Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Поражение сыскного агентства Пинкертона

В ноябре 1905 года в отеле «Саратога» города Колдуэлл штата Айдахо появился невысокий полный человек с толстой сигарой во рту. В журнале постояльцев он зарегистрировался как Томас Хоген, бизнесмен-скотопромышленник. Появление этого человека с вполне заурядной внешностью не вызвало какого-либо интереса со стороны окружающих, тем более что постоялец явно предпочитал уединенный образ жизни. Большую часть времени он проводил в номере отеля и лишь вечерами показывался в ресторане, где неизменно занимал место в самом углу. Отсюда хорошо просматривался весь зал. Внимание человека с сигарой привлекал лишь один посетитель ресторана — по внешнему виду полная противоположность нашему постояльцу. Высокий, худой, с несомненными признаками респектабельности и даже аристократизма, он приходил сюда чуть ли не каждый вечер. Его здесь ждали. С момента появления этого господина внимание метрдотеля принадлежало исключительно ему. Другие посетители ресторана всячески норовили попасть в поле зрения респектабельного джентльмена, спешили раскланяться с ним. Впрочем, сказанное не относилось к нашему герою. Он тянул свое пиво, и, казалось, только это занятие способно увлечь полного человека с одутловатым, багрового цвета лицом.

В один из последних дней уходящего года высокий джентльмен, как всегда, появился в зале. Спустя несколько минут уже находившийся здесь скотопромышленник поспешно расплатился и вышел на улицу. Быстрым шагом он направился к большому ухоженному особняку, расположенному на одной из тихих улиц города. Остановился у калитки, повозился с замком, однако в дом заходить не стал. Обратный путь к отелю Томас Хоген проделал столь же быстро.

Поздно вечером высокий респектабельный джентльмен по той же тихой улице возвращался домой. Вот знакомый особняк, калитка. Хозяин дома привычным жестом нажимает ручку и… взрыв страшной силы на несколько метров в сторону отбрасывает его разорванное тело.

С этого события начинается уголовное дело об убийстве председателя правления колдуэллского банка Фрэнка Стюненберга, бывшего губернатора штата Айдахо. Осмотр места происшествия и другие неотложные следственные действия позволили установить, что взрывное устройство было установлено у калитки и реагировало на механическое усилие при ее открывании. В результате оперативно-розыскных мероприятий в поле зрения полиции попал невысокий полный человек, несколько небрежно одетый и с сигарой во рту. Скоро следы привели в отель «Саратога». В номере Томаса Хогена произвели обыск. Его результаты превзошли все самые смелые ожидания, на которые в такой ситуации может обычно рассчитывать следователь. Были обнаружены крошки неизвестного вещества серого цвета, белый порошок и обрывок шнура. Проведенная химическая экспертиза установила, что крошки серого вещества представляют собой динамит. В произведенном лабораторном эксперименте продукты его сгорания оказались идентичными тем, которые изъяты на месте преступления. Порошок белого цвета оказался алебастром, которым взрывное устройство прикреплялось к калитке. И, наконец, обрывок шнура удалось отождествить с найденным при осмотре места происшествия обгоревшим шнуром, использованным преступником для передачи механического усилия на взрывное устройство. Томаса Хогена арестовали. Доказательства образовали столь неразрывную цепь, что подозреваемый после недолгого запирательства вынужден был признаться. На допросе он назвал свое подлинное имя — Гарри Орчард. По его словам, он имел давние личные счеты с убитым. В свое время Стюненберг в результате ловкой финансовой операции лишил Орчарда его доли участия в прибылях горнорудной компании. Именно этим подозреваемый объяснил свой преступный замысел, в основе которого лежала месть. Однако действия Орчарда не были вызваны внезапно возникшими эмоциональными факторами. Из его показаний следовало, что убийство Стюненберга — не импульсивная акция, а тщательно продуманный и методически реализованный замысел. При этом Орчард рассчитывал уйти от ответственности. Он был уверен, что убийство припишут профсоюзу. Ведь в штате Айдахо вряд ли можно было найти другое имя, столь же ненавистное рабочим, как имя Фрэнка Стюненберга. Это он во время забастовки горняков вызвал войска, которые жестоко подавили широкое стачечное движение. По логике преступника, данное обстоятельство неизбежно должно было направить расследование дела по ложному пути.

