Легенды европейских народов

БЕЛАЯ ЖЕНЩИНА

Нет, кажется, ни одного старинного замка, нет ни одного старинного рода, у которого не было бы своего фамильного предания, легенды, которая переходит из поколения в поколение и хранится в полной своей неприкосновенности не хуже фамильных драгоценностей.

Самой распространенной замковой легендой нужно считать легенду о белой женщине. О появлении белой женщины имеются легенды и во Франции, и в Германии. Скольким писателям дала материал для поэтических рассказов эта бледная женщина под белым покрывалом! Сколько вариаций и всевозможных версий написано о ней поэтами и романистами!

Обыкновенно рассказывается об этой белой женщине следующее. В каком-нибудь замке в разные времена появляется женщина, закутанная в белое покрывало, которая ночью, приблизительно около полуночи, расхаживает по залам, наводя страх на встречных. В одних замках это — кающаяся грешница, в других ее появление означает предупреждение против чего-либо, и, наконец, в третьих она предвещает смерть какому-нибудь члену семьи. Обыкновенно это тихий домашний дух, не делающий никому никакого вреда.

Такое привидение появлялось когда-то в мрачных коридорах Бастилии. О подобном же привидении упоминает и наш Жуковский, видевший его в одном из замков Германии.

Как мы уже сказали, женщина эта никому не приносит вреда, отличается миролюбивым спокойным характером, но раз, рассказывают, она вспылила и довольно жестоко наказала дерзкого, который осмелился нанести ей оскорбление.

Случай этот произошел в королевском Берлинском замке, где, говорят, тоже появляется белая женщина каждый раз, когда предстоит смерть одного из членов царствующего рода Гогенцоллернов.

Она всегда бывает одета в белую длинную одежду; на голове у нее белый чепец, с которого ниспадает белое же вдовье покрывало. В таком виде показалась она в первый раз в 1598 году, незадолго до смерти курфюрста Иоганна-Георга, затем в 1619 году, перед смертью другого курфюрста — Иоганна-Сигизмунда; некоторые видели ее также в 1667 году, когда она возвестила близкую кончину курфюрстины Луизы-Генриетты. Появлялась она и в другие времена, но всегда в качестве провозвестницы смерти какого-нибудь члена фамилии Гогенцоллернов. Не раз придворные видели ее тихо и спокойно прохаживающейся по коридорам и залам замка.

Но, как было сказано выше, она иногда могла также и гневаться. Вот что, например, случилось в 1660 году, незадолго до смерти матери великого курфюрста. Когда разнесся слух, что белая женщина опять показывается в покоях замка, тогдашний обер-шталмейстер Бургсдорф, отважный и преданный человек, выразил желание посмотреть на нее и перекинуться с ней несколькими словами.

Желанию его суждено было исполниться очень скоро. Как-то раз вечером он, выйдя из кабинета курфюрста, сходил по лестнице, ведущей в сад, где стояла его лошадь. На одном из поворотов он вдруг повстречался лицом к лицу с белой женщиной. Нисколько не смутившись, обер-шталмейстер обратился к ней с оскорбительным вопросом, неужели она еще не насладилась досыта княжеской кровью и требует себе новых жертв. Вместо всякого ответа белая женщина с такой силой сбросила его с лестницы, что у него кости затрещали. Впрочем, никаких других дурных последствий для дальнейшей жизни шталмейстера встреча эта не имела.

Кем была при земной жизни белая женщина, никто наверное сказать не может. Разные рассказы ходят о ней. Одни, например, утверждают, что она — дух прекрасной Анны Сидов, нежной любовницы курфюрста Иоахима II. Рассказывают, что сын Иоахима, Иоганн-Георг, поклялся своему отцу, когда тот умирал, что никогда не обидит Анны и ни в каком случае не позволит другим нанести ей оскорбление; но вместо того почти сейчас же после смерти курфюрста отправил ее на жительство в Спандау, где она и умерла, покинутая всем миром, терпя нужду и лишения. С того дня она появляется в замке Гогенцоллернов как провозвестница смерти.

По другим рассказам, Перхта, или Берта, урожденная Гогенцоллерн, была повенчана с Иоганном Лихтенштейном (или Матиом Розенбергом) из Богемы. Это был человек грубый, развратный, и жена прилагала все усилия, чтобы заставить его вести более правильный образ жизни. Но все ее просьбы ни к чему не вели — муж исправлялся лишь на короткое время, а затем принимался кутить еще хуже прежнего. Только умирая, он, наконец, понял, насколько было бы лучше с его стороны послушаться голоса предостережения его жены.

