэккет, заставляя подписать заявление, угрожал, что повесит меня, выкручивал мне руки, а потом бросил на 16 часов в одиночную камеру, запретив давать мне есть и пить.

На другой день мне было так больно и тяжело, что я не мог стоять на ногах. На следующее утро пришли Хэккет и Ридел и стали спрашивать меня, подпишу ли я признание. Я сказал, что ничего не знаю и подписывать мне нечего. Они опять принялись меня бить, осыпая отборной бранью. Мне стало совсем не по себе, я сходил с ума от боли. Я уже не знал, что говорю, не знал, что делаю… Помню только, как Хэккет сказал, что, если я буду сговорчивей, он позаботится о том, чтобы через 30 дней меня освободили. Но если я буду упрямиться, предупредил Хэккет, он сделает так, что меня приговорят к смерти.

После всех побоев и пыток я фактически лишился рассудка, уже не соображал, что говорю…»[111].

И Кэльвин Деннис «признался».

Ободренные успехом, Д. Хэккет и А. Ридел принялись за следующую жертву. Допрос Германа Денниса-младшего они начали с беспардонной лжи. Арестованному было объявлено, что двое его товарищей прямо указали на него как на лицо, совершившее изнасилование и убийство. В такой ситуации всякое запирательство, убеждали подозреваемого, чревато возложением ответственности на него одного. А это сулит единственную перспективу: осуждение к смертной казни через повешение. Для того чтобы продемонстрировать смысл сказанного наглядно, арестованного обложили жуткими фотографиями повешенных. И тут же, с явным расчетом на эффект психологического контраста, указали другую возможность: признать свою вину и назвать соучастников. В этом случае, по словам полицейских, максимальное наказание не превысит десяти лет, к тому же возможно и условно-досрочное освобождение по отбытии половины этого срока. Таким образом, попавшему в беду молодому солдату в обмен на предательство и оговор своих товарищей предлагали если и не особенно радужные, то во всяком случае сносные с учетом его возраста (19 лет) и обстоятельств перспективы.

Для убедительности все это подкреплялось кулачными аргументами, чем занимались трое специально выделенных сотрудников военной полиции. Судя по сноровке они были настоящими профессионалами своего дела. Во всяком случае на четвертый день беспрерывных увещеваний и избиений Герман Деннис-младший не выдержал… Позднее, когда утихнет боль от побоев, снова восстановится способность не только воспринимать физические страдания, но и реально оценивать ситуацию, он напишет: «Я подумал: у меня только один выбор — между жизнью и смертью. Так лучше отсидеть десять лет в тюрьме, чем умереть, и подписал все, что мне велели»[112].

Иной характер поначалу принял допрос сержанта Роберта Бэрнса. Его подвергли так называемому психологическому тестированию (испытанию) на полиграфе. Это прибор, отдельные конструктивные элементы которого применяются в медицинской практике. Он позволяет посредством датчиков, укрепленных на теле испытуемого, одновременно регистрировать состояние физиологических функций организма (артериальное давление крови, частота пульса, ритмичность сердцебиения, глубина дыхания, интенсивность потоотделения, электрический потенциал кожи и т. д.). Эти количественные показатели автоматически фиксируются в виде полиграммы, которая представляет собой график изменения физиологических функций во времени. Использование такой аппаратуры в следственной практике основано на предположении о том, что в момент, когда допрашиваемый дает ложный ответ на поставленный перед ним вопрос, его организм независимо от его воли обязательно отреагирует на это изменением своих физиологических показателей[113].

По вопросу о допустимости и целесообразности использования полиграфа в уголовном процессе единого мнения среди юристов не существует. В различных странах мира накоплена обширная библиография, включающая сотни названий посвященных этой проблематике трудов по юриспруденции, физиологии, психологии, другим отраслям знаний, но однозначного ответа на поставленный вопрос по-прежнему нет. Поэтому, прежде чем продолжать повествование о применении полиграфа при допросе Роберта Бэрнса, позволим себе весьма кратко определить собственную позицию. По нашему мнению, имеются достаточные естественно-научные и правовые основания, по которым идея полиграфа как средства разоблачения лжи в уголовном процессе должна быть категорически отвергнута. Во-первых, специфического симптомокомплекса психофизиологических реакций, адекватно соответствующих ложности показаний, пока не найдено. Во-вторых, психофизиологическое тестирование на полиграфе является средством подавления свободной воли допрашиваемого, превращения его из субъекта уголовного процесса в его объект. В-третьих, придание полиграмме доказательственного значения практически исключает оценку показаний судом, предрешает вопрос о виновности и тем самым посягает на исключительную прерогативу суда как единственного органа осуществления правосудия[114].

