«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Глава 12. Год 1917: Это не грабеж, «это другое»…

Погрузка золота на японские корабли в порту Владивостока и процедура его приема-передачи заняли три дня. 15 марта 1917 г. капитан 1-го ранга Кувадзима вручил контр-адмиралу П. В. Римскому-Корсакову расписку в том, что через последнего «на палубе корабля его императорского величества „Катори“ получено от Государственного банка России 1104 ящика (заявлено, что они содержат золотые слитки стоимостью 10 041 036,09 ф. ст.), которые надлежит перевезти из Владивостока в Канаду согласно инструкции Морского министерства Японии»[979].

На следующий день капитан 1-го ранга Мимура передал российской стороне аналогичную расписку о получении 1140 ящиков с золотыми слитками.

16 марта 1917 г. командир «Касимы» доложил морскому министру: «Погрузка ценного груза завершена. На „Касиму“ погружено 1140 ящиков стоимостью 9 961 463 ф. ст., на „Катори“ 1104 ящика стоимостью 10 041 036,09 ф. ст., всего 2244 ящика стоимостью 20 002 499 ф. ст. Размеры ящика: длина 48,48 см, ширина 31,8 см, высота 21,36 см. Средний вес ящика: 78,75 кг. Золото сопровождают представители России. В 2 часа пополудни 17 марта выйду из Владивостока в Майдзуру».

Как оказалось в итоге, причина путаницы с маршрутом состояла не в злой воле и интригах Петрограда, где шла схватка за власть вокруг рухнувшего трона, а в межведомственной британской разобщенности. Лорду Канлиффу удалось выяснить, что «по недоразумению посол Великобритании в Токио просил правительство Японии организовать отправку кораблей из Владивостока в Канаду»[980].

^{Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии о готовности к отправке золота на 20 млн ф. ст. во Владивосток. 12 марта 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

В столь неопределенной ситуации в Токио и Лондоне решили не медлить и поскорее распорядиться доставшимся богатством. «Принято решение, — сообщал радостную весть управляющему Банком Англии Кэнго Мори, — что учебный отряд, который в скором времени должен выйти в море, может немного изменить курс и по пути доставить груз в Канаду. Флотилия состоит из двух крейсеров „Токива“ и „Ягумо“ (каждый водоизмещением 9700 тонн). Дата отправления из Йокосуки — 2 апреля, дата прибытия в Эскуаймолт — примерно 24 апреля. Из общих 2244 ящиков золота правительство Японии оставит в своем распоряжении 448 ящиков на общую сумму в млн фунтов стерлингов в соответствии с предыдущим соглашением. Процедура пробирования и взвешивания будет проведена на Монетном дворе в Осаке»[981].

Нелишне будет заметить, что это оптимистическое по своему содержанию письмо поступило в Банк Англии в тот же день 19 марта 1917 г., когда Георг V в Букингемском дворце писал свою вышеупомянутую телеграмму Николаю II. Теперь тому ничего не принадлежало. Даже его собственная жизнь.

19 марта 1917 г. «Касима» и «Катори» прибыли в Майдзуру. В тот же день золото под охраной отряда военной жандармерии и в сопровождении чиновников Государственного банка России Шмидта, Успенского и Иванова было отправлено по железной дороге в Осаку[982].

Но тут англичане, возможно, опасаясь недовольства новых властей России, которым они гарантировали отправку всего золота в Канаду, вдруг изменили позицию. 20 марта 1917 г. Банк Англии уведомил японскую сторону, что «золото, которое согласно договоренности должно быть продано правительству Японской империи, будет доставлено из Индии»[983].

Понятно, подобная новация вызвала недоумение в японском представительстве в Лондоне[984]. А в Токио ее решили вообще не замечать.

4/17 апреля 1917 г. посол России в Японии В. Н. Крупенский пребывал в полном непонимании происходящего. Василий Николаевич растерялся. Особо ценный и охраняемый груз, который должен следовать в Канаду, совершенно бесцеремонно частично выгружен с крейсеров в Японии. Не смог прояснить ситуацию и агент Министерства торговли в Токио, лишь развел руками и всего-то и выдавил из себя, «что никакого соглашения… относительно выгрузки цветного золота в Японии не было». Крупенский, ощущая, как почва буквально уходит у него из-под ног, решил не раздражать лишний раз ни японцев, ни англичан расспросами и протестами. Так будет спокойнее. Кто его знает, как в подобной ситуации может дело повернуться? Поэтому и ограничился тем, что отбил на имя директора кредитной канцелярии телеграмму: «Выгрузка состоялась по распоряжению английского правительства, переданному через здешнее английское посольство. Оставлено в Японии не более 4 млн фунтов стерлингов»[985]. В общем, утешил: отжали, дескать, не все золото, а так, по-божески. У старой русской дипломатии стремительно выпадали зубы.

^{Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии о доставке партии золота исключительно в слитках. 23 марта 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Однако, несмотря на вышеуказанные мелкие нестыковки, мнение союзников абсолютно совпадало в главном! «Единственное желание всех заинтересованных лиц на текущий момент — забрать золото из Владивостока»[986], — подытожил японский представитель. В этом его горячо поддержал англичанин. И следует признать, желание сбылось.

Дабы излишне не дразнить новых гусей в Петрограде, союзники по-братски согласились не посвящать российских пока еще партнеров во все детали новой сделки. Ермолаеву был направлен следующий ответ: «Хочу подтвердить, что вся партия золота на 20 млн фунтов стерлингов, ранее отправленная из Петрограда во Владивосток, будет вначале доставлена в Японию, а потом в Канаду, как только будут найдены необходимые средства транспорта»[987]. При этом ни слова о том, что японцы уже подтвердили: корабли выделены. Ну, а коли так, то можно и не считаться с обещаниями, данными российской стороне: «Горе проигравшему!»