Во время расследования выяснились и другие обстоятельства, относящиеся к личности Гарри Орчарда. Были установлены его тесные связи с Ассоциацией горнопромышленников. Появились данные о том, что именно он во время забастовки горняков организовал взрыв на железнодорожной станции Индепенденс в штате Колорадо, в результате чего погибло 14 человек. Словом, объективные факты придавали расследованию характер, чреватый скандальными разоблачениями для Ассоциации горнопромышленников.

И в этот момент в деле появляется новая фигура. К расследованию подключается Джеймс Макпарлан, руководитель денверского отделения частного сыскного агентства Пинкертона. Этот детектив хорошо служил не только своему шефу — небезызвестному сэру Уильяму Пинкертону. Он неплохо зарекомендовал себя и на службе у Ассоциации горнопромышленников. Во всяком случае отсюда регулярно перечисляли па его счет в банке достаточно круглые суммы. Так оплачивал крупный бизнес услуги деликатного свойства, которые оказывал ему частный детектив Макпарлан. Речь шла о провокациях в отношении противостоящего Ассоциации горнопромышленников профсоюза горных рабочих, объединенных в Западную федерацию горняков.

9 января 1906 г. Джеймс Макпарлан прибыл из Денвера в штат Айдахо. Однако к расследованию приступить не спешил и на место преступления отправился отнюдь не сразу. Сначала он посетил губернатора штата Гудинга, встретился с представителями большого бизнеса. Во время этих визитов и возникла следственная версия по делу. Ее смысл становится ясным из текста телеграммы, которую детектив поспешил отправить своему шефу Уильяму Пинкертону: «Я удовлетворен тем, что кроме Орчарда в заговоре замешаны и другие лица. Я почти уверен, что Орчард был орудием в их руках».

С прибытием Макпарлана показания Орчарда резко изменяют свой характер. Теперь уже и речи не идет о личной неприязни арестованного к покойному Стюненбергу. Напротив, выясняется, что мнимый скотопромышленник всегда глубоко чтил уважаемого банкира. А пойти на преступление его заставили руководители Западной федерации горняков. Это они пообещали ему 250 тыс. долларов за убийство председателя правления банка. Более того, они же якобы подстрекали его на убийство и других уважаемых граждан Соединенных Штатов — губернатора Колорадо Пибоди, генерала Белла, членов Верховного суда штата и т. д. Но совесть Орчарда, по его словам, не могла примириться с подобным злодейством, и он отказался.

Сразу же после получения такого рода показаний условия содержания арестованного Гарри Орчарда разительно изменились: из тюремной камеры его незамедлительно перевели в достаточно комфортабельный коттедж, обеспечили питанием на уровне высококлассного ресторана и даже снабдили изрядной суммой денег на текущие расходы.

На основе показаний Орчарда обвинения в соучастии в убийстве были выдвинуты против четырех руководящих деятелей Западной федерации горняков — Хейвуда, Мойера, Петтибона, Симпкинса. Однако арест этих лиц был сопряжен с определенными процессуальными трудностями. Штаб-квартира федерации горняков располагалась в штате Колорадо, там же находились и указанные лица. Поэтому они оказались вне пределов юрисдикции штата Айдахо, где велось расследование данного уголовного дела. Тогда сыскное агентство Пинкертона разработало специальную операцию по похищению руководителей федерации горняков. Хейвуд, Мойер и Петтибон с применением методов физического воздействия были тайно вывезены за пределы штата Колорадо и доставлены в город Бойси — административный центр штата Айдахо. Симпкинса обнаружить не удалось. Он исчез. О его судьбе в буржуазной прессе высказывались различные предположения: одни называли его подлинным участником убийства, другие считали агентом Пинкертона. Как бы там ни было, с тех пор о судьбе его достоверно ничего не известно.

