Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Особая камера № 37 тюрьмы Холмэн

Фасад здания Верховного суда США в Вашингтоне украшен не только величественным фронтоном, фундаментальными колоннами, скульптурными изображениями. Еще издали внимание привлекают расположенные по фризу огромные буквы — Equal Justice Under Law (Равное правосудие в соответствии с законом). Этот лозунг в Соединенных Штатах можно увидеть повсюду — от титульных листов юридических изданий до буклетов, рекламирующих американский образ жизни. Словом, порассуждать на темы о равенстве есть много охотников. Но от провозглашения деклараций до их практической реализации зачастую, как известно, дистанция огромного размера. Современная действительность дает примеры, которые никак не укладываются в расхожие представления о равных возможностях американцев.

Молодой темнокожий рабочий крупного металлургического завода в алабамском городе Бирмингеме Джон Харрис никогда не был ни руководителем протестующей негритянской молодежи, ни активистом антирасистского движения. Но как и тысячи его юных сверстников он шел в колоннах демонстрантов, нес по улицам города плакаты с призывами к борьбе за гражданские права негров. Обнаружив незаурядное мужество и присутствие духа, он и его семья решили поселиться в районе, где традиционно проживали только белые.

«Нас приняли в штыки, — рассказывает Джон Харрис, — оскорбляли, швыряли камни в окна, вываливали кучи мусора у дверей, облили кислотой вещи, подбрасывали записки с угрозами, требовали, чтобы мы убирались из белого квартала. Дважды я получал письма от ку-клукс-клана: «Выметайся вон, черномазый, а то возьмемся за тебя как следует, не пощадим и твоих ублюдков». Я решил не поддаваться…» Но не только откровенные клансмены травили чернокожего. Не меньше усилий прилагала и полиция. Если кого-то избили, «стражи порядка» являлись к нему. Совершена кража — наручники защелкивались на запястьях Харриса. Ограбили кассира — опять в полицейский участок вели его же. Поэтому когда в очередной раз полицейские предложили ему следовать за ними, он не столько удивился, сколько испытал чувство досады в связи с вынужденной потерей времени, необходимого для выяснения еще одного недоразумения. Однако на этот раз все оказалось гораздо сложнее.

Джона Харриса арестовали по подозрению в изнасиловании белой женщины. Такого рода преступления всегда вызывают негодование общественности. Это обстоятельство, видимо, хорошо помнили те, кто постоянно травил непокорного негра. Уже на следующий день едва ли не все газеты Алабамы оповестили своих читателей о «зверском посягательстве на честь белой женщины» в Бирмингеме. Задолго до суда Джон Харрис в глазах общественности штата стал закоренелым преступником с садистскими наклонностями.

Инсценируется судебный процесс. С процедурной стороны он сопровождается всеми внешними атрибутами «равного, беспристрастного и демократического правосудия». Подсудимому по причине его бедственного материального положения за счет государственной казны суд назначил даже защитников. Однако очень скоро лицемерие этого «гуманного» шага стало очевидным прежде всего для подсудимого.

Из показаний Джона Харриса:

«Одного из моих адвокатов я так и не увидел до самого суда. Второму я дал список свидетелей, которые могли подтвердить мое алиби, и попросил вызвать их в суд. В день начала судебного разбирательства мои адвокаты сказали мне, что не вызвали этих свидетелей и что они вообще не собираются участвовать в прениях. Один из них заявил, что дело безнадежно и мне следует принять предложение окружного атторнея о признании вины в обмен на пожизненное заключение, потому что в противном случае меня ждет электрический стул. Другой адвокат добавил, что любой иной способ защиты обречен на неудачу, поскольку никакие свидетельские показания не опровергнут обвинение».

Действия защитников в том уголовном процессе едва ли связаны с личным нерасположением к своему клиенту. Они типичны для определенной категории дел и имеют глубокие социальные причины. В 1964 году в США был принят Закон об уголовном правосудии, закрепивший так называемое право бедности. Оно предоставляет возможность материально несостоятельным подсудимым за минимальную плату или даже бесплатно, как в деле Джона Харриса, воспользоваться услугами назначенных судом защитников. В качестве таковых в процессах выступают, как правило, наименее квалифицированные юристы, зачастую лишь начинающие свою карьеру. Но и таких не хватает. Поэтому назначенные судом адвокаты вынуждены защищать до 50 клиентов в. день. Вполне понятно, что в подобных условиях ни о какой подготовке адвоката к процессу не может быть и речи; такой защитник не способен оказать сколь-нибудь серьезное влияние на исход судебного разбирательства.

