«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Глава 10. Год 1917: Главное — успеть ограбить 2

Наконец-то после долгих размышлений 12 февраля 1917 г. Токио согласился выделить боевые корабли для транспортировки очередной партии российского золота. Скорее всего, благополучное завершение перехода отряда Такэситы успокоило японцев. Конечно, делали они это далеко не бескорыстно:

Итак, японцам вновь понадобилось золото. К тому времени в Токио уже усиленно готовились к непредвиденному развитию событий в России, рассматривая сложившуюся ситуацию как прекрасную возможность для реализации своих захватнических планов в отношении российских территорий Дальнего Востока и Сибири. Возможно, именно по этой причине указали на невозможность отправки крейсеров во Владивосток в более поздние сроки.

^{Письмо «Доминион экспресс компани» в Банк Англии об организации перевозки золота из Владивостока в Канаду. 1 февраля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Что касается англичан, то те прямо говорили, что «кажется весьма маловероятным» увеличить поставки в Россию, «какие бы усилия ни были приложены». Однако предлагали немедленную доставку кранов и другого погрузочного оборудования для порта Архангельск! При этом подчеркивалось, что главное — обеспечить вывоз в 1917 г. «по крайней мере 500 тыс. т зерна»[869]. Ибо в результате неурожая в США и Канаде правительствам западных союзников приходилось направлять пароходы за зерном в Австралию и Индию, отвлекая их от военных перевозок. В случае же отказа от поставок англичане угрожали сократить объем перевозок военных грузов в Архангельск летом 1917 г. на 1 млн т, т. е. на треть[870].

^{Письмо посольства Японии в Банк Англии об условиях и порядке организации морской перевозки золота из Владивостока. Февраль 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Для меня очевидно — уже тогда готовилась интервенция западных держав на российском Севере. И главный объект был определен — Архангельск.

А в Банке Англии упорно продолжали пытаться выяснить каналы утечки информации о подготовке транспортировки новых партий золота из России. Масла в огонь подливала и российская разведка, которая получала по своим каналам данные насчет осведомленности противника обо всех операциях по отправке ценностей, какими бы секретными они ни объявлялись на бумаге.

Но время шло, а ответа и на этот демарш банкиров не было. Тогда в Банке Англии решились на крайний шаг и предъявили Казначейству буквально ультиматум. «Поскольку мы так и не получили ответа на письмо банка… управляющие снимают с себя ответственность за любые трудности, которые могут возникнуть в случае, если не удастся организовать отгрузку золота из Владивостока», — именно так сформулирована позиция руководства Банка Англии[871].

На сей раз в британском Министерстве финансов решили не отмалчиваться и все же ответить своим неугомонным партнерам из Банка Англии. Роберт Чэлмерс, согласившись с необходимостью придерживаться строжайших мер безопасности, все же указал, что «если какая-то информация по вопросам перевозки последней партии российского золота им и поступала, то только из Банка Англии»[872].

Однако даже в столь влиятельной структуре не решились далее игнорировать тревоги банкиров по поводу не совсем четкой работы дипломатических представительств и запросили разъяснений со стороны британского посла в Токио К. Грина. И тут выяснились интересные детали.

«Моя секретная телеграмма, — указал дипломат в своей депеше, — была отправлена генерал-губернатору Канады в ответ на запрос Адмиралтейства о том, что командование ВМС Эскуаймолта должно быть проинформировано о передвижениях крейсеров, договоренностях о месте стоянки кораблей, секретных радиосигналах и так далее. Соблюдая секретность, я, как и раньше, проинструктировал правительство страны пребывания. В газетах не появилось никакой информации, и, насколько я знаю, общественность не осведомлена о прибытии кораблей. Так как, по-видимому, Казначейство считает, что необходимо более ответственно подходить к вопросам секретности, жду от вас точных распоряжений, следует ли мне телеграфировать генерал-губернатору, и если не следует, то каким образом я должен дать ответ морскому ведомству на их запрос об информации. С подобными запросами на текущий момент пришло 15 телеграмм»[873].