Что же касается троих арестованных, то они на основе судейского ордера были заключены под стражу. Причем поместили их в одиночные камеры смертников. Эта акция, по замыслу ее инициаторов, должна была обеспечить мощный психологический прессинг обвиняемых. Вместе с тем учитывалась и другая сторона дела: общественное мнение обрабатывалось в нужном для обвинения направлении.

Не бездействовала и защита. Демократическая общественность западных штатов страны развернула широкую кампанию за освобождение арестованных. Во многих городах были созданы комитеты защиты. Западная федерация горняков учредила специальный фонд. Из рабочих долларов и центов образовалась значительная сумма на покрытие расходов, связанных с оказанием юридической помощи обвиняемым.

Предстоящий процесс всколыхнул всю страну. Материалы о нем не сходили с первых полос газет. Всем было ясно: речь идет не об ординарном убийстве (таких сообщений бульварная пресса ежедневно помещает множество), речь идет о противостоянии Ассоциации промышленников и Западной федерации горняков, т. е. об извечной конфронтации труда и капитала. В защиту обвиняемых со всей силой своего авторитета выступил Джек Лондон[4]. Выдающийся деятель американского и международного рабочего движения Юджин Дебс публично заявил: «Если они повесят Хейвуда и его товарищей, им придется повесить и меня»[5].

На эти события в далекой стране за океаном откликнулся великий пролетарский писатель Максим Горький. На имя обвиняемых он прислал телеграмму, в которой говорилось: «Привет вам, братья-социалисты. Мужайтесь. День справедливости и освобождения угнетенных всего мира близок. Братски ваш навсегда М. Горький»[6]. Из тюрьмы, находящейся в Бойси, пришел ответ: «Брат! Классовая борьба ведется во всем мире; она одинакова и в Америке и в России. Она действительно превращает нас в братьев. Передайте наши лучшие пожелания нашим товарищам — рабочим на Вашей родине. Душой мы с вами. Примите наш братский привет»[7].

Между тем расследование дела продолжалось. Арестованным было предъявлено обвинение в тяжком убийстве первой степени. Уголовное право штата Айдахо за совершение этого преступления предусматривало высшую меру наказания — смертную казнь. И лишь в том исключительном случае, если присяжные заседатели вынесут обвинительный вердикт со специальным условием «без применения смертной казни», осужденный приговаривался к пожизненному тюремному заключению.

Уголовное дело руководителей Западной федерации горняков было разделено на три части. Таким образом дело каждого из троих обвиняемых должно было рассматриваться в суде самостоятельно. В этом тоже таился немалый юридический смысл. Ведь в подобных ситуациях единая линия защиты становилась трудноосуществимой, а подчас и невозможной. Это несомненно учитывало обвинение при подготовке материалов к судебному слушанию.

Немалую заинтересованность в судьбе руководителей профсоюза горняков обнаружил и президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт. На всю страну разнеслись слова его речи, в которой он назвал арестованных убийцами и даже, не вполне уместно использовав термины международного права, гражданами non grata. Такое выступление президента демократическая пресса страны охарактеризовала как неправомерную попытку исполнительной власти повлиять на решение судебных органов.

9 мая 1907 г. при большом стечении публики и под непрерывный аккомпанемент прессы началось судебное разбирательство уголовного дела «Штат Айдахо против Уильяма Хейвуда». Этого подсудимого с подачи Ассоциации горнопромышленников буржуазная печать объявила «главным преступником». Имя Хейвуда, признанного профсоюзного лидера американских рабочих, было хорошо известно не только в Соединенных Штатах, но и далеко за пределами страны. Его знал и высоко ценил Владимир Ильич Ленин.