Не менее существенно и другое. Деятельность назначенного судом защитника оплачивается Корпорацией по юридическому обслуживанию населения, фонды которой формируются за счет федерального и местных бюджетов. Но если частный адвокат получает от пригласившего его клиента не менее 40 долларов в час, то адвокату, оказывающему помощь материально несостоятельному подсудимому по назначению суда, Корпорация выплатит за то же время не более 10 долларов. Отсюда понятно, почему большинство американских адвокатов не желает выступать в процессах, где подсудимый пользуется «правом бедности»[361]. В обществе, в котором поступки людей определяются интересами частного предпринимательства, адвокатская деятельность не может в своей основе быть безвозмездной. А если уж в силу обстоятельств профессиональный юрист вынужден взяться за низкооплачиваемое дело, то он всячески старается поскорее от него избавиться. Простейший путь к этому — предложение своему подзащитному заключить сделку о признании вины.

Условия сделки, предложенной Д. Харрису, предусматривали самооговор в совершении изнасилования, а попутно и четырех нераскрытых краж в обмен на исключение ссылок на отягчающие обстоятельства, что гарантировало подсудимому сохранение жизни. Эти условия предложил обвинитель, для которого признание подсудимого означало бы выигрыш процесса. Ведь в этом случае вынесение обвинительного вердикта было предрешено.

Так Джон Харрис оказался под мощным прессингом не только обвинителя, но даже собственных защитников. Все они единодушно советовали, уговаривали, требовали признать вину в преступлении, которого он не совершал. Подсудимого предупредили: будет настаивать на своей невиновности — электрический стул обеспечен. Только признание позволит этого избежать. Только признание…

Как в такой ситуации поступить подсудимому? Лишенный квалифицированной помощи защитников, не знакомый с тонкостями юридической техники, Джон Харрис в условиях поднятого желтой прессой расистского ажиотажа и недвусмысленных угроз «изжарить на электрическом стуле», которыми сопровождался процесс по делу об изнасиловании негром белой женщины, единственную возможность спасти свою жизнь увидел в принятии согласованного предложения обвинения и защиты, оставляющего хоть какую-то надежду. Самым важным представлялось в этот момент — избежать электрического стула. А там можно было продолжать борьбу в апелляционных инстанциях за отмену приговора. И Джон Харрис решился: реальная угроза смертной казни заставила его избрать меньшее зло — он оговорил себя.

Суд приговорил его к пожизненному тюремному заключению за каждое совершенное преступление. Итого пять пожизненных сроков.

Эту немыслимую меру наказания можно было бы принять за одну из гримас американской юстиции, если бы не заложенный в ней достаточно определенный юридический смысл. Дело в том, что даже если бы в результате апелляционной процедуры удалось доказать невиновность осужденного в совершении, скажем, четырех преступлений и добиться отмены наказаний за них, то практически это ничего бы не изменило: и оставшегося срока тюремного заключения хватит на всю жизнь. В этих условиях продолжение производства в апелляционном порядке давало лишь иллюзорную надежду, за которую, однако, предстояло расплачиваться весьма реальными тысячами и десятками тысяч долларов за адвокатские услуги. А где их взять рабочему человеку?

Для отбывания наказания Джона Харриса отправили в алабамскую тюрьму Этмор. Здесь заключенные использовались на тяжелых земляных и сельскохозяйственных работах. Хлесткая плеть или тяжелая дубинка надсмотрщика немедленно опускалась на спину каждого, кто замешкался, ослаб или болен. За малейшее неповиновение людей сажали в так называемую «собачью будку». Не избежал знакомства с ней и Джон Харрис.

В крохотной камере нет ничего — ни нар, ни стола, ни табуреток, ни говоря уже о матрацах, подстилках и другой тюремной роскоши. Есть только люди — два десятка человек на площади не более пятнадцати квадратных метров. Лежат только те, кто потерял сознание.

Издевательства администрации, изнурительный труд под палящими лучами солнца, отсутствие достаточного питания и надлежащей медицинской помощи постепенно превращали людей в живых скелетов. Слабые умирали. Отчаявшиеся кончали жизнь самоубийством. Оставшиеся в живых решили объединиться. В 1972 году создается инициативная группа заключенных[362]. Своей целью она поставила «сопротивление за решеткой». По ее призыву организуется забастовка, узники отказываются работать в нечеловеческих условиях. Их лишают питания, переводят на карцерный режим. Не все выдерживают, один из заключенных сообщает администрации имена членов инициативной группы.