^{Письмо Казначейства в Банк Англии об озабоченности российских представителей необходимостью обеспечить особую секретность поставки золота. 10 февраля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

На мой взгляд, данный документ, с одной стороны, дает полное представление о том, какой ажиотаж царил в штабе командования ВМС Канады, а с другой — наглядно демонстрирует степень несогласованности и недоверия, которые имели место между британским Адмиралтейством и структурами доминиона. А ведь Оттава официально участвовала в войне на стороне метрополии. Но нельзя не согласиться, что 15 запросов — это уже на грани истерики.

Сложившаяся ситуация настолько встревожила лорда Канлиффа, что он нашел нужным 28 февраля 1917 г. лично встретиться с министром иностранных дел Бальфуром, от которого потребовал немедленно обратиться к японцам с просьбой о выделении кораблей[874]. Однако в Форин-офисе, выслушав взволнованного управляющего Банком Англии, поступили по-своему и направили соответствующее указание британскому послу в Токио, что, по мнению банкиров, только вело к дальнейшему затягиванию решения проблемы[875].

В результате лишь 2 марта 1917 г. такое обращение последовало. И в этот же день Кэнго Мори отправил из Лондона следующую телеграмму: «2244 ящика с золотыми слитками, средний вес одного ящика — 72 кг. Все золото должно быть доставлено 3 марта»[876].

Японцы могли потирать руки в ожидании русского золота. Но в Лондоне очень хотели заменить поставку российского золота на драгоценный металл из Индии на 4,3 млн ф. ст.[877] Однако, как мы увидим, японскую сторону такой вариант совершенно не устраивал, и Банку Англии пришлось от него отказаться.

В это время в свои столицы начали возвращаться из Петрограда участники союзной конференции, завершившей свою работу без видимых результатов 21 февраля 1917 г. Французские военные, побывавшие на фронте, были приятно удивлены состоянием русской армии: «Дух войск показался мне превосходным; люди сильны, хорошо тренированы, полны мужества, с прекрасными светлыми и кроткими глазами…»[878]

^{Письмо Казначейства в Банк Англии об оплате доставки золота японскими кораблями. 21 февраля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

^{Письмо посольства Японии в Банк Англии о невозможности переноса сроков выхода в море кораблей с золотом. 28 февраля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Однако среди британских банкиров преобладали далеко не столь радужные настроения. В Банке Англии решили действовать самостоятельно, договариваясь с морским ведомством о направлении кораблей во Владивосток. Флотские откликнулись весьма оперативно, и вскоре на стол управляющего Банком Англии легла телеграмма из Токио:

Похоже, в Министерстве финансов Японии были заинтересованы в участии в поставке русского золота куда больше, чем в МИД. Обращает на себя внимание тот факт, что англичане, торопясь ввиду складывающейся в России обстановки, не стали возражать против передачи золота на временное хранение Монетному двору в Осаке. Они просили прежде всего о доставке золота в Японию, а уж затем предполагалось отправить его в Канаду. Японии же вновь предоставлялась возможность приобрести золота на 4 млн ф. ст. Как весьма точно сформулировал позицию Японии в феврале 1917 г. российский посол в Токио В. Н. Крупенский[881], глубоко вовлеченный в переговоры по финансовым вопросам, движимое желанием «использовать наши затруднения» японское правительство «было убеждено, что русское правительство вынуждено будет принять его условия»[882].

^{Письмо посольства Японии в Банк Англии о кораблях, задействованных в операции с русским золотом. 5 марта 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

На сей раз все вопросы между Лондоном и Токио согласовывались без малейшей заминки: и англичане, и японцы боялись не успеть наложить руки на золото, поскольку обстановка в России становилась крайне неопределенной. 8 марта английский посол в Японии Уильям Грин срочным письмом с грифом «секретно» уведомил министра иностранных дел Итиро Мотоно, что получил от своего правительства полномочия разрешить перевозку золота из Владивостока в Майдзуру, его выгрузку там и передачу на временное хранение японской стороне.

