«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Глава 20. Маленькие тайны огромной личности

У выдающихся людей тоже бывают простительные слабости. Были они и у Ллойд-Джорджа, скрытые от посторонних взоров (по крайней мере, он так думал). Первая — женщины, вторая — любовь к золотой монете, точнее, к неограниченному, в понятии нормального человеческого потребления, количеству соверенов. И если первая страсть, вносящая в жизнь мужчины удовольствия и разнообразие, вполне понятна, пусть и не всегда безобидна и простительна, то вторая, как правило, более порочная, толкающая на преступления, но именно она наиболее всепоглощающая, ибо только она дает ощущение полной власти, зачастую тайной, но от того не менее значимой и осязаемой.

Ллойд-Джордж, в отличие от многих других британских политиков и аристократов, был мужчиной правильной ориентации. Настолько правильной, что, как отмечал его многолетний ближайший помощник, «не любил видеть мужчин в своем окружении»[1783]. В то же время Ллойд-Джордж был ну очень уж увлекающимся! Сексуальные аппетиты политика явно зашкаливали. Он не мог, а скорее всего, по моему убеждению, не хотел останавливаться. Прекрасно сознавал, чем рискует, и постоянно находился на грани фола. Но, по-моему, это постоянное ощущение опасности только добавляло остроты в его стремление к романтическим приключениям. Ах, как они похожи в этом с Красиным. Возможно, отчасти и по этой причине оба политика хорошо ладили и понимали друг друга, словно настроенные на одну волну — жажду самых первородных мужских удовольствий в дамских объятиях.

«У него были все качества, необходимые великому политическому лидеру, кроме — самоограничения», — как-то заметил о Ллойд-Джордже один из хорошо знавших его друзей. Действительно, поистине неутомимый, он всегда пребывал в непреходящем поиске новых партнерш, новых ощущений, новых страстей. Порой казалось, что секс необходим ему как подзарядка аккумуляторов энергией, ибо после очередного романтического приключения он весь как бы взрывался потоком идей, буквально рвался в бой с политическими противниками. Особенно благоприятно отражались новые интриги на его ораторских способностях. В такие дни Ллойд-Джордж выступал с необычайной страстностью. Казалось, его магия с какой-то неотвратимой силой обрушивается на аудиторию, заставляя всех ему слепо верить, почитая за истину каждое произнесенное им слово. В такие моменты он воздействует на людей, словно гипнотизер. И ему все равно, кто перед ним — всего несколько человек или полный стадион публики.

Надо сказать, в поисках сексуального удовлетворения для Ллойд-Джорджа не существовало ни моральных тормозов, ни этических границ. Он не удержался даже от романа с женой своего старшего сына. И с годами его сексуальная активность мало менялась. Седина не мешала ему чувствовать себя неотразимым хищником, хотя это, увы, уже далеко не соответствовало действительности. Его обвиняли в том, что он управлял собственным имением и штатом служащих, словно «частным борделем», где ни одна более-менее привлекательная женщина не могла избежать его домогательств. За что сотрудницы дружно именовали Ллойд-Джорджа «старым козлом»[1784]. И все же они — и пишбарышни, и архивистки его приватного секретариата, и многочисленные работницы обширного поместья — терпели домогательства политика. Причина одна — он был богат и обеспечивал им в самые трудные времена безбедное существование.

Но меня мало заботят семейные проблемы Ллойд-Джорджа, его отношения с законной супругой, равно как и то, у кого из дам высшего британского общества действительно были с ним романы, а кому эти отношения просто приписывают или они придумывают их сами, дабы хоть таким образом погреться в лучах славы великого политика. Из всех его любовниц меня интересует только одна — Фрэнсис Стивенсон. Их роман длился десятилетиями, а точнее, до последнего дня жизни Ллойд-Джорджа. Похоже, только эта женщина действительно занимала особое место в его жизни. Судя по всему, это была весьма одаренная личность, способная на искреннюю преданность и самопожертвование ради мужчины и политика, которым она восхищалась.