После полудня 18 января 1974 г. двери камеры отворились и заключенных вывели в тюремный коридор. Здесь им предложили указать «зачинщиков». Ответом было молчание. Надзиратели продолжали настаивать на выдаче «зачинщиков», применяя при этом оскорбления и угрозы. Когда и это не помогло, они сами огласили имена организаторов сопротивления и приказали им выйти из строя. После этого последовал взрыв возмущения и протеста. Заключенные бросились на своих истязателей, захватили двух из них и забаррикадировались в карцерном отсеке. Отсюда они предложили начальнику тюрьмы свои условия: заложники будут отпущены сразы же после того, как администрация организует встречу узников с представителями законодательной и судебной власти, а также священниками и журналистами. Таким путем заключенные тюрьмы Этмор пытались привлечь внимание общественности штата к своему бедственному положению. В ответ же грянули выстрелы. Под прицельным огнем через зарешеченные окна падали люди: убитые и раненые. Кровавая расправа не прекратилась и после того, как сопротивление заключенных было сломлено и в карцерный отсек ворвались вооруженные солдаты из специального подразделения. Когда все кончилось, около 60 заключенных истекали кровью, а троих из них, по свидетельству очевидцев, вывели из карцера и забили до смерти. Так погибли руководители движения сопротивления узников тюрьмы Этмор Джордж Доббинс, Том Дотсон и Фрэнк Мур.

За физической расправой последовала судебная. Всех участников группы привлекли к уголовной ответственности за организацию мятежа и убийство одного из двух тюремных надзирателей, найденного мертвым после побоища в карцерном отсеке. На скамье присяжных заседателей не оказалось ни одного негра, ее полностью заняли состоятельные господа известного своими расистскими программами штата Алабама. По этому поводу на процессе приводились следующие данные: в графстве Болдуин, где слушалось дело Д. Харриса и его товарищей, в тот момент проживало 33707 белых и 5023 чернокожих граждан, достигших возраста дееспособности (21 года). Иначе говоря, удельный вес негритянского населения графства составлял 15,2 процента. Однако в список кандидатов в присяжные было включено лишь 7,7 процентов негров[363]. Впрочем, они так и остались кандидатами: в результате отводов, заявленных со стороны государственного обвинителя, ни один из них не занял места на скамье присяжных.

По свидетельству Джона Харриса, генеральный атторней штата Алабама Уильям Баксли снова предложил ему заключить сделку о признании вины. За это он обещал добиться снисходительного приговора. Однако на этот раз такой сделке воспротивился приглашенный Харрисом для участия в процессе адвокат Гэри Гази. Он разъяснил своему подзащитному, что законодательство штата Алабама предусматривает абсолютно-определенную уголовную санкцию для лица, совершившего убийство в период отбывания пожизненного тюремного заключения, — смертную казнь. Поэтому ни о каком «снисходительном» приговоре в случае признания подсудимым своей вины не могло быть и речи. Алабамский атторней не мог этого не знать, поэтому его предложение нельзя расценить иначе как недобросовестную попытку профессионального юриста ввести подсудимого в заблуждение относительно уголовно-правовых особенностей его дела и последствий признания вины.

Получив отказ, Уильям Баксли не простил строптивому заключенному его независимой позиции по делу. Отныне все собранные доказательства направлялись уже не против всей группы подсудимых, а персонально против Джона Харриса. И эта тактика принесла результаты, ожидаемые генеральным атторнеем: виновным в убийстве тюремного надзирателя Луэлла Бэрроу был признан именно Джон Харрис. Приговор предусматривал высшую меру наказания — смертную казнь. По законодательству штата Алабама такой приговор приводится в исполнение на электрическом стуле.

Есть в алабамской тюрьме Холмэн особая камера № 37. Камера смертников. Сюда помещают осужденных на казнь. Отсюда всего пятнадцать шагов до зловещего бункера. Его назначение известно в тюрьме каждому: здесь у красной кирпичной стены ожидает свою очередную жертву нелепое сооружение ядовито-желтого цвета. Это и есть печально знаменитый электрический стул.