Американская Фемида предвкушала крупную добычу. В зале судебного заседания внимание публики прежде всего приковывает к себе величественно ниспадающее полотнище государственного флага США. Сразу под ним судейское кресло. В этом процессе его занимает умудренный юридическим и житейским опытом судья Фремонт Вуд. Еще ниже скамья присяжных заседателей. Пока она пустует — их еще предстоит избрать. Справа от судьи расположилась служба обвинения. Ее представляют главный обвинитель атторней Джеймс Хаули и его помощник сенатор Уильям Бора. Слева — защитники. Их функции выполняют адвокат Стюарт Дэрроу и поверенный Западной федерации горняков Эдмунд Ричардсон. Невдалеке от них скамья подсудимых. Место на ней занимает человек с выразительным, мужественным лицом. Несмотря на многие месяцы пребывания под стражей в одиночной камере вся фигура его выражала несокрушимую духовную и физическую мощь. Это — Уильям Хейвуд. Вот как писал о нем в дни процесса буржуазный журнал «Маклюрс мэгэзин»: «Человек, достигший высшего руководства в такой организации, как Западная федерация горняков, должен иметь незаурядные качества вождя. Хейвуд — человек могучего сложения… У него большая голова и квадратные челюсти. Здесь о лидерах судят по их хватке. Выйдя из рудников, «из самого чрева земли», как он назвал их, этот человек стал своего рода религиозным фанатиком, а социализм — его религия. Это тот знакомый теперь в Америке тип человека, одаренного умом, который вырос в борьбе и сражениях, нанося в схватках удары и отражая их. Он прекрасно знает нужды своего класса»[8].

— Признаете ли Вы себя виновным? — раздается голос судьи Фремонта Вуда в торжественной тишине притихшего зала.

Принципиальный момент процесса. Здесь у подсудимого есть процессуальная возможность сразу обезопасить себя от угрозы смертной казни. Законодательство штата Айдахо предусматривает, что высшая мера уголовного наказания может быть назначена судом не иначе как при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей. Но жюри присяжных созывается только в случае, если подсудимый не признает себя виновным. Фактически ему предлагается альтернатива: использовать свое конституционное право на созыв суда присяжных с последующей угрозой осуждения к смертной казни или отказаться от жюри с перспективой более мягкого наказания. И, как показывает практика американского уголовного судопроизводства, многие подсудимые по этой причине предпочитают второе решение. Многие, но не Уильям Хейвуд.

— Нет, не признаю, — твердым голосом отвечает человек со скамьи подсудимых.

Теперь обратного пути нет. Мосты сожжены. Никакой компромисс невозможен. Оправдание по суду или смерть на электрическом стуле — так стоит вопрос.

Начинается отбор присяжных заседателей. В основе этой процедуры лежит право сторон в процессе — обвинения и защиты — отводить из числа предложенных кандидатов тех лиц, в отношении которых есть разумные основания полагать, что они не могут быть беспристрастными в оценке доказательств и решении вопроса о виновности или невиновности подсудимого. С целью установления оснований для отвода закон предоставил сторонам право допрашивать каждого кандидата в присяжные. Если его ответы на вопросы обвинителя или защитника обнаруживают наличие предубеждения, которое помешало бы ему непредвзято выполнить свои функции, судья по собственной инициативе или по заявлению какой-либо из сторон обязан исключить такого кандидата из списков членов жюри[9]. Поэтому как только перед судом возникала кандидатура присяжного из профсоюзной среды, обвинение тут же приступало к допросу с пристрастием. Если основания для отвода таким путем добиться не удавалось, заявлялся немотивированный отвод, что также в определенных пределах допускается уголовно-процессуальным правом штата Айдахо. С другой стороны, и защита старалась не допустить на скамью присяжных связанных с большим бизнесом предпринимателей, финансистов, крупных банковских и торговых служащих. В результате в составе жюри не оказалось ни рабочих, ни промышленников — одни только фермеры и домохозяйки.

