Крупнейшие уголовные дела XX века в США

Уголовное дело № 52613

Августовским вечером 1970 года по американскому телевидению транслировалась постоянная передача из рубрики «ФБР». К ней американцы привыкли, воспринимая ее как обязательный вечерний детектив: погони на автомобилях последних моделей, прыжки с непостижимой высоты, рукопашные схватки, поверженные преступники и торжествующие полицейские — словом, все как полагается по законам жанра.

В этот вечер передача была неожиданно прервана и на экране появилось изображение молодой негритянской женщины с ясным, прямым взглядом и характерной прической в стиле «афро». Голос диктора бесстрастно сообщил:

— Анджела Дэвис, одна из десяти наиболее опасных среди разыскиваемых сейчас преступников. Розыск объявлен по обвинению в убийстве, похищении людей и преступном заговоре. Вероятнее всего вооружена, поэтому при встрече не пытайтесь ничего предпринимать самостоятельно. Немедленно свяжитесь с местным отделением ФБР…

Этому объявлению предшествовали драматические события. 25 февраля 1970 г. в тюрьме Сан-Квентин был зверски убит двадцатичетырехлетний заключенный Фред Биллингсли. К уголовной ответственности привлекаются служащие тюремной охраны Луис Нельсон, Джеймс Парк и др. 7 августа во время суда над ними с места для публики встал молодой человек и твердым голосом произнес:

— Ладно, джентльмены, хватит. Теперь дело буду вести я.

Он быстро достал из спортивной сумки оружие и передал его проходившим по этому делу в качестве свидетелей заключенным тюрьмы Сан-Квентин У. Кристмасу, Д. Макклейну и Р. Маджи. Вооруженные люди захватили в качестве заложников судью Гарольда Хейли и обвинителя Гэри Томаса, вывели их из помещения суда, сели в ожидавший автофургон и пытались скрыться. В результате возникшей перестрелки судья Хейли, заключенные Кристмас и Макклейн, а также неизвестный молодой человек были убиты. Атторней Томас и заключенный Маджи получили тяжелые ранения.

Расследование этого дела позволило установить имя молодого террориста. Им оказался Джонатан Джексон, брат одного из «соледадских братьев». Данное обстоятельство породило версию о заговоре с целью их освобождения. Предполагалось, что заложники понадобились террористам в качестве средства давления в ходе последующих переговоров с властями.

Джонатану Джексону было всего семнадцать лет. За два месяца до этих событий он окончил школу, где был одним из редакторов газеты «Искра». На ее страницах Джонатан Джексон опубликовал статью «Критика расистской структуры просвещения», выступал в защиту «соледадских братьев», подготовил рубрику «Памяти Джорджа Джексона».

О старшем брате, томящемся в застенках, он писал: «И тюрьма не смогла сломить Джорджа, поэтому сейчас его пытаются осудить на смерть за убийство, которое он не совершал. Если его свяжут по рукам и ногам, я задержу ночь, и тогда на много суток исчезнет свет»[311]. В этих строчках из школьной газеты обвинение впоследствии усмотрит свидетельство тщательно спланированного заговора с целью освобождения брата и его товарищей по заключению.

Характеристику Джонатана Джексона дополняет частное письмо его брата Джорджа, отправленное из тюрьмы 21 мая 1970 г. в адрес председателя Комитета защиты «соледадских братьев» Анджелы Дэвис:

«Джонатан еще молод и немного застенчив, но он умен и предан. Он в том опасном возрасте, когда человеком овладевает смятение, которое часто ведет в могилу или тюрьму. Он живет немного лучше, чем я в его возрасте и чем большинство наших черных братьев. Он схватывает все на лету и может отличить истинное от кажущегося, если у кого-то хватит терпения объяснить ему…»[312].

Никто не объяснил юноше, что проблемы социальной и расовой справедливости не решаются путем террора; благородные цели могут быть достигнуты лишь благородными средствами.

Как выяснилось в самом начале расследования, оружие, которое использовал Джонатан Джексон, зарегистрировано на имя Анджелы Ивонны Дэвис. В связи с этим 14 августа 1970 г. судья Питер Смит на основе представления атторнея Брюса Бейлса подписал ордер на ее арест.

К этому времени имя А. Дэвис давно и прочно обосновалось в картотеках спецслужб. В октябре 1969 года она была отстранена от должности ассистента профессора философии Калифорнийского университета за принадлежность к Коммунистической партии США. Это решение попечительного совета университета А. Дэвис обжаловала в судебном порядке. Ее иск был признан обоснованным и удовлетворен. Но в июле 1970 года А. Дэвис снова уволили. На этот раз в мотивировке отмечалось, что «подстрекательские речи» в защиту «соледадских братьев» несовместимы с профессиональной этикой ученого и педагога.

Объявленный ФБР розыск Анджелы Дэвис был использован как предлог для очередной антикоммунистической и расистской кампании. Полиция врывалась в негритянские кварталы, устраивала облавы и засады. Все темнокожие девушки и молодые женщины, особенно с прической в стиле «афро», немедленно доставлялись в полицейский участок и, как правило, подвергались унизительному личному обыску. Налету подверглась штаб-квартира Комитета защиты «соледадских братьев»; здесь была арестована Фанни Дэвис, сестра Анджелы Дэвис. Стальные наручники, многочасовой допрос, оскорбления и угрозы — через все это пришлось пройти молодой женщине, прежде чем полицейские чины убедились в отсутствии оснований для ее ареста.

Наконец, 13 октября 1970 г. в Нью-Йорке Анджела Дэвис была арестована. Буржуазная пресса тут же преподнесла своим читателям это событие как крупнейший успех Федерального бюро расследований. Сам президент США Ричард Никсон публично поздравил шефа ФБР Эдгара Гувера с этой «победой». А газета «Нью-Йорк Таймс» назвала безнадежными попытки «придать делу Дэвис политическую окраску и тем самым отвлечь внимание от предъявленных ей конкретных обвинений»[313]. Словом, делалось все для того, чтобы задолго до суда дискредитировать в общественном мнении американскую коммунистку, представить ее как преступницу с повышенной социальной опасностью.

В связи с тем что А. Дэвис была арестована на территории другого штата, калифорнийские власти стали добиваться ее выдачи. Против этого решительно возражали защитники арестованной Джон Абт и Маргарет Бернхэм. Их юридическая аргументация сводилась к тому, что согласно действующему уголовно-процессуальному законодательству штата Нью-Йорк основанием для выдачи может явиться обвинительный акт (indictment) большого жюри, а не ордер на арест, подписанный единолично судьей другого штата. Как только об этом бесспорном с правовой точки зрения возражении стало известно в Калифорнии, без всяких промедлений созывается большое жюри и в тот же день, 10 ноября, обвинительный акт, составленный по всей форме, направляется в Нью-Йорк. На основе этого документа губернатор штата немедленно подписывает приказ о выдаче[314].