^{Письмо Форин-офиса управляющему Банком Англии Уолтеру Канлиффу о взаимодействии с японской стороной через британского посла Уильяма Грина. Март 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

^{Письмо Казначейства в Банк Англии о проверке русского золота пробирной палатой США. 14 марта 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Пока же англичанам предстояло разобраться с предыдущей поставкой русского золота, которого было так много, что только на его проверку ушло бы не менее двух месяцев. К тому же в Банке Англии сетовали, что так и не смогли получить никакой информации, состоит ли данная партия «из золотых слитков, английских соверенов или монет иностранных государств», и это крайне затрудняло ведение учета[883].

Чиновники британского Казначейства настолько горели желанием поскорее заполучить в свое распоряжение золото из России, что предложили Банку Англии не проверять груз в Оттаве, а сразу отправить ящики в Нью-Йорк фирме «Дж. П. Морган и К°» и получить отчет Пробирной палаты США о количестве принятого чистого золота[884].

Но подобная поспешность насторожила консервативных банкиров: они заподозрили Казначейство в нечестной игре. И выдвинули другой вариант: а не позаимствовать ли золото у правительства доминиона, чтобы сразу пустить его в оборот? А в дальнейшем компенсировать Канаде золотишко из российской партии после окончания процесса верификации[885].

Однако теперь торопливость банкиров вызвала, в свою очередь, подозрения в Казначействе. В принципе его чиновники были не против попросить канадцев поделиться, но все же сочли за лучшее пока не делать этого, а выждать, пока это действительно не будет необходимо.

Казалось бы, нам какое дело сегодня до британских свар столетней давности? Ну поскандалили, ну подергали каждый на себя золотое одеяло. И что из того? А дело в том, что в Канаду груз сопровождали представители Министерства финансов России. Процедура проверки предыдущих партий затягивалась, как правило, на пару месяцев. Если что, то они могут и шум поднять. А так, пока золото не проверено, оно считается в пути. Подобное положение «повлечет требование дальнейших досрочных поставок. Однако управляющие [Банком Англии] не имеют представления, будут ли они настолько быстрыми, чтобы удовлетворить неотложные нужды правительства е. в.». Естественно, «в этих условиях и без учета прочих обстоятельств предложение отправить закрытые ящики в Нью-Йорк не представляется разумным»[886], — писал Дж. Г. Нэйрн. Итак, пока золото не оприходовано, можно вымогать у России еще. Барк точно не подведет — с готовностью согласится. А вот успеют ли вывезти из России? Вопрос. Если же изменить процедуру, то русские контролеры поднимут тревогу, пойдут круги по воде, а в Петрограде в этой ситуации могут насторожиться. И без того много недовольных отправкой золота, а тут такой случай, явно в их пользу. Совладает ли тогда Барк? Так что лучше оставить пока все, как есть. Тем более что очередная партия уже на подходе, нельзя допустить, чтобы ее притормозили. Уж больно обстановка в России неспокойная.

8 марта 1917 г. «Касима» и «Катори» вышли в море, на сей раз из Курэ[887]. Теперь японцы установили очень жесткий график. Прибытие во Владивосток — 12 марта. Выход из Владивостока — 16 марта. Прибытие в порт Майдзуру — 18 марта. При этом российской стороне было особо указано, что «выход их кораблей не может быть отложен»[888].

