«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Глава 1. В начале

То июньское утро 1914 г. было прекрасно. Небо голубое, безоблачное, как и состояние души Николая II. Событие, которого так долго ожидал император, наконец-то состоялось. Речь шла о визите в Санкт-Петербург внушительной британской, а точнее — теперь союзной, эскадры, что, естественно, случается не каждый день. Ведь не так давно, всего лишь пятьдесят лет назад, во время царствования его прадеда Николая I[77] и Крымской войны, британский флот под командованием адмирала Чарльза Непира[78] прибыл к российским берегам совсем с другими целями: захватить и сжечь столицу империи. Но теперь другие времена: бывшие противники стали добрыми друзьями. Добавляло императору оптимизма и то обстоятельство, что вскоре ожидался приход отряда кораблей Франции с самим президентом республики на борту! Разве же это не наглядное свидетельство того, что не по дням, а буквально по часам крепнет англо-франко-русский союз, когда такая мощь демонстрирует готовность трех держав к полномасштабному сотрудничеству в военном плане. И, конечно, одним из ярких примеров демонстрации показного единства служили визиты союзных эскадр в Кронштадт летом 1914 г.

Важно, чтобы население своими глазами убедилось: Россия не одна, у нее есть надежные товарищи по оружию. А что может быть нагляднее для обывателя, чем силуэты грозных броненосцев в море недалеко от столицы. Петербуржцы могли с набережных любоваться стоящими на якоре в кильватер за Николаевским мостом английскими крейсерами. К тому же и русская экономика росла как никогда стремительно. А наличие в подвалах Государственного банка крупнейших в мире золотых резервов, достигавших в 1914 г. 1 600 т, вселяло уверенность в непоколебимости рубля. Короче, ничто не предвещало беды.

…Мотор быстро домчал императора вместе с девочками в гавань. Княжны были веселы и слегка возбуждены, ведь предстояла встреча с милым юношей, почти их сверстником, прибывшим накануне в Санкт-Петербург в составе британской эскадры с союзническим визитом. К тому же, не будем забывать, у этого юноши имелось еще одно редкое достоинство: он был завидным женихом даже для девушек столь благородных кровей. И все это делало предстоящую встречу куда как более волнительной. Хотя, не будем уж столь циничны, за девичьим радостным возбуждением скрывалось гораздо больше любопытства, чем какого-то корыстного расчета.

И вот к причалу лихо подходит посыльное судно «Разведчик»[79], с которого сходит на берег юный и обворожительный молодой человек. И вы правильно угадали… это принц! Действительно — принц Джордж Баттенберг[80]. Человек, несмотря на свой юный возраст, преисполненный многих похвальных качеств: обладатель разносторонних талантов, позволяющих надеяться, что в будущем он станет выдающимся математиком. Ну, а большие надежды как музыкант он подает уже сегодня. И пусть пока он всего лишь молодой офицер флота его величества короля Великобритании, недавно произведенный в лейтенанты, который служит на крейсере «Нью Зиланд»[81], но достоинств у него предостаточно.

Вся семья радушно расцеловалась с юношей, что, отметим, у англичан в общем-то не принято. Так кем же в действительности был юный гость императора, прибытие которого считалось настолько важным, что удостоилось отдельной записи в личном дневнике государя? «Georgie Battenberg прибыл с эскадрой из Кронштадта и остановился у нас»[82], — коротко пометил в своей рабочей тетради 10/23 июня 1914 г. Николай II. Пусть и принц, но разве этого достаточно, чтобы его лично встречала семья русского царя? Да еще предоставляла ночлег и сажала с собой за обеденный стол? Согласитесь, такие почести были ему явно не по рангу[83].

А пока мы пытаемся разобраться в причинах подобной царской благосклонности к юному британскому офицеру, события на пристани шли своим чередом. Княжны счастливо щебетали, приветствуя Джорджи. Тем более что он, тогда еще курсант военно-морского училища, уже гостил у царской семьи в Петергофе в 1909 г., и старшие девочки его прекрасно знали[84]. Со смехом вспоминали недавнее пребывание у них в гостях его младшего брата, тоже пошедшего по семейной стезе военно-морского кадета Луиса[85], ведь ни для кого не было секретом, что тот безудержно воспылал первой, почти детской любовью к Марии.