О, Фрэнсис не назвать безумно влюбленной глупышкой. Влюбленность и первоначальное ослепление, когда объект восторженного обожания идеален и совершенно лишен присущих любому живому человеку недостатков, довольно быстро выветриваются при столкновении с реальностью. На смену вожделению очень часто приходит не просто скоротечная ревнивая ярость, а жгучее желание отомстить за собственные заблуждения, сделать нестерпимо больно тому, для кого еще вчера ты была готова на все.

Нет, Фрэнсис Стивенсон — очень умная, рассудительная, практичная, а в чем-то и глубоко циничная особа. Но этот цинизм совершенно особого свойства: она умела ждать, ждать долго и терпеливо, чтобы затем по-своему, по-женски отомстить. Нет, она не была уж очень злым человеком, но никогда, никому, ничего не прощала.

Мне же всегда более важным казался вопрос: а что же именно влекло к ней Ллойд-Джорджа? Почему с годами она не утратила для него привлекательности, не наскучила, не стала тягостным наследием веселых первых лет знакомства? Полагаю, главное ее качество, которое позволило ей оставаться при этом великом политике, состояло в том, что она умела быть преданной. Нет, не верной, в общепринятом понимании отношений между мужчиной и женщиной, а именно преданной. Ллойд-Джордж мог ей доверять. И он ей доверил — политическую карьеру, деловую репутацию, а главное — свои деньги, персональный пенсионный фонд, так сказать. И не ошибся с выбором — Фрэнсис его не подвела.

Со своей многолетней пассией, ставшей впоследствии его официальной любовницей (а этот высокий титул в глазах общества надо заслужить!), Ллойд-Джордж впервые встретился в 1911 г., когда Фрэнсис Стивенсон работала летним репетитором у его дочери Меган[1785]. Фрэнсис появилась в доме главы Казначейства не случайно: она была школьной подружкой его умершей в 1907 г. в результате неудачной операции старшей дочери Мэйр[1786]. Роман закрутился в 1912 г. Встречались они преимущественно в загородном доме «Уолтон»[1787] на окраине гольф-клуба «Уолтон-Хит»[1788], членом которого Ллойд-Джордж стал еще в 1907 г. Конечно, это уютное гнездышко служило не только для любовных утех, ведь Ллойд-Джордж прежде всего являлся политиком. Есть многочисленные свидетельства того, что он активно использовал гольф-клуб «Уолтон-Хит» для тайных встреч, обсуждая с партнерами во время игры наиболее чувствительные политические вопросы.

Этот дом для него в 1913 г., когда, напомню, Ллойд-Джордж занимал пост министра финансов, построил его близкий друг (если у него вообще имелись друзья) и владелец клуба, издатель, уже хорошо нам известный Джордж Ридделл. Ему были ведомы все секреты Ллойд-Джорджа. И уж, конечно, Ридделл был в курсе его амурных упражнений, зачастую выступая организатором тайных свиданий. Немало сделано им и для зашифровки похождений шалунишки Дэвида. Несколько раз любовники оказывались на грани провала, и дело могло кончиться грандиозным скандалом на страницах газет. Поэтому Ллойд-Джордж предпочитал соблюдать конспирацию: он ехал в «Уолтон» на автомобиле, а Фрэнсис добиралась пригородным поездом. Помоложе все-таки.

Но скандал в итоге грянул, пусть и не на сексуальной почве. В сентябре 1917 г. в нескольких газетах одномоментно появились статьи о том, что премьер-министр покинул свой офис и провел ночь в поместье «Уолтон», как только узнал о приближении к Лондону немецких дирижаблей с бомбами. И это в принципе правда, ибо Ллойд-Джордж панически боялся воздушных налетов. Но газетные недоброжелатели премьер-министра в тот раз промахнулись: в упомянутую ночь Ллойд-Джордж ехал в поезде с одного излюбленного немцами объекта для бомбежек на другой. Скандал раздуть не удалось. Честь премьера была спасена.

Знал Ридделл в деталях и тайну многолетней связи известного политика с секретаршей (моложе его более чем на 20 лет), однако никогда не раскрывал любовников. Фрэнсис Стивенсон вынужденно сделала в продолжение этой связи несколько абортов, но молчала. Всегда. Сам лорд Ридделл очень сблизился с Фрэнсис, которой явно симпатизировал, и относился к ней и ее секретам предельно бережно. Трудно сказать, в чем причина, но между ними, несмотря на все их душевное родство и взаимное притяжение, никогда не было сексуальных отношений.