В Калифорнию Анджела Дэвис была доставлена на военном самолете. В пути ее сопровождала вооруженная охрана, но и этого показалось недостаточным: руки молодой женщины сковали стальные наручники. На аэродроме вдоль всей посадочной полосы выстроились солдаты с примкнутыми к винтовкам штыками. Все это напоминало грандиозное шоу, призванное воздействовать на общественное мнение вокруг предстоящего судебного процесса.

5 января 1971 г. в суде графства Марин штата Калифорния Анджеле Дэвис и оставшемуся в живых после трагических событий 7 августа заключенному Рэйчеллу Маджи было официально предъявлено обвинение. Судья Уоррен Макгвайр огласил обвинительный акт большого жюри. В нем содержалось Три пункта обвинения: 1) убийство первой степени (с отягчающими обстоятельствами); 2) киднэппинг (похищение людей); 3) преступный заговор.

После того как судья разъяснил обвиняемым их процессуальные права, А. Дэвис попросила слово:

— Я заявляю перед этим судом и перед народом этой страны, что не признаю себя виновной ни по одному из выдвинутых против меня штатом Калифорния обвинений. Я не виновна и поэтому утверждаю, что мое присутствие в этом зале суда не связано ни с каким преступным актом. Я стою перед этим судом как жертва подстроенного политического обвинения, которое не только йе подтверждает мою вину, но и разоблачает власти Калифорнии как орудие политического подавления…

Со своей стороны защитники А. Дэвис обратили внимание суда на отсутствие надлежащих фактических данных для обвинения ее в столь тяжких преступлениях. Факт регистрации оружия, которое использовалось при событиях 7 августа, на имя А. Дэвис не может служить для этого достаточным доказательством. Напротив, именно это обстоятельство и свидетельствует о ее непричастности к делу: невозможно предположить, что действительный преступник оставил бы такую очевидную улику. Ясно, оружие было использовано без ведома и согласия А. Дэвис.

Свою аргументацию защита подкрепила ссылкой на действующее уголовное законодательство штата Калифорния, которое требует, чтобы обвинительный акт был основан на «разумной и вероятной причине»[315]. В представленном суду письменном заявлении защиты отмечалось:

«Мы ходатайствуем об отмене обвинительного акта, поскольку он базируется не на надлежащих доказательствах, установляющих вероятную причину, а на не имеющих отношения к делу фактах, которые, если они даже соответствуют действительности и дают богатую пищу для рассуждений красноречивого атторнея, представляют собой не более чем ряд невинных действий…» [316].

Обвиняемый Рэйчел Маджи избрал иную тактику защиты. Он утверждал, что его участие в событиях 7 августа вызвано эмоциональной реакцией на незаконное осуждение его к пожизненному тюремному заключению. Поэтому он требовал пересмотра приговора, вынесенного ему почти восемь лет тому назад[317].

На стадии предварительного слушания дела Р. Маджи отказался от защитника, которого ему предложил судья, и стал осуществлять свою защиту самостоятельно. Кроме того, он заявил ходатайство о передаче дела в федеральный суд, мотивируя это тем, что суд штата Калифорния уже нарушил однажды его конституционные права, приговорив без достаточных оснований к лишению свободы. Судья Ричард Эрнесон, которому было поручено председательствовать в данном процессе, в ответ на это заявил о невозможности рассматривать подобный вопрос по существу без согласия на изменение подсудности дела со стороны соучастницы.

Ясно отдавая себе отчет в том, что ее собственное дело не находится ни в какой связи с делом Р. Маджи, что объединение их в одном производстве осуществлено исключительно с целью ее дискредитации, Анджела Дэвис тем не менее из чувства солидарности выступила со специальным заявлением: «Мы связаны не только обвинительным заключением. Мы оба чернокожие, мы родились в расистском государстве, и мы связаны тем, что оба отказываемся примириться с расизмом. Каждый раз, когда попираются права Маджи, это значит, попираются и мои права. Каждый раз, когда его права отрицаются и отвергаются, отрицаются и отвергаются и мои права».

После того как А. Дэвис присоединилась к ходатайству Р. Маджи, производство в суде штата было приостановлено и дело поступило на рассмотрение в федеральный суд. Вопрос о заявленном ходатайстве решался в присутствии обвиняемых. Их доставили сюда скованными одной цепью. После непродолжительного заседания федеральный судья Д. Конти вынес решение об отказе в удовлетворении ходатайства в силу его «необоснованности».

Дело вновь возвращается в суд штата. Возобновляется предварительное слушание. Обвиняемые заявляют новое ходатайство о разделении их дела на два самостоятельных производства. Против этого возражает представитель обвинения, который назвал обоих обвиняемых главными соучастниками преступления. При этом он сослался на норму уголовного кодекса штата Калифорния, согласно которой: «Все лица, связанные с совершением преступления, будь то фелония или мисдиминор, независимо от того, совершили они наказуемое деяние лично или, не присутствуя на месте преступления, подстрекали и поощряли к его совершению… являются главными соучастниками преступления (principals)»[318].

По этому поводу защита отметила, что данная норма принята еще в 1872 году и конституционность ее сомнительна. Во всяком случае она отстала от развития общественных отношений, не отвечает современным представлениям уголовно-правовой науки и тенденциям судебной практики. В ней не проводятся характерные для нынешнего этапа развития американского права различия между понятиями пособничества до факта совершения преступления (acessory before the commission of a crime) и участия в совершении преступления в качестве исполнителя (principal partaking in the commission of a crime). Ho дело даже не только и не столько в этих достаточно тонких моментах толкования норм материального уголовного права. Большее значение имеют процессуальные моменты. Обвинение не представило достаточных доказательств наличия логической связи между действиями А. Дэвис и деянием, инкриминируемым Р. Маджи. Эти соображения защиты судья нашел убедительными, поэтому принял решение удовлетворить ходатайство подсудимых и выделить дело А. Дэвис в самостоятельное производство.