8/21 марта 1917 г. Временное правительство России выступило с заявлением, что «оно приняло к непременному исполнению» все денежные обязательства царского правительства, пообещав их полностью выполнять, в том числе осуществлять «платеж процентов и погашения по государственным займам»[988].

Немаловажно, что на следующий день после заявления «временных» состоялась личная встреча лорда Канлиффа с Кэнго Мори. Я не могу установить, появилось ли нижеследующее письмо до их беседы или после, скорее всего после, но обращает на себя внимание то обстоятельство, насколько пренебрежительным стало отношение британцев к мнению российской стороны и ее представителей, что, совершенно не стесняясь, демонстрировали теперь англичане.

«Финансовый уполномоченный Японской империи в Лондоне сообщает, — пишет Дж. Г. Нэйрн Ермолаеву, — что несмотря на то, что японское правительство с удовольствием перевезет представителей российского правительства, сопровождающих груз, на военных кораблях в Канаду, оно не сможет предоставить им транспорт для возвращения обратно. Предполагается, что им [российским представителям] не потребуется обратный транспорт, так как они будут сопровождать золото в Оттаву, как и раньше. Акцентирую на этом ваше внимание, чтобы избежать недопонимания»[989].

^{Письмо Казначейства управляющему Банком Англии о необходимости оплаты перевозки русского золота из Канады в США. 17 апреля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Конечно, это внешне вежливое послание насквозь пропитано лицемерием, ведь именно англичане рекомендовали японцам отказать российским представителям, а никак не наоборот. Но это, как мы увидим, только начало игры.

Японцы же уведомили свое руководство в Токио, что командование флота «может принимать необходимые меры для изменения первоначального маршрута учебных кораблей»[990].

Хорошие для Банка Англии новости пришли из Канады, где после соответствующей экспертизы было установлено, что «вес слитков [предыдущей] партии золота, полученной 20 февраля [1917 г.] из России, составляет 4 716 242,487 унции высокопробного золота, что соответствует 5 144 991,804 унции золота стандартной пробы»[991]. Таким образом, цена этой т. н. третьей партии российского золота составила 20 001 155 фунтов стерлингов 12 шиллингов и 9 пенсов[992]. А тем временем из Петрограда поступила информация, что золото новой партии «состоит исключительно из слитков»[993].

^{Письмо Джона Кейнса С. П. Ермолаеву, сомневающемуся в выполнении союзниками своих обязательств по золоту. Ноябрь 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

И лишь сообщение из Токио подпортило благостную картину. Сопровождающие груз российские представители заупрямились, что им не поступало никакого распоряжения о части золота, которую должно удержать правительство Японии. Они наотрез отказались передавать что-либо японцам. Если же этот вопрос не удастся уладить до 27 февраля, то японское правительство будет вынуждено отправить учебные корабли по первоначальному маршруту. А далее тон японской телеграммы становится если не ультимативным, то вполне категорическим: «Учитывая данные обстоятельства, Великобритании необходимо предпринять срочные меры в отношении правительства России, чтобы последнее дало указание российским представителям передать причитающуюся часть золота Японии, а оставшуюся часть (на 16 млн фунтов стерлингов) погрузить на корабли, как было ранее запланировано»[994].

Примечательно, что в конце документа с текстом телеграммы из Токио Кэнго Мори сделал от себя любопытную приписку, весьма, на мой взгляд, двусмысленную: «Искренне желаю, чтобы вы не упустили этого шанса». Итак, и власти в Токио, и японский представитель в Лондоне настойчиво предлагают англичанам не упустить свой шанс.

А вот британцам не очень-то хотелось вступать в дополнительные противоречия с Временным правительством России. Мотивы подобного поведения мы еще рассмотрим. А пока в Банке Англии всерьез задумались над тем, как, мягко говоря, ввести в заблуждение российскую сторону. «Кажется, русские подозревают, что 4 млн фунтов стерлингов навсегда останутся в Японии [выделено мною. — С. Т.], и, возможно, они были бы удовлетворены, если списать это на недостаток места на корабле», — отмечается в письме в Казначейство[995].

Надо отметить, что и в этом деле не обошлось без вездесущего Дж. М. Кейнса. Он-то и изобрел инструкцию для посла в Японии Грина, как «объяснять трудности, возникшие в Токио со стороны российских сопровождающих из-за разделения золота». Дипломату предписывалось втолковать своему партнеру из России в Токио, «что чрезвычайно важно воспользоваться доступным на данный момент транспортом, и что японские корабли не могут забрать груз более чем на 16 миллионов фунтов стерлингов, и что нет причины задерживать отправку этих 16 миллионов, ожидая решения о судьбе оставшихся четырех». Кейнс также уведомил Банк Англии, что соответствующая «телеграмма отправлена в Петроград, хотя не ожидается, что Петроград предпримет срочные действия»[996].

Итак, союзники, совершенно не смущаясь чужих глаз, встали на путь прямого обмана российских партнеров. Более того, указание откровенно врать в глаза российскому послу в Токио получил главный английский дипломатический представитель в Японии. Друг перед другом теперь ни британцы, ни японцы не видели необходимости скрывать, что главная их цель — исторгнуть золото из России, и упускать этот шанс, как мы видим, они явно были не намерены. При этом шло откровенное затягивание поставок в Россию уже законтрактованных объемов вооружения и боеприпасов, при все усиливающемся выжимании форсированной оплаты еще не отгруженных западными партнерами партий.

Не все с этим согласны. Как утверждал известный нам Замен, правда, уже через несколько лет после войны в эмиграции, во многом благодаря поставкам союзников снабжение армии к 1917 г. «непрерывно и заметно улучшалось», «и никогда, ни в один из предшествовавших моментов войны, армия не была так обильно снабжена всем необходимым, как в 1917 г., ко времени, когда вся страна уже во многом ощущала недостаток и должна была часто отказывать себе в необходимом»[997]. Как обстояли дела в реальности, мы уже знаем. А что еще мог написать холуйствующий эмигрант?