Итак, подозреваемый сержант Роберт Бэрнс усажен на специальное кресло, его тело опутали тонкие провода многочисленных датчиков. Они везде: на лбу, шее, груди, запястьях рук, икрах ног, под мышками… Включается аппаратура. Начинается допрос. После контрольных вопросов, явно не имеющих отношения к делу, последовало:

Д. Хэккет: Где Вы находились и чем занимались 11 декабря?

Р. Бэрнс: Теперь трудно вспомнить, ведь это было больше месяца тому назад.

Д. Хэккет: Напрасно, это Вам могло бы пригодиться.

Р. Бэрнс: В таком случае, думаю, это можно будет восстановить по распорядку того дня в нашем подразделении.

Д. Хэккет: Постарайтесь перечислить, что Вы ели 10 и 11 декабря?

Р. Бэрнс: Вы что, смеетесь надо мной? Я не помню, чем я питался три дня назад, а здесь — месяц. Быть может, Вы ведете расследование незаконной торговли армейскими продуктами на «черном рынке»?

Д. Хэккет: Нет, нас интересует совсем другое. Что Вы нам можете сообщить об изнасиловании и убийстве Рут Фарнсуорт?

Р. Бэрнс: Сообщить? Мне ничего об этом не известно.

Д. Хэккет: Как, разве Вы ничего не знаете об этом случае?

Р. Бэрнс: Знаю, разумеется. По сообщениям в газетах. Если Вы имеете в виду эту информацию…

Допрос продолжался еще долго. И все в том же духе. Д. Хэккета сменил эксперт-консультант А. Ридел. Он формулировал вопросы таким образом, что ответы на них предполагали лапидарную форму — «да» или «нет» (это будто бы позволяет полнее использовать возможности полиграфа). По окончании допроса подозреваемому сообщили, что объективные данные, полученные инструментальным путем, обнаружили ложность его показаний. Однако сообщение не произвело на сержанта того впечатления, на которое рассчитывали полицейские. Он продолжал настаивать на своей непричастности к преступлению.

Тогда начальник военной полиции сменил тактику. Он приказал бросить подозреваемого в грязный сарай со свиньями. А на следующий день ему подсунули газету, где в статье под заголовком «Гуамский убийца признается» значилась его фамилия[115]. Но эта заведомая ложь не только не деморализовала Роберта Бэрнса, а, казалось, придала ему новые силы. Он потребовал объяснений и немедленного освобождения. И тогда полицейские, до того момента хранившие в отношениях с ним во время допросов некоторую видимость респектабельности, утратили самообладание.

«Началось страшное, — сообщал позднее Бэрнс, — они били меня так, что, если бы не пол в помещении, где мы находились, меня буквально вогнали бы в землю»[116]. По команде начальника военной полиции трое морских пехотинцев, вооруженных резиновыми шлангами, очень скоро привели подозреваемого в такое состояние, что о продолжении допроса не могло быть и речи.

Когда же Роберт Бэрнс пришел в сознание, он обнаружил, что оба глаза опухли настолько, что практически не открываются, передние зубы выбиты, из ушей, носа, рта сочится кровь. Спустя некоторое время к нему в одиночную камеру явился морской пехотинец, который «дружески» посоветовал сержанту не искушать судьбу и признать свою виновность. Роберт Бэрнс и на этот раз ответил отказом, за что был исполосован ременной плетью. Болевые ощущения уже притупились. Подозреваемый снова потерял сознание.

Очнулся он лишь тогда, когда почувствовал, что на лицо ему льют воду. В камере появился капеллан — армейский священник авиабазы — капитан Э. Гриммет. Он посоветовал претерпеть все испытания со смирением и покорностью, обещал содействие. Роберт Бэрнс попросил его оповестить о своем аресте родственников и друзей. Затем зашел командир подразделения, в котором служил подозреваемый. Тот бесцеремонно предложил сержанту помалкивать обо всем, что с ним происходило в полицейском застенке, и предупредил, что в противном случае «будет хуже».