Между тем демократические силы страны развернули широкое общественное движение в ее защиту. Был образован Национальный объединенный комитет борьбы за освобождение Анджелы Дэвис (NUCFAD). Стало выходить периодическое издание, которое так и называлось «Освободить Анджелу»[319]. В ее защиту выступила международная общественность. За пределами США в разных странах мира возникли 67 комитетов, координирующих свою деятельность с NUCFAD. Из Москвы на имя А. Дэвис пришла телеграмма, текст которой был принят на многотысячном митинге, организованном Советским комитетом защиты мира. В ней говорилось: «Для миллионов людей во всем мире Ваше имя стало символом чести и совести Америки…»

Более 35 тысяч граждан США подписали петицию с требованием освободить А. Дэвис под залог. 15 июня 1971 г. этот вопрос рассматривался в суде. И здесь возникла достаточно типичная для современного американского уголовного судопроизводства ситуация, при которой практически любое объективно правильное и справедливое решение блокируется архаичной нормой права, не учитывающей сложности и многообразия регулируемых ею общественных отношений. Судья Р. Эрнесон с самого начала склонялся к удовлетворению ходатайства защиты и требования общественности об освобождении обвиняемой под залог. В присутствии заинтересованных участников процесса он заявил, что для этого есть все необходимые процессуальные основания: А. Дэвис ранее не судима, имеет определенное место жительства, необходимые средства к существованию. Но тут взял слово представитель обвинения. Он заявил решительное возражение против удовлетворения заявленного защитой ходатайства и в обоснование своей позиции по данному вопросу сослался на одну из норм уголовного кодекса штата Калифорния: «Лица, обвиняемые в совершении преступлений, имеют право на освобождение под залог, за исключением тех, кто обвиняется в особо тяжких преступлениях, и также случаев, когда существуют исключительно веские доказательства вины»[320].

Поскольку преступления, в совершении которых обвинялась А. Дэвис, действительно относились к категории особо тяжких, судья Р. Эрнесон вынужден был согласиться с доводами обвинения. В удовлетворении ходатайства защиты об освобождении А. Дэвис под залог было отказано.

Защита обратилась с ходатайством о рассмотрении этого вопроса на федеральном уровне. 12 января 1972 г. под председательством судьи Уильяма Суйгерта состоялось заседание федерального окружного суда. На нем в качестве amicus curiae[321] выступил Энтони Амстердам, профессор права Стэнфордского университета. Он дал научное толкование ст. 1270 уголовного кодекса штата Калифорния, при помощи которой обвинение блокировало возможность освобождения А. Дэвис под залог. Как отметил профессор, данная норма не запрещает положительного решения этого вопроса даже при обвинении в совершении особо тяжкого преступления. Она лишь заменяет абсолютное право обвиняемого на освобождение под залог до рассмотрения его дела в суде правом относительным. Это означает, что при наличии обстоятельств, указанных в ст. 1270 УК штата Калифорния, закон не связывает судью необходимостью принятия какого-то определенного решения, а предоставляет ему так называемую дискреционную власть, т. е. возможность поступать по собственному усмотрению.

Мнение авторитетного профессора права разделили выступившие на судебном заседании представитель калифорнийского отделения Национальной ассоциации защиты гражданских свобод Пол Хэлвоник, член Национальной гильдии юристов Юджин Розенберг, представитель Калифорнийской федерации преподавателей Стюарт Вейнберг. При этом они подчеркнули: поскольку судебный процесс над А. Дэвис по всем данным продлится несколько месяцев, а быть может, и лет, то отказ освободить ее под залог фактически означает для нее превентивное заключение. Эту мысль уточнила А. Дэвис, выступившая на заседании в качестве собственного защитника:

— …Многие люди, в том числе и я, считают, что отказ в освобождении под залог является политической мерой. Он подрывает принцип презумпции невиновности. Освобождение под залог считается краеугольным камнем американской демократии, но, к сожалению, в нашей стране темнокожие и несостоятельные не имеют возможности воспользоваться этим правом…

Анджела Дэвис оказалась права: и на этот раз федеральный судья Уильям Суйгерт отклонил ходатайство о залоге, хотя и сделал при этом характерное признание в том, что отсрочки судебного разбирательства уже равносильны нарушению права обвиняемой на быстрое судебное рассмотрение своего дела, а возможно и запрещенному Конституцией страны жесткому и необычному наказанию до вынесения приговора.

Спустя месяц после этого решения, принятого федеральной судебной инстанцией, неожиданно произошло событие, которое совершенно по-новому осветило юридическую сторону вопроса о залоге. 18 февраля Верховный суд штата Калифорния отменил смертную казнь. А поскольку высшая мера уголовного наказания служила необходимым признаком особо тяжкого преступления, то ее отмена означала одновременно и ликвидацию этого института. Следовательно, ст. 1270 УК штата Калифорния в этой части утрачивала силу. Таким образом, каких-либо юридических оснований для отказа А. Дэвис в освобождении под залог до рассмотрения ее дела в суде по существу больше не было.

Защита немедленно воспользовалась этим благоприятным обстоятельством и возобновила свое ходатайство в суде штата. Заседание состоялось под председательством судьи Ричарда Эрнесона в присутствии обвиняемой Анджелы Дэвис, обвинителя Альберта Харриса, защитника Говарда Мура и некоторых других заинтересованных лиц. Слово для обоснования заявленного ходатайства предоставляется адвокату Г. Муру:

— Ваша честь, я просил созвать заседание сегодня утром, так как поступило сообщение о том, что Верховный суд Калифорнии объявил смертную казнь неконституционной в силу ее противоречия пункту 6 статьи I основного закона штата, который запрещает жестокие или необычные наказания… Ввиду этого нового обстоятельства защита ходатайствует об освобождении мисс Дэвис до начала судебного разбирательства под разумный залог.

Возразить было нечего. И все же обвинитель А. Харрис попытался затормозить дело:

— Видите ли, Ваша честь, я впервые ознакомился с этим решением Верховного суда Калифорнии только сегодня. Безусловно, оно имеет отношение к вопросу об освобождении под залог. Это не подлежит сомнению. Но вот какое отношение — иное дело. У меня еще не было возможности подумать над этим. Значение данного решения для всего хода отправления правосудия по уголовным делам требует некоторого времени на размышление.

В такой ситуации судья Р. Эрнесон принял решение удовлетворить ходатайство обвинителя и отложить решение этого вопроса. Между тем на имя судьи поступила телеграмма, подписанная депутатами негритянского происхождения легислатуры штата Калифорния:

«Мы всегда считали, что отказ Анджеле Дэвис в праве освобождения под залог представляет собой ущемление ее прав, гарантированных Конституцией США… Учитывая недавнее решение Верховного суда штата Калифорния об отмене смертной казни, первоначальное основание для отказа в освобождении под залог, по-видимому, отпадает. Если это так, то мы призываем Вас назначить разумную сумму и немедленно освободить Анджелу Дэвис по уплате залога до начала судебного разбирательства»[322].