С 1974 года в камере № 37 содержат Джона Харриса. Осужденный на смерть узник напряженно ждет, когда медные клешни этого электрического монстра сожмут запястья. «Каждое утро я встаю с мыслью: сегодня, быть может, мой последний день», — такие строчки написал Харрис в камере смертников. Эта психологическая пытка продолжалась в течение многих лет.

Первоначально казнь намечалась на 10 марта 1978 г. Затем день экзекуции перенесли на 9 мая, что дало защитникам дополнительное время для обоснования своей апелляционной жалобы в Верховный суд штата Алабама. Мотивируя ходатайство об отмене приговора осужденному Д. Харрису, адвокаты ссылались на прецедент по делу «Branch v. Texas» (1972 г.), в котором Верховный суд США объявил о неконституционности законоположений, предусматривающих в качестве меры уголовного наказания смертную казнь[364]. Высший судебный орган страны признал эту санкцию «жестоким и необычным наказанием», запрещенным Восьмой поправкой к Конституции США. На основе этого прецедента было приостановлено действие уголовно-правовых норм, предусматривающих смертную казнь на федеральном уровне и в 20 штатах страны, отменена эта мера наказания в отношении 645 осужденных[365].

Казалось бы, аргументация адвокатов достаточно убедительна. Однако особенности англосаксонской прецедентной системы права таковы, что практически каждому судебному прецеденту можно противопоставить другой, в котором тот же юридический вопрос решается совершенно иным, а подчас прямо противоположным образом. Это связано с тем, что в отличие от устаревших законов судебные прецеденты не подлежат отмене. Поэтому в стране одновременно действует огромный массив имеющих прецедентное значение взаимно не согласованных и внутренне противоречивых решений высших судебных органов. Подобное положение позволяет в каждом конкретном случае с помощью так называемого «метода конкурирующей аналогии» из всего множества соответствующих юридическому казусу норм выбрать именно те, которые в наибольшей степени удовлетворяют текущим потребностям американской уголовной юстиции.

Нашлись такие нормы и по делу Д. Харриса[366]. В ряде прецедентов Верховного суда США отмечалось, что смертная казнь за убийство при отягчающих обстоятельствах не должна рассматриваться как запрещенное Восьмой поправкой к Конституции США «жестокое и необычное наказание». В связи с этим Верховный суд штата Алабама отклонил ходатайство адвокатов и принял решение оставить приговор по делу Джона Харриса без изменений. Правда, некоторого успеха защите добиться все же удалось: приведение приговора в исполнение было отсрочено на неопределенное время.

Последующие события подтвердили невиновность Джона Харриса. Отбывавший вместе с ним наказание в тюрьме Этмор белый заключенный Джесси Джет обратился в окружной суд с сенсационным заявлением. Он показал, что лично наблюдал, как начальник тюрьмы Хардинг и подчиненные ему надзиратели открыли стрельбу по узникам, как пал от их пуль руководитель восставших Джордж Доббинс, как его, раненого, прикончили потом ударами дубинок. Свидетель слышал, как тюремщики договаривались линчевать другого негритянского лидера — Фрэнка Мура, которого они затем повесили. Джесси Джет подробно рассказал также о конкретных обстоятельствах выступления заключенных.

Из его письменных показаний:

«Не убивал Джонни Харрис никакого надзирателя. День мятежа он провел на моих глазах. Я не видел у него ножа или какого-либо иного оружия».

Имея такого рода свидетельские показания, адвокаты добились пересмотра дела. Летом 1981 года состоялось повторное судебное разбирательство. Однако состав суда и участников процесса не предвещал ничего хорошего для осужденного. Председательское кресло снова занял Лейг Кларк, уже однажды приговоривший Джона Харриса к смертной казни. Обвинение поддерживал прокурор Джон Янг, сделавший себе карьеру на репрессиях против членов организации сопротивления заключенных. Главным свидетелем обвинения выступил бывший начальник тюрьмы Хардинг, известный кровавой расправой над заключенными. И наконец, по давней алабамской традиции все 12 присяжных заседателей оказались белыми.

Правда, справедливость, да и просто человеческое милосердие не смогли пробиться в зал суда. Показания свидетеля Джесси Джета отвергли. Джон Харрис, как и прежде, был приговорен к смертной казни на электрическом стуле.

И вот он снова в особой камере № 37.

