«Мы прожили не напрасно…» (Биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса)

К тому времени, когда Маркс сообщил Энгельсу о роспуске Союза коммунистов, тот уже два года жил в Манчестере. В середине ноября 1850 г. он принял трудное решение покинуть Лондон и тем самым отказаться от повседневного общения с Марксом. Что же побудило его сделать этот шаг?

Жизнь изгнанников

Его заставила пойти на это жестокая нужда, но не только его собственная, а и та, в которой находился его друг со своей семьей.

Весной 1850 г. в связи с задержкой квартирной платы Карл и Женни вместе с четырьмя детьми и Ленхен Демут были выселены из квартиры на Андерсон-стрит.

В городском районе Сохо, в узком переулке неподалеку от Сити, они нашли новую квартиру, состоявшую из двух комнат и кухни. Общая комната одновременно служила рабочим кабинетом Карлу Марксу. В расположенной за ней комнате ночью спала вся семья. Так как поначалу им не хватало мебели, все спали на полу. Ленхен ночевала на кухне. Санитарные условия были катастрофическими. От голодной смерти их спасала только скромная финансовая поддержка со стороны матери Женни.

Вскоре рухнули надежды на получение небольшого дохода от издания «Новой Рейнской газеты. Политико-экономического обозрения». В последующие годы ни один редактор, ни один издатель на континенте не решался публиковать статьи и другие работы, вышедшие из-под пера Маркса или Энгельса. Таким путем буржуазное общество мстило вождям пролетариата. Посредством жестокого экономического принуждения и голода оно пыталось теперь добиться того, чего не сумело достичь с помощью судебных процессов, провокаций и изгнаний.

Семья Маркса жила в такой же неописуемой материальной нужде, в какой существовали в то время миллионы пролетариев. В этом отношении Женни и Карл не составляли никакого исключения. Единственное, чем они отличались от миллионов своих товарищей по несчастью, было то, что они добровольно приняли на себя эти тяжелые лишения. Высокообразованные люди, происходившие из состоятельных семей, они отказались от беззаботной жизни ради своих революционных убеждений, чтобы сохранить верность своей общей жизненной цели. Они поступили так в соответствии с принципом, высказанным когда-то учеником выпускного класса Карлом Марксом в его сочинении: «Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что оно – жертва во имя всех…»[204]

Долги семьи Маркса росли: долги домохозяину, торговцам, а нередко и врачу. Повседневные лишения и густой лондонский туман вызывали частые заболевания у детей. Над семьей постоянно висела угроза лишиться крыши над головой.

И тогда Фридрих Энгельс принял трудное решение. Год, проведенный в Лондоне, убедил Энгельса, что остался лишь один путь к спасению: его возвращение к столь ненавистной коммерческой деятельности. Только в этом случае можно было бы спасти от голода Маркса и его семью и дать другу возможность продолжить его научную и политическую работу в интересах пролетариата. Без жалоб и позы Энгельс принес эту жертву. И так же естественно, с благодарностью и гордостью за друга принял Маркс это свидетельство его высокой самоотверженности.

Опять в фирме «Эрмен и Энгельс»

Таким образом, Энгельс вновь оказался служащим фирмы «Эрмен и Энгельс» в Манчестере, одним из совладельцев которой был его отец. Он уже работал здесь с 1842 по 1844 г. В ноябре 1850 г. Фридрих Энгельс приступил к исполнению обязанностей служащего и помощника Эрмена, управляющего делами фирмы. По десять и более часов в день он должен был проводить в конторе, окруженный пряжей и нитками, вести деловые книги, заниматься перепиской с зарубежными фирмами на английском, французском, немецком, а когда нужно было, и на итальянском или испанском языках, следить за биржевыми известиями.

В первое время Энгельс не получал твердого жалованья, а лишь деньги «на представительство и на жизнь»[205] от отца. Лишь постепенно он стал получать постоянный доход и мало-помалу во все возраставшей мере участвовать в прибылях фирмы. Но вместе с тем расширялся и круг его обязанностей. Он приобретал все большие полномочия и в конце концов после смерти отца в 1860 г. стал совладельцем фабрики. Теперь ему пришлось самому представлять фирму на бирже и взять на себя ряд других представительских функций. Так, Энгельс должен был, как он сам в сердцах выражался, жертвовать большей частью дня для «проклятой торговли»[206], вместо того чтобы посвятить дорогое время главным образом научным занятиям. Однако необходимость зарабатывать себе на жизнь, а кроме того, оказывать постоянную поддержку Марксу, о бедственном положении которого он был хорошо осведомлен, укрепляла Энгельса в однажды принятом решении тянуть лямку «собачьей коммерции»[207] до тех пор, пока этого требуют дружба и политическая необходимость.

Благодаря этой дружбе с 1851 г. поначалу спорадически, а в последующие годы регулярно из месяца в месяц, а подчас каждую неделю из Манчестера в Лондон поступали более или менее крупные денежные переводы. Их всегда ожидали с нетерпением, но они так никогда и не смогли – как ни ограничивала себя большая семья Маркса – полностью преодолеть ее нужду.