Через несколько дней судья Р. Эрнесон снова созывает заседание по этому вопросу. Слово просит обвинитель А. Харрис:

— Верховный суд штата Калифорния, указав, что никакие преступления не должны караться смертной казнью, по-видимому, аннулировал единственную категорию, которая по калифорнийским законам не допускала освобождения под залог. Ввиду этого я пришел к выводу, разделяемому, как мне кажется, моими сотрудниками и другими окружными атторнеями (с ними я консультировался), что сейчас в Калифорнии сложилось положение, при котором обвиняемые по любым статьям имеют право на освобождение под залог.

Казалось бы, все препятствия преодолены и вопрос может быть, наконец, решен положительно. Однако надо знать атторнея Альберта Харриса. И в этой ситуации он находит повод для проволочки. По его словам, вопрос о залоге можно решить по существу не ранее чем решение Верховного суда штата Калифорния вступит в законную силу. А произойдет это через 30 дней после его принятия. В течение указанного срока не исключена апелляция со стороны министра юстиции и — кто знает? — быть может и отмена принятого решения. Атторней А. Харрис готов был еще долго рассуждать на эту тему, но тут уже не выдержал судья Р. Эрнесон:

— Давайте покончим с этим вопросом… Я убежден, что мисс Дэвис имеет право на освобождение под залог. Вопрос заключается в том, будет ли она освобождена сегодня, завтра или в какой-нибудь другой день, который я назначу; сейчас намечу условия.

Залог был определен в сумме 102 тыс. 500 долларов. Кроме того, Анджеле Дэвис предписывалось до суда проживать на территории графства Санта-Клара, не выезжать за пределы ближайших шести графств Калифорнии, еженедельно являться для регистрации в полицию. Запрещалось не только выступать, но даже присутствовать на массовых собраниях и других мероприятиях (за исключением церковной службы). Залоговая сумма была собрана из средств, пожертвованных населением.

Между тем подготовка к громкому судебному процессу шла по всем направлениям. Тщательно разрабатывались чрезвычайные меры по обеспечению безопасности суда. Задолго до судебного разбирательства были оглашены специальные правила поведения публики в зале заседаний:

«1. В зале № 1, где будет проходить процесс по делу «Штат Калифорния против Анджелы Дэвис», имеется 60 мест. Из них 30 мест отводится для публики и 30 для представителей печати. Кроме того, для прессы будет отведен еще один зал на 105 мест, где установлены телевизоры внутренней сети. Для публики таких устройств не предусматривается.

2. Публика может входить в зал № 1 только через задний вход. Передний вход будет закрыт и снабжен звуковой сигнализацией. К заднему входу ведет закрытая охраняемая галерея.

3. Все лица, проходящие в зал заседаний суда, включая представителей прессы и кандидатов в присяжные, будут тщательно проверяться. Публика и представители прессы по пути в зал суда обыскиваются дважды. Им будут выданы пронумерованные пропуска. Каждый зритель и репортер перед тем, как войти в зал, должен быть сфотографирован. Эта процедура будет совершаться в отношении каждого лица ежедневно независимо от того, сколько раз этот человек уже бывал в зале суда»[323].

После долгих проволочек судебное разбирательство было назначено на 23 февраля 1972 г. У входа в помещение суда установили детектор металла. Пройдя эту проверку, каждый посетитель попадал в комнату личного обыска. Здесь сноровистые руки быстро ощупывали тело. При малейшем подозрении предлагалось раздеться догола. Посетитель, согласившийся и на такую весьма унизительную проверку, после других многочисленных формальностей мог, наконец, оказаться в зале суда.

Небольшое помещение, видимо, было выбрано специально с целью ограничения доступа публики. Иначе трудно объяснить, почему рядом пустовал зал значительно больших размеров… Уже этим подчеркивалась повышенная социальная опасность подсудимой, внедрялась в сознание населения мысль о возможности террористических действий ее сторонников во время суда. В частности, с целью предотвращения таких действий, как было объявлено, выбранный зал заседаний не имел окон.

В 10 часов 10 минут председательское кресло под двумя флагами Соединенных Штатов занимает судья Ричард Эрнесон.

Судья: Мы приступаем к судебному рассмотрению иска народа штата Калифорния, возбуждённого против Анджелы Дэвис, дело № 52613… Готовы ли обвинение и защита приступить к делу?

Защитник Г. Мур: Со стороны подсудимой готовы.

Обвинитель А. Харрис: Со стороны народа готовы, Ваша честь.

Суд приступает к формированию жюри. Кандидаты в присяжные заседатели были отобраны заранее: для этого прибегли к помощи компьютера. В его электронной памяти хранились имена 9825 зарегистрированных избирателей Санта-Клары, которые удовлетворяли требованиям, предъявляемым законом к личности присяжного. Каждому из них были разосланы специальные анкеты. К началу судебного разбирательства было возвращено 5249 заполненных анкет, из них отобрали 150 кандидатов, из которых, в свою очередь, предстояло выбрать 12 присяжных заседателей.

В американских судах эта процедура обычно растягивается на длительный период времени, исчисляемый не только днями, но и неделями. Настоящий процесс не был исключением. Едва ли не каждый кандидат в присяжные заседатели допрашивался дважды — со стороны обвинения и со стороны защиты. Для того чтобы почувствовать атмосферу, в которой проходила эта процедура, обратимся к допросу обвинителем А. Харрисом кандидата в присяжные заседатели миссис Дженни Хемпхилл. Эта женщина прожила сложную трудовую жизнь: работала прислугой, няней, санитаркой, посудомойкой, поваром. Скопив немного денег, они с мужем пытались содержать крохотный ресторан, но вскоре разорились и снова вынуждены были вернуться к работе по найму[324]. Добавим еще, что миссис Дженни Хемпхилл была негритянкой. Уж не это ли обстоятельство вызвало столь пристальное внимание атторнея А. Харриса к ее личности?

Обвинитель А. Харрис: Вы не будете на меня сердиться, если я задам Вам вопросы, которые в ином месте могли бы быть восприняты как затрагивающие в некоторой степени Вашу личную жизнь?

Миссис Д. Хемпхилл: Я не буду в претензии.