В камеру Роберта Бэрнса еду приносили один раз в сутки. Потом перестали приносить вовсе. Несколько дней продолжалась пытка голодом. Наконец перед арестованным появились сэндвичи и кофе. А рядом с ними лист бумаги и вечное перо. Когда рука сержанта потянулась к еде, ее мягко отвели в сторону: «Нет, не сейчас. Сначала нужно подписать признание». Решительным жестом подозреваемый придвинул к себе бумагу и размашистым почерком написал: «Я, сержант Роберт У. Бэрнс, признаю свою полную невиновность в трагедии, случившейся с Рут Фарнсуорт»[117].

Прошло еще несколько дней. Судьба арестованного не оставила безучастным армейского священника. Капитан Э. Гриммет сам был негритянского происхождения и остро воспринял издевательства, которым подвергались в полицейском застенке его прихожане. Капеллан организовал кампанию защиты «гуамской тройки», арестованной по делу об изнасиловании и убийстве. Военнослужащие-негры создали специальный фонд для оплаты расходов по предстоящему судебному процессу. Ведь ни один адвокат на острове не соглашался принять на себя защиту по этому делу за сумму, меньшую чем 15 тысяч долларов.

Армейское командование воспрепятствовало расширению кампании в защиту арестованных среди военнослужащих военно-воздушной базы. В приказном порядке был запрещен и сбор средств в фонд юридической помощи «гуамской тройке». Тогда капеллан Э. Гриммет связался с штаб-квартирой Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН). Он писал: «…Я уверен, что они не виновны в том, в чем их обвиняют. Но двоих из них пытками заставили подписать признание»[118]. Соответствующего содержания материал Э. Гриммет направил и в редакцию газеты «Питтсбург курир», которая традиционно выступала в защиту гражданских прав негров и других национальных меньшинств Соединенных Штатов.

Между тем среди офицерского состава американского гарнизона, расположенного на острове Гуам, нашелся еще один человек, который считал, что обвинение трех военнослужащих, известных своими радикальными взглядами, имеет политическую подоплеку. Когда подполковник Эдвард Дэйли, служивший в военной атторнетуре гарнизона, ознакомился с делом «гуамской тройки», он убедился в том, что оно сфабриковано военной полицией. Об этом им было немедленно доложено своему руководству. Группа военнослужащих негритянского происхождения обратилась к подполковнику с просьбой принять на себя защиту обвиняемых в суде. Эдвард Дэйли согласился и стал готовиться к процессу. Но командование расценило такую линию поведения старшего офицера как служебный проступок. Подполковник был отстранен от должности, подвергнут психиатрическому освидетельствованию и уволен в отставку. В связи с этим его секретарь Мария-Луиза Хилл под присягой показала:

«Я помогала подполковнику Э. Дэйли готовиться к защите обвиняемых в военном суде. У него были документы и другие доказательства, которые свидетельствовали о невиновности обвиняемых. Но все они после отстранения подполковника от должности бесследно исчезли из его служебного кабинета и квартиры… Преследования Э. Дейли носят злонамеренный характер. Они организованы исключительно для того, чтобы не дать ему возможности выступить в защиту обвиняемых…»[119].

Отстранение военного атторнея Э. Дейли имело для подсудимых существенные процессуальные последствия. Назначенные судом адвокаты вступили в дело буквально в последний момент. Накануне судебного процесса они даже не видели своих подзащитных. В этих условиях ни о какой единой и согласованной позиции защиты не могло быть и речи. Да, как выяснилось, эти адвокаты не очень-то и заботились о противодействии обвинению. Они просто посоветовали своим клиентам заключить так называемую сделку о признании (plea-bargaining). Этот институт, широко распространенный в практике американского уголовного судопроизводства, представляет собой особое соглашение между сторонами процесса, в соответствии с которым обвиняемый обязуется признать свою виновность, а обвинитель — переквалифицировать деяние на менее тяжкий состав[120]. Такая постановка вопроса фактически лишала подсудимых квалифицированной защиты.

С предложением заключить сделку о признании к ним обратился и начальник полиции Д. Хэккет. Подсудимый К. Деннис и Г. Деннис-младший согласились на это, однако на требование назвать в качестве соучастника Р. Бэрнса ответили отказом. Третий подсудимый и вовсе отверг все предложения начальника полиции:

— Зачем я стану губить жизнь двух людей, которых даже как следует не знаю?.. Вы можете применять грубую силу, запугивать, скрывать доказательства и извращать факты по этому делу, дабы возможно более его запутать; но после всего этого как сможете Вы спать спокойно?[121].