Вскоре после его смерти умерла и жена; однако дух продолжает появляться в замке Розенбергов и в других, которые связаны родством с этим родом. Она все время витает вокруг своих родственников, не переставая заботиться об их благе. Обыкновенно же предполагают, что появление белой женщины много древнее, чем думают некоторые. Так, одно сказание связывается с именем Гогенцоллернов, когда те были еще бургграфами Нюрнбергскими и не титуловались даже курфюрстами Бранденбургскими.

Швабский род графов Цоллернов, впервые упоминаемый в эпоху царствования короля Генриха IV, имел богатые поместья между Боденским озером и Тюбингеном, где еще и теперь гордо высится их родовой замок. Владения их простирались чуть не через весь Эльзас.

Один из этих графов вскоре после смерти Фридриха Барбароссы был награжден бургграфством Нюрнберг. С тех пор род Цоллернов был облечен новым званием и должностью, заключающейся в том, чтобы наблюдать за мелкими феодалами, а главным образом — за поместьями старинного франкского герцогства. Учрежденный в Нюрнберге суд считался равным по силе императорскому для Саксонии, Швабии и Франконии, а также местностей, расположенных по Рейну. Напрасно соседи старались отнять у него эту привилегию — они ничего не могли поделать, и род Цоллернов стоял во главе других феодалов. Хотя доходы и состояние Цоллернов уже и в то время были довольно значительные, тем не менее маркграфы все время старались увеличивать свои территориальные владения покупкой новых земель, арендой и пр.

Между прочим, Фридрих III Нюрнбергский получил по наследству, как супруг дочери последнего герцога Меранского, Плассенбург и Бейрут. Это был тот самый Фридрих, который первый подал голос за избрание на царство Рудольфа Габсбургского. Фридрих IV в сражении при Мюльдорфе взял в плен Фридриха, известного под именем Прекрасного, и был самым доверенным лицом императора Людвига Баварского.

Сын его Иоганн мог уже выставить по требованию императора четыреста «шлемов» или рыцарей, но изменил Баварскому дому и пристал к его сопернику Карлу Люксембургскому, в благодарность за что Люксембургский герцог впоследствии произвел бургграфа Нюрнбергского в маркграфское и курфюрстское достоинства, наградив его Бранденбургом.

Один из сыновей бургграфа Иоганна был Альбрехт Прекрасный, и с этим именно и связана легенда о белой женщине. Старинная хроника рассказывает об этом следующее.

Отто, граф Орлямюндский, умер в 1340 году, оставив после себя молодую вдову Агнесу, урожденную герцогиню Меранскую, с двумя детьми, сыном трех и дочерью двух лет. Вдова, оставшись жить в Плассенбурге, подумывала, как бы снова выйти замуж.

Кто-то сообщил ей, что Альбрехт Прекрасный, бургграф Нюрнбергский, в разговоре с кем-то заметил:

— С большим удовольствием предложил бы я руку и сердце прекрасной вдове, если бы не было только четырех лишних глаз.

Графиня подумала, что он этим намекает на ее детей, которые мешают браку, и решила, ослепленная страстью, отделаться от них. Она призвала преданного ей слугу Гайдера (или Гагара) и, щедро наградив его, приказала умертвить обоих детей.

Народное предание говорит, что дети молили убийцу о пощаде: «Милый Гайдер, пощади мою жизнь, я подарю тебе все графство вместе с Плассенбургом, тебе не придется потом раскаиваться», — так говорил мальчик. Девочка же была меньше, и потому обещания ее были более наивны. «Милый Гайдер, — плакала она, — пощади мою жизнь, я отдам тебе всех моих кукол». Однако слуга не был тронут этими мольбами и совершил преступление. Когда впоследствии он, совершив еще другие злодеяния, попал в застенок, то признавался там судье: «Сильно было мне жалко молодого графа, который уже сознавал, что впоследствии ему придется занять место отца и управлять государством, но еще больше сожалел я о невинной девочке, ее наивные слова чуть не тронули моей души».

Прах обоих детей хранится в монастыре Небесной Короны и еще до сих пор показывается паломникам как священная реликвия.

По другим рассказам, графиня умертвила собственноручно своих детей уколом острой булавки в голову. Бургграф, как оказалось, под четырьмя глазами разумел своих собственных родителей и поэтому все-таки не женился на вдове.

Графиня, мучимая угрызениями совести, отправилась босой в Рим и умерла на возвратном пути, как раз в тот момент, когда она выходила из церкви Небесной Короны. Но еще чаще рассказывают другой вариант, будто графиня надела сапоги, внутри которых были натыканы иголки и булавки острием кверху, и, пройдя полмили в таких башмаках, упала замертво перед входом в церковь.