Обвинитель А. Харрис: Скажите, верно ли, что 12 сентября 1971 г. в Ваш ресторан явилась полиция?

Миссис Д. Хемпхилл: Да, верно.

Обвинитель А. Харрис: И Ваш муж был арестован, не так ли?

Миссис Д. Хемпхилл: Да, он был арестован… Но затем обратился в суд в связи с этим…

Обвинитель А. Харрис (прерывая): Да, мадам, и он признал себя виновным в том, что завел в этом ресторане азартные игры?

Миссис Д. Хемпхилл: Да, это так.

Обвинитель А. Харрис: А затем он выплатил за это нарушение штраф и был освобожден на поруки?

Миссис Д. Хемпхилл: Да, сэр.

Обвинитель А. Харрис: Так мадам. И в связи с этим случаем, согласно Закону о контроле над торговлей алкогольными напитками, было возбуждено дело о лишении Вас и Вашего мужа официального разрешения на содержание ресторана, не правда ли?

Миссис Д. Хемпхилл: Да.

Обвинитель А. Харрис: Так-то, мадам… Не считаете ли Вы, что вследствие всего случившегося Вам затруднительно беспристрастно относиться к властям штата Калифорния?

Миссис Д. Хемпхилл: Нет, не считаю.

Обвинитель А. Харрис: Не отразится ли этот случай на Вашей позиции в отношении рассматриваемого сейчас судом дела?

Миссис Д. Хемпхилл: Я не вижу какой-либо связи между этими двумя случаями.

Около двух с половиной часов атторней А. Харрис донимал миссис Д. Хемпхилл такого рода вопросами. Это становилось похожим уже не просто на публичную дискредитацию кандидата в присяжные, а скорее на суд над личностью. Наконец, не выдержал один из адвокатов Анджелы Дэвис.

Защитник Л. Брентон: Я глубоко возмущен тем, чем занимается здесь атторней Харрис. Это недопустимо. Он пытается ввести в замешательство миссис Хемпхилл. Это тот самый расизм белых, о котором мы постоянно говорим.

Обвинитель А. Харрис: Теперь возмущен уже я…

Судья Р. Эрнесон: Ну, ну, давайте будем взаимно вежливы. Обвинение может продолжить допрос.

Обвинитель А. Харрис: Вам и Вашему мужу было предъявлено обвинение. Не считаете ли Вы, что этот факт отразится на Вашей объективности, пусть даже и незначительно?

Миссис Д. Хемпхилл: Нет.

Обвинитель А. Харрис: Не отразится?

Миссис Д. Хемпхилл: Нисколько.

Обвинитель А. Харрис: Неужели это не повлияло бы на Вас, мадам?

Миссис Д. Хемпхилл: Нет. Много лет мне приходилось на многое закрывать глаза. Я могу забыть и это. Немало пришлось мне забыть в моей жизни.

Обвинителю так и не удалось найти основания для заявления миссис Д. Хемпхилл мотивированного отвода, поэтому он заявил немотивированный. В результате такой линии поведения атторнея А. Харриса на скамье присяжных не оказалось ни одного негра. Правда, на ней не было и активных антикоммунистов, некоторые при допросе заявили даже о своем несогласии с политикой эскалации войны во Вьетнаме, которую вели Соединенные Штаты. Словом, состав жюри оказался достаточно либеральным. Поэтому, когда право отвода перешло к защите, подсудимая А. Девис сказала:

— …Глядя на нынешний состав присяжных, я вижу, что эти мужчины и женщины примерно отражают структуру населения данного графства. Правда, в жюри нет чернокожих. Но после долгого обсуждения мы пришли к выводу, что женщины и мужчины, сидящие на скамье присяжных, сделают все, что смогут, чтобы обеспечить беспристрастное разбирательство моего дела. Я не думаю, что дальнейшее затягивание процесса отбора присяжных отразится как-либо на составе жюри, и ввиду того, что мы полностью доверяем женщинам и мужчинам, занимающим скамью присяжных, я рада заявить, что мы всецело одобряем этот состав жюри.

После утверждения состава присяжных стороны обменялись вступительными заявлениями. Первым выступил обвинитель А. Харрис. Он заявил, что обвинение располагает более чем 200 вещественными доказательствами и 104 свидетелями, которые вне разумных сомнений приведут присяжных к единственно возможному в такой ситуации выводу — о виновности подсудимой. По его словам, Анджела Дэвис вступила в заговор с целью освобождения «соледатских братьев», одного из которых — Джорджа Джексона — она горячо любила. Именно для реализации данного намерения было организовано похищение заложников; их предполагалось обменять на заключенных. Далее обвинитель сказал:

— …Доказательства, которые представит обвинение, ни в коем случае не исходят из характера политических взглядов подсудимой. Утверждение о том, что этот судебный процесс является политическим, лживо и не имеет под собой решительно никаких оснований. Собственные высказывания подсудимой покажут вам, что за внешней оболочкой холодной учености скрывается женщина, которую страсть вполне может толкнуть на насилие… В основе ее поведения лежало стремление освободить не политических заключенных, а любимого человека… Это желание не носило абстрактного характера. Оно основывалось на страсти, которую она испытывала к Джорджу Джексону… Ее мотивом была страсть, простая человеческая страсть, не знавшая ни границ, ни пределов, ни уважения к человеческой жизни…

Здесь приведены отнюдь не самые сильные выражения обвинителя из его вступительного заявления. Некоторые из его высказываний пришлось опустить, так как они имели не вполне пристойный характер. В худших традициях американского расизма он охарактеризовал темнокожую подсудимую как существо, подверженное необузданным сексуальным влечениям.