Что же касается Фрэнсис, то она довольно быстро приобрела огромное влияние на патрона. Дело дошло до того, что в качестве личного помощника она перебралась вместе с Ллойд-Джорджем в резиденцию премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. Впервые за всю историю королевства женщина стала личным секретарем премьер-министра! Но даже недоброжелатели отмечали, что со своими рабочими обязанностями она справлялась безупречно. К тому времени об отношениях Ллойд-Джорджа со Стивенсон было уже широко известно. В 1918 г. ее даже удостоили высшей британской награды — креста для гражданских государственных служащих, а на Парижской мирной конференции она открыто сопровождала шефа.

Обзаведясь пятью детьми в браке и дочерью с Фрэнсис Стивенсон, Ллойд-Джордж бесконечно менял любовниц. Но и законная супруга, и официальная любовница все это покорно сносили, ничем не выдавая, по крайней мере публично, своего недовольства.

Однажды Ллойд-Джордж в редком для его скрытной натуры приступе откровенности заявил одному из своих друзей: «Если бы вышло наружу все, что я творил в этой гостинице[1789] на протяжении 40 лет, то ты не представляешь, сколько раз я должен был бы уйти в отставку из политики». Так что характеристика «жеребец, который не пропускает ни одной юбки» — точно о нем.

Фрэнсис Стивенсон тоже не желала быть понуро-покорной страдалицей, а стремилась получить от жизни все доступные ей удовольствия. Поступала под стать своему шефу: крутила роман с более подходящим ей по возрасту функционером-активистом Либеральной партии, полковником Томасом Твидом[1790]. Выбор достойный: красавец Томас — герой войны, за выдающуюся храбрость в боях награжден высшим военным крестом, а главное — настоящий джентльмен, сделавший стремительную карьеру от лейтенанта до полковника не на балах и в кабинетах, а под огнем, на фронте. В те годы это наилучшая характеристика для начинающего политика. Их роман с Фрэнсис Стивенсон (по принятой в нашей стране классификации подобных отношений его с полным основанием можно назвать служебным) завязался в 1927–1928 гг. и продолжался шесть лет. Притом Фрэнсис продолжала физические отношения с Ллойд-Джорджем, но это их с Твидом не смущало[1791]. Так что иногда перед очередным абортом (а их насчитывалось по крайней мере три) она не могла точно сказать, от кого нынче беременна. Вполне возможно, не все они явились результатом пылкой страсти босса[1792]. В детали этой связи был опять-таки посвящен лорд Ридделл. Но он свято соблюдал обет молчания. А узнал Ллойд-Джордж о бурном романе в своем ближайшем окружении лишь в декабре 1932 г. от «членов семьи», которые услышали о нем от прислуги. Как вспоминает его личный секретарь Силвестер, «он [Ллойд Джордж] был ужасно огорчен. Никогда в жизни я не видел его столь раздавленным печалью»[1793]. Да, безусловно, когда твои ближайшие сотрудники, которым ты свято доверяешь, нагло наставляют тебе рога за спиной, — пережить такое непросто. Но, полагаю, Ллойд-Джордж это вполне заслужил и, судя по дальнейшим делам, вскоре смирился. Да и какой у него оставался выбор? Даже если ты всесильный политик, все равно не сможешь оттолкнуть человека, у которого в руках самое для тебя святое — богатство. Но об этом чуть позже.