Им пришлось похоронить троих детей

Самыми тяжелыми были первые годы пребывания в Лондоне. 19 ноября 1850 г. умер годовалый Генрих Гвидо, став первой жертвой этой нужды. «Как велика была моя скорбь! – писала Женни Маркс. – Это был первый ребенок, которого я потеряла. Увы, я тогда не подозревала, что мне предстоят еще такие страдания, перед которыми все остальное покажется ничтожным!»[208].

И действительно, не прошло и полутора лет, как 14 апреля 1852 г. за сыном последовала родившаяся 28 марта 1851 г. маленькая Франциска. Женни пришлось после родов отдать девочку кормилице, потому что было невозможно оставить малышку в тесной, сырой квартире. «Три дня боролось бедное дитя со смертью, она так сильно страдала. Ее крохотное бездыханное тельце покоилось в маленькой задней комнатке. Мы все перешли в переднюю комнату и, когда наступила ночь, легли на полу… Смерть дорогой девочки совпала с периодом самой горькой нужды в нашей жизни, – с болью вспоминала Женни. – Наши немецкие друзья именно в этот момент не были в состоянии нам помочь… Тогда я в смятении отправилась к одному французскому эмигранту, который жил неподалеку и посещал нас. Я просила его помочь нам в ужасной нужде. Он тотчас же дал мне с самым дружеским участием два фунта стерлингов. Из этих денег было уплачено за маленький гроб, в котором, наконец, теперь покоилось с миром мое бедное дитя. Когда девочка появилась на свет, у нее не было колыбели, ей было долго отказано даже в последней маленькой обители»[209].

Семье Маркса пришлось претерпеть все ужасы эмигрантского существования. Немногие ценности, даже одежда, обувь и белье отправлялись в ломбард. Марксу снова и снова приходилось откладывать свою научную работу, чтобы просить многочисленных кредиторов о деньгах. «Моя жена больна, Женничка больна, у Ленхен что-то вроде нервной лихорадки, – писал он, например, 8 сентября 1852 г. в состоянии, близком к отчаянию, Энгельсу. – Врача я не мог и не могу позвать, так как у меня нет денег на лекарства. В течение 8 – 10 дней моя семья питалась хлебом и картофелем, а сегодня еще сомнительно, смогу ли я достать и это. Разумеется… эта диета не была полезна… Поэтому я отсрочил на начало сентября уплату всем кредиторам, которым, как ты знаешь, все время выплачивались лишь небольшие части долга. Теперь меня атакуют со всех сторон»[210].

Тяжелейшим ударом для Женни и Карла была смерть их сына Эдгара, их Муша, как они его прозвали. Эдгар заболел три года спустя после смерти маленькой Франциски, предположительно туберкулезом. Маркс целыми днями не отходил от кровати любимого сына, которому в то время было восемь лет. Но все заботы родителей были напрасны. «Бедного Муша нет больше на свете. Он уснул (в буквальном смысле слова) у меня на руках сегодня между 5 и 6 часами. Я никогда не забуду, как твоя дружба облегчила нам это ужасное время. Как велика моя скорбь о ребенке, ты понимаешь»[211], – писал выбившийся из сил Маркс 6 апреля 1855 г. Энгельсу.

Несколькими днями позже он сообщал другу: «Дом, разумеется, совершенно опустел и осиротел со смертью дорогого мальчика, который оживлял его, был его душой. Невозможно выразить, как нам не хватает этого ребенка. Я перенес уже много несчастий, но только теперь я знаю, чтó такое настоящее горе»[212].

Маркс был подавлен. В таком же состоянии находилась и Женни. Чтобы легче было пережить первые прошедшие после похорон дни, они ненадолго отправились в Манчестер к самому верному другу семьи – к Фридриху Энгельсу.

Несмотря ни на что, он был счастливым отцом семейства

Как ни страдал Маркс от длившейся десятилетиями нужды своей семьи, он был убежден – и это убеждение целиком разделяли с ним Женни и их подраставшие дочери, – что не следует щадить себя в борьбе за освобождение рабочего класса. Политика и революционная работа никогда не кончались для Маркса у порога его дома, они составляли неотъемлемую часть его жизни, где бы она ни проходила. Этим объясняется то, что, несмотря на длившуюся десятилетиями материальную нужду, Маркс на протяжении всей своей жизни оставался счастливым супругом и отцом семейства. Этим объясняется и то, почему ему вместе с Женни удалось радовать своих дочерей, воспитать из них высокообразованных людей, ставших подлинными борцами в рядах международного рабочего движения.

К двум дочерям, Женни и Лауре, 16 января 1855 г. прибавилась еще одна – Элеонора, ставшая общей любимицей семьи. Несмотря на всю свою загруженность работой, Маркс часто находил время, чтобы поиграть с детьми, побродить с ними, рассказать им сказку или эпизоды из истории, почитать отрывки из «Песни о Нибелунгах», «Одиссеи» Гомера или бессмертного «Дон Кихота». Беседуя об этих и других книгах, он незаметно учил их любить добро и правду, ненавидеть ложь и бесчеловечность, самостоятельно думать и действовать.