В ответ на это в своем вступительном заявлении Анджела Дэвис, обращаясь к присяжным заседателям, сказала:

— Обвинитель пообещал вывести вас на долгий и трудный путь, который в конце концов прямо, как он надеется, приведет к признанию моей вины. Обвинитель утверждает, что его доказательства исчерпывающим образом развеют любые ваши сомнения относительно моей вины и у вас не останется иного выбора, кроме как признать меня виновной во всех предъявленных мне обвинениях — убийстве, похищении людей и заговоре. Мы же говорим вам, господа присяжные заседатели, что доказательства обвинения сами по себе являются лучшим свидетельством, которое убедит вас в полной моей невиновности. Исследуя эти доказательства, вы несомненно придете к выводу, что дела-то тут собственно никакого нет. Они покажут, что доводы обвинения ничем не подкреплены, что в основе всего тут лежат догадки, слухи и спекулятивное манипулирование фактами… Обвинитель начал свое выступление с утверждения о том, что я виновна, в сущности, в преступлении, мотивом которого послужила любовная страсть. Моя страсть к Джорджу Джексону, сказал он, настолько сильна, что не знала никаких границ и не принимала в расчет человеческую жизнь… Понятно, что мистер Харрис хотел бы злоупотребить тем фактом, что я — женщина, ибо, как считается в нашем обществе, женщинами движут только эмоции и страсти. Могу сказать, что подобный подход не что иное, как явно выраженное проявление мужского шовинизма, превалирующего в нашем обществе. Доказательства обвинения подтвердят, что мое участие в движении освобождения «соледадских братьев» началось задолго до того, как я установила контакт с Джорджем Джексоном. Вы узнаете, что вскоре после того, как Флиту Драмго, Джону Клатчету и Джорджу Джексону было предъявлено обвинение большим жюри графства Монтерей, я стала посещать открытые митинги. Цель этих митингов состояла в создании базы движения для защиты их от необоснованных обвинений. И в первую очередь обвинения в убийстве служащего охраны в стенах соледадской тюрьмы… Эти доказательства убедят вас, что мои собственные усилия освободить Джорджа Джексона всегда предпринимались в общем русле движения за освобождение всех «соледадских братьев», всех людей, несправедливо брошенных в тюрьму. Атторней сказал, что настоящий суд ни в коей мере не является сфабрикованным политическим процессом. Однако, господа присяжные, в течение всего времени моего участия в движении за освобождение «соледадских братьев» я была постоянным объектом интенсивного шпионажа. В распоряжении обвинителя имеется множество рапортов различных полицейских учреждений штата Калифорния о моей деятельности в защиту «соледадских братьев». У него находятся полицейские рапорты о тех митингах, на которых я выступала, кинокадры демонстраций, на которых я, как и другие, говорила о нашей поддержке «соледадских братьев». Обвинитель говорит, что меня не интересовала проблема тюремных реформ, однако в его распоряжении имеются полицейские рапорты о моей деятельности в этом направлении. Они составлялись специально для администрации соледадской тюрьмы… И они характеризуют мою политическую деятельность по освобождению Джорджа Джексона, Флита Драмго и Джона Клатчета. Однако, господа присяжные заседатели, обвинитель заявил вам, что вы не увидите этих доказательств, поскольку он не собирается представлять их. Ведь если бы он это сделал, то лишь продемонстрировал бы, как против безвинного человека можно сфабриковать обвинение в возмутительных преступлениях… Атторней ведет слабую игру. Он изобрел схему заговора, а сейчас пытается втиснуть в нее фигуру заговорщика. Налицо сцена преступления, план его совершения. И он ищет способы связать мое имя с ним. Но поскольку я не совершила никаких преступлений и вся моя деятельность носила открытый характер, обвинителю остается только одно: ему приходится фабриковать дело из косвенных доказательств. А дополнить их связующим звеном, которое превратило бы обычную деятельность в преступное поведение, он предлагает вам, господа присяжные…

Более двух часов продолжалось вступительное заявление Анджелы Дэвис. И завершила она его следующими словами:

— …Защита на этом заканчивает вступительное заявление, и мы призываем вас глубоко обдумать решение этого суда на всем его протяжении, когда вы терпеливо, порой до усталости и изнеможения будете выслушивать стороны в напряженном поединке и когда вы предадитесь спокойным размышлениям и займетесь обсуждением настоящего дела. Мы совершенно уверены в том, что ваш вердикт явится тем единственным решением, которого требуют представленные доказательства и человеческая совесть[325].

После ознакомления со вступительными заявлениями обвинения и защиты суд перешел к основной части судебного разбирательства — судебному следствию. Обвинитель начал представлять факты, восстанавливающие события 7 августа 1970 г., когда судья Г. Хейли и атторней Г. Томас были взяты в качестве заложников. А. Харрис пытался показать, что смерть первого и тяжелое ранение второго явились делом рук террористов, которые в упор расстреливали свои жертвы. Однако вопреки усилиям обвинителя объективные данные не подтвердили эту версию. Она была поколеблена показаниями самих свидетелей обвинения. Так, один из них, сержант караульной службы Джозеф Мэроди, участвовавший в перестрелке с террористами, рассказал о своих действиях в этот тяжелый момент и о существующей практике обращения с лицами, совершающими побег из-под стражи. Во время перекрестного допроса между ним и защитником произошел весьма показательный диалог.

Защитник Л. Брентон: Чтобы иметь уверенность в том, что я правильно понимаю значение этой практики, я хотел бы знать, сэр, означает ли она, что, если люди пытаются бежать и взяли заложников, а караульные в состоянии помешать бегству, они должны сделать это даже под угрозой гибели всех заложников?

Свидетель Д. Мэрфи: Да, сэр, это верно.

Защитник Л. Брентон: Это означает, что независимо от того, находятся ли в руках совершающих побег один судья или пять судей, одна женщина или пять женщин, один ребенок или пять детей, караульные должны любой ценой предотвратить побег. Не так ли?

Свидетель Д. Мэрфи: Да, это так.

Защитник Л. Брентон: Другими словами, важнее предотвратить побег, чем спасти человеческую жизнь. Верно?

Свидетель Д. Мэрфи: Да, сэр, правильно.

Далее свидетель рассказал, что караульным при обнаружении попытки к бегству вменено в обязанность открыть огонь вне зависимости от наличия заложников. В данном случае они так и поступили.

Экспертное исследование осколков разрывных пуль, которыми были поражены заложники, в силу технических причин не дало определенных результатов. Оно не позволило идентифицировать оружие, из которого были произведены роковые выстрелы. В результате обвинению не удалось доказать свою версию об умышленном убийстве заложников террористами. Не более обоснованной оказалась и версия защиты об их случайном поражении выстрелами служащих охраны. Если же принять во внимание известное следствие из принципа презумпции невиновности, в соответствии с которым всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого, то вывод из этого факта становится очевидным.

Не удалось доказать обвинителю и тезис о том, что акция Джонатана Джексона преследовала цель освободить «соледадских братьев». На судебном следствии более убедительной оказалась версия, согласно которой он и его товарищи в обмен на освобождение заложников хотели получить доступ к радиостанции, чтобы на весь мир заявить протест против глумления над политзаключенными тюрьмы Сан-Квентин[326].