^{Джордж Баттенберг и царская семья в Петергофе. [Из открытых источников]}

Николай же с удовольствием вспоминал свою недавнюю встречу с его отцом, заметим, первым морским лордом Адмиралтейства адмиралом Баттенбергом[86], который как-то лично специально вышел в открытое море и сопровождал на крейсере «Инвинсибл»[87] царскую яхту «Штандарт» у берегов Альбиона.

Им было о чем побеседовать: ведь они женаты на родных сестрах, внучках королевы Виктории, Баттенберг на старшей — Виктории[88], а Николай II на младшей — императрице Александре Федоровне[89]. Средняя сестра, к тому моменту уже вдова, великая княгиня Елизавета Федоровна[90] была супругой московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича[91], сына Александра II. Итак, все встало на свои места. Джордж и Луис приходились племянниками Николаю II и Александре Федоровне, а значит, кузенами всем их детям. Полное имя Джорджа, как его все привыкли именовать для краткости, включало и Серж — в честь великого князя Сергея Александровича: George Louis Victor Henry Serge Battenberg. И ни одно из этих имен не случайно. Родство, согласитесь, по династическим понятиям, весьма близкое. Что касается происхождения, то тут все в порядке: мальчики по британским законам являлись прямыми потомками короля Георга III[92].

Сам адмирал Баттенберг приходился племянником императрице Марии Александровне[93] — супруге Александра II, а значит, помимо всего прочего, кузеном Сергею Александровичу.

Мать мальчиков Виктория Баттенберг была очень близка с великой британской королевой Викторией. Именно она с супругом присутствовала на коронации Николая II, о чем и представила той подробнейший отчет из Москвы 26 мая 1896 г. Это простое, наивное и искреннее письмо Виктории настолько тронуло меня, что я решил познакомить с ним и вас, мои дорогие читатели.

Мне это историческое свидетельство той эпохи представляется очень важным для понимания дальнейших действий Виктории в отношении царской семьи, о чем речь впереди.

Но оставим пока очаровательно красивую британскую эскадру жителям столицы и вернемся к делам политическим. Справедливости ради, надо отметить, что англичане уже тогда придерживались многовекторной политики. В тот же день, 23 июня 1914 г., «Вторая эскадра» в составе английских броненосцев подошла к германскому Килю для участия в Кильской регате. На борт британского флагмана «Кинг Георг V»[95] под звуки орудийного салюта с визитом вежливости поднялся сам император Вильгельм II[96], одетый в мундир британского адмирала. Командующий английской эскадрой адмирал Уоррендер[97] тепло приветствовал кайзера и сопровождал его во время осмотра корабля. При снятии с якоря для похода домой, хотя к тому моменту из Сараево уже пришло известие об убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда, английские крейсера подали сигнал: «Дружба навек!»[98]

Однако вернемся к российским берегам. Встречали английских моряков в Санкт-Петербурге широко: гуляли знатно. Особенно же запомнился британским морякам прием, устроенный в их честь на борту русского флагмана в Кронштадте. Как вспоминал один из лейтенантов, оставивший подробное описание этого пиршества, он «преисполнился ужаса от этого ужина»: «Взорам английских офицеров предстал роскошный стол, уставленный холодными закусками всех сортов: жареный гусь, дичь, лосось, форель, сервированные сложнейшими гарнирами, и целая батарея бутылок водки и шерри. Основательно поев и хорошо выпив, отяжелевшие англичане принялись благодарить за ужин. В ответ русские воскликнули: „Какой ужин! Это была только закуска, а ужинать мы начнем буквально через минуту!“ Союзников провели в следующую каюту, где их ждал стол из семи блюд с шампанским и водкой в неограниченном количестве. Из-за стола поднялись только утром»[99].

