Лисья невеста

Глава 24

К вечеру мы разбили лагерь в укромной лощине между скалами.

За весь день караван почти не останавливался. Напоить лошадей в протекающей мимо речке не в счет. И добрались лишь до выхода из долины, где Ронни провела всю жизнь.

Была бы я действительно аборигенкой, меня бы потряхивало от волнения.

Каков он, мир по ту сторону скал?

Сейчас меня тоже потряхивало, но по другой причине.

Не заползет ли в повозку скорпион или еще что столь же малоприятное?

Надежны ли защитные и сигнальные чары лиса и не проберутся ли мимо разбойники?

На нас не написано, что едут почти профессиональные воины на турнир. Обилие оружия не показатель, да и основную массу колюще-режущего ученики поубирали с глаз долой.

Как раз за хорошим мечом и могут полезть… Он здесь стоит больше, чем дом. А то и несколько домов.

Чтобы отвлечься, я решила помочь служанкам приготовить ужин. Ну как помочь — слегка поучаствовать. В походе толку от меня немного, максимум что я помню — ночевки в деревне из детства да походы с отцом на рыбалку.

Но что-то вспомнилось.

Отложила несколько клубней сладкого картофеля, которые не пригодились и их собирались убрать обратно в мешок. Когда костер почти прогорел, палочкой закопала поглубже в угли.

Выковыривать тоже пришлось палочкой. Зола упорно тлела, не желая гаснуть.

Хорошо, что передержала. Я-то к картошке привыкла, а тут вытянутые, сладковатые, и размером покрупнее. Зато если разломить — мякоть с виду как манго. Яркая, оранжевая и тянется волокнами. Занятный сорт. С тыквой его, что ли, скрестили?

Печеный батат пришелся по вкусу не только мне.

Лис подсел, посмотрел, как я с шипением перебрасываю почерневший корнеплод из ладони в ладонь, и перехватил его в воздухе.

После чего взял меня за руку и послал небольшой заряд силы.

Знакомая аура окутала пальцы колкими иголочками, снимая неприятные ощущения от ожогов.

— Зачем так мучиться? Позвала бы, — негромко попенял оборотень, заворачивая половинку клубня в промасленную бумагу.

Тут ее использовали для всего, связанного с едой. И упаковать, и разложить, и порезать на ней же.

Я засмотрелась на сильные и в то же время тонкие музыкальные пальцы, невероятно ловко складывавшие лист наподобие оригами. Раз-раз, и прямо-таки коробочка! Не сразу сообразила, что мне еще и вопрос задали.

— Как ты это себе представляешь? Иди сюда, хозяин, помоги служанке? — фыркнула я.

Обращаться к начальству на «ты» было все еще немного неловко. Но и выкать после страстных поцелуев странновато. Мы негласно сошлись на среднем варианте. При посторонних — господин Хайн, наедине — Ли.

Оборотень иногда вздрагивал, когда я к нему обращалась по имени. Но я списывала это на отсутствие привычки. Он уже несколько десятилетий в школе, вдали от знакомых и друзей. Кто его будет звать фамильярно?

Точно не кормилица, госпожа Гао — строгая поборница иерархии. Знала бы она, до чего я осмелела, отходила бы полотенцем с размаху. А то и розгами.

Нет, показывать окружающим наши странные на местный взгляд отношения категорически нельзя. Согласно укладу в империи, я даже в постели должна величать Ли «мой господин».

Даже если бы стала ему законной женой.

Впрочем, мы никому не отчитывались, и это было прекрасно.

После сытного ужина я задремала на телеге, укрытая подаренными мехами. Ли спал в палатке, которую для него установили слуги.

Идти к нему под бочок я не решилась, хоть там и теплее, и комаров точно нет.

Слишком хрупкая здесь у женщин репутация.

Пока что я служанка, сумевшая затесаться в ученицы.

То есть поднявшаяся с низов до приличных людей.

А если спать в открытую с учителем начну, быстро скачусь по табели о рангах на самое дно, в постельные рабыни.

Не надо мне такого счастья.

Суета поутру разбудила меня не сразу.

Было что-то неимоверно приятное в том, чтобы слушать, как шепчутся служанки, потрескивает разгорающийся заново костер, всхрапывают лошади, закапываясь в котомки с овсом — и при этом зарываться глубже лицом в прогретый за ночь шелк и проваливаться обратно в дрему.

Давненько я такого удовольствия не испытывала.

В походе у меня особый статус. Личная служанка не обязана носиться вместе с остальными, готовить и убирать. Мое дело — отнести господину Хайну завтрак. Что я и проделала, поднявшись в последний момент и бегло умывшись в ближайшем ручье.

Сегодня предстоял один из самых сложных участков пути.

Честно признаюсь, большую часть дня я провела, судорожно вцепившись в борт телеги и молясь всем знакомым богам обоих миров. Узенькая тропка виляла по скалам прихотливо, то поднимаясь к облакам, то ныряя со склона на дно, где курился вечный туман. Лошадей и раньше вели в поводу, а сейчас им еще и глаза закрыли, накинув мешок на голову.

Я бы тоже от такого не отказалась. Хотя сидеть, не видя, что творится вокруг, еще страшнее.

Горную часть пути мы миновали к вечеру и сразу же въехали в город.

Первый город Империи, увиденный мной.

Неудивительно, что я глазела по сторонам, открыв рот, как и положено деревенщине.