Потерпев поражение в судебной дискуссии по вопросам, связанным с 1 восстановлением событий 7 августа 1970 г., обвинитель А. Харрис перешел к представлению доказательств непосредственного участия в них подсудимой А. Дэвис. Такими доказательствами обвинитель счел прежде всего установленный документально факт посещения Анджелой Дэвис Джорджа Джексона в тюрьме и ее письма к нему. Эти письма в материалах дела были зарегистрированы как вещественные доказательства № 120–126. В них, по мнению обвинителя, четко просматривался преступный замысел.

В силу интимного характера писем защита обратилась к судье с ходатайством об исключении их из числа доказательств по делу. Против этого решительно возражало обвинение. Началась острая и продолжительная дискуссия по вопросу о допустимости доказательств. Она вышла за пределы зала судебных заседаний и продолжалась в кабинете судьи. Сохранившиеся протоколы этих совещаний позволяют восстановить то, что осталось за кулисами процесса.

Итак, кабинет судьи Р. Эрнесона. Помимо него присутствуют обвинитель А. Харрис с помощниками и защитники подсудимой.

Защитник Л. Брентон: Адвокаты и их помощники, конечно же, должны сотрудничать с судом в решении вопросов о допустимости доказательств. Но в данном случае лично я просто не могу участвовать в этом. Ведь мы пытаемся совать нос в самые интимные, самые личностные дела человека… (покидает кабинет судьи).

Защитник Г. Мур: Такая судебная процедура непристойна.

Обвинитель А. Харрис: Весьма сожалею о том, что мистер Мур считает письмо непристойным.

Защитник Г. Мур: Непристойно, по-моему, не письмо, а вот хватать его грязными руками действительно непристойно.

Обвинитель А. Харрис: Вот абзац на странице восьмой, например. Мы считаем его очень важным для обоснования обвинения (зачитывает):

«Эпизод, застывший в моей памяти: я стою в застекленной каморке внизу, стою, жду, любящая, жаждущая, и меня охватывает холодная ярость — я слышу лязг цепей. Это ты спускаешься по лестнице, окруженный толпой тупых, но вооруженных роботов. Я, твоя жена, твой товарищ, которая должна любить тебя, бороться вместе с тобой, бороться за тебя. Я должна сорвать с тебя цепи. Я должна бороться против твоих врагов физически, но я беспомощна, бессильна. Я едва сдерживаю гнев. Я ничего не делаю. Я стою и наблюдаю, вынужденная встать в позу равнодушного зрителя, смотреть на всю сцену через стекло, как будто в какой-то лаборатории. Я вне себя от ярости, потому что они навязали мне все это; вне себя от ярости, потому что ничего не могу сделать. Я видела, как ты боролся с самим собой, укрощая себя на каждом шагу, медленном и трудном, не давая себя покорить ни цепям, ни свиньям; всякий раз, как ты делал шаг вперед, тебя качало из стороны в сторону. Когда теперь я переживаю это вновь, у меня учащенно бьется сердце, мне тяжело дышать; и я вижу, как срываю эту стальную дверь, пробиваясь к тебе, взламываю дверь твоей камеры и освобождаю тебя…»[327].

Этот фрагмент письма А. Дэвис обвинение считало неоспоримым доказательством ее виновности.

Обвинитель А. Харрис (продолжает): Мы считаем, что здесь подсудимая признает наличие преступного намерения освободить Джорджа Джексона насильственными средствами. Ясно, что это имеет прямое отношение к делу. Поэтому обвинение полагает: письма должны быть рассмотрены на судебном следствии в качестве вещественных доказательств.

Защитник Г. Мур: Это омерзительно.

Обвинитель А. Харрис: Благодарю Вас, мистер Мур. Я высоко ценю Вашу позицию, но…

Защитник Г. Мур: Ваша точка зрения омерзительна. Это бесчеловечно.

Обвинитель А. Харрис: Я признателен за эти замечания. Я рад, что они внесены в протокол.

Защитник Г. Мур: Совершенно ясно, что это письмо является реакцией на затруднительное положение, в котором находилась подсудимая. Она в тюрьме. Она видит человека, которым восхищается и которого глубоко любит. Она описывает состояние своей беспомощности. Она не может ничего сделать. Она зритель. Она говорит о своем долге. Она размышляет… Ваша честь, Вас просят представить присяжным это письмо как свидетельство того, в каком душевном состоянии она находилась через год после интересующих суд событий[328]. Я просто не могу себе представить, что Вы станете участвовать в столь безобразном деле.

Судья Р. Эрнесон принял паллиативное решение: он поручил А. Харрису сделать в письмах множество купюр. Обвинитель с готовностью согласился. В результате в суде были оглашены отдельные фрагменты писем, смысл которых вне общего их контекста оказался безвозвратно утраченным.

Не принесло какой-либо ощутимой пользы обвинению и заключение эксперта Спиро Вейсона. Он проводил дактилоскопическую экспертизу и не обнаружил отпечатков пальцев Анджелы Дэвис ни на автофургоне, ни на оружии, ни на ящике с боеприпасами, ни на спортивной сумке, которые использовали Джонатан Джексон и его сообщники во время событий 7 августа 1970 г. Единственным исключением были книги, изъятые на квартире Джонатана Джексона во время обыска и принадлежащие Анджеле Дэвис. Но она и не скрывала, что знакома с ним по совместной деятельности в Комитете защиты «соледадских братьев».

И, наконец, суд перешел к исследованию вопросов о принадлежности оружия. С какой целью подсудимая хранила несколько единиц огнестрельного оружия? Как оно оказалось в руках Джонатана Джексона? От ответа на эти вопросы в значительной степени зависели и перспективы обвинения, и судьба Анджелы Дэвис.

На процессе дали показания 12 свидетелей защиты.

Свидетельница Сюзан Кастро, бывший член Комитета защиты «соледадских братьев», сообщила суду, что активисты этой общественной организации постоянно испытывали угрозу нападения со стороны расистских элементов. С целью отражения возможного нападения и охраны документов Комитета, в том числе картотеки лиц, сделавших добровольные взносы в фонд защиты, было принято решение о приобретении оружия. Оно было зарегистрировано на имя Анджелы Дэвис.

Свидетельница Валери Митчелл также была членом Комитета защиты «соледадских братьев», она предоставляла в распоряжение этой организации свой жилой дом. На суде Митчелл показала, что оружие хранилось в кладовой. Анджела Дэвис никогда им не пользовалась, при переезде на другую квартиру она даже не взяла его с собой. В доме бывал Джонатан Джексон, активно сотрудничавший с Комитетом защиты «соледадских братьев». Однажды после его посещения оружие исчезло.

Свидетеля Флита Драмго, одного из «соледадских братьев», доставили в суд прямо из тюремной камеры. Руки у него были прикованы к опоясывающей его толстой металлической цепи. Он заявил, что никогда не слышал о существовании какого-либо заговора с целью освобождения «соледадских братьев». Все попытки обвинителя заставить свидетеля «вспомнить» содержание разговоров с Джорджем Джексоном на эту тему ни к чему не привели.

Зато в письменных показаниях двух других свидетелей из числа заключенных содержались такие факты, которые ставили под сомнение добросовестность обвинения. Защита представила протокол заявления заключенного тюрьмы Сан-Квентин Рэйчелла Маджи от 29 августа 1970 г. В этом документе заключенный сообщил судье Макгвайру, что администрация тюрьмы пытается заставить его оговорить А. Дэвис, связать ее имя с событиями 7 августа 1970 г. «Мне угрожают потому, что я не хочу клеветать на мисс Дэвис, — зафиксировал протокол слова Р. Маджи. — Что бы ни сделали со мной лично, я не стану лгать о ней…»[329].

В распоряжении защиты оказался аффидевит и другого заключенного тюрьмы Сан-Квентин — Лео Роубле, который сообщил, что в августе 1970 года обвинитель по делу Р. Маджи уговаривал его поговорить с последним «как заключенный с заключенным». При этом он предлагал «убедить его в том, что с него не только снимут обвинение по делу о захвате и убийстве заложников, но и обеспечат лучшие условия в тюрьме, если он даст показания против А. Дэвис»[330].

Обвинение разваливалось на глазах присяжных и публики. В этих условиях подсудимая даже не сочла нужным давать показания: по существу нечего было опровергать.

1 июня 1972 г. начались судебные прения сторон. С защитительной речью выступил адвокат Лео Брентон:

— Я выступаю сегодня перед вами в один из важнейших дней моей жизни. Я обращаюсь к вам как слуга правосудия, как представитель благороднейшей из профессий. Но что еще важнее, я обращаюсь к вам как чернокожий, чтобы защитить мою чернокожую сестру Анджелу. Вы должны понять, что в истории нашей страны вызвало появление такой женщины; вы должны понять, что значит быть чернокожим… Однако это не все: Анджела Дэвис не только негритянка, она еще и коммунист. Мне, конечно, не нужно напоминать вам, что пережила наша страна со времен второй мировой войны… Коммунистов предавали суду за то, что они защищали свои права, которыми они пользовались в соответствии с Первой поправкой к Конституции… Анджелу Дэвис уволили с работы в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса за то, что она состояла членом Коммунистической партии… Что бы ни говорили здесь о подсудимой, в одном, я думаю, мы все можем согласиться: эта женщина, преподаватель колледжа, весьма не глупа… Считаете ли вы возможным, чтобы такая женщина пошла покупать оружие с целью размозжить голову судье и при этом указала бы свою фамилию, место жительства и оставила автограф?.. Теперь о ее письмах. Они должны быть избавлены от осквернения. Присяжные должны понять любовь Анджелы к Джорджу, понять всю красоту этого чувства, высокую природу этой страсти. Больше всего в этом деле огорчает то, что обвинитель осмелился выхватить из писем отдельные строчки, фразы, слова, выражающие любовь и привязанность одного человека к другому и истолковать их как нечто криминальное… Непристойно вторгаться в чисто личные, интимные чувства человека, как это позволил себе мистер Харрис… Жизнь моего народа, дамы и господа, была и остается трагедией, жизнью угнетенных, ненавидимых и терпящих несправедливость. За последние два года жизнь Анджелы Дэвис была полна гонений и страданий. Ее дело — позорное пятно в истории правосудия Соединенных Штатов Америки. Но его последняя страница еще не написана. Мы надеемся, что когда Вы, двенадцать мужчин и женщин, испытанных и честных, напишете эту последнюю страницу, то сможете с гордостью объявить нам единственное решение, которое отвечает требованиям справедливости в деле Анджелы Дэвис, — вердикт о невиновности.

Слово предоставляется обвинителю Альберту Харрису — Мистер Брентон много говорил о несправедливостях, от которых страдают чернокожие в Соединенных Штатах. Нет сомнения, что мистер Брентон был искренен, и что его слова полны смысла. Но дело, возбужденное против Анджелы Дэвис, связано с особым рядом фактов, которые явно и неотвратимо свидетельствуют о виновности подсудимой… Я позволю себе высказать предположение, что свидетели защиты говорили неправду. Они были хорошо знакомы друг с другом, связаны с печатным органом коммунистов «Peoples World», участвовали в деятельности Комитета защиты «соледадских братьев». Сюзан Кастро, например, была координатором Комитета… Что бы вы ни сделали, какой бы вердикт вы не вынесли, ничто не воскресит судью Хейли, не вернет ему его кресла, мантии. Да и раненый атторней Томас не расстанется со своим инвалидным креслом — каталкой. Но вы можете сделать одно — позаботиться о том, чтобы по этому делу свершилось правосудие. Я хочу, чтобы вы беспристрастно, без эмоций взглянули на представленные обвинением доказательства. Проанализируйте их… Эти доказательства могут привести лишь к единственному выводу: подсудимая виновна по всем трем пунктам предъявленного ей обвинения.

Утром 2 июня 1972 г. двенадцать присяжных заседателей удалились для вынесения вердикта. Двое суток продолжалось совещание. Наконец, судья Р. Эрнесон объявил последнее судебное заседание по этому делу открытым.

Вердикт вынесен и старшина жюри М. Тимоти передает его текст судье. Тот быстро пробегает его глазами и вручает секретарю судебного заседания с просьбой огласить публично. В притихшем зале раздается:

— Слушалось уголовное дело № 52613, возбужденное против Анджелы Ивонны Дэвис атторнетурой штата Калифорния по обвинению в убийстве первой степени… Жюри присяжных заседателей признает подсудимую невиновной.

Эта же формула прозвучала и по другим пунктам обвинения — в похищении людей и преступном заговоре. Полная и безоговорочная победа!.. Вряд ли нужно описывать радость оправданной и восторг ее соратников по партии и борьбе за гражданские права. Анджела Дэвис с потрясающим темпераментом и литературным блеском сделала это сама в своей знаменитой «Автобиографии»[331].

— Благодарю господ присяжных за надлежащее выполнение своего гражданского долга, — судья Р. Эрнесон до конца сохранял полную невозмутимость. — Подсудимая оправдана. Мера пресечения в виде освобождения под залог отменяется. Суд окончен.