Русский морской министр адмирал И. К. Григорович[100] на яхте «Нева» даст прием в честь высших командиров британской эскадры. Звание лейтенанта — первое офицерское — не помешает присутствовать на нем принцу Джорджу Баттенбергу. Еще бы, обладание такой родословной и протекцией на высшем военно-морском уровне открывало перед ним многие двери, куда вход был недоступен многим офицерам, но не ему. Чего стоило только царское внимание!

Николай II тоже не остался в стороне: посетил британскую эскадру на рейде Кронштадта. Лично с домочадцами прибыл на флагманский крейсер «Лайон», где завтракал с британским командующим. Свои впечатления зафиксировал в дневнике, пометив 14/27 июня 1914 г.: «Сегодня Мари исполнилось 15 лет… При ливне уехали на пристань и сели на „Александрию“. При подходе к Кронштадту погода прояснилась. Английская эскадра на малом рейде встретила нас громом салюта[101]. Прошли на паровом катере вдоль линии судов и перешли на флагманский крейсер „Lion“. На нем подняли англ[ийский] адмиральский флаг при салюте. Осмотрел эту громадину в 28 000 тонн[102] и затем завтракал у адм[ирала] Beatty[103]. Англичане были радушны и любезны и показали мне все, что меня интересовало. Оттуда переехали на крейсер „New Zealand“, 19 000 тонн, на кот[ором] плавает Georgie B[attenberg]»[104].

А накануне Николай II принимал Джорджи у себя. «На пристани в гавани нас уже ждал государь со всеми княжнами, — вспоминал впоследствии командир посыльного судна „Разведчик“, — вся семья радушно расцеловалась со своим родственником, что у англичан не принято. Перед отъездом с пристани его величество, этот замечательно деликатный человек, как бы смущаясь, сказал мне: „Вы отвезете принца… — тут государь назвал его по уменьшительному, вероятно, имени, которое я не запомнил, — обратно, — это не будет поздно. Теперь белые ночи. Идти легко…“ А кругом, действительно, была красота — штилюющее море, почти дневной свет и над свинцовой водой тяжело сидевшие в дымке мглы очертания Кронштадта»[105].

Николай II и во все последующие дни проявлял к Джорджу Баттенбергу повышенное внимание: лично встречал, провожал, приглашал с собой на конные прогулки. Все отметили искру взаимного интереса, проскочившую между Джорджи и Татьяной Николаевной[106]. Благо прекрасные петербургские белые ночи очень располагали к такому семейному отдыху. Все было мило, по-родственному, безмятежно-счастливо, почти что идиллически… И судьба распорядится так, что Джорджи в 1916 г. действительно женится на русской. Но звать ее будут на английский манер Нада — Надежда Михайловна де Торби — вторая дочь великого князя Михаила Михайловича[107] и графини Софии Меренберг, его морганатической супруги, внучки Александра Сергеевича Пушкина! Уточним: Надежда Михайловна де Торби — правнучка Александра Сергеевича Пушкина и Николая I. Итак, леди Нада Маунтбеттен, маркиза Милфорд-Хейвен[108]. Событие это, несмотря на войну, было столь значимым, что популярнейшая британская газета «Дейли миррор» посвятила ему всю первую полосу, опубликовав снимки церемонии бракосочетания под заголовком «Королевская свадьба»[109]. Особый восторг лондонцев вызвал проезд кареты с молодоженами, которую, по старой флотской традиции, с шутками и песнями протащили на себе по улицам города матросы — сослуживцы жениха. Другая газета, также отведя для этого первую полосу, особо подчеркнула, что принц женится на русской[110]. Тогда это считалось едва ли не символом верности союзнику. Недаром в этом же издании одна из публикаций озаглавлена «Англо-русский союз». Это не о совместной борьбе с Германией, это о бракосочетании. Что ж, символично: когда Лондону особо припекает, он сразу вспоминает о России и вовсю рвется дружить, хотя бы внешне. Такой вот поворот истории. Так Джорджи навеки вошел в пушкиниану. Кто б знал, кто б знал… Но никто не ведает своей судьбы. Царствовало счастье и веселье.