Нравственный смысл этого риторического вопроса едва ли дошел до начальственного сознания. Во всяком случае трагическая судьба подсудимых, к которой Д. Хэккет приложил свою руку, насколько известно, никогда не лишала его прекрасного расположения духа. И спал он, наверное, все-таки спокойно…

Для того чтобы разобщить подсудимых, лишить их возможности выработать согласованную защитительную позицию, единое уголовное дело искусственно разделили на отдельные производства. Разбирательство по первой инстанции было поручено так называемому общему военному суду (general court). Этот юридический институт не входит в систему федеральных судов и не является постоянно действующим. В данном случае он был созван приказом начальника военно-воздушной базы США на острове Гуам. Председательствующим был назначен военный юрист, членами суда — пять офицеров ВВС.

Первоначально предполагалось открыть судебное разбирательство 18 марта 1949 г. Однако подсудимые заявили обоснованное ходатайство об изменении состава общего военного суда. Они просили членами судебной коллегии назначить офицеров, которые не служат на Гуаме. Это ходатайство было удовлетворено, и в состав суда вошли военнослужащие американской армии из частей, дислоцированных в Японии.

Наконец после решения всех процедурных вопросов общий военный суд приступил к слушаниям. С формально-юридической стороны перед ним последовательно прошло три уголовных дела — по числу подсудимых. Сначала рассматривалось дело Германа Денниса-младшего, затем Кэльвина Денниса и, наконец, Роберта Бэрнса. Однако фактически такое искусственное разделение нашло отражение лишь в судебных протоколах, поскольку все происходящее в зале суда воспринималось как единый процесс.

Среди обвинительных доказательств, фигурировавших в деле, основными были следующие: собственные признания подсудимых Германа Денниса-младшего и Кэльвина Денниса; свидетельские показания о том, что Роберт Бэрнс в разговоре с сослуживцами признался им в изнасиловании Рут Фарнсуорт и о том, что в день совершения этого преступления троих солдат негритянского происхождения видели недалеко от места происшествия; вещественные доказательства, найденные в грузовике Кэльвина Денниса (несколько лоскутов материала от блузки, принадлежавшей Рут Фарнсуорт).

Однако с самого начала судебного следствия достоверность обвинительных доказательств была поставлена под сомнение.

На первом же судебном заседании подсудимый Герман Деннис-младший отказался от показаний, данных им в полиции. Он заявил, что они были вырваны у него под воздействием физического насилия. В действительности же, по его словам, в тот вечер, когда было совершено преступление, он вместе с товарищами по службе смотрел кинофильм. Далее подсудимый подробно рассказал содержание картины, назвал имена сослуживцев, с которыми он в тот вечер встречался, разговаривал, сидел рядом в зале, возвращался в казарму. Достоверность этих показаний подтвердили несколько военнослужащих базы.

Свидетель сержант Н. Г. Брукс сообщил суду, что 11 декабря 1948 г. в 19 час. 45 минут подсудимый в его присутствии покупал билет в кассе кинотеатра.

Свидетель сержант О. X. Клейтон, помощник директора кинотеатра, показал, что лично видел в тот вечер подсудимого в зале.

Свидетель сержант Д. Д. Уайт заявил, что в течение всего сеанса сидел рядом с Г. Деннисом-младшим.

Свидетель капрал М. С. Скроггинс сообщил, что в тот вечер возвращался из кинотеатра в казарму вместе с подсудимым.

(Кстати, этот кинотеатр находился на расстоянии около шести миль от магазина, где было совершено преступление, поэтому о какой-либо кратковременной отлучке, оставшейся незамеченной сослуживцами, не могло быть и речи.)

В деле фигурировал документ, характеризующий личность подсудимого Германа Денниса-младшего. Это поощрение, объявленное ему командиром части майором Р. У. Деппи за связанное с риском для жизни спасение пострадавших от стихийного бедствия: «Я хочу, чтобы все знали, что Ваша храбрость и физическая выносливость делают Вас образцовым носителем тех качеств, которые руководство Военно-воздушных сил хочет видеть в своих людях. Если я еще не знал этого раньше, то теперь наверняка буду знать: Вы — настоящий солдат»[122].