Подобное эгоистическое и полное лицемерия поведение британской верхушки было для нее совершенно естественным. Когда однажды в узком кругу Ллойд-Джорджа зашел разговор о морали на войне, то он заявил, что чему-чему, а уж этой старушенции там точно нет места. «Единственное, о чем следует беспокоиться, это как удержать боевой дух на своей собственной стороне», — сказал Ллойд-Джордж[998].

А между тем экономическая ситуация в России, все еще продолжающей выполнять свои обязательства перед союзниками, стремительно деградировала. Денег в казне осталось катастрофически мало. 28 марта 1917 г. Временное правительство выпустило «Заем свободы». Его облигации должны были приносить держателям по 5 % годовых. Однако на этом конкретика кончалась: общая сумма займа предварительно не устанавливалась![999] Печатай от пуза.

Но это обстоятельство совершенно не мешало фантазиям российских властей о размещении его в союзных странах. Директор кредитной канцелярии Замен 25 марта 1917 г. телеграфировал финансовому агенту в США С. А. Угету, что правительство США выразило готовность предоставить правительству России кредит в 500 млн руб. под обеспечение в виде облигаций «Займа свободы» по курсу рубля на бирже в Нью-Йорке[1000].

Понятно, что готовность российских финансовых властей бесконечно занимать, не задумываясь о перспективах возврата средств кредиторам, вела только к одному — безудержной эмиссии и, как следствие, инфляции.

29 марта 1917 г. наконец-то «удалось договориться с представителями Банка Российской империи[1001] в Японии. Из 2244 ящиков, привезенных в Японию, финальное распределение будет следующим:

1830 ящиков (на сумму 16,3 млн фунтов) — к отправке в Канаду;

414 ящиков (на сумму 3,7 млн фунтов) — к продаже правительству Японии»[1002].

В результате неоднократных проволочек, связанных с проверкой груза, пришлось отложить выход отряда кораблей на 3 дня.

5 апреля 1917 г. учебный отряд под командованием контр-адмирала Тоситакэ Ивамуры[1003] в составе крейсеров «Токива» и «Якумо», на борту которых вышли в море 95 кандидатов в лейтенанты из 44-го выпуска военно-морского училища, а также 1830 ящиков русского золота, отчалил из Йокосуки[1004].

^{Письмо Уолтера Канлиффа в посольство Японии о «справедливом» дележе очередной партии русского золота. 3 апреля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

^{Письмо Форин-офиса управляющему Банком Англии о позывных японских кораблей, следующих с грузом русского золота в Канаду. Апрель 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Куда как сложнее складывались отношения британского финансового ведомства с российскими представителями в Лондоне. Последним приходилось прилагать огромные усилия, проявляя порой неимоверные настойчивость и упорство, чтобы добиться от британского правительства хотя бы частичного исполнения своих обязательств по поставкам промышленного оборудования и военных материалов. 22 апреля 1917 г. все тот же беспокойный генерал Э. К. Гермониус направил генералу А. А. Маниковскому телеграмму о задержке английской стороной исполнения российских заказов на оборудование для военных заводов, в которой, в частности, отмечалось: «Принимая во внимание обычное запаздывание по всем заказам к открытию навигации, положение оказалось таковым, что для представленных нам пароходов не хватает грузов, что произошло по вине исключительно самого английского правительства, прекратившего всякие заказы для нас из-за недостатка якобы тоннажа. Теперь, когда выяснилась неосновательность такого утверждения, отказы на крайне нужные нам станки все-таки продолжаются, но под предлогом недостатка станков для своей промышленности. Несмотря на обещания, данные мне лордом Мильнером, не задерживать исполнения заказов на станки, распоряжение о сем не сделано»[1005]. Как показали дальнейшие события, обещания так и остались пустыми словами.

^{Телеграмма Министерства финансов Канады в Банк Англии о весе русских золотых слитков. 15 июня 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Что касается канадцев, то англичане наконец-то известили их о маршруте прибытия русского золота. Но и здесь немного слукавили. С Оттавой была достигнута договоренность, что пунктом назначения будет не военно-морская база Эскуаймолт, а порт Ванкувер. И только, когда японские крейсеры пришли 25 апреля 1917 г. в пункт назначения, власти доминиона уведомили их командование, что отряд должен прибыть в Ванкувер вместо базы Эскуаймолт. Японцы не стали капризничать и даже заявили, «что это изменение ни в коей мере не приведет к изменению суммы расходов, которые англичане должны оплатить» за доставку[1006].

А в Петрограде подходят к концу запасы продовольствия, за хлебом выстраиваются огромные очереди. Между тем к 1 мая 1917 г. «на железнодорожных станциях Петрограда скопилось четыре тысячи вагонов, груженных мукой. Но ломовые возчики отказываются работать. Тогда Советы публикуют красноречивое обращение: „Товарищи ломовые возчики! Не берите позорного примера у старого режима! Не дайте вашим братьям умереть с голода! Разгружайте вагоны!“ Товарищи ломовые возчики единодушно отвечают: „Мы не будем разгружать вагоны, потому что нам не нравится их разгружать. Мы свободные люди!“»[1007] Такова российская демократия вблизи, глазами французского дипломата.

Новый переход отряда японских крейсеров от Эскуаймолта занял довольно много времени. И только 1 мая корабли пришли в Ванкувер. А уже 2 мая русское золото было выгружено и передано правительству доминиона[1008]. (В Канаде, в отличие от России, демократия пока что победила далеко не полностью.) Но Лондон об этом известили только 5 мая 1917 г. Скорее всего, сделано это по нескольким соображениям, в том числе и в целях зашифровки истинной цели похода отряда крейсеров и повышения уровня безопасности. Вскоре последовал и счет за услуги, оказанные японским флотом: общие затраты флота составили 36,1 тыс. ф. ст. Еще 2375 фунтов стерлингов расходов принял на себя Банк Японии.