Дух этой графини и есть тот самый, который появляется в замках Гогенцоллернов, чтобы возвестить о близкой кончине какого-нибудь из членов фамилии.

Иногда появлением белой женщины злоупотребляют живые люди, по большей части с дурными намерениями. О первом появлении духа в Плассенбурге рассказывают, между прочим, следующую историю.

Маркграф Альбрехт Воин, мужественный и бесстрашный князь, ни за что не хотел поверить в действительность этого появления. Чтобы убедиться на самом деле, он однажды ночью спрятался в одном большом княжеском зале, по которому непременно нужно пройти, чтобы попасть из одного флигеля в другой. Здесь он решил дождаться появления духа. После полуночи бесшумно отворилась дверь, и высокая, закутанная во все белое фигура вошла в зал и медленно стала направляться в противоположную сторону к внутренним покоям маркграфа.

Альбрехт выскочил из своей засады, схватил духа в крепкие объятия и, несмотря на его сопротивление, сбросил его вниз головой с винтовой лестницы на замковый двор. Борьба эта, конечно, не обошлась без шума, на который в зал прибежали слуги со свечами. Сойдя вниз, во двор, они увидели белое покрывало и под ним канцлера Христофа Штраса со сломанной ногой, а около него кинжал и письма, из которых было видно, что он состоял в соглашении с врагами князя и замышлял его убить.

Семейный дух под видом женщины появляется, как повествуют о том разные легенды, и в других замках, чаще же всего в замках царствующих особ. Об одном из таких духов рассказывает Жуковский. Так как рассказ этот, быть может, не всем читателям известен, то мы сообщим его здесь вкратце.

По преданию, в Дюссельдорфе в XVIII веке совершено было великое преступление. Полоумный герцог Иоганн-Вильгельм был женат на Якобе, принцессе Баденской. До брака у нее была сердечная привязанность к графу Мандеру, но ее против воли выдали за герцога. Сестра этого герцога, Сибилла, всей душой ненавидела Якобу и при помощи разных происков добилась того, что ее обвинили в супружеской неверности. Молодая невинная герцогиня была предана суду, но не успело еще начаться следствие, как она скоропостижно скончалась. Было почти с достоверностью установлено, что смерть Якобы насильственна и что виновницей преступления была не кто иная, как Сибилла. Преступнице, однако, недолго было суждено торжествовать — спустя немного времени она умерла тоже.

В настоящее время замок этот обращен в академию живописи и с утра до вечера переполнен самой пестрой публикой. Но тем не менее мрачный дух Сибиллы не перестает посещать эти места, где ею было совершено такое тяжкое преступление. От времени до времени она прогуливается по залам, и многие люди слышали шелест ее атласного платья. Между прочим живописец Бланк рассказывал Жуковскому следующее. Однажды он сидел в отдаленных залах академии и с увлечением работал над своей картиной. Народа в этот день никого не было, он сидел совершенно один. Вдруг на противоположном конце флигеля послышалось хлопанье закрываемых и открываемых дверей. Спустя немного времени он вдруг почувствовал, что кто-то прошел сзади него по комнате. Не успел он прийти в себя от удивления, как снова стали открываться и захлопываться двери и кто-то, по-видимому, приближался к нему. В ту же минуту Бланку вспомнилась легенда о блуждающей Сибилле, и, чтобы не встретиться с нежеланной гостьей, художник вскочил со своего места и в ужасе бросился на улицу.

В 1841 году Жуковский находился в Дюссельдорфе. Здесь он заказал портрет своей жены профессору Зону и каждый день в одиннадцать часов отправлялся с нею в академию живописи, где оставался на продолжение всего сеанса.

Раз, поднимаясь по лестнице, он — впереди, жена — позади, Жуковский на верхней площадке заметил, как какая-то неопределенная фигура шарахнулась от него в сторону и скрылась в одном из боковых коридоров. Он спросил жену, не видала ли она чего-нибудь необычайного, и та рассказала ему, что все время, пока они поднимались по лестнице, кто-то неотступно следовал за нею по пятам, приближаясь по временам так близко, что она боялась даже повернуть голову, чтобы не столкнуться лицом с идущим сзади. Об этом странном факте они сейчас же, конечно, рассказали профессору Зону, и тот передал им приведенную нами выше легенду.

Не станем касаться других вариантов легенды о белой женщине, все они очень близко походят один на другой. Следует лишь отметить тот факт, что белая женщина настолько популярна в литературе, что каждый почти раз, когда художник или поэт выводит какое-нибудь привидение, изображает его всегда в образе белой женщины.