Но личность подсудимого была охарактеризована не только с этой стороны. Свидетельница С Блэклэдж показала, что неоднократно слышала, как Г. Деннис-младший выступал против расовой сегрегации в вооруженных силах и неодобрительно отзывался о деятельности командования военно-воздушной базы на Гуаме. Такого рода сведения едва ли способствовали симпатиям к подсудимому старших офицеров, составляющих судебную коллегию.

Когда суд приступил к исследованию свидетельских показаний одного из сослуживцев Роберта Бэрнса — солдата-негра, который заявил, что лично слышал, как подсудимый хвастался изнасилованием «очаровательной продавщицы», выяснилось следующее. Р. Бэрнс однажды уличил этого солдата в краже, и у того были основания для мести. Кстати, другие солдаты, рассказывая суду о личности и характере свидетеля, обращали внимание на свойственную ему мстительность. Кроме того, согласно показаниям этого свидетеля Роберт Бэрнс сделал свое признание во время завтрака в солдатской столовой, однако сидевшие с ним за одним столом другие военнослужащие ничего такого не слышали.

При исследовании свидетельских показаний о том, что в день совершения преступления подсудимых видели на месте происшествия, выяснилось: это относится к совершенно другому времени суток. После того как в магазине побывали подсудимые, немало людей делали покупки у Рут Фарнсуорт, которая встречала всех с неизменной улыбкой и радушием.

Не удались и попытки обвинения надлежащим образом использовать вещественные доказательства, якобы обнаруженные в грузовике Кэльвина Денниса. Ранее уже отмечалось нарушение процессуального режима собирания вещественных доказательств, которое было допущено полицией при обыске. Это нарушение само по себе лишает найденные предметы доказательственного значения. На суде же выяснились и другие факты. Так, свидетельница С. Блэклэдж, хорошо знавшая Рут Фарнсуорт, заявила, что в тот день на ней была совсем другая одежда. Поэтому лоскуты от женской блузки, найденные в грузовике, можно было с немалой степенью вероятности отнести к результату усердия полиции, которая, стремясь заполучить доказательства вины, пошла на их фальсификацию. В таком предположении вряд ли есть натяжка, если вспомнить методы, которые применялись полицией при допросе подозреваемых. Трудно допустить, что должностные лица, в одном случае без колебаний решившиеся на беззаконие, в другом — с благоговением остановились бы перед его величеством законом.

К досаде обвинения прямо в зале судебного заседания стали возникать альтернативные версии по делу об изнасиловании и убийстве Рут Фарнсуорт. Многие свидетели сообщили о подозрительных людях, которых они видели у магазина незадолго до совершения преступления. Последними, как выяснилось, туда заходили двое молодых людей в штатском, которых недалеко за углом ожидала легковая автомашина. Полиция даже не пыталась их разыскать. Равно как и установить, кому принадлежит найденный на месте преступления пиджак, чьи отпечатки пальцев сохранились на обнаруженных там же банках из-под пива, кто оставил следы обуви на влажной земле между магазином и зарослями. На все эти вопросы обвинению нечего было ответить.

Недоказанность участия подсудимых в совершении инкриминируемого им преступления была очевидной. И сегодня уже трудно представить, какой юридической логикой руководствовался военный суд, признав всех троих виновными в совершении преступления. И была ли эта логика действительно юридической, т. е. основанной на законе? Не лишено здравого смысла предположение о том, что подлинными основаниями приговора явились совсем другие факторы, о существовании которых можно лишь догадываться по некоторым косвенным данным, фигурировавшим на суде. Подсудимые, в частности, утверждали, что Гуам стал центром сбыта наркотиков и спекуляций казенным армейским имуществом (бензин, запасные части к автомашинам и другим транспортным средствам, строительные материалы, медикаменты идр.). Они высказали предположение о том, что магазин, в котором было совершено преступление, играл определенную роль в такого рода незаконных операциях. Если это так, то Рут Фарнсуорт в какой-то критической ситуации могли просто убрать как нежелательного свидетеля.

Для командования военно-воздушной базы США на Гуаме обнародование такого рода данных не могло, разумеется, доставить большого удовлетворения. Ведь речь шла не только о престиже американской армии; при определенном повороте событий кое-кто из высокопоставленных офицеров базы мог поменяться местами с подсудимыми. Такая перспектива едва ли устраивала командование базы, определившее своим приказом состав военного суда для рассмотрения данного дела. В таком случае трудно допустить независимость убеждений армейских офицеров, вошедших в состав судейской коллегии, от интересов назначившего их старшего начальника.