^{Письмо «Иокогама Спеши банка» в Банк Англии о получении оплаты за доставку русского золота японскими кораблями из Владивостока. 12 мая 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Но есть в этом письме еще кое-что интересное. «Относительно 441 ящика золота, которые оставлены в Японии, — продолжал Кэнго Мори, — я пока не получил результаты их проверки и взвешивания. Однако… поскольку я обещал лорду Канлиффу выплатить стоимость в американских долларах по монетному паритету, то „Йокогама спеши банк“ в Нью-Йорке выдаст кредит Казначейству Англии на эквивалентную сумму в фирме „Дж. П. Морган и К°“»[1009].

Здесь примечателен тот факт, насколько за время войны окрепло финансовое положение Японии, в том числе и за счет военных поставок в Россию и Францию. А это не могло не вселять повышенное чувство уверенности в тех людей, в первую очередь военных, что определяли дальнейший вектор внешней политики Токио. Показательно, что с марта 1917 г. начались крупные поставки золота из Японии в Индию через «Йокогама спеши банк», к сентябрю они составили 4,8 млн ф. ст. (по данным Кэнго Мори). Лондонский филиал «Йокогама спеши банка» имел к тому времени на счетах свыше 50 млн ф. ст.! Сумма по тем временам колоссальная. Столь агрессивное продвижение японцев на рынки важнейших британских колоний обеспокоили в конечном итоге даже Лондон. В июне 1917 г. правительство Индии издало постановление, которое предписывало все золото, ввозимое в колонию, предлагать для покупки властям по фиксированному курсу 15 индийских рупий за 1 ф. ст., что делало эту операцию малопривлекательной для местных деловых представителей[1010].

Англичанам оставалось одно — направить окрепшую японскую мощь на новый объект, тот, на который пока не удалось наложить свои загребущие руки британской короне. И такой «не занятой» территорией оставался только российский Дальний Восток.

А пока в Лондоне жили слухами и неофициальной информацией, ожидая сообщений из Канады. Наконец-то 9 мая 1917 г. в Банк Англии поступила из Оттавы долгожданная телеграмма: «Министр финансов уведомляет о получении тысячи восьмисот трех (1 803) ящиков золота из России»[1011]. На Треднидл-стрит вздохнули с облегчением.

К тому времени в Генеральном штабе армии Великобритании пришли к заключению, что «ценность России как союзника заметно снизилась, если совсем не уничтожена». По оценке британских военных, «русская армия не была способна предпринять наступление; они также сомневались в том, что она сможет удержать вражеские дивизии на своем фронте»[1012]. А кто будет считаться с таким союзником? Точно не Лондон с его колониальными замашками.

^{Письмо посольства Японии в Банк Англии о разделе русского золота (обращают на себя внимание расчеты, сделанные английским банкирами прямо на оригинале письма). 17 мая 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Конечно, поступало в Канаду и золото в счет тех 53,333 млн фунтов стерлингов золотом, которые, в соответствии с подписанным 24 августа 1916 г. в Кале протоколом, французское правительство обязалось «одолжить» Англии, передав правительству Британии в одном из своих портов. Так вот что примечательно. В доставленной из Франции партии золота весом 875 993,319 унции, проверка которой была завершена в начале мая 1917 г., находилась… российская золотая монета массой 311 132,400 унции на сумму 1 185 544.1.8 фунтов стерлингов[1013]. Безусловно, эта монета могла быть еще из довоенных запасов Банка Франции, однако нельзя исключать, что деньги поступили Парижу из России уже после августа 1914 г. в оплату каких-то услуг, а уже затем их перевезли в Канаду для передачи англичанам.

При этом нелишне будет заметить, что сами французы не слишком пунктуально выполняли свои обязательства по поставке в Россию военной техники и материалов. Так, с января по конец мая 1917 г. получено из Франции только 79 летательных аппаратов из заказанных 2200 (а всего законтрактовано на тот момент за границей 3200 самолетов)[1014]. Не лучше была ситуация и с авиамоторами: получено 235 из заказанных 6838. Еще хуже обстояло дело с тяжелыми орудиями: за первые два месяца навигации 1917 г. в Россию не отгружено ни одного! Даже А. Ф. Керенского возмутило низкое качество поставленных ранее союзниками пушек крупных калибров: 35 % из них «не выдержали двухдневной умеренной стрельбы»[1015]. Зачастую снаряды попросту взрывались прямо в орудийных стволах, калеча и убивая обслугу.

Интересно, а как же проявил себя в этой ситуации «лучший друг» России Ллойд-Джордж? Вполне в соответствии с кодексом поведения истинного британского джентльмена. В мае 1917 г. он обратился к находившемуся тогда в России Альберу Тома с запросом: следует ли Великобритании вообще продолжать отправку в Россию тяжелых орудий? На что получил ответ, что нет, поставки, конечно, нужны. Но пока, вероятно, в воспитательных целях можно и нужно временно прекратить отгрузку, на месяц, например[1016]. И это, заметим, буквально накануне готовившегося июньского наступления русской армии под руководством, уже в должности главнокомандующего, генерала Брусилова.

Более того, союзники задерживали даже часть вооружения и техники, закупленных Россией в третьих странах. Так, англичане выгрузили одну из трех батарей пушек и 40 артиллерийских зарядных ящиков из 300, изготовленных в Италии для русской армии. Не лучше поступили и французы, замотавшие на своих складах 5700 итальянских авиационных моторов из 8800, отгруженных предприятиями Италии[1017].