Меня восхищало все.

И изогнутые, непривычной формы крыши — наверное, зимой с них как с горки катаются, иначе зачем оно?

И узкие улочки, возмутительно чистые, пахнущие дымом, специями и выпечкой.

И ставни, заменявшие стекла.

И торговцы с лотками наперевес. Таскали на себе весь ассортимент, иногда в тележке — если готовили прямо тут, при тебе. Тягучие леденцы, яблоки в карамели — прошлогодние, конечно, но что поделать. Кусочки жареного мяса на палочке, в густом арахисовом соусе, золотистом, как янтарь, кисло-сладком. Бело-кремовые бочки баоцзы* и румяные, хрустящие кругляши шаобин**, чем-то похожие на чебуреки.

Несмотря на позднее время и сгущающиеся сумерки, в Лангуншен кипела жизнь. Городок служил перевалочным пунктом для купцов и был чуть ли не единственным местом в горах, где можно перевести дух.

Да, на следующий день нам снова предстояло бродить по жутковатым тропам над облаками. И лишь к третьему дню пути мы выберемся на относительную равнину.

Гостиницы оказались переполнены. Не мы одни собрались заранее на турнир. То там, то здесь мелькали одетые в ученическую форму фигуры. Их отличали широкие белые пояса и характерные плащи с окантовкой. Наши тоже одевались в такие. Различались лишь цвета.

У школы Золотого Лиса — желтовато-оранжевый, как можно догадаться.

Повезло нам лишь в третьем по счету трактире. Довольно дорогом, и потому не заселенном под самую крышу последнего сарая.

Не знаю, откуда у учителя скромной сельской школы такие деньжищи, но господин Хайн долго не раздумывал. Взял шесть номеров — все, что оставались в наличии. При этом трех служанок поселили отдельно, а нас с Лейши вдвоем вообще. Мальчишкам пришлось ютиться в одной комнате, как и учителям, и слугам. Единственным, устроившимся по-царски отдельно, был сам глава.

Никто этому не удивился и не возмутился. Наоборот, вздумай Ли проявить демократичность и лечь вместе с остальными, все бы сильно удивились. И засомневались, а стоит ли его уважать.

Тут с этикетом все сложно.

Прежде чем устраиваться на ночлег, мы дружно поужинали.

Зал к нашему приезду почти опустел — караван порядком задержался в дороге, добавить еще время, потраченное на поиск свободных мест, вот и полночь уже близко.

Кормили в трактире неплохо, не как у тетушки Гао, но вполне съедобно. Утка пропеклась, рис не слипся в кашу, бамбуковые полоски приятно похрустывали.

Осталось еще помыться, чтобы жизнь окончательно наладилась.

Лейши посетила та же мысль. Она сунула мелкую монетку служанке и вполголоса попросила лохань с горячей водой. Тряпицу чистую мы с ней и сами найдем, благо дорожные узелки собирали на все случаи жизни. Этот для ночевки под открытым небом, этот для купален, тот для цивилизованного отдыха в номере. Каждый — с особой вышивкой по краю, чтобы не перепутать.

Вообще способ сортировки и упаковки вещей мне понравился.

Брали платок — обычный, прямоугольный. На него высыпали то, что нужно взять с собой. Углы связывали между собой, соединяя те, что напротив друг друга, по диагонали. И вот — котомка. Оставалось только на палочку надеть, как у ежика из мультика, и в поход можно.

Конечно, с бьющимися предметами так не поступишь. Но мыло, тряпочки, губку, средства для ухода за кожей и волосами в твердом виде вполне можно так перевозить.

Мы с Лейши заговорщически переглянулись, предвкушая омовение. На почве мазей и притирок мы с ней сошлись ничуть не хуже, чем на отработке заклинаний. Мне тоже было что ей рассказать и показать, благо всегда интересовалась натуральной косметикой. До того, чтобы самостоятельно здесь варить мыло, я еще не дошла, но возможно, когда-нибудь и открою свою маленькую лавку с косметикой. Те же блески для губ с цветом, например, или румяна. Традиционный макияж на мой вкус — жуть жуткая, а в повседневности девушки наоборот почти ничем не пользовались. Надо бы это исправлять.

Первой по лестнице поднималась я. Лениво и неспешно, переваривая съеденное и грезя наяву о том, как сейчас полезу в тазик и приведу себя в порядок. Лейши объелась еще сильнее — дар требовал — и едва передвигала ноги.

Так что в комнату дверь открыла именно я.

И застыла на пороге в ужасе.

Вокруг бадьи обвились змеи. Несколько огромных, неестественно длинных кобр угрожающе раздували капюшоны. А гадюка, обнажив внушительные клыки, бросилась ко мне, не тратя время на пустые демонстрации.

Я попыталась ухватить змею за шею. Двигалась та довольно неспешно, кулак сомкнулся в нужной точке без труда… и без результата.

Гадина оказалась бесплотной!

Зато пасть, которую она распахнула, нацелившись мне в горло, выглядела вполне натурально.

*Баоцзы — паровые пирожки, которые обычно начиняются мясом или овощами, но также могут быть сладкими, наполненными красной фасолью или лотосовой пастой. Тесто для баоцзы делается из пшеничной муки.

**Шаобин — это лепешка, которую часто покрывают семенами кунжута и выпекают в печи или жарят на сковороде. Она может быть как сладкой, так и соленой.