Возможно, Ллойд-Джордж, поразмыслив на досуге после первого приступа горя от «измены», пришел к заключению, что все складывается не так уж и плохо: Фрэнсис при нем, и все остается на своих местах, не нарушая привычный ход событий. Тем более, молодая пассия ни на что не претендует, и это главное, ибо не может угрожать его политическому авторитету. Однако, по мнению некоторых биографов Фрэнсис Стивенсон, она сама в первый период их связи вовсе не горела желанием в молодые годы официально оформить свои отношения с Ллойд-Джорджем. «Моя дорогая, я не хочу выходить за него замуж, — заявляет списанная с Фрэнсис героиня в неопубликованном автобиографическом романе. — Он может привыкнуть ко мне, как привык к своей зубной щетке, или помазку для бритья, или какому-нибудь другому предмету, абсолютно ему необходимому. Он будет испытывать ужасный дискомфорт, если их не окажется под рукой. Но их наличие он воспринимает не иначе как должное…»[1794] Мне представляется, что основное здесь весьма точно подмечено: важнее всего для Ллойд-Джорджа — комфорт. Так зачем же менять это чудесное равновесие на его противоположность — дискомфорт? Ответ, полагаю, очевиден. Не такой Ллойд-Джордж был человек, чтобы все разрушить из-за минутной слабости или ярости. Главное в его натуре — прагматизм. Ну, хотя бы в вопросе о том, что такое верность или измена. Тут он имел много оснований спросить об этом самого себя.

Куда интереснее в этой ситуации вопрос, древний, как и наш мир: а кто отец?

В октябре 1929 г. Фрэнсис Стивенсон родила девочку, которую нарекли Дженнифер Лонгфорд[1795]. По мнению современных британских исследователей, ее отцом был именно Томас Твид. Характерно, что сама Фрэнсис Стивенсон ее существование никогда официально не признавала. Дженнифер Лонгфорд также родила дочь — Рут Лонгфорд. И теперь та утверждает, что приходится внучкой Ллойд-Джорджу[1796]. Хотя сама же и призналась в интервью компании «Би-Би-Си Уэльса»: «Моя мать не была полностью уверена в том, кто являлся ее отцом»[1797]. Спросить не у кого, поскольку Дженнифер ушла из жизни в 2012 г., а на основании каких данных «британские ученые» делают вывод, что ее отец — Томас Твид, мне неведомо.

^{Ллойд-Джордж с дочерью Дженнифер. 1930-е. [Из открытых источников]}

И вот здесь мы подходим к очень интересному моменту. Дело в том, что девочка — дочь или не дочь Ллойд-Джорджа — выросла в чудесном месте — поместье «Чарт» (Churt). Но жила она в отдельном доме, предназначенном исключительно для нее. Так вот что это за место такое таинственное?

В 1921 г. Фрэнсис Стивенсон, казалось бы, еще вчера не имевшая ни гроша за душой, внезапно покупает участок земли в 60 акров в деревне Чарт[1798]! Не вызывает сомнения, что деньги на это приобретение она могла получить только от Ллойд-Джорджа. А тот, при всем его политическом влиянии, был весьма небогат, чрезвычайно скареден, однако, как мы уже поняли, очень любвеобилен. Дэвид крайне нуждается в средствах на содержание, помимо законной семьи, многочисленных любовниц — как героинь бесконечных временных увлечений, так и уже хорошо знакомой нам Фрэнсис Стивенсон.

Современников, как и нынешних британских исследователей, по сей день занимает вопрос, откуда появились в личных фондах Ллойд-Джорджа огромные суммы, позволявшие ему не только приобрести обширное поместье, содержать многочисленный штат прислуги и целую роту личных секретарей и ассистентов (которые, кстати, и писали его многотомные мемуары), но и покупать газеты, точнее, перекупать их редакционную политику, не говоря уже о негласной финансовой поддержке лично ему преданных политиков и партийных функционеров. Хотя все его приближенные знали, что его огромное поместье (о нем речь впереди) не приносит ничего, кроме убытков.

То, что политик был нечист на руку и широко одаривал покровительством людей, которые делали щедрые негласные взносы в его личный пенсионный фонд, не составляло секрета. Но этого явно не хватило бы на подобные вложения в недвижимость. И здесь бросается в глаза одно совпадение.