Приговор, вынесенный подсудимым, оказался исключительно суровым. Роберт Бэрнс и Герман Деннис-младший приговаривались к смертной казни через повешение. Особый случай с Кэльвином Деннисом. В отличие от своих товарищей по скамье подсудимых он согласился на сделку о признании и, соблюдая ее условия, не отказался в суде от своих самоизоблйчающих показаний, первоначально вырванных у него в полиции под воздействием грубого физического насилия. В связи с этим соглашением его деяние было переквалифицировано с тяжкого убийства первой степени[123] на изнасилование[124]. Первый из указанных состав преступления предусматривает абсолютно определенную санкцию — смертную казнь[125], второй допускает выбор меры наказания в широких пределах — от тюремного заключения на любой срок по усмотрению суда до смертной казни. Такого рода юридическая метаморфоза в конечном счете спасла Кэльвину Деннису жизнь. Военный суд приговорил его к пожизненному тюремному заключению. За это осужденный заплатил дорогую цену — признал свою виновность в совершении преступления, которое, как показывают материалы уголовного дела, так и осталось нераскрытым. Однако спустя непродолжительное время после вынесения приговора, преодолев минутную слабость, Кэльвин Деннис отказался от вырванного у него под пыткой признания. Данный факт был изложен в составленной защитой апелляционной жалобе на приговор военного суда первой инстанции. Здесь же приводились и другие данные, характеризующие многочисленные нарушения закона, допущенные полицией при расследовании этого уголовного дела. Сообщалось, в частности, о всевозможных препятствиях, которые чинились деятельности председателя Комитета защиты «гуамской тройки» капеллана Э. Гриммета. Его телефонные разговоры подслушивались, его почта перлюстрировалась, ему угрожали арестом. Более того, из его квартиры были выкрадены документы и другие материалы, которые армейский священник собирался представить в военный суд в качестве доказательств невиновности подсудимых.

Однако апелляционная инстанция не заинтересовалась подобными фактами. Ведь дело рассматривало так называемое Бюро по проверке судебных решений (Board of Review) — полусудебный-полуадминистративный орган, состав которого был сформирован командованием ВВС США. Здесь снова соображения ведомственного престижа явно взяли верх над требованиями права и законности. В результате апелляционная жалоба была отклонена, а приговор общего военного суда оставлен без изменений. Кроме того, Бюро по проверке судебных решений особо отметило начальника военной полиции Д. Хэккета и инспектора полицейского управления А. Ридела как лиц, «высокие достоинства, незапятнанная репутация и моральная чистота которых не подлежат сомнению»[126]. Читаешь такое, и невольно возникает вопрос: если люди, без колебаний подвергающие своих жертв жестоким пыткам, официально признаются образчиками моральной чистоты, то как же выглядит нравственный облик рядового служащего в полицейской униформе?

«… Больно сознавать, что тебя осудили за то, чего ты не делал. Даже если ты не первый и не последний, — писал из тюрьмы осужденный на смертную казнь Герман Деннис-младший. — Где та справедливость, о которой болтают западные державы, и белая Америка в первую очередь? Разве мы не идем назад к рабству, разве мы не живем до сих пор в рабстве и не пропаганда ли это только для обмана других наций, когда говорят, будто негритянская раса имеет свободу? У кого есть свобода? И какая это свобода? Вешать наших людей изо дня в день — вот их свобода, и она у них действительно есть! У нас же одна свобода — жертвовать в интересах белых нашей жизнью во время войны…»[127].

И в камере смертников в ожидании мучительной казни заключенный не утратил присутствия духа. Об этом же свидетельствуют строки из следующего его письма: «За 21 год моей жизни я вдоволь насмотрелся на расовую сегрегацию… Меня ненавидят здесь потому, что я говорю этим людям правду о них… Я не позволяю им глумиться надо мной и обращаться со мной так, будто я собака. Вот почему меня посадили в карцер на хлеб и воду, а обед бывает только один раз в три дня»[128].

Такого обращения организм заключенного не выдержал. Приобретенная во время судебного процесса язва желудка обострилась настолько, что тюремные власти вынуждены были срочно госпитализировать Германа Денниса-младшего.