«Духовно нас пытаются сломить еще до казни, тем самым обезоружить и тех, кто в тюрьме, и тех, кто с нами солидарен, — рассказывал Джон Харрис. — Способ традиционный — бьют и унижают. На протяжении двух месяцев охранники измордовали троих моих соседей по камере так, что избитые ни говорить, ни есть не могли. Да и есть, впрочем, часто нечего: нам тут обычно швыряют в еду песок, тараканов, отбросы…»[367].

Когда об этом стало известно общественности страны, вся трудовая Америка поднялась на защиту Джона Харриса. Национальный союз борьбы против расовых и политических репрессий возглавил широкое движение протеста против судебной расправы и злоупотреблений тюремной администрации[368]. 27 сентября 1986 г. было объявлено национальным днем борьбы за освобождение политического заключенного Джона Харриса. В этот день на его адрес — линия № 2, камера № 37, Холмэн-стейшн, Алабама, 36503 — пришли сотни писем и телеграмм от граждан и общественных организаций Соединенных Штатов. Слова солидарности, поддержки и участия придали силу узнику камеры смертников. Он обратился к американским гражданам со специальным посланием, опубликованным в пресс-релизе Национального союза борьбы против расовых и политических репрессий: «Моя борьба, — говорится в послании, — будет продолжаться до тех пор, пока я не добьюсь справедливости и свободы. Сегодня жертвами несправедливой системы стал я и многие другие, а завтра ими могут стать вы или тот, кто очень дорог вам».

4 июля 1987 г. в городе Монтгомери состоялся общенациональный марш в защиту Джона Харриса. По всем штатам страны начался сбор подписей под петицией, требующей его освобождения.

Говорит член исполкома Национального союза борьбы против расовых и политических репрессий М. Мейерсон:

«Попытки алабамских властей казнить Джона Харриса — еще один пример того, как в США реагируют на протесты представителей национальных меньшинств против социального и экономического угнетения. Жизнь негров, индейцев и других «небелых» в США не ценится ни во что. Страна, претендуя на то, чтобы поучать другие народы «соблюдать гражданские права», приговаривает молодого негра по фальшивому обвинению к смерти только за то, что он выступил за соблюдение этих самых прав в отношении своего народа. Судьба Джона Харриса — лишь один из многих примеров того, как в США беспощадно подавляются любые проявления политического инакомыслия… Он не насильник, не вор, не убийца. Он в тюрьме лишь потому, что стал политическим активистом. Власти Алабамы пытались незаметно, тайком от общественности расправиться с ним. Но сейчас его дело приобрело общенациональное звучание. Мы говорим всем честным людям Америки и мира: спасти его!»

И этот призыв был услышан. Под давлением общественности Верховный суд штата Алабама вынужден был направить дело Джона Харриса на новое рассмотрение в суд первой инстанции. А 30 сентября 1987 г. пришло долгожданное сообщение: окружной судья отменил смертный приговор.

«Решение судьи — историческая победа не только для Харриса, но и для всех, кто страдает от расизма и классовой несправедливости при нашей системе юстиции», — заявил по этому поводу председатель Национального союза борьбы против расовых и политических репрессий Фрэнк Чепмен.

Отмена приговора не означает, однако, что Джон Харрис свободен. Стальные ворота алабамской тюрьмы Холмэн по-прежнему закрыты перед ним. Обвинительный вердикт суда присяжных остается в силе. И предстоит еще длительная и упорная борьба, для того чтобы добиться полного оправдания. Достаточно сказать, что по заявлению представителя атторнетуры штата Алабама Л. Чилдерса служба обвинения сделает все возможное с целью воспрепятствовать освобождению Джона Харриса.

Когда осужденный алабамским судом молодой негритянский рабочий Джон Харрис впервые переступил порог камеры смертников № 37 тюрьмы Холмэн, он взял себе второе имя — Имани. На одном из африканских диалектов это слово означает «вера», «справедливость». На протяжении долгих лет, проведенных в ожидании смерти на электрическом стуле, идеалы, выраженные этими словами, поддерживали его мужество, не дали угаснуть надежде. «Пока я жив, — писал он из тюрьмы, — буду до последнего вздоха бороться против вопиющей несправедливости американской системы правосудия». Заключенный тюрьмы Холмэн продолжает борьбу за свое освобождение. Дело Харриса не закончено. В этом смысле не закончен и наш рассказ о нем. Быть может, его допишут сухие строки протоколов нового судебного разбирательства.