Деньжата у Фрэнсис Стивенсон завелись именно в 1921 г. Сразу же после того, как возобновились операции с русским, теперь уже советским, золотом. А Фрэнсис — дама с размахом. Вскоре новая владелица расширяет поместье до 700 акров, скупая все прилегающие территории. Затем на обширных просторах вырастает роскошный, с весьма романтическим или слегка фривольным названием, дворец Брон-и-де (Bron-y-de)[1799]. Стройка ведется грандиозная. В имение вкладываются огромные деньги, поскольку почвы там бедные. Для орошения бурятся многочисленные скважины. Создана внушительная фруктовая плантация. «Ллойд-Джордж возвел множество домов с коттеджами и оранжереями. Малышка Дженнифер получила свой собственный сад!» — то ли недоумевает, то ли возмущается А. Силвестер. Мед с пасек этого имения продавался даже в столь известном и сегодня магазине, как «Хэрродс». Ллойд-Джордж не гнушался торговать всем, чем мог, не только своим политическим влиянием. И все же, по признанию того же А. Силвестера, «сельскохозяйственная часть в имении абсолютно испоганена, и беспокойство нарастает среди всего штата служащих»[1800]. А людей, надо признать, там трудилось немало[1801].

Ллойд-Джорджа в Великобритании часто называли «маленьким валлийским волшебником»[1802]. И в это нетрудно поверить, ибо деньги на всю вышеописанную роскошь возникли как бы из ниоткуда. «„Чарт“ превращается с каждым днем во все большую тайну для меня, — писал личный секретарь Ллойд-Джорджа А. Силвестер. — Никто не знает о реальной финансовой подоплеке этого дела»[1803].

О чрезмерной «бережливости», если не сказать скаредности, Ллойд-Джорджа свидетельствует и тот факт, что, когда в 1933 г. вышло первое издание его военных мемуаров, Силвестер был вынужден за собственный счет купить книгу, поскольку его патрон не нашел целесообразным подарить экземпляр своему верному помощнику. Правда, Ллойд-Джордж с удовольствием подписал ее собственноручно, хотя обычно делал это крайне неохотно[1804].

И это пишет не какой-нибудь захудалый репортер с чужих слов, а человек, который, казалось бы, знал о Ллойд-Джордже все, недаром же его прозвали «глазами и ушами» Великого. Особенно Силвестер сблизился с Ллойд-Джорджем после его отставки в 1922 г. Это был поступок, требовавший твердости характера. Ведь надо признать, что вскоре после ухода с поста премьер-министра вокруг внезапно появившегося состояния Ллойд-Джорджа поползли слухи. Заговорили о его незаконном обогащении, чрезмерном эгоизме, стремлении работать только на собственное благосостояние. Авторитет политика как общепризнанного лидера нации сильно пошатнулся. Прямо о том, что источником внезапно свалившегося на Ллойд-Джорджа «счастья» послужило русское золото, вроде бы и не говорили, хотя постоянно подчеркивали полную замутненность этого вопроса, на который никто не находил сколько-нибудь вразумительного ответа.

Г. А. Соломон, который после И. Э. Гуковского тоже занимался экспортом экспроприированных у буржуазии бриллиантов, вспоминал, что в этих операциях участвовали некий «капитан Кон», прибывший из Англии и называвший себя другом Ллойд-Джорджа, некто Абрагам из Парижа и Бредфорд из Лондона[1805]. Но, будем объективны, представиться другом столь известного человека мог кто угодно, и не всегда с честными намерениями. Так что это явно не доказательство. Но почему все-таки Ллойд-Джорджа, а не кого-то другого?

Став личным секретарем Ллойд-Джорджа, Силвестер оставался им до смерти последнего в 1945 г. Под его началом работало до 20 человек в лондонском офисе шефа, который, обратите внимание, опять-таки финансировал его деятельность из своих личных средств. Впоследствии Ллойд-Джордж настолько утратил счет деньгам, по-видимому, уверовав в их неисчерпаемость, что даже перестал лично подписывать чеки, ибо считал это занятие не стоящим его усилий[1806].