^{Письмо Казначейства в Банк Англии об оплате британцам русского золота японской стороной через «Дж. П. Морган и К°». 11 мая 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Да и зачем было торопиться? Все это вооружение и оборудование могло пригодиться и себе. «Вести из русской армии очень плохие. Братание с германскими солдатами распространено по всему фронту», — отметил 22 мая 1917 г. в своем дневнике М. Палеолог[1018]. Так что чему тут удивляться?

А если все же стоит удивиться — то это тому, насколько причудлива история и какие порой невероятные пируэты она выписывает.

Но если сами британцы, будучи «хозяевами» своего слова, позволяли себе в отношении собственных обязательств всяческие вольности, то любые задержки других в решении денежных вопросов вызывали у них явное раздражение. Они одернули даже японцев, которые несколько замешкались, рассчитываясь за оставшуюся в их распоряжении часть золота из последней русской партии на сумму 3,7 млн ф. ст., — потребовали незамедлительного перечисления средств на счет правительства е. в. в «Дж. П. Морган и К°» в Нью-Йорке[1021]. Хотя, объективности ради, следует признать, что задержка была минимальной.

17 мая 1917 г. Угет сообщил из США в Петроград о прибытии партии русского золота на 16 млн ф. ст.[1022]

29 мая 1917 г. на имя управляющего Государственным банком из Банка Англии направили извещение, в котором подчеркивалось, что «британские казначейские облигации депонированы в банке и надежно хранятся от имени Государственного банка». Всего было выпущено пять серий облигаций по 40 штук в каждой, номиналом 100 тыс. ф. ст. каждая, со сроком погашения от 8 декабря 1919 по 8 декабря 1921 г.[1023]

То, что они хранятся «надежно» в закромах Банка Англии, сомнений не вызывало, ибо Великобритания явочным порядком начала сворачивать программу военных поставок в Россию, в том числе и из Франции: в мае 1917 г. англичане предоставили для этого только 5 пароходов вместо обещанных 11. Конечно, все объяснялось объективными причинами, в частности неограниченной подводной войной со стороны Германии[1024]. Ситуация не улучшилась и в дальнейшем.

Настолько ли большая опасность грозила транспортам со стороны германских субмарин? Безусловно, реальная угроза существовала. Особенно на первый взгляд. Так, по данным британского Адмиралтейства, с начала боевых действий на море в 1914 г. и до конца 1917 г. утрачены суда общим водоизмещением свыше 11,5 млн т, в том числе на долю английских пришлось свыше 7 млн т[1025]. Однако, если принять во внимание общие объемы перевозок, то в целом потери транспортируемых морем товаров в результате всех причин, включая действия подводных сил противника, были не так уж велики и составили менее 3 %[1026]. Притом следует заметить, что в этот показатель входят и поврежденные, и попросту потерянные грузы, что при морских перевозках и сегодня не редкость.

^{Письмо С. П. Ермолаева о готовности разместить 20 млн ф. ст. в Банке Англии. 7 мая 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Так что, полагаю, вполне очевидно, что степень транспортных рисков западными союзниками России, когда им это было выгодно, значительно преувеличивалась.

В итоге все обещания, данные союзниками на февральской конференции 1917 г. в Петрограде, были благополучно ими забыты. В таких условиях размещение за границей новых заказов лишалось для России разумных оснований.

15 июня 1917 г. в Банк Англии из офиса премьер-министра Великобритании поступила телеграмма, отправленная из Департамента финансов в Оттаве: «Министр финансов [Канады] сообщает, что вес золота в слитках, полученного 6 мая из России, составляет 3 774 199,026 чистой унции, что эквивалентно 4 117 308,028 стандартной унции».

На этом же листочке кто-то из чиновников банка, возможно, сам Нэйрн, произведя нехитрые расчеты, зафиксировал окончательную стоимость партии российского золота: при цене 77 шиллингов 9 пенсов за ст. унцию = 16 006 034.19.2 ф. ст. Передано Банку Японии — на 3 995 682.10.9 ф. ст. Всего золота на 20 001 717.9.11 ф. ст.[1027]

В тот же день, т. е. 15 июня 1917 г., генерал Гермониус направил в Петроград генералу А. А. Маниковскому шифротелеграмму, в которой выразил озабоченность резким снижением финансирования военных закупок со стороны англичан, поскольку «в мае кредит уменьшен в 10 раз по сравнению с январем, а в первую неделю июня примерно в 50 раз меньше, нежели за одну неделю в январе». Хотя, напомнил Гермониус, британская сторона еще в июле 1916 г. взяла на себя обязательство ежемесячно предоставлять России кредиты на сумму 25 млн ф. ст. Но реальные цифры за май — 1,2 млн ф. ст., а в июне с 1-го по 9-е — 63 тыс. ф., с 9-го же по 16-е «сумма отнятых кредитов превысила сумму данных кредитов на 58 тыс. ф. ст.»[1028]

Неужели Россия выбрала все кредиты, и так ли это на самом деле? 20 июля 1917 г. по запросу Роберта Чэлмерса в Банке Англии подвели итоги операций с золотом за период с 1 августа 1914 г. по указанную дату: общее количество, экспортированное из России по соглашениям с Великобританией, — 68 млн ф. ст. Правда, добавили, что «значительное количество этого золота еще в пути»[1029].

Похоже, в Лондоне, как и в Берлине, просто списали русскую армию со счетов. Подобное положение служило сигналом для союзников: надо успеть обобрать ослабевшего партнера.

В Банке Англии теперь уже хорошо понимали, что торопиться нет необходимости: золото уже в их руках. И попросту перестали отвечать на запросы российских партнеров о сроках поступления средств за золото на счета, хотя ранее, когда решались вопросы отправки золота из портов России, откликались, как правило, в тот же день.