А пока англичане круто ответили на русский вызов. На флагмане был сервирован стол на 2000 персон. Одного шампанского выпито 100 дюжин бутылок! Празднества и посещения кораблей продолжались. Взаимная любовь била через край. Следует признать, что союзником особенно приятно быть в мирное время, тем более за праздничным столом. Но те, кто платил за эти шикарные банкеты, были уверены, что придет день, когда союзники заплатят за этот кутеж с шампанским своей кровью.

28 июня пришло известие об убийстве в Сараево наследника австрийского престола. Оно особо никого не взволновало: о войне никто всерьез не думал, военная молодежь наслаждалась жизнью. А Николай II записал в дневнике в день теракта в Сараево 15/28 июня 1914 г.: «Дети с Georgie поехали к Ольге… Читал. В 7 1/4 поехал с Georgie в купальню, и отлично выкупались в море при 18°. К обеду приехала Ольга. В 9 1/2 мы все отвезли его на пристань и простились»[111].

^{Джордж Баттенберг и Нада Торнби. [Из открытых источников]}

«Непричастность сербского правительства к сараевскому преступлению была для нас настолько очевидна, что мы еще не теряли надежды, что австро-венгерскому правительству придется, волей или неволей, отказаться от обвинения сербских правительственных властей в соучастии в преступлении фанатизированного подростка, преступления, из которого Сербия не могла извлечь ни малейшей для себя пользы»[112], — напишет потом в своих мемуарах бывший министр иностранных дел С. Д. Сазонов[113].

Ну уж если это событие не сильно обеспокоило маститых дипломатов, склонных все преувеличивать с точки зрения политических рисков, то чего было тревожиться другим, менее сведущим и осведомленным в тайнах большой европейской политики? Кто из этих полных жизненной энергии, сил и молодого оптимизма блестящих морских офицеров мог знать, что очень скоро в ходе знаменитого Ютландского сражения многим из них предстоит расплачиваться за минуты счастливой беспечности тяжелыми увечьями, а то и самой жизнью. Тогда германский линейный крейсер «Лютцов»[114] влепил в корпус крейсера «Лайон» 13 тяжелых снарядов своих орудий главного калибра в 305 мм. Корабль чудом избежал гибели благодаря самоотверженному мужеству молодого комендора, который затопил пороховой погреб поврежденной орудийной башни, отдав за спасение жизней товарищей собственную. Иначе быть гордости британского флота со всем экипажем на дне. Адмиралу Битти в том сражении даже придется временно покинуть поврежденный «Лайон» и перенести свой флаг на «Нью Зиланд». Но тогда, в момент веселья, этого не мог еще предвидеть никто.

Когда я работал над этим разделом, мне невольно вспомнился мой офицер-воспитатель в Киевском суворовском военном училище Иван Иванович Крамаренко, который постоянно твердил нам: «Офицер должен уметь убивать. Для этого вас всему и учат, в том числе и бальным танцам». А мы, глупыши, в ответ только громко смеялись. Этот совершенно седой, прошедший все круги ада войны майор знал, что говорил. Не минет и десяти лет, и подавляющее большинство моих товарищей будет воевать по-настоящему, ведя в бой роты, а то и батальоны. Им придется посылать людей на смерть и самим идти под пули. Некоторые из них, как лучший солист нашего ротного ансамбля «Шестой океан» Юра Слободенюк, станут легендой Афганистана. Я встречу его через много лет. Все такого же высокого и стройного, но совершенно седого подполковника, командира полка с двумя рядами планок на груди: одних — орденских, других — желтых и красных — за ранения. Но это совсем другая история.

А тем временем к Кронштадту на всех парах уже спешила французская эскадра. И на ее флагмане был очень важный гость — сам Президент Республики! Еще один «верный» союзник России. Но об этом чуть позже.