Ну, а Фрэнсис Стивенсон дождалась своего часа. Свои отношения «влюбленные» легализовали только через три с лишним десятилетия после смерти первой супруги политика. Жениху тогда уже исполнилось восемьдесят, да и невеста готовилась разменять N-й десяток лет. Сама церемония бракосочетания состоялась 23 октября 1943 г. «Молодых» поздравили король и действующий премьер-министр. «Ллойд-Джордж был безмерно счастлив», — подчеркивает в своем дневнике А. Силвестер, не забыв, правда, перед тем подробно описать все сложности, сопутствовавшие заключению этого брака. Недовольство поступком отца открыто высказывали взрослые дети от первой жены. Вполне вероятно, им было что терять, так как из-под носа уходило завидное наследство. «Это не была религиозная церемония, — продолжает Силвестер. — Это был юридический акт, связывающий обе стороны». Ллойд-Джордж, равно как и Фрэнсис Стивенсон, отвечая на вопрос регистрирующего брак чиновника, «говорили четким и уверенным голосом»[1807].

^{Фрэнсис Стивенсон и Ллойд-Джордж. [Из открытых источников]}

Не знаю, как выглядел Ллойд-Джордж в день свадьбы, но за несколько лет до этого события с ним встречался наш известный дипломат. «Передо мной был человек невысокого роста, но крепкого сложения, прочно стоящий на земле, — рассказывает И. М. Майский. — Первое, что поражало в нем, были ярко-голубые блестящие глаза и огромная шапка снежно-белых, слегка взлохмаченных волос. Эти волосы окружали его голову, точно волшебное сияние. Такие же снежно-белые усы были подстрижены по-русски… По серебру волос и по возрасту (70 лет!) Ллойд-Джорджа следовало бы отнести к разряду стариков. Однако слово „старик“ как-то плохо вязалось с его внешностью: в голосе Ллойд-Джорджа, в его жестах и движениях чувствовалось еще так много сил и энергии, а в его румяном загорелом лице было еще так много свежести и здоровья!»[1808] Поверим этому незаинтересованному свидетелю.

Брак этот во многом стал возможен благодаря большой проницательности и такту, присущим Силвестеру, который много лет верой и правдой служил своему патрону и сделал немало, чтобы Ллойд-Джордж, вопреки многочисленным преградам, наконец-то вновь обрел семейное счастье. Политик, мягко говоря, не отличавшийся особой щедростью в отношении вознаграждения своих сотрудников, настолько расчувствовался, что в знак благодарности даже подарил ему «ящик яблок» из сада собственного поместья. «Это был первый подарок, сделанный им мне за много лет»[1809], — со всей предельной откровенностью и оттенком горькой иронии отметил Силвестер.

Кстати, сам Силвестер, мягко говоря, недолюбливал Фрэнсис Стивенсон. Ллойд-Джорджу стоило больших усилий удержать его на прежнем посту. И Фрэнсис ему этого не забыла, показала свой характер, о котором мы уже говорили: уволила Силвестера сразу же после смерти мужа. В 55 лет тот остался без работы и мог существовать только на средства в 1000 ф. ст., пожалованные ему согласно последней воле покойного патрона, при смерти которого он, кстати, присутствовал.

Вскоре у него изъяли все его личные дневники, в которых он фиксировал всю деятельность Ллойд-Джорджа, будучи посвященным в наиболее деликатные вопросы, и информацию о членах семьи политика. Но у Силвестера, отлично владевшего стенографией, сохранились копии, которые он держал отдельно. На их основании он и издал свои дневники в 1949 г.

А. Силвестер, проживший почти век, будучи личным секретарем и доверенным лицом трех премьер-министров (в том числе Бонара Лоу, как мы уже знаем, тоже причастного к операциям с русским золотом), а начиная с памятного для нас 1921 г. и персонально Ллойд-Джорджа, имел доступ ко всем личным документам и дневникам патрона. До этого Силвестер исполнял те же обязанности при секретаре Имперского комитета обороны, военного кабинета и с 1916 по 1921 г. — главе Имперского военного кабинета. Участник Парижской мирной конференции 1919 г., Силвестер находился в «сердце управления военной кампанией союзников». Я перечислил должности, которые занимал A. Силвестер, чтобы вы полнее могли себе представить степень осведомленности этого человека. Так что он знал, о чем говорил: у Ллойд-Джорджа не было реальных законных источников обогащения. Недаром же Ллойд-Джордж любил в публичных выступлениях, говоря о себе в ходе предвыборных кампаний, повторять изречение Апостола Петра из Священного Писания:«…Серебра и золота нет у меня»[1810]. Но откуда-то они взялись!