^{Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии с просьбой прояснить судьбу золота на 20 млн ф. ст. 7 августа 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Увы, шли дни, недели, месяцы, а Банк Англии молчал. В Лондоне хорошо понимали, что рассчитывать на новые поставки из России больше не приходится. Это обстоятельство сразу же привело в волнение чинов Казначейства. Уже 25 июля 1917 г. канцлер Казначейства, имевший в закромах на тот момент золота на 11,318 млн ф. ст., стал требовать от банков, разговаривая с управляющими и владельцами каждой кредитной организации отдельно, передать все свои резервы золотой монеты в распоряжение правительства. Это объяснялось необходимостью оплаты военных заказов в США ввиду «истощения американского денежного рынка». В конце концов банки согласились поставить под контроль властей 90 % всего имеющегося у них золота. По договоренности с канцлером Казначейства только «Лондон-Сити энд Мидленд банк» (London City and Midland Bank) передал 2 млн ф. ст. золотом в обмен на бумажные банкноты. Но, несмотря на все ухищрения, к 10 ноября запасы звонкой монеты снизились до 6,733 млн ф. ст. Еще 1,2 млн ф. ст. в монете удалось наскрести в закромах расчетных банков. Однако, при всех усилиях Казначейства, к концу 1917 г. резервы не показали заметного роста, составив 6,8 млн ф. ст.[1030]

11 октября 1917 г. С. Ермолаев решил напомнить партнерам, что от них все еще ждут ответа на сакраментальный вопрос: где деньги, Зин?[1031]

Не следует о джентльменах думать плохо — они держат слово. «С момента получения вашего письма я постоянно контактирую с Казначейством е. в., — откликнулся Дж. Г. Нэйрн 16 октября 1917 г. — Они сообщили мне, что в отношении обсуждаемого вопроса возникли некоторые трудности, но проблема рассматривается очень внимательно [выделено мною. — С. Т.]. Надеюсь, решение будет найдено в ближайшее время»[1032].

Нельзя сказать, что главный кассир Банка Англии кривил душой. С Казначейством действительно шел неспешный обмен мнениями по имеющимся, как полагали англичане, проблемам, а точнее, о том, как подольше не платить и поменьше заплатить русским. Так что же это за «трудности»?

Дело в том, что сами британские финансовые ведомства никак не могли определиться с итоговой ценой по последней партии русского золота: как и сколько заплатить России? А тут еще и смена власти в Петрограде… В общем, было над чем поразмыслить. В итоге вроде бы как заплатили. По крайней мере, сами сочли так. Да и чего мелочиться, ведь Россия все равно им должна. В любом случае.

Ну, а в Токио тем временем все тщательно подсчитали. Всего, по японским данным, на их боевых кораблях вывезен из Владивостока в 1916–1917 гг. 6821 ящик золота весом брутто 513 т. Общая стоимость — 60 010 491 ф. ст. В Канаду ушли 420 159 кг на 52 007 492 ф. ст. и в Японию — 64 454 кг на сумму 8 002 999 ф. ст. Это золото «Нихон гинко» (Банк Японии) приобрел у Банка Англии[1033].

^{Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии с просьбой скорее предоставить разъяснения о русском золоте. 11 октября 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Для этого были задействованы 10 кораблей ВМФ Японии, в том числе три линкора, 6 крейсеров 1-го класса и один крейсер 2-го класса, за фрахт которых получены от британского правительства 173 925 тыс. ф. ст., т. е. примерно 0,28 % от стоимости перевезенного золота[1034]. Так что больше всего от этой операции выиграли японцы, поскольку покупали золото по фиксированной цене по 3.17.9 ф. ст. за унцию.

К тому же англичане фактически оплачивали затраты на боевую подготовку японских моряков. На обратном пути из Ванкувера учебный отряд в составе крейсеров «Токива» и «Якумо» совершил заход на Гавайи и острова южной части Тихого океана. «Касательно доставки груза из Японии в Эскуаймолт, — писал в Банк Англии Кэнго Мори, — вы можете заметить чрезвычайно низкую стоимость перевозки, которую осуществил военно-морской флот Японии, в сравнении со всеми предыдущими случаями. Это результат того, что корабли изначально предназначены для учебных целей, а вы постарались не упустить возможность использовать этот флот в условиях, которые, казалось бы, были против вас»[1035]. Сэкономили. Казалось бы, пустячок, а приятно. Кто бы знал, чем обернется эта экономия в будущем.

До позора Сингапура и нападения на Пёрл-Харбор в декабре 1941 г. было еще далеко. Но японцы уже усиленно осваивали мировой океан. И сами будущие противники им в этом активно и заинтересованно помогали. А японские лейтенанты выпуска 1917 г., те, которые ходили на «Токиве» и «Якумо», к тому времени закалились и обветрились. А кое-кто из них успел стать адмиралом.

Конечно, Лондон не был единственным местом, где вершилась судьба русского золота. Петроград предпринимал попытки найти и другие источники финансирования. Так, уже после революции в 1924 г. Замен писал о заключенном при участии Министерства финансов соглашении группы русских частных банков (Азовско-Донского, Учетно-ссудного и Международного) со шведскими банками во главе с «Эншильда банком»: «По этому соглашению названным русским банкам открывался, под учет их тратт, кредит в сумме 10 млн шведских крон. В обеспечение кредита Азовско-Донской банк обязался депонировать в Шведском национальном банке количество золота, соответствовавшее сумме кредита. Разумеется, что в данном случае наш банк служил лишь прикрытием для казны, чтобы сделать всю операцию более приемлемой с точки зрения шведского нейтралитета. На самом деле золото представлялось Государственным банком, и ему же банки должны были негласно передать всю получаемую валюту»[1036]. Золото на 5 млн руб. вывезли в Швецию накануне Октябрьской революции 1917 г., так что воспользоваться кредитом так и не удалось.