Между тем общественная кампания в защиту «гуамской тройки» вышла далеко за пределы острова и стала заметным явлением во внутриполитической жизни Соединенных Штатов. Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) пригласила для участия в этом деле крупнейших адвокатов страны. Те обратились с мотивированным ходатайством о пересмотре приговора в Военно-апелляционный суд (Court of Military Appeals). Этот орган представляет собой одно из подразделений военного ведомства США и, как все военные суды, в организационном отношении подчинен армейскому командованию[129]. Поэтому и здесь успеха добиться не удалось: приговор суда первой инстанции был оставлен без изменений.

В августе 1951 года президент Соединенных Штатов Америки Гарри Трумэн отказал в помиловании осужденных. Одновременно он принял решение об отсрочке приведения приговора в исполнение до того момента, когда будут исчерпаны все юридические возможности обжалования в рамках судебной процедуры.

Тогда адвокаты обратились с ходатайством в Верховный суд США о пересмотре дела в рамках общегражданской судебной системы. В мотивировочной части своего ходатайства защитники указали политическую подоплеку этого дела. Было отмечено, в частности, наличие ведомственного интереса у армейского командования, которое пытается завуалировать злоупотребления в своей системе и спасти тем самым престиж вооруженных сил.

В феврале 1953 года дело «гуамской тройки» рассматривалось в Верховном суде. С обоснованием позиции защиты о необходимости отмены приговора и передачи дела в общегражданский суд выступили члены юридической комиссии НАСПЦН Роберт Картер и Фрэнк Ривз. Против такого решения выступил заместитель министра юстиции США, заявив, что не видит необходимости ни в удовлетворении заявленного ходатайства, ни в дальнейшей отсрочке исполнения приговора.

Четыре месяца Верховный суд США рассматривал это дело. Наконец в июне 1953 года шестью голосами против трех было принято решение об отклонении апелляционной жалобы и оставлении приговора в силе. Оставшиеся в меньшинстве члены Верховного суда Блэк, Дуглас и Франкфуртер считали, что дело нуждается в новом судебном разбирательстве; иное, по их мнению, означало бы нарушение права обвиняемого на беспристрастный суд (Шестая поправка к Конституции США). Но это особое мнение не имело юридического значения для дела «гуамской тройки», поскольку коллегиальное решение Верховного суда США было иным. Все юридические возможности добиться пересмотра дела в рамках судебной процедуры оказались исчерпанными.

Отныне надежды осужденных были связаны исключительно с активизацией общественного движения в защиту «гуамской тройки». Его возглавило НАСПЦН, а трибуну для выступлений в печати предоставила отличающаяся своим либеральным направлением газета «Питтсбург курир». Этот печатный орган на своих страницах требовал созыва по данному делу суда присяжных, среди которых обязательно должны были быть негры. Издательница газеты Р. Л. Вэнн в январе 1954 года добилась личного приема у президента Соединенных Штатов Дуайта Эйзенхауэра. Случай беспрецедентный: впервые представитель негритянской общины был принят в Белом доме по такого рода вопросу.

Однако президент остался непоколебим. Он приказал привести приговор в исполнение. Датой казни было определено 27 января 1954 г.

К назначенному времени между ангарами военно-воздушной базы появилось зловещее деревянное сооружение с высоким помостом и перекладиной на двух столбах. В 9 часов 20 минут утра рядом с эшафотом остановился армейский бронетранспортер. Из него вывели Германа Денниса-младшего. Его последние слова обращены к собравшимся здесь же солдатам:

— Они совершают большую ошибку и ничего не достигают, казня меня. И даже если после казни они найдут действительных преступников, я ничего не таю в душе против них. Я только молюсь, чтобы Бог простил их, я молюсь за тех, кто делает эту ошибку.

Семнадцать ступенек, которые отделяли Германа Денниса-младшего от смерти, осужденный прошел твердым шагом. Сержант набросил на него черный капюшон. Послышался негромкий голос капеллана, читающего 23-й псалом Давида:

— Тот, у кого руки и сердце чисты, кто не клялся душою своею напрасно и не божился ложно ближнему своему, — тот получит благословение…

В этот момент трап ушел из-под ног приговоренного к смертной казни. Было 9 часов 30 минут. Через четверть часа, как положено по инструкции, врач констатировал смерть.

Спустя десять минут к эшафоту подкатил другой бронетранспортер. Из него вывели Роберта Бэрнса.

— Преступление осталось нераскрытым, — были его последние слова.