Судебное следствие началось с заслушивания показаний второстепенных свидетелей обвинения. Перед судом прошла череда лиц, которых с известной долей условности можно разделить на две категории. Одни являлись очевидцами взрыва или оказались на месте происшествия непосредственно после него. Другие поведали суду о деятельности У. Хейвуда как рабочего и профсоюзного лидера, акцентируя внимание на его личной антипатии к представителям большого бизнеса[10]. Однако непосредственная логическая связь между этими двумя доказательственными рядами отсутствовала. Установить такую связь можно было только с помощью одного человека — главного свидетеля обвинения Гарри Орчарда.

И вот его плотная фигура появляется в зале судебного заседания. Неторопливой походкой свидетель приближается к судье. Приносит присягу. Орчарду предлагается изложить все, известное ему по делу. С видом раскаявшегося грешника свидетель называет У. Хейвуда человеком, сбившим его с пути истинной христианской добродетели. Это он, по словам Орчарда, вместе с другими руководителями профсоюза горняков посредством подкупа и подстрекательства заставил доселе беспорочного обывателя совершить злодейское убийство. Затем свидетель едва ли не дословно повторил все, что ранее зафиксировал в протоколах расследования агент Пинкертона Джеймс Макпарлан.

Далее обвинение предъявило суду вещественные доказательства виновности подсудимого. Они представляли собой различного рода печатные материалы, характеризующие революционное мировоззрение Уильяма Хейвуда[11]. В числе таковых оказалась и написанная им резолюция с осуждением действий тогдашнего губернатора штата Айдахо Фрэнка Стюненберга, вызвавшего войска против бастующих рабочих Кер д’Алена. Этому документу обвинитель Джеймс Хаули придавал особое значение. Однако защитник Стюарт Дэрроу без труда показал, что данная резолюция принималась коллегиально на многолюдном форуме рабочих, поэтому связывать ее исключительно с именем подсудимого нет никаких оснований. Кроме того, в тот период с осуждением действий губернатора выступали многие демократические силы страны далеко за пределами штата Айдахо, что нашло отражение в многочисленных публикациях в прессе.

Затем защита привела документальные доказательства того, что Гарри Орчард периодически получал немалые суммы от частной сыскной службы Ассоциации горнопромышленников. Были выявлены также постоянные контакты, которые он задолго до описываемых событий поддерживал с агентством Пинкертона. Все это в немалой степени подрывало доверие присяжных к показаниям Орчарда. Более того, открывшиеся связи заведомого преступника отнюдь не способствовали укреплению репутации названных учреждений.

В заключительной части судебного следствия показания дал Уильям Хейвуд. Уголовно-процессуальное законодательство предоставляет подсудимому возможность выступить в качестве свидетеля защиты. Его показания с точки зрения их доказательственного значения не имеют какого-либо отличного от показаний других свидетелей правового режима. Они должны проверяться и оцениваться наряду со всеми другими доказательствами по делу. Однако в отличие от других свидетелей подсудимый имеет право отказаться от дачи показаний. С таким отказом связана возможность некоторых негативных последствий для подсудимого. Как свидетельствует практика, присяжные заседатели в американском суде зачастую склонны рассматривать такой отказ как один из признаков виновности подсудимого. Но Хейвуду незачем было скрывать собственные поступки, а тем более взгляды. В своих показаниях он решительно опроверг инсинуации Орчарда. Что же касается его мировоззренческих убеждений и революционных взглядов, то Хейвуд использовал судебную трибуну для того, чтобы провозгласить их в полный голос и на всю страну[12].