Вместе с тем ситуация в России оставалась для большей части населения достаточно стабильной. Не произошло даже резкого всплеска уровня преступности. Вот как описывает положение в столице в декабре 1917 г. В. А. Ауэрбах: «В Петрограде я нашел жизнь спокойной и привольной… Никто не охранял ни нашей жизни, ни нашего жилища и имущества, и поистине удивительно, что нас не резали и не грабили: поразительно велика в народе сила инерции! Разумеется, благополучие жизни, о котором я говорю, надо понимать относительно, но все же в то время еще было возможно ночью ходить и ездить по городу — мы с женой не раз, возвращаясь с Васильевского Острова на Кирочную, проезжали в часа 2 ночи по совершенно пустой Сенатской и Дворцовой площадям и по Марсову полю в хороших шубах, и никогда не были раздеты или ограблены — можно было достать продовольствие, не было организованного преследования и угнетения буржуазии, выходили буржуазные газеты, шпионаж еще не был возведен в систему и т. д., и т. д.»[1037]. Поджимать население большевики начали только с 14 декабря 1917 г., когда национализировали в Петрограде коммерческие банки, но в провинции банки продолжали действовать еще несколько месяцев, как и раньше.

Прекращение поставок русского золота немедленно сказалось на ситуации в Великобритании. Банк Англии, стремясь компенсировать утрату столь важного источника пополнения резервов, обратил свой взор на колонии. Банк занялся регулярным изъятием золотого обеспечения их валют. Благо это было несложно — оно хранилось в его подвалах. В случае с Индией, например, золотой фонд индийской бумажной рупии, составлявший к началу войны 6,1 млн ф. ст., частично заменили серебряной монетой, а также казначейскими обязательствами. Понятно, что мнения колоний по этому вопросу никто не спрашивал. Мне, да и, полагаю, всем историкам ясно, что центральные власти королевства опасались вспышки национальных движений в разных частях империи после завершения войны. И сегодня мы наблюдаем эти процессы в Великобритании, которые очень далеки от завершения. Особенно в Шотландии, где большая часть населения выступает против Брекзита, несмотря на недавний проигрыш националистов на референдуме о выходе из состава Соединенного Королевства.

Помимо того, англичане под разными предлогами задерживали передачу золота, которое центральные банки стран Латинской Америки, в частности Аргентины, Перу, Чили, Уругвая и других стран, хранили в Банке Англии для обеспечения оплаты своих операций в Европе.

12 апреля 1918 г. было издано правительственное распоряжение о полном запрете вывоза из Англии любой «золотой ликвидности», а также «экспорта в любых направлениях серебра в виде слитков, лома, монеты и любых других предметов, полностью изготовленных из серебра»[1038]. Ну как тут отказаться от соблазна полностью прихватизировать русское золото?

А дальше почему-то случилось чудо — чудо из чудес, чудо необъяснимое: резервы звонкой монеты Банка Англии, составлявшие на 1 января 1918 г., повторюсь, 6,8 млн ф. ст., каким-то необъяснимым, почти волшебным образом, несмотря на все возрастающие военные затраты, взлетели к апрелю 1919 г. до 21,357 млн ф. ст.[1039] А затем вновь подскочили, составив к октябрю 28,5 млн ф. ст.[1040] Более чем в 4 раза! Конечно, некоторая часть денег выплыла из тени в результате различных кампаний по мобилизации соверенов и роста уверенности населения в благополучном для Великобритании исходе войны, а также внедрения правила, что любые запасы золотой монеты и слитков, находящиеся в распоряжении частных банков, должны быть поставлены на учет в Казначействе и по первому требованию властей доставляться в Банк Англии[1041]. Всего же за годы войны (август 1914 — август 1921 г.) Банку Англии удалось выдавить из обращения в свое распоряжение золотой монеты на 65,96 млн ф. ст.[1042] Понятно, что значительная часть ее тут же шла в дело. Но у меня нет сомнений, что большая часть этих сокровищ явно поступила за счет вывоза за рубеж российских резервов.

Какие бы события ни происходили в России, где уже вовсю орудовали японские, американские и британские интервенты с кучей всяких там подручных в лице канадцев, австралийцев или итальянцев, Банк Англии оставался верен себе и копил золото. В итоге, по состоянию на январь 1919 г., Банк Англии нагромоздил в Оттаве столько, что не знал, как толком распорядиться этими резервами. Только золота в слитках наскирдовали на сумму более 30 млн ф. ст., и это не считая существенных объемов в золотой монете. Помимо соверенов, имелось русской монеты на сумму 1 185 544 ф. ст. 19 шил. и 8 пенсов. Банк Англии срочно озаботился тем, как это богатство вернуть в Лондон. Возможно, там, опасаясь распространения «красной заразы», не были уверены, как поведет себя доминион после окончания войны. Ведь многие канадцы считали, и не без оснований, что Лондон должен им за те экономические жертвы, не говоря уже о человеческих, которые их страна принесла на алтарь Британской империи. Пример России, где так лихо расправились с царским строем, выглядел очень привлекательно, и вирус антимонархических настроений распространялся среди канадского пролетариата и люмпенов со скоростью пандемии «испанки».

^{Переписка Министерства финансов и Банка Англии об уточнении веса русского золота. 25 июля 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Однако любые попытки форсировать вывоз золота из Канады наталкивались на отсутствие грузовых судов. В этой ситуации Банк Англии решил вновь прибегнуть к услугам проверенного партнера — «Доминион экспресс». В итоге все это богатство было успешно переправлено из порта Сент-Джонс в Ливерпуль на 9 судах с 3 марта по 15 апреля 1919 г.[1043]

Сегодня трудно сказать, какую часть золотых слитков составляли российские, но совершенно очевидно, что и в этом случае далеко не все наше золото было потрачено на оплату военных заказов в США. Сколько точно, наверное, знают только сами британцы, а этим секретом они никак и ни с кем не намерены делиться.

Недаром же Ллойд-Джордж, отвечая как-то за дружеским столом в октябре 1918 г. на просьбу подвести итог его действиям по оказанию денежной помощи союзникам на посту министра финансов заявил: «Люди из Казначейства пришли в ужас от моих предложений. Я помню одну ночь [на конференции в Париже в феврале 1915 г. — С. Т.], когда эти чиновники были на грани истерики. И что же в итоге? Мы получили назад все предоставленные в кредит деньги, кроме 10 млн ф. ст., которые мы вернем после войны»[1044]. Полагаю, Ллойд-Джордж, как всегда, явно лукавил, ибо деньги уже все вернулись с хорошей прибылью и с «наваром» для многих частных лиц, в первую очередь для него.

Всего же, по подсчетам американских экономистов, Россия вывезла в интересах Великобритании за время войны золота на 331 млн ф. ст., из которых слитки на 39 млн ф. ст. были проданы, а на 292 млн ф. ст. поступили в качестве обеспечения по кредитам[1045]. Таким образом, речь идет о золоте на сумму 3,3 млрд руб.

Существуют и иные оценки объемов вывоза в Европу и Канаду российского золота в интересах обеспечения финансирования со стороны Великобритании Так, американский профессор Стивен Маркс[1046], специализирующийся на истории России, определяет эту сумму в 200 млн ф. ст. или 2 млрд руб. по довоенного курсу золотого рубля[1047]. Как видим, цифры отличаются разительно.

Согласно же архивным данным Банка Англии, поступление российского золота в Оттаву осуществлялось в соответствии с соглашениями от 30 сентября 1915 и 27 октября 1916 г.

1) В ходе первой доставки от 21 февраля 1916 г. поступили 2 058 315 унций золота по твердой цене 77 шил. 9 пенсов за стандартную унцию, т. е. всего на сумму 8 001 701 ф. ст.

2) 6 августа 1916 г. 1 518 488 унций на сумму 5 903 123 ф. ст., включая британские соверены (в монете) в количестве 2,1 млн штук.

3) 12 февраля 1917 г. 5 144 991 унция на сумму 2 000 156 ф. ст.

4) 6 мая 1917 г. 4 117 308 унций на сумму 16 006 035 ф. ст.

Итого: 12 839 103 унции на сумму 49 912 015 ф. ст.[1048] То есть около 400 т золота.

Первые три поставки были осуществлены в соответствии с договоренностью от 30 сентября 1915 г.

Четвертая поставка происходила в соответствии со ст. 7 соглашения от 27 октября 1916 г., согласно которому британская сторона могла запросить о предоставлении новой партии золота стоимостью 20 млн ф. ст. в случае, если суммарные резервы Банка Англии опустятся ниже 25 млн ф. ст., но никак не ранее 1 января 1917 г. Конечно, именно к этой дате резервы по щучьему велению опустились ниже критической отметки, и англичане тут же запросили русское золото.

^{Сводная справка Банка Англии о золоте, полученном из России в интересах Великобритании (по состоянию на март 1917 г.). [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Но в данном случае сразу бросается в глаза, что не учтена первая поставка на 8 млн ф. ст. из Архангельска. Правда, в том случае золото прибыло в Великобританию, а не в Канаду.

А теперь, уважаемые читатели, давайте ненадолго вернемся в предвоенный июль 1914 г. В верхах царило благодушие: казна переполнена. Выпущенные в обращение кредитные билеты в сумме 1664,7 млн руб. (на 1 января 1914 г.) были обеспечены золотом более чем рубль за рубль: эмиссионное обеспечение золотом с 1 января 1905 до 1 января 1914 г. поднялось с1029,4 млн руб. до 1695,2 млн[1049]. К тому же, по данным Министерства финансов, на май 1913 г. имелись и кое-какие валютные резервы за границей: во Франции — 328 млн руб., Англии — 61 млн руб., Германии — 129,7 млн руб., прочих странах — 19,1 млн руб., т. е. всего 537,8 млн руб.[1050]

Внешняя торговля процветала. Даже по признаниям английских источников, положительное торговое сальдо России с Великобританией и Францией за 1912–1913 гг. составляло в первом случае 18,6 млн ф. ст., во втором — 4,2 млн ф. ст. Еще более поразительные показатели Россия имела в торговле с Германией: ее экспорт, согласно британским данным, превысил импорт из этой страны на 40 млн ф. ст.[1051]

Но бдительность обывателя эта радужная статистика почему-то не обманывала. И если в январе 1913 г. в России в обращении находилось золотой монеты на 628,7 млн руб., то в июле 1914 г., т. е. буквально накануне начала боевых действий, уже значительно меньше — на 463,7 млн руб. Люди словно чувствовали, что грядут тяжелые времена, и куда надежнее припрятать золотую монету дома до лучших дней[1052]. И коллективный разум народа оказался, в который уже раз, мудрее, чем его правителей…

Итак, совершенно очевидно и документально доказано, что всего к середине 1917 г. из России в Великобританию, Канаду, США, Японию было вывезено никак не менее 552 т чистого золота из резервов Российской империи. А с учетом поставок других партий, пусть и не столь значительных, русского золота в Швецию, Персию, Чили, другим союзникам Антанты, некоторых операций периода Временного правительства, использования для нужд военной промышленности и в медицинских целях можно говорить о расходовании не менее 590–600 т золота из предвоенного запаса в 1 600 т. И хотя последняя цифра ставится под сомнение некоторыми исследователями, уверенно можно утверждать, что золотой запас России на начало Первой мировой войны состоял никак не менее чем из 1 400 т золота. К этому следует добавить текущую добычу за период боевых действий, хотя она и не превышала среднегодового объема в 60 млн руб., и возврат из обращения некоторой, весьма незначительной, части золотой монеты в казну. В итоге можно говорить о золотом запасе страны не менее чем в 1 000 т, который достался по наследству от прежней России большевикам в момент захвата власти.

Запомним: 1000 тонн золота.

Как ни усердствовали Барк и Ллойд-Джордж, а итог таков.