Нервозности западным партнерам добавляло то обстоятельство, что на российских железных дорогах резко ухудшилась ситуация с подвижным составом: в пути застряло свыше 57 тыс. вагонов. Сильнейшие морозы, опускавшиеся ниже 40 градусов, в короткие сроки повредили топливные системы более чем у 1200 паровозов. Их срочный ремонт оказался невозможен из-за отсутствия запасных частей — забастовки парализовали заводы. К этой беде добавились обильные снегопады. Стала остро ощущаться нехватка угля. В страшную зиму 1916–1917 гг. приходилось идти даже на реквизицию угля прямо из проходящих составов[889]. Все это вселяло в лондонских банкиров сомнения, что эшелоны с золотом смогут своевременно прибыть во Владивосток. А из Токио торопили. Возможно, японцы знали больше, чем англичане. И в принципе, исходя из своих интересов, были правы: трон зашатался.

12 марта 1917 г. линкоры «Касима» и «Катори» прибыли во Владивосток. Однако здесь возникли значительные затруднения, поскольку стороны по-разному толковали пункт назначения груза. Как выяснилось, российская сторона требовала везти золото в Канаду. Японцы же видели свой маршрут только до собственных берегов, а дальше вопрос принадлежности всего этого богатства мало беспокоил японских морских офицеров, командовавших линкорами и больше смысливших в навигации и управлении огнем главных калибров, чем в тонкостях международной политики. В Токио и Лондоне долго не могли понять, в чем дело.

«Я был удивлен получением телеграммы от моего правительства о том, что по прибытии наших кораблей во Владивосток выяснилось, что, хотя груз и русские представители, ответственные за него, прибыли, эти господа отказались передать его нашему флоту, — писал в недоумении Кэнго Мори лорду Канлиффу. — Оправданием их отказа стало то, что, в соответствии с полученными ими инструкциями, груз должен быть отправлен в Канаду, а не в Японию… По-видимому, со стороны российских представителей во Владивостоке существует недопонимание как относительно конечного пункта назначения золота, о котором идет речь, так и в отношении того, что золото перевозится в Японию для временного хранения»[890].

Озабоченный непредвиденной задержкой, Канлифф незамедлительно обратился с совершенно секретным посланием к министру иностранных дел империи. «Золото… прибыло во Владивосток, — писал лорд Бальфур, — но российская сторона отказывается погрузить его на японские корабли, мотивируя это решение тем, что золото будет транспортировано в Японию, а не в Канаду. Это кажется мне лишь предлогом [выделено мною. — С. Т.], потому что прошлые партии сначала доставлялись в Японию, а оттуда отправлялись в Канаду. Вопрос состоит в том, что можно сделать, чтобы российское правительство дало распоряжение своим властям во Владивостоке без промедления погрузить золото на японские корабли. В противном случае есть вероятность, что они вернутся в Японию без золота»[891]. Конечно, это всего лишь страшилка: никто без золота возвращаться в Японию не собирался.

Паника, охватившая Лондон и Париж, вполне понятна. К тому моменту там уже знали о состоявшемся 2/15 марта 1917 г. отречении Николая II от престола в пользу младшего брата Михаила Александровича. Верный Лондону Барк утратил свое влияние. А как поведет себя в этой ситуации новое российское правительство, неясно.

Получив последние сведения из Петрограда, 16 марта 1917 г. Георг V записал в своем дневнике: «Я в отчаянии»[892]. Но так ли было на самом деле?

В тот же день, когда Канлифф в тревоге о судьбе золота на 20 млн ф. ст. молил Бальфура о помощи в ускорении отправки груза из Владивостока, а именно 19 марта 1917 г., король Георг V в Букингемском дворце написал Николаю II телеграмму следующего содержания: «События последней недели глубоко меня потрясли. Мысленно я постоянно с вами, и я навсегда останусь вашим истинным и преданным другом, каким всегда был прежде»[893].

Так ли крепки королевское слово и дружба — мы еще посмотрим. Но запомните эту короткую телеграмму, к ней я еще вернусь. Пока же ограничимся тем, что посол Великобритании в Петрограде получил задание срочно заняться вопросом золота.