Перекрестный допрос подсудимого вел сенатор Уильям Бора. Это был талантливый юрист, блестящий оратор и полемист. Но и он не смог уличить Хейвуда в противоречиях, а тем более заставить его отказаться от своих показаний. Как писала в те дни американская газета «New York Gerald», «допрос Хейвуда сенатором Борой — самый яркий эпизод всего процесса. Это была борьба двух исключительных интеллектов»[13]. И никаких выгод обвинению она не принесла.

В судебных прениях от имени защиты выступил адвокат Стюарт Дэрроу. Он охарактеризовал процесс по делу Хейвуда как заговор Ассоциации горнопромышленников против Западной федерации горняков. Его речь продолжалась (с перерывами) одиннадцать часов и завершил он ее так:

— Если вы, господа присяжные, вынесете вердикт «виновен» и тем самым убьете Хейвуда, что ж — он умрет. Но в тот самый миг, когда осужденный у своей открытой могилы опустит священное знамя труда, миллионы людей с готовностью протянут к нему руки и несмотря на полицейские репрессии и суды, несмотря на тюрьмы и расстрелы понесут его дальше до полной победы.

После завершения прений сторон судья Фремонт Вуд обратился к присяжным с напутственной речью. Он разъяснил им значение некоторых важных для решения вопроса о виновности или невиновности подсудимого юридических категорий — презумпции невиновности, бремени доказывания, относимости и допустимости доказательств. Далее судья изложил присяжным предусмотренную уголовно-процессуальным правом штата Айдахо процедуру совещания жюри, обратив особое внимание на требование единогласия решения. С этим напутствием двенадцать присяжных удалились в совещательную комнату.

28 июля 1907 г. после двенадцатичасового обсуждения старшина жюри огласил вердикт. В мертвой тишине зала судебных заседаний прозвучало: «не виновен»[14].

В соответствии с законом судье ничего не оставалось, кроме как объявить оправданного навсегда свободным от всяких уголовных преследований по данному обвинению.

Рабочие с триумфом встретили своего профсоюзного лидера. Мужественное поведение на процессе еще более укрепило его авторитет среди трудящихся Америки. Во многих городах и поселках западных штатов страны состоялись митинги рабочей солидарности.

Не осталось это событие незамеченным и за рубежом. Международный социалистический конгресс в Штутгарте, в работе которого принимал участие В. И. Ленин, в августе 1907 г. направил на имя Хейвуда специальное послание:

«Международный конгресс шлет Уильяму Хейвуду от имени социалистического движения всего мира пожелания успеха в той великой борьбе, которую он вел в интересах организованных рабочих Соединенных Штатов. Конгресс энергично клеймит попытку владельцев рудников добиться осуждения невинного единственно за заслуги его перед организованным пролетариатом. Как в судебном процессе, так и в систематическом клеветническом походе, предпринятом против Хейвуда всей капиталистической прессой, конгресс видит выражение все сильнее обнаруживающейся политики американской буржуазии и полного отсутствия у нее терпимости и чувства чести во всех случаях, угрожающих ее прибылям и могуществу. Вместе с тем конгресс приветствует социалистов Соединенных Штатов, с такой энергией и энтузиазмом отразивших это нападение.

Проникнутый классовым сознанием, пролетариат Европы в великой мощи, проявленной этим актом солидарности, видит залог грядущих успехов и надеется, что американский пролетариат обнаружит такую же решительность и солидарность в борьбе за полное свое освобождение»[15].

Со стороны капитала реакция на оправдание У. Хейвуда была иной. Здесь царили досада и раздражение. Некоторое представление об этом дает следующий фрагмент письма президента Соединенных Штатов Теодора Рузвельта американскому послу в Великобритании У. Рейду:

«…На мой взгляд, правосудие в Айдахо совершило большую ошибку, оправдав Хейвуда. Это не очень хорошо со всех точек зрения»[16]. Данное замечание президента было высказано еще на заре нашего века. И с тех пор американская юстиция следует ему неуклонно. Больше подобных ошибок она старалась не допускать.