Дети в шутку прозвали отца за смуглый цвет лица и черные волосы Мавром. Эту кличку с середины 50-х годов все чаще стали употреблять Энгельс и другие друзья семьи. Вообще в семье Маркса очень любили давать прозвища. Мать охотно называли Мэмэ, а Ленхен Демут – Ним. Между собой дочери называли друг друга весьма поэтическими именами: старшую Женни в течение многих лет звали Кви-Кви император Китая, Лаура среди других прозвищ носила кличку Какаду, Элеонора – Тусси, Кво-Кво китайский принц и Карлик Альберих. Даже во времена самой горькой нужды Карл и Женни не отказывали детям в удовольствии держать домашних животных – птиц, ежа, кошек и даже собаку.

Несмотря на тяжелое материальное положение, родители заботились о том, чтобы дать детям хорошее общее образование. До настоящего времени мы не знаем точно, какие школы посещали дочери Маркса. Все они постоянно пополняли приобретенные дома или в школе знания в области литературы и иностранных языков, естественных и общественных наук, занимались физическими упражнениями, рисованием, музыкой и пением. Их основательные знания и владение иностранными языками позволяли им на протяжении многих лет помогать отцу в его научной работе и брать на себя ведение части его чрезвычайно обширной переписки. Благодаря такой подготовке они могли в дальнейшем сами зарабатывать себе на жизнь в качестве школьных или домашних учительниц, а также служить рабочему движению как переводчики и публицисты.

Карл и Женни воспитывали детей прежде всего своим личным примером. Они уделяли им много времени, терпеливо отвечали на их вопросы, учили их сознательно относиться к своим обязанностям и уже в детские годы шаг за шагом вовлекали их в работу, которую мы сегодня называем общественной или политической. Тем самым они укрепляли у подраставших девочек чувство ответственности и сознательность.

Друзья и товарищи всегда были желанными гостями в доме Маркса. Наиболее частым гостем был у них в те годы Вильгельм Либкнехт. Он жил на одной из соседних улиц. Нередко, когда у него не оставалось ни гроша, он находил у Маркса горячую еду. А порой и он оказывал им помощь, какую мог, когда у них не было денег на хлеб и молоко для детей.

Самым близким и верным другом семьи был и остался Фридрих Энгельс. Фактически он являлся ее членом, как Ленхен Демут. Дочери Маркса любили его как второго отца, и он всегда находил повод сделать для них что-нибудь приятное.

Как и подобает уроженцам Рейнской области, Маркс и Энгельс обладали большим чувством юмора. Несмотря ни на какую нужду, их оптимизм и любовь к жизни всегда торжествовали: «Против издевательской усмешки нужды есть только одно средство: смех!.. Никогда мы не смеялись так много, как в те времена, когда нам приходилось особенно туго»[213], – вспоминал Вильгельм Либкнехт о тех годах, проведенных в Лондоне.

«Моя любовь к тебе… предстает… в виде великана…»

Любовь Карла и Женни к своим детям, а позже к внукам вновь и вновь оживляла их любовь друг к другу, помогала сохранять им юношескую свежесть этой любви. Карл и Женни Маркс были счастливой супружеской парой. Их любовь выдержала такие невзгоды и кризисы, о которые разбились чувства очень многих людей. Будучи помолвленными, они были вынуждены в течение семи лет ждать друг друга, чтобы затем счастливо прожить вместе на родине лишь краткие четыре месяца, а потом на протяжении всей дальнейшей жизни питаться горьким хлебом изгнания, а зачастую действительно только им одним!

Маркс не принадлежал к числу людей, охотно распространяющихся о своих чувствах, и так как большая часть писем, которыми он обменивался с Женни, до нас не сохранилась, осталось совсем немного письменных свидетельств его неизменного внимания и уважения, самоотречения и любви к жене. Однако до нас дошло одно письмо, превосходно характеризующее его отношение к Женни. Во время поездки Женни в Трир в 1856 г. тридцативосьмилетний Маркс писал ей: «Моя любовь к тебе, стоит тебе оказаться вдали от меня, предстает такой, какова она на самом деле – в виде великана; в ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова, ибо испытываю огромную страсть…

Бесспорно, на свете много женщин, и некоторые из них прекрасны. Но где мне найти еще лицо, каждая черта, даже каждая морщинка которого пробуждали бы во мне самые сильные и прекрасные воспоминания моей жизни? Даже мои бесконечные страдания, мою невозместимую утрату читаю я на твоем милом лице, и я преодолеваю это страдание, когда осыпаю поцелуями твое дорогое лицо»[214].

Маркс очень гордился своей женой, ее политической рассудительностью, ее тактом, ее абсолютной верностью и, наконец, самоотверженностью, с которой она, урожденная баронесса, предалась борьбе за освобождение эксплуатируемых и угнетенных. Он едва ли опубликовал хоть одну рукопись, которую предварительно не прочитала Женни, а многие из его произведений, прежде чем они попадали к печатникам или издателям, переписывались набело ее четким почерком. Без Женни нельзя представить себе дело жизни Маркса, точно так же как без самоотверженной дружбы Фридриха Энгельса он никогда не смог бы создать все то